***
— Лаура, мне страшно, — Третьякова цепляется за руку шатенки. Не хочет снимать гипс, потому что насмотрелась этих ужасных видео. — Ты хоть наблюдала, как они режут его? Я же могу остаться без ноги! — рассерженно повышает голос она, стоя на парковке как вкопанная. — Тогда они останутся без работы. Маняш, все будет хорошо, мой лучик, я же рядом! — убеждает её Лаура и утягивает в сторону больницы. — Готовы? — произносит врач, садясь перед блондинкой на стул и держа в руках медицинскую пилу, чтобы распилить гипс. — Нет! — твердо вскрикивает Третьякова, протягивая руки к загипсованной щиколотке. Мужчина усмехается и выходит, оставляя женщин наедине. Не впервой ему видеть такое. — Машунь, я же рядом! Почему ты боишься? Врач не первый раз такое делает, котёнок! — Лаура приседает на корточки перед любимой, кладя руки на её коленки. — А ты будешь говорить со мной в это время? — с надеждой поднимает взгляд блондинка. — Буду! — Лаура убеждающе кивает головой, прикрывая глаза. Говорит с ней все время, а Маша старается не отвлекаться на противные звуки и липкий страх, что ползет от ступни к спине. — Готово! — мужчина откатывается назад на кресле, снимая перчатки. — Физические нагрузки начинать постепенно. Мышцы атрофированы. Стоять первое время не сможете. Прогулки, массаж, витамины с кальцием. — Они ещё пару минут обсуждают подробности, а после Третьякова, едва касаясь кафельного пола правой ногой, идёт к машине под чутким руководством Лауры. — Маня, врач сказал: «постепенные нагрузки», а не моментальные. Это я так, если ты не слышала или не слушала! — укоризненно намекает шатенка, помогая блондинке сесть во внедорожник. — Бе-бе-бе, — дразнит её Маша, с нескрываемым восторгом рассматривая оба кроссовка на ногах. Лаура лишь показательно закатывает глаза и выезжает с парковки, улыбаясь приподнятому настроению девушки рядом.***
Пятничный выгон проходит, как по маслу, и стилисты, наконец, могут не заморачиваться с нарядами для первого заместителя. Нет больше никаких длинных юбок, лежащих полукругом возле стула, нет больше заморочек с проведением заданий, нет больше неудобств для Маши в еженедельном поднятии по крутым лестницам замка. — Всем, добрый вечер, — весьма бодро произносит Лаура, чуть придерживая Третьякову. Для других — обычный дружеский жест, не более. Лишь хитрая улыбка Татьяны все никак не перестает мелькать на съемочной площадке. Ещё час они готовятся к выгону, советуясь с режиссёрами. Неделя выборов президента в третьем сезоне. Злополучный вечер, когда Машу сожрëт ревность буквально из-за пары успокаивающих слов в сторону Ксении Милас. Маша, стоя перед входом в дом пацанок, нервно кусает губы. Смотрит на свою Лауру, чьи руки сейчас касаются Ксюши. Она и понимает где-то внутри, что это лишь проявление поддержки, что так свойственна преподавателям. Но ревность заставляет её стиснуть зубы и прикрыть глаза в полумраке вечера. Рядом стоит Таня. Она не может поддержать изводящую себя заместительницу, но и оставаться безучастной ей не под силу. Она бросает многозначительный взгляд влево, и Маша понимает все без слов. Вроде бы и успокаивается, но эти долгие объятия и касания со стороны Лауры рвут её душу на куски. Никакими нитками теперь не зашьешь. Если только действия директрисы не возьмутся за иголку. Вот только нужно иметь сноровку, чтобы не истыкать эту израненную и хрупкую душу. Имя уходящей участницы звучит, как гром среди ясного неба. Объявляют конец съëмки, и Третьякова пулей вылетает на свежий воздух, не обращая должного внимания на побаливающую стопу. — Машенька, ты чего? — она слышит нежный голос позади себя, а после видит и Лауру, что с тревогой в глазах подходит почти вплотную. — Ничего! — огрызается Третьякова и спускается по ступенькам к воротам. Шатенка до сих пор не может понять причину такого поведения своей девушки и идёт следом. — Маш, расскажи, что я сделала не так? — Лукина останавливает Машу, притягивая к себе чуть ближе за правую руку. — Я чувствую себя такой дурой…— она замолкает, опуская глаза на асфальт. — Ревную тебя к ученице, прости меня! — вполголоса произносит блондинка и по-прежнему не решается поднять глаза. — Машка, ты такая милашка! — хохочет Лукина, прижимая любимую ближе к себе. — Даже когда ревнуешь, все равно извиняешься. Я ждала криков за распускание рук, которые принадлежат только тебе… И что? Ты даже не будешь за меня бороться, когда ревность подкрадëтся? — проверяет её Лаура, но понимает, что у Маши совсем другой характер. — Судьбу не испытывай! — в глазах Третьяковой мгновенно вспыхивает недобрый огонек гнева. И Лаура понимает, что лучше не нырять в омут, где водятся ревнивые чертики её будущей жены. — Как прикажете, Мария Владимировна, — она делает эффектную паузу и продолжает, — не хотите сходить в ресторан этим прекрасным вечером? — ради приличия задаёт вопрос шатенка, зная ответ заранее. — Хочу, — Маша улыбается подобно ребенку и тянет Лауру к машине.***
— Я готова, — шепот отвлекает Лауру от созерцания вечерней улицы. Луна изо всех сил освещает землю, но придавать романтическую обстановку у неё получается куда лучше. Лукина медленно разворачивается, смотря на Третьякову в чёрном платье в пол. Вырез на левой ноге приковывает все внимание, но вот закрытое декольте по всем правилам леди присутствует, что и огорчает. — Ты сногсшибательно выглядишь, — мурчит Лукина и взвешивает все «за» и «против». Тёмно-зелёный пиджак стаскивается с её плеч, оставаясь на спинке дивана. — Прости меня, Маняш, но наше первое свидание отменяется. Я перевозбудилась, — с хрипотцой произносит она и крадётся к Третьяковой. — Я обещала тебе, что ты узнаешь какая я в постели. Хочешь? — она встаёт вплотную, обжигая шею горячим дыханием. Едва сдерживает себя, но спугнуть Машу хочет меньшего всего. — Да, — боязливо произносит Третьякова, но ставит руки перед шатенкой, опасаясь близости. — Я никогда… Не была с… Женщиной в постели, прости, — она виновато опускается голову, теребя разрез на бедре. — Не беспокойся, если что-то произойдет, я подскажу. Но ты сегодня только наслаждаешься и говоришь о том, что такого секса у тебя никогда не было… — Лаура прикасается влажными губами к ароматной коже и медленно вдыхает, блаженно закрывая глаза. Маша плавится от первого поцелуя. Эти медленные и отточенные движения сводят с ума, влажные следы повсюду. Она откидывает голову назад, упираясь в стену. Молния на платье поддается по одному движению, и ненужная ткань спадает к ногам. — Ты так красива, — шепот вызывает табун мурашек, и Маша жмурится от счастья. При всем её обширном словарном запасе она может лишь сказать «незабываемо». Лаура ведёт её к кровати, блуждая руками по телу. Белая рубашка валяется где-то на полу. Вид шатенки в тёмно-зелёных брюках и кружевном белом лифе лишает Машу последних капель рассудка. Она не соображает больше, лишь поддается вперёд, чувствуя очередное горячее прикосновение, что отдается по телу электрическим разрядом удовольствия. — Не потеряйтесь в ощущениях, Мария Владимировна, — рычит Лукина, садясь на колени перед кроватью. Маша бессовестно течёт от разгоряченного шепота между её бедер. — Секс — это искусство. На ваше счастье у вас прекрасный искусствовед. Лучший, я бы сказала. — Лаура вновь замолкает и невесомо касается губами разморенной кожи. Третьякова дёргается от контраста и вжимается в простынь. — Ты меня так возбуждаешь, — Лаура, опираясь на руки и подползая к блондинке, вновь шепчет. Мозг первого заместителя сейчас настроен только на ласки. — Я прошу тебя, не тяни! Я хочу тебя почувствовать! — хнычет Маша и тянется к резинке кружевного белья. — Нет, нет, — ухмыляется Лаура и отнимает руку блондинки. — Я — диктатор, не забывай, — злит она её в который раз, но тянется рукой к лямке чёрного кружевного бюстгальтера. Пара простых манипуляций и перед Лукиной открывается лучший вид в мире. Пухлая грудь вздымается часто, но медленно от прерывающегося дыхания. Лаура не может сдержаться и сжимает рукой округлые полушария, наблюдая за Третьяковой. Та прогибается в спине, вжимаясь бедрами в матрас. Шатенка припадает губами к груди, лаская соски языком. Кусает, вылизывает и оставляет засосы на нежной коже около груди. Движется вниз, не желая тянуть столь долго, потому как кружевное белье на ней промокло, как только с Третьяковой спало платье. На бархатистой коже остаются царапины от коротких бежевых ноготков, и Лукина хищно улыбается, смотря на изнывающую Третьякову. Она обессиленно поднимает голову, смотря через пелену наслаждения на шатенку. Лаура самодовольно улыбается, потому что чувствует, как пульсирует клитор