***
Наказание внеклассных уроков оказываются не такими уж сложными, какими Галф их представлял. Конечно, трудно оставаться в школе, когда твоё постоянное фоновое состояние — «пока жив». Галф целыми днями трудится, не решаясь на какой-либо отдых, иногда даже не ест и ночью не спит почти, тренируясь время от времени. Канавут знает, что в конце концов загоняет себя, однако не отдаёт себе отчёта, полностью наплевав на здоровье. Если он не будет заниматься, то мистер Тончививат будет им недоволен. Если он не будет тренироваться, то им будет уже недоволен тренер. Он не хочет, чтобы им были недовольны, поэтому просто стирает все грани невозможного, стараясь успеть везде, где только может. Брайт видит, что его друг не высыпается, однако ничего не может с этим сделать: разговоры не помогают и угрозы тоже. Он видит, но ничего не может, чтобы справиться с этим большим ребёнком. Иногда Брайт думает, что нужно пожаловаться пи’Мью, но знает, что Галфу не понравится. Откинувшись на спинку твёрдого стула, Галф широко зевает в ладонь и одёргивает руку, когда слышит, что мистер Тончививат снова возвращается из подсобки, что-то постоянно туда таская. Как он сказал, это всё для урока. — Ты всё решил? — Нет ещё, — стыдливо отвечает Галф и потирает от смущения руки, пытаясь не смотреть на учителя. Выглядит он сегодня очень красиво. Ему хочется смотреть на него постоянно, не отрываясь ни на секунду. — Не переживай. Я дал тебе сложные задания, — Суппасит пожимает плечами, по-доброму улыбаясь, и подходит к его парте, чтобы посмотреть, сколько заданий он уже смог решить. — Кстати, как твоё самочувствие? Точно всё хорошо? Галф кивает, не решаясь что-то говорить, потому что по голосу сразу всё узнается. С утра Брайт уже на него накричал, услышав, насколько сонным он был. Но это обычное состояние уже неделю, а может и больше. На самом деле, Галф не может спать, начиная с дня, как он вышел в школу. Со временем привыкаешь к вечному бессилию. Начинаешь воспринимать его как «нормальное» явление, однако Галфу с каждым днём становилось всё хуже и хуже. Правда, он упрямо не подавал виду. — Выглядишь ты не очень здорово, — задумчиво говорит Суппасит и внимательно на него смотрит, подмечая огромные синяки под глазами. Благо, очки прикрывают их, и мало кто замечает такую усталость. — Ты когда ложишься спать? — В десять, — хлопает ресницами Галф. Он снова безбожно врёт учителю, однако ему так нужно. Не хочется его расстраивать, даже ни на секунду. — Я просто устаю на тренировках. Мистер Тончививат ещё пару секунд на него смотрит, явно пытаясь понять, врёт он или нет. После шумно выдыхает и кивает, решив, что поверит ему хотя бы сейчас. Это и логично: Брайт постоянно ноет, что его ноги болят, и он очень устаёт от тренировок. Галф со спокойной душой возвращается к тетради, только в этот момент замечая вкусный запах одеколона учителя. Слишком приятно. Галф вздыхает, опираясь головой на ладонь, и пытается не клевать носом, когда прочитывает ещё раз задание, на котором остановился. Он слышит краем уха, как Тончививату кто-то звонит, и тот мычит в трубку, внимательно слушая того, кто с ним говорит. — Галф, — зовёт его Суппасит, и тот вопросительно мычит, чтобы не поднимать голову лишний раз. Он жутко устал. — Я отойду ненадолго. Учитель Тончививат тут же уходит, когда видит кивок ученика. Канавут снова широко зевает, даже не прикрывая рот. Его глаза слезятся, и он зевает во второй раз. — Бля, — Галф хлопает себя по щекам, пытаясь взбодриться, и снова возвращает своё внимание к заданию. Хочется спать. Он решает, что может на пару секунд прикрыть слезящиеся глаза, чтобы те отдохнули. Всё-таки силы у него точно есть, чтобы их открыть. Кожа Канавута покрылась мурашками, когда он почувствовал нежное прикосновение к его спине. Что-то медленными поглаживающими движениями прикасалось к нему, заставляя хотеть этих касаний сильнее. Галф облизнул губы, когда другая рука опустилась на его чувствительную шею, невесомо оглаживая адамово яблоко. — Тебя нужно наказать за твою ложь, — шёпот опустился поверх его кожи, а чужие мягкие губы оказались на мочке уха, заставляя его рвано выдохнуть. — Ты непослушный мальчик. Ладони Галфа сжались в кулаки, а ногти впились в кожу. Ему так нравился голос: хриплый, возбуждающий и строгий. Такому хотелось, на самом деле, подчиняться. От таких мыслей Канавуту становилось безумно стыдно. Разве таким он раньше был? — Так? — Губы опускались уже ниже, проделывая путь от мочки уха до нежной кожи шеи, чтобы после оставить влажные поцелуи. И Галф вