Летние солнечные лучики будят её куда позднее рассвета. Маши в кровати нет, но Лаура точно знает — блондинка зачиталась и уснула на диване.
— Совсем о здоровье не думает, — бурчит себе под нос шатенка и выходит из спальни.
Маша стоит в белой футболке, что чуть прикрывает бедра. Варит кофе в турке, наливает в кружку, а сзади медленно и осторожно подкрадывается Лукина.
Руки мгновенно оказываются на талии, прижимая как можно ближе столь необходимое тело. Третьякова покрывается мурашками от этих движений, на которые организм реагирует чрезвычайно остро.
— Оу… У кого-то мурашки… — шепчет шатенка ей в шею, смотря как мило хихикает блондинка рядом и лучезарно улыбается. Сонное личико ещё прекраснее, чем что-либо на свете. Маша отставляет кружку на гарнитур и накрывает теплые руки любимой своими.
— Будем выбирать квартиру? — интересуется Маша и, затаив дыхание, ждёт ответа.
— Определенно, — подтверждает её догадки Лаура и уходит за ноутбуком, забирая кружку кофе, заботливо приготовленную и для неё тоже.
— Нам сначала нужно определиться с общими характеристиками, а потом звонить риелтору. У Саши есть хороший знакомый. — Лаура садится на кресло, подгибая правую ногу под себя. Маша ложится на диван, осознает, что день и вовсе совершенен.
— Договорились. Я хочу какую-нибудь уютную квартирку не в центре, чтобы был свежий воздух. Ты согласна? — Маша отвлекается лишь на секунду от стихов и смотрит пронзительно в глаза, что моргают от сосредоточенности на экран ноутбука.
— Я думала, купим двухэтажную квартиру с выходом на крышу в центре. Минималистически обставим и переедем. Похоже, наши вкусы едва сходятся. — чуть поникнув, печально заключает Лаура и старается не нервничать.
— Это не проблема, но, Лаура, ты же знаешь, центр для здоровья не безопасен. Там шумно, грязно, многолюдно и все друг другу мешают. — Третьякова окончательно отложила книгу, понимая — едва это может закончиться компромиссом.
— И что? Зато это ближе для работы! И если у тебя ненормированный рабочий график, то я каждый день езжу в агенство и не могу вставать с закатом Солнца, чтобы выехать и быть на работе вовремя. — Лаура захлопнула ноутбук, отложив на журнальный стеклянный столик. Скандала теперь точно не избежать.
— Когда мы с Женей жили в доме, он вставал так рано и уезжал. Иногда оставался на ночь в отеле и его нисколько не смущало, что нужно ехать к жене столько времени. Его все устраивало! — вспылила Маша, садясь на диван и спуская ноги с него.
— А меня не волнует твое бывшее ничтожество, что только и применяло насилие к жене! Я не стану ровняться на него! И хватит мне ставить в пример его поступки! — Лаура сжала подлокотник цепкой хваткой. Ярость и бешенство закипало в ней, когда из уст Маши вылетало очередное напоминание о бывшем муже.
— А что ты так нервничаешь? И не надо его так унижать! Если бы не он, то у меня бы не было Олежки! — закричала Маша. Абсолютно понимала, что Лаура права, но Евгений в первые годы брака не был столь противен, как в последние. Что изменилось? Она и сама не могла понять.
— Я не нервничаю. Просто меня дико бесит, что из нашей жизни все никак эта тварь не уйдет! Только и может трахать всех налево и направо! Ублюдок! — сердится Лукина и сжимает челюсти, чтобы не ляпнуть лишнего.
— Хватит! Хватит поливать его грязью! Он, может быть, и заслужил этого, но я не понимаю, почему ты так плохо к нему относишься, если с ним я была счастлива! — Маша возмущенно поднимает брови и пытается понять столь отвратительное мнение о бывшем муже со стороны Лауры. Стоит лишь дать мозгу остыть, и эмоциям утихнуть, — она все поймёт, но скандал лишь разгорается с новой силой.
— Ты дура, Третьякова, или прикидываешься? Он изменил тебе, хотел взять силой, бил, душил, а ты ещё смеешь спрашивать, почему так плохо я отзываюсь о нём? Как можно быть такой недоразвитой? — в сердцах кидает фразу Лаура и резко встаёт с кресла, подходя ближе к Маше. — Мозг иногда надо включать или ты к нему снова побежишь? Только вот твою задницу я больше спасать не стану, если ты не можешь понять элементарного… — она затихает на пару минут и выражает своё предположение. — Ты, наверное, его до сих пор любишь? Поэтому не терпишь унизительных слов в его адрес. — Догадывается Лаура и ждёт ответа, скрестив руки на груди. Сердце болезненно сжимается с каждым стуком, а кровь, кажется, останавливается в ожидании ответа блондинки.
— Я… Я не… Не люблю его! — запинаясь, все же выдает Маша. По не уверенному выражению лица Лукина понимает, что ничего не прошло. Все эти чувства, что копились у Маши с Евгением за почти двадцать лет, все эти моменты счастья, что Маша бережно хранит в коробочке памяти.
— Любишь… — горько подытоживает она их разговор одним словом и поворачивается спиной.
— Лаура, это привязанность. Неужели ты думаешь, что я, прожив с ним столько лет, смогу легко отпустить? Я же не ты! — Маша давит на больное. И это «я же не ты» эхом звучит в голове.
— Оу… Значит, я — бесчувственная сука, которая бросила мужа? Хочешь сказать, что я внутри себя не боролась, когда уходила от него? У меня растет маленький сын, которому нужна семья. А его мама вдруг меняет ориентацию и находит себе женщину, что не может определиться, что она любит больше: когда её насилуют или заботятся и переживают. И раз на то пошло, то возвращайся к нему! Сделай мне больно уже, черт пойми, в какой раз! Я же ничего не чувствую! Разбей! Давай! Разбивай мое сердце, если эти крохотные куски ещё можно собрать! Так зачем ты, блять, даёшь мне надежду, если ещё хочешь вернуться к нему? — Лаура не чувствует слёз, что стекают по щекам. Только глухая и пронзительная боль в районе сердца не даёт покоя. И лучше бы её убил инфаркт, чем ангелок напротив, раз за разом растаптывающий её чувства. Она открывается, заботится, становится ранимой и нежной рядом с Машей. Но та в упор не замечает.
— Я доверилась тебе, не смотря на всю ту боль и предательства, что мне причиняли прежде. А что сделала ты? Выкинула как ненужный хлам мою любовь к тебе! И я устала каждую секунду своей жизни погибать от этой боли. Если ты не готова делить жизнь со мной, то нам больше незачем быть рядом. Прощай, Маш! — Лаура говорит все слова сгоряча. Но ведь и правда! Сколько можно с разбегу прыгать на одни и те же грабли? Хватит, она больше не выдерживает. Не может это сделать ни физически, ни морально, никак иначе. Она будет страдать, будет плакать, бить ночами посуду, но не причинит себе больше столько моральной боли. Будет выть в подушку, кусать локти, делать, что угодно, но не даст вытирать ноги о заботливо предложенные чувства, что каждый раз ей отдавать все труднее.
— Ты бросаешь меня? — врезается вопрос в размышления. И Лаура не знает, что ответить. Выходит из зала, из квартиры. Не поворачивается, а самое главное — не знает: навсегда ли?
***
Татьяна просыпается субботним утром от трёх ударов в дверь. Потирает сонные глаза и, шаркая тапочками, идёт открывать дверь.
— Лаура? — на пороге стоит шатенка. В шортах и большой серой футболке. В руке телефон, а ключи от квартиры и машины небрежно висят на указательном пальце.
— Прости, Тань, я… Можно? — она указывает на вход в квартиру, и Татьяна готова дать себе по лбу за то, что не пропустила Лукину сразу.
— Конечно, дорогая, проходи, — она нежно приобнимает её за плечи и подталкивает в гостиную. Не произносит и звука, терпеливо ждёт, когда Лаура соберётся с мыслями и попросит совета.
— Мы выбирали квартиру, — вспоминает она, и на лице от идеально начавшегося утра появляется мечтательная улыбка. — Не сошлись вкусами, ведь это и было очевидно. С дуру перешли на личности, бросались резкими и обидными фразами. Но я не со зла, правда. Мне осточертело слышать имя Баева в её квартире. Устала… Спросила любит ли она его, и знаешь, эта многозначительная пауза с запинкой безжалостно разорвала мне душу… — Лаура снова плачет. Не может остановиться, лишь судорожно всхлипывает, пытаясь унять ноющую боль внутри.
— Господи, Лаура, иди сюда, милая, иди, — Татьяна подзывает её к себе на диван. Лукина лишь пораженно встаёт и безжизненно двигается к раскрывшей руки для объятий Татьяне.
— Я знаю, что у вас всё наладится. Ты же сама сказала когда-то: «насильно никого к себе не привяжешь». А ты привязала её к себе любовью, своей нежностью и ранимой натурой, что вечно скрываешь, потому что делают больно. Она наговорила все сгоряча, я в этом уверена. Маша не стала бы врать тебе, делать больно нарочно. Я знаю, что она любит тебя, я вижу это, милая! — Полякова, чуть касаясь взъерошенных волос, гладит по голове шатенку. Та мирно посапывает, а дорожки слёз высыхают медленно и болезненно.
***
— Доброе утро, Мария Владимировна, — сухо приветствует её Таня, не намереваясь любезничать. — Лаура у меня. Знаешь… — она затихает на пару секунд и совершенно точно осознает, что скажет. — В тот день перед съемками я пришла к ней. Она показала мне чёрный блокнот с бархатными вставками, где был план, я прочла его и поклялась ей в тот вечер: если она хоть каплю боли тебе причинит, я убью Лауру её же сталкерами, а тут какая ирония… Надо было не тебя оберегать от неё, а наоборот… Не думала, что ты своей миловидной личностью ангела так бесчеловечно и жестоко разорвешь её душу. Я наблюдала за ней два года. И сбилась со счёта в количестве раз, когда она плакала из-за тебя. Иногда приходила ко мне и просила пожалеть, успокоить, а иногда… Иногда я просто смотрела, как она падает на колени, закрывает лицо руками и кричит от боли, потому что терпеть больше не может. Она умирала изнутри, а ты радостно ехала домой, целуя бывшего мужа в щеку. И знаешь, если ты до сих пор любишь его, пожалуйста, скажи об этом сейчас. Не нужно её больше мучать. Она ведь будет таить в сердце надежду, а та всего-навсего сожрет её. Прошу тебя, будь честна с ней и с собой. Ты любишь Евгения? — задаёт вопрос Полякова и ничуточки не жалеет о рассказанных тайнах.
— Тань, мне просто страшно. Я не люблю этого ублюдка. Я столько лет жила, знала, как поступлю, что буду делать. А сейчас… Сейчас я чувствую себя в безопасности рядом с Лаурой, но меня пугает неопределенность. Посуди сама: что мы можем? Жениться, съехаться, жить долго и счастливо? Полнейший бред. Нас осудят, выгонят с проекта, с работы. «С милым и рай в шалаше»? Таким представляешь девиз нашей жизни? У Лауры есть Егорка. Я не хочу, чтобы этот чудный малыш жил с мамой, которая не может устроиться на работу, потому что состоит в браке с девушкой, и их презирает полстраны. Я… Я не знаю, что сказать… Разве что… Разве что люблю её! — заключает Маша и стирает дорожки слез со щек. Все эти страхи выговаривает и становится куда легче.
— Я была права, — Полякова усмехается в динамик. — Вы полнейшие дуры, которые любят друг друга, но придумывают тысячу и одну проблему. Ты её любишь, я знаю, она тебя любит, и это я тоже знаю. Так какого черта тебя заботят ничтожные преграды? Она — директор одного из самых популярных агенств для моделей в России! Её уволить может только… Да, блять, даже агент Беллы Хадид перед ней никто! Пойми ты это! Деньги — сущий пустяк, Маш. Зачем ты прикрываешься этим? Чего боишься на самом деле? — Таня чувствует интуитивно, что здесь что-то не так.
— Она… Я… Боюсь, что надоем ей. — Признается Третьякова и обессиленно выдыхает. Становится куда легче с новым вдохом, потому что переживания отданы под суд Поляковой и ей самой больше не принадлежат.
— Дурочка… Она в тебя влюблена той самой искренней и всепрощающей любовью, о которой пишут в стихах, которой восхищаются писатели, которая встречается раз в сотню лет! А тебя волнует надоедливость? —Татьяна возмущенно сверлит взглядом полку в ванной и принимает верное решение молниеносно. — Собирайся и едь ко мне. Будете мириться. Да и… Прихвати ноутбук. — Просит она блондинку, подходя к дивану, где мирно сопит Лаура.
Маша выполняет просьбы и выходит из квартиры с волнительным страхом, что крутится в животе.
***
— Лаура, просыпайся, она поднимается. — Будит её Полякова, улыбаясь и поправляя зелёные бриджи.
— Маша? — недоумевает Лукина и подрывается с дивана. Входная дверь оповещает хлопком о приходе человека, с которым она пару часов назад чуть было не разошлась навсегда.
— Прости меня!
— Прости меня!
Повторяют они друг за другом, а после оказываются в объятиях и
прощают.
Остаётся только выбрать квартиру. Благо теперь поможет Таня, утирающая слезы от умиления.
