Заочье

Ивар затащил в их с Мирином избу Язива, который стукнулся головой о дверной проём, а потом быстро зарастил трещину, образовавшуюся там. Крепкая голова, ничего не скажешь. Внутри ничего не изменилось за несколько дней - всё та же печь с непонятными угольными рисунками, стол в углу и несколько лавок по стенам. И глиняный кувшин с тонким горлышком и подзавявшими цветами на окне, что Язив вообще впервые видел. Ну, у незнающих, по крайней мере.  — Моя прихоть, — ответил Мирин на немой вопрос. — В бреду валялся, вечно цвет какой требовал. Вот и выкрутились так. Язив провёл рукой по обтёсанным изнутри брёвнам, не чувствуя ни капли силы. Старый дом, даже древний, из деревьев всё вылилось. Взглядом зацепился за тёмно-коричневый, почти чёрный узор, въевшийся в древесину и переходящий со стены на косой потолок, вырисовывая резной круг. А в кругу из середины спиралью шли отпечатки рук. Такие у каждого в доме есть, но эти казались чуждыми для деревни. Из интереса притронулся к узору, обжёгся, ругнулся. Получил вопросительные взгляды братьев. Мирин уже достал откуда-то помело.  — Откуда у вас огнеельные узоры? — спросил Язив, зажигая на кончике пальца зелёный огонь, поднося обратно к потолку. Теперь не больно. — Я, ясно дело, вникнул, шо у вас берендеи в роду… Но не на столько же много! В спирали было шестьдесят три ладони.  — Ну право слово, не шибко-то и много, — Ивар подтащил табурет, предназначенный, видимо, для контакта с потолком. — Вот тяти, вот Мирина…  — Эй!  — …Это деда. Но это какие, точно знаем. Так, по крайней мере, Баян рассказывал. А то, что другие - берендеи, а не абы кто, мы ни слухом ни духом. Дед отмалчивался. Наш.  — Дед?  — Три зимы как похоронили, — поставил точку в теме Ивар, спрыгивая с табурета и ставя его под стол. Мирин сжал губы, на секунду останавливаясь и ещё крепче сжимая помело. — Тебе тоже надо.  — Похоронить? — не понял волхв, представляя, как он придёт с предложением к Вихрану.  — Да поставить, — Мирин вымел всякие былинки и пыль, залетевшую через приоткрытые ставни. Стёкол не было, как и натянутых пузырей. — Ладонь, шоб не жгло.  — Да мне косу отдать придётся, — Мирин поддел стальным черенком помела половицу, вытаскивая из-под неё железный сундучок. С тлеющей корой огнь-ели, плотно сложенной и плавающей в своей же смоле. — За отвар… Рыжий повернулся к сидящему за столом Ивару, который смотрел на мужчину так, словно такое сокровище есть в каждом доме. Язив даже не знал, что думать про умственные способности старшенького. В мужчине снова просыпался вечно язвящий охламон, который так и хотел поддеть юношу. Сундучок то булатный, и не абы какой, а червлёный.  — Ходь сюды, — поманил его к себе волхв, одними глазами намекая на что-то не очень хорошее. Ивар помотал головой. — Варвар, ходь, — требовательней сказал Язив, присаживаясь на пол рядом с сундучком. — Да я рассказывать буду, не бранить! Ивар остался на месте, из-за чего Язив силой потянул его к себе, заставляя сесть рядом. Прям как раньше. Мирин порылся за печкой и молча протянул Язиву толстые кожаные перчатки. Мужчина вздохнул, понимая, что младший тоже со своими причудами. Но ладно, сам Язив просто не интересовался этим, мальчика не спрашивал. А он явно что-то знал. Язив отмахнулся от перчаток, беря длинный кусок коры и показывая, как начинают дымить пальцы. Мирин поджал губы, стараясь не замечать этого. В избе лесной ещё получалось прятать страх - никто не жёг себя с помыслами какими.  — Такой жар давит только змеиная кожа, сварогов огнь иль литый в крови булат. А ещё на вашем булате султанов глаз, — братья непонимающе посмотрели на мужчину. Они не знали, что значит «султан». — Откудашне у вас такое, я даже ведать не хочему, — кора прожгла пальцы до мяса и волхв опустил тлеющее дерево в сундучок. Мирин не выдержал, захлопнул крышку сундучка вместе с нехитрым замком, схватил с окна кувшин, вытащил из него цветы и уже хотел было начать лить на сожжённые до мяса пальцы, которые достаточно хорошо зарастали самостоятельно. Ивар в последнюю секунду схватил брата, не давая лить на мясо воду - не понаслышке знал, что больно будет. Мирин не сдержался, заплакал, прося отпустить, отчего Язив как можно быстрей зарастил пальцы до кожи, а после сам начал поливать на них из кувшина. Настой, как-никак, кожа чуть мягче будет. Мирин в руках старшего успокоился, смотря, как отец поливает руку. Вытянул ногу, отпихивая сундучок обратно в отверстие в полу, наконец-то спокойно выдохнул - рыжий сам подсел ближе, показывая здоровые пальцы. «То-то у него глаз был странный на дрова в кузне», — думал волхв, пока Мирин завороженно водил по новой коже. Язив грустно хмыкнул, — «Боится, а прячет. И ладонь пожжённая была до этого, а не заметил. Хорош, мужик», — упрекнул себя Язив, — «У отрока ожоги, а ты ни слухом ни духом».  — Мог раньше сказать, что страх на огнь какой имеешь.  — Только на этот, нелюдской, — честно ответил Мирин, оставаясь в хватке Ивара.  — Потому ночью приходил? Мирин утвердительно кивнул, получив удивлённый взгляд от Ивара. Ночью Язив по привычке клал камень-дерево в печь, а младший это чувствовал, ища холод, который укроет от страшного жара.