***
— Ну, наконец-то, — Рита хватает мой чемодан и несётся к выходу с аэропорта. Видит мое возмущение и не может сдержать улыбки. Только вот мне ни капли не смешно. — Это не смешно, Маргарита! — взрываюсь я и закипаю от злости. — Ты даже не представляешь, что произойдет, когда она проснется! Я убью вас всех, если она решит со мной развестись! — кричу я и понимаю, что за каждым словом раскрываю все карты. Удивленное лицо Риты вообще не волнует. — Я не оставила и маленького упоминания о том, что уезжаю, потому что этот не воспитанный грубиян, хам и богом униженный человек посчитал нужным позвонить мне трижды! Трижды, блять! — не вижу смысла подбирать выражения и выплескиваю гнев на ни в чем не виновную девушку вместо того, чтобы написать Маше сообщение. — Мы отправим тебя обратно сразу после конца съемок. Сделаем все максимально быстро! — успокаивает меня она, но в груди отчаянно бьётся мысль, что Маша уже собирает мои вещи в огромную кучу, чтобы сжечь. «Как же больно сейчас моей девочке… Машенька, солнышко, прости меня…» — только об этом я и могу думать, но когда мысль о звонке пробирается в сознание, чертова связь не хочет помогать мне в разрешении конфликта.***
«Бросила, растоптала мои чувства, наигралась, как с клубочком ниток, и оставила пылиться в темном углу возле кресла.» — Маша старается держаться спокойно, но ничего не выходит. Самые ужасные мысли то и дело наведываются в голову, желая худшего исхода. — Зачем ты так со мной? — голос у блондинки сипнет, и она без сил опускается на белоснежный ковер в***
— У вас максимум час! — предупреждает Лаура съемочную группу, поправляя прическу. Раздражение никуда не уходит, потому что телефон нагло выхватывают из рук, говоря, что не стоит отвлекаться. Возмущение норовит выплеснуться через край, потому что отвлекаться — это тратить время на не нужные сейчас никому разговоры о плане беседы. А вот позвонить будущей жене — необходимость. Гнев понемногу стихает, когда она видит девочек, разговаривает и уже совсем искренне желает им удачи, обнимает напоследок. Она благодарит всю съемочную площадку за быструю работу, покидая ресторан. Маргарита впопыхах отдает ей билет и хитро улыбается, пребывая в незнании. Но она и в правду успела заметить десятки пропущенных после включения телефона шатенки. Только вот трудновато было распознать таинственную личность под незамысловатым наименованием «будущая жена». Лаура кидает искренние слова благодарности, выбегая из ресторана. Таксист лишь улыбается и жмёт педаль в пол после просьбы ехать побыстрее. Они добираются до аэропорта за считанные полчаса, а посадка уже начинается. И Лаура готова плакать от счастья и того, что удача явно поворачивается к ней утонченными чертами лица. Но это оказывается полной задницей, когда Мария не принимает ни единого звонка. Ни одного из долбанных сорока трёх, что она успевает сделать, стоя на стойки регистрации, а после — игнорируя бесконечные требования стюардессы.***
День проходит в апатии. Дождь за окном и только. Оказывает поддержку, потому что в самый подходящий момент рядом Фея. И её недостаточно. Не приносит больше былого восторга чтение, нет никакого желания браться за книги, читая их до сумерков, нет никакого желания вставать с постели, готовить обед, ужин. Нет никакого желания жить. Секунда за секундой, минута за минутой, их десяток за десятком, час за часом тянется время. И Марию жутко раздражает эта неизвестность. В который раз за день она подавляет в себе желание покончить с жизнью или выкинуть все вещи будущей жены, но их так много и от этого только больней. И поражает лишь мысль — как же глубоко она поселилась внутри её души. И дело не в этих брендовых тряпках, а в привычках, манере речи и поведении. Дело в объятиях, ласковом шëпоте, заботе после трудного дня, проявляющейся в мелочах, с трепетом приготовленном ужине, от которого так и веет любовью. — Сколько же боли она нам причинила, да, Фея? — Маша усмехается сквозь слезы и оставляет всякие попытки остановить непрекращающиеся потоки. — Так я к ней прикипела. Такая она привычная, домашняя и любящая. Я ведь ни разу не чувствовала себя плохо рядом с ней. И как забавно… — она гладит кошку за ушком и вновь усмехается. — Каждый раз, когда ее нет рядом, мне плохо. Должна признать, у судьбы отвратное чувство юмора. — Она задумывается на пару минут, поглаживая Фею по шерстистому пузику. — Может быть, у неё случилось что-то в модельном? Может, дело в проекте? Может, с Егоркой что-то случилось? Упаси господи! — Маша страшится собственных мыслей и не замечает мигания телефона, что старается не разрядиться от беспрестанных звонков. — Блондинка ложится на кровать, сворачиваясь клубочком, и засыпает в ожидании. Хочется, чтобы как в детстве тебя приласкала мама, успокоила и защитила от поистине детских проблем. Только она хочет, чтобы пришла Лаура. Извинилась, сказала, что останется и будет рядом, что никогда больше её не бросит и будет любить больше жизни, как и всегда.***
Маша просыпается ближе к восьми часам, подрываясь с кровати от звонка в дверь. С опаской подходит к двери и смотрит в глазок. По ту сторону стоит растрепанная Лаура, не спавшая, похоже, целую вечность. В блондинке борются сейчас только две силы: открыть и простить, либо не открывать и забыть. — У тебя разве нет ключей? — голос холоднее льда. Она опирается о стену, скрещивая руки на груди. — Открыла, — Лаура стоит напротив, вытирая потекший макияж. Насквозь промокла под проливным дождём, что тарабанит на улице добрую половину суток. — Я хотела, чтобы ты сама сделала выбор. Если бы ты не открыла, я бы поняла, что больше не хочешь меня видеть и слышать. Я хочу извиниться, Маш! — тараторит Лаура, пока гнев окончательно не накрывает женщину напротив. — Ты представляешь: мне ночью позвонила Рита, сказала, что Ксюша ушла с проекта. Меня вызвали в Питер, там съëмки, всё в бешеном темпе. И я… — Лаура не успевает договорить. Звук от пощёчины оглушает её на левое ухо, и она жмурится от боли. — Я тебя ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — летят в неё фразы, подобные шипам. — Нельзя было написать одно маленькое сообщение? — она ударяет жену в грудь, стараясь принести как можно меньше вреда. Хочет лишь показать через физическую боль, как ей плохо внутри. — Нельзя было позвонить? Оставить записку? — она вновь ударяет её по груди маленькими кулачками и плачет. Рыдает взахлёб, понимает, что задыхается, но все никак не может перестать нападать на шатенку. — Почему ты заставляешь меня страдать? Почему ты причиняешь мне столько боли? — она оседает на пол, потому что стоять на ногах не в силах. Лаура присаживается вместе с ней, обнимая все крепче. Грудь неприятно колет и саднит от ударов, но она понимает — заслужила. — Зачем ты так со мной? Что я тебе сделала? — шепотом спрашивает она и закрывается руками, утыкая лоб в коленки. У Лауры разрывается сердце, и она в который раз готова убить каждого, кто заставил её без предупреждения бросить будущую супругу на пятнадцать с лишним часов. — Прости… Прости… Прости меня, Машенька, зайка моя… Я никогда бы в жизни тебя не бросила! Я так боролась за тебя, за нас, за наше счастье… Я просто не могу бросить тебя! Ты нужна мне, правда! Я очень сильно тебя люблю! Прошу тебя — поверь мне, маленькая моя! — Лаура прислоняется грудью к её затылку и поглаживает по рёбрам. Сейчас все зависит от её жены: либо она прощает её, и Лаура со спокойной совестью даёт всем нагоняй через неделю, либо Маша отказывается от этой боли, а Лаура плюет на все и отказывается от жизни. — Я тебя никогда не предам! — уверенный шепот заставляет Машу поднять наполненные слезами глаза. — Что-то не так? — Лаура в замешательстве. Берёт в свои ладони её лицо и без устали стирает следы душевной боли. — Мне приснился с-сон… Мы… Мы заключали брак… Т-там было м-море и… И мама… Она сказала, что т-ты меня н-не пр-предашь! — Третьякова обрывками хватает воздух, от чего речь кажется не связной. — Вот видишь! — Лаура облегчённо выдыхает и расслабляется, но Маша, что плачет под ней с новой силой, заставляет вновь напрячься. — Т-ты… Там поспорила с Таней… Ч-что сможешь с-сделать меня своей женой… И… И я не поверила, но… — Маша переводит дух, потому что Лукина едва понимает пару слов. — Спросила у т-тебя, и ты сказала, что это п-правда… Что ты… Воспользовалась мной. — Шепчет она и новая волна истерики накрывает с головой. — В таких случаях нужно говорить: «куда ночь, туда и сон», повторить три раза и все. — Убеждает она её, как маленькую девочку, и чувствует, что сердце покалывает и давит, не справляясь с работой. — Маш, ты не принесешь мне корвалол? — задаёт она вопрос и обессиленно падает с корточек на пол, прижимая левую руку к сердцу. Хмурится от боли и терпеливо ждёт, когда Третьякова подрывается с места и по звукам переворачивает полкухни. — Опять ты заставляешь меня нервничать! — упрекает она её и небрежно откатывает отданный стакан в сторону. — Бесишь! — гневается Мария, но руки распускать больше не думает. — Стараюсь, — Лаура ухмыляется и облегчённо выдыхает. На этот раз полной грудью и насовсем. — Пойдём в ЗАГС? — Лукина искренне заливается смехом и смотрит на Третьякову. Карамельно-фисташковые глаза расширяются от удивления и потрясения, но она ничего не может ответить. — Тебе три минуты на раздумья, пока я собираюсь. — Лаура наспех стаскивает облегченные мартинсы и уходит в спальню. Все так спонтанно и обескураженно, что Маша не может не согласиться. Рабочий день там давно закончен, но это не мешает им зайти на серьезный разговор с начальником ЗАГСа. После, казалось бы, сотого отказа и объяснения нетерпеливым женщинам, что срочный брак регистрируется только в четырёх случаях, а их никак не вписывается ни в одну из причин, мужчина сдается. Женщины не претендуют на пышное празднество, а это порядком облегчает задачу. Именно поэтому регистратор ошарашеннымм глазами смотрит на двух женщин, что в спешке заполняют бумаги и улыбаются друг другу, откровенно хохоча и напоминая безумных. Безумных и счастливых! Но оформить брак так скоро не получается, именно поэтому они записаны на ближайшее число — среду следующей недели. За два дня до финала третьего сезона «Пацанки».