Маши под её рукой. — Пожалуйста, — едва слышно и внятно шепчет она, начиная ерзать. Цепляется за изголовье кровати, за теплые простыни, за собственное тело, что горит от ощущений. — Что пожалуйста, Маняш? — Лаура вскидывает бровь, облизывая пересохшие губы. Впилась бы ими в клитор прямо сейчас, но меры приличия не позволяют. — Трахни меня, — слетает с её губ грубая фраза, но Лаура прячет удивление за вновь вскинутыми бровями. Она опускается обратно на колени. Взгляд падает на промокшее нижнее белье, от которого пора бы уже избавиться. Она медленно стягивает трусики и мысль о попадании в Рай становится все реальнее. Такая податливая и соблазнительная блондинка стонет под ней, забываясь от удовольствия. Третьякова бесстыдно раздвигает ноги, а правая рука произвольно тянется к набухшему клитору. Она изумляется, когда собственные пальцы проникают в себя, и никто не возникает. Лаура будто завороженная смотрит на имеющую саму себя блондинку, ощущая как возбуждение течёт по ногам тягучими струйками. — Убери! — командует она, и Маша подчиняется. Припадает губами к клитору и вылизывает умелым язычком половые губы. Упивается её возбуждением и теряет остатки разума от этого вида. — Дааааа, — вскрикивает Третьякова и приподнимается на локтях. Развратная поза волнует меньше всего. Проворный язык внутри — больше всего. — Ещё… Ещё… Пожалуйста… — все повторяет она, дотягиваясь правой рукой до некогда идеальной своей прически. Хватается за волосы уже двумя, оттягивая кожу головы и чувствуя, что клитор пульсирует все сильнее. — Ты никогда не испытывала такого, верно? — отвлекается Лукина, на что блондинка разочарованно ругается. — Да… Да… — вторит она и сама едва может понять: отвечает на вопрос или стонет от удовольствия. Лаура двигает языком вкруговую вокруг клитора, и тело Маши подрагивает. Ноги трясутся, и она напрягается от волны оргазма, что сейчас накроет с головой. От трения клитора с языком она выгибается и кричит имя Лауры. Та лишь сверкает глазами в сторону блондинки и вставляет два пальца. Маша окончательно слетает с катушек, хватаясь за простынь, потому что волосы жалко. — Ты так хороша, Лаура… Только не останавливайся! — упрашивает её Третьякова и касается правой рукой набухшего соска. Терзает грудь и понимает, что каждая ночь с Лаурой будет заканчиваться для неё неземным наслаждением. Лукина отчётливо понимает, что может поиздеваться, а может и доставить потрясающее наслаждение Маше. Выбирает второй вариант и лишь на пару секунд замедляется, выжидая пока по протоптанной дорожке оргазм будет нарастать. Когда Третьякова разочарованно стонет, она вновь терзает клитор языком, раскачивая Третьякову перед пропастью экстаза. Та сразу понимает: шатенка на секунду остановится, и лавина оргазма затихнет, но стоит ей лишь двинуть языком вновь по клитору, как её кроет с головой все сильнее. — Прекрати меня мучать! — обессиленно и злобно шепчет она, а по телу уже идут судороги. Ноги затекают в одном положении, чуть потрясываясь, но чувство наполненности все растет где-то внизу живота. И она клянётся, что Лукина — лучшая, кто когда-либо доводил её в постели. Она закатывает глаза от нескончаемого удовольствия и закусывает губы до крови, чтобы не сорвать голос от криков, чему бы Лукина была несказанно рада. Течёт как сучка, а Лаура все усердней вылизывает блондинку, ведь та сердится от ожидания экстаза. — Я… Я… Сейчас… Сейчас кончу, — прерываясь, говорит она и выгибается на кровати. Лаура двигает языком ещё быстрее, а пальцы входят все глубже, и Третьякова жмурит глаза, открывая рот и задерживая дыхание, щеки краснеют, и она падает обратно на подушки, когда оргазм накрывает её. Лаура встаёт с колен, облизывая губы, и стягивает с себя брюки, ложится рядом. Через пару минут Маша, отдышавшись, приходит в себя и шепчет бесконечные слова благодарности. — Понравилось? — самоуверенно спрашивает она, смотря как губы блондинки расплываются в счастливой улыбке. — Ты… Это… У меня такого никогда не было… — наконец собравшись с мыслями, отзывается Маша, прикрываясь одеялом. — Теперь будет каждый день, — пошло намекает ей Лаура и целует в губы. Третьякова лишь чувствует свой вкус и блаженно закрывает глаза, представляя как будет стонать под ней шатенка. Уже под утро Лаура зачеркивает два пункта в плане: