Заочье

— Что с ним? — раздался беспокойный голос Мирина.  — Обморок, от боли, — ответил Мороз, а Язив снова дёрнулся от резкой вспышки под веками. Сухие руки матери вернулись на лоб, поглаживая и успокаивая резь в глазах и висках. Память возвращать – это вам не шутки. Это долго и болезненно. Язив непроизвольно потянулся туда, откуда доносились голоса сыновей. Ухватил за руку Ивара, крепко сжал. Случайно пустил между ладонями жар, надеясь облегчить боль от возвращения памяти.  — Ох ты ж! — Ивар дёрнулся с непривычки, но успокоил себя мыслью, что у Мирина всё было бы намного хуже.  — Может, лёд-водой протереть лоб? — предложил Мирин, смотря как отец сжал зубы и заломил брови в очередном приступе.  — Риск больно огромен безо лба совсем оставить, — отказала Яга, смотря на Мороза. — Ну-ко, оправдай имя. Мороз кивнул и положил свои ладони заместо яжих. От них пошёл холодный пар, а волхв, который, как оказалось, здесь младший, опустил брови обратно. Яга повернулась к Баламуту, сидящему рядом с печью, и с родительской заботой оглядела его - держался молодцом, принеси-подай всё правильно выполнял, ни капли страха в глазах. А вот за глазами…  — Беги домой, маленький, — мягко сказа Яга, поглаживая по буйной темноволосой голове, — Не надобно тебе этого видеть.  — Я с тобой, — уверенно сказала Люта, получив рассеянный кивок от берендея. Финист пошёл с ними, ибо если пропадёт внучка Яги, то перевернут весь лес. Баламуту то что? Баламут, если захочет, с корнем дерево вырвет, за него не надо переживать. Дверь захлопнулась от порыва ветра.  — Сколько он уже так? — спросил Ивар, поглаживая руку рыжего по выступающим костяшкам. «Все длани в шрамах, хоть берёг бы себя», — на коже ощущались тонкие неровные полосы, которые не получалось разглядеть - и шрамы белые, и кожа.  — Недолго, — уклончиво ответила Яга.  — Долго, — резко сказал Мороз, получая от Яги испепеляющий взгляд,  — Ясно, — спокойно ответил Мирин и присел с другой стороны от отца, кладя собранные осколки от ножа на стол. — Как-никак, двадцать два года в память возвращаются. Немудрено, что долго.  — Ещё и больно, — сипло подал голос Язив, моргая и пытаясь сфокусировать взгляд хоть на ком-то из присутствующих, но с треском провалился. Мирин сосредоточился на осколках, полностью отвлекаясь от происходящего. Ивар накрыл руку отца второй ладонью, прижимая к своему лбу. Впервые на его памяти рука Язива была тёплой.  — Знаешь, Изморозь, — волхв задумчиво накрыл его ладонь своей, наконец-то сфокусировав на брате взгляд. — А мне кажется, я что-то обещал Вадиму. Что-то с морем.  — Вадиму? — недоверчиво спросил Ивар. Как можно было обещать что-то этому ежу?  — Ага. А, точно… Он хотел со Сречко и Небойшей в море выйти. Посмотреть. Я обещал с ними.  — Язь, — Мороз вздохнул, проводя Язиву по волосу, покрывая его инеем и вызывая тихий грудной смех брата, — Это ж двенадцать лет назад было. Он и так с ними каждый раз ходит.  — Значится, выполнил?  — Нет, он всё ждёт. Язив грустно опустил глаза на Мирина и резко поднялся, не замечая чёрных пятен перед глазами и недовольных криков матери о том, что ему надо лежать.  — Ты что творишь?! — Язив притянул младшего сына к себе, беря за кровоточащие руки и стирая юшку с подбородка. В глазах снова стрельнуло вспышкой боли, гораздо сильнее тех, что были раньше. Всё, вернулось. Теперь всё помнит. Мороз снова положил руку ему на лоб, притягивая к себе. Мирин, улыбаясь, протянул целый нож. Заляпанный кровью из-под ногтей и носа, но всё же.  — Ну и ну, — пробурчала Яга, залечивая руки младшему внуку. — Длани то целёхонькие, так, покровили…