Заочье

— Каша не пригорит? — Язив оторвался от странной дощечки и посмотрел на парня, — Её вроде не мешали.  — Мешали, — Язив вернулся к своей работе, — Можешь посмотреть. От печи шёл сильный жар, потому окна были открыты настежь. Ивар аккуратно взялся за тёплую заслонку и отодвинул её. В лицо ударил горячий воздух, юноша отпустил заслонку, зажмурился и отступил.  — Кто ж так варит-то?! Пригорит к чертям! — волхв вздохнул и подошёл к Ивару.  — Двадцать лет варю и ничего, не пригорало. Смотри. Язив подвёл Ивара обратно, сам взял заслонку и махнул рукой, отгоняя жар. В печи стоял горшок с кашей, в котором время от времени шевелилась глиняная ложка, перемешивая содержимое. «Точно, волхв же», — Ивар мысленно хлопнул себя по лбу. Язив поставил заслонку на место. В комнату заглянул Мирин, до этого бродивший по необычной избе.  — Ты чего разгорланился? Больной тусклый глаз пусто уставился на брата, в то время как целый бегал по комнате в поисках причины крика. Не найдя таковой, мальчик уже двумя глазами смотрел на Ивара.  — Обжёгся, — Ивар указал рукой на печь и сел у окна. Мирин понимающе хмыкнул, вспоминая, как жил с лихом, и пошёл было себе дальше, как вернулся и посмотрел на Язива, снова возящегося со своей доской.  — А где домовой? Он меня заприметил и прочь бросился.  — Услышал его или увидел? — рыжий достал что-то тонкое и блестящее.  — Увидел, — Мирин привалился к проёму.  — Тогда не ищи - дедко Голуб мастер прятаться. Мирин вздохнул и ушёл, оставляя старших снова наедине. Язив натянул блестящее нечто на доску и закрепил. Ивар тревожно глянул на печь, пытаясь понять, сколько должна вариться эта каша.  — Как Соловей с Баламутом придут, так и достанем. Не волнуй воздух. Я уже крылья слышу. А вот Ивар не слышал. Значит, у волхва действительно слух лучше человеческого. В глубине избы зазвучала свистулька - Мирин учился. Тихо-тихо хлопнули крылья, Ивар поднял взгляд - красное пятно становилось больше, всё чётче и чётче показывая мужчину. Внизу затрещали кусты, и из них вылез большой медведь. Язив встал и положил свою доску на печь, беря ухваты и доставая горшок. По комнате разнёсся запах пшена с молоком. Ивар сглотнул слюну и встал, собираясь помочь.  — Плошки там, — волхв указал рукой на дальнюю стену. На запах еды прибежал Мирин, которого попросили сесть за стол - старшие сами справятся. Когда Ивар ставил последнюю тарелку, дверь аккуратно открылась, являя присутствующим в комнате всколоченного крепкого паренька с бурым волосом и тёмными сверкающими глазами.  — Здрасте, дядь Язив! — голос был глухим и рычащим, не скажешь, что пареньку пятнадцать вёсен. Баламут проследовал глазами к столу, у которого находились братья. — И… И вы тоже здравствуйте… Блестящие глаза потускнели, Баламут немного наклонил голову и вжал шею в плечи, будто старался стать незаметнее. «Чегой-то он так застенчив?» — мыслено спросил у рыжего Ивар. «Впервые видит», — Язив поставил чай в тёплую печку и развернулся к медведю.  — Что как не родной? Садись давай, свои все, — волхв наклонил голову и посмотрел ему за спину, — Куда Соловья 'Дихмантьевича дел? Сзади разбились горшки, Мирин шустро отсел на другой край лавки, подальше от окна. Язив развернулся обратно к печи, глубоко вдохнул и сильно приложился лбом о стенку.  — Нет, Язя, так дурь не выбьешь. Надо об сосны, — Соловей старательно делал вид, что это не он сейчас залез через окно. Баламут закрыл дверь и присел напротив Мирина, старательно утыкаясь взглядом в стол. Ивар закатил глаза, смотря на мужчин, и сел рядом с берендеем. Над головами пролетели чашки, вставая в ряд на лавке около печи, словно ожидая свою очередь. Язив поставил маленький горшочек с ложкой и хлеб на стол. Наконец, все сели.  — Ну, чего ждём? Налетайте! — волхв налил себе мёд в кашу, вырисовывая странные узоры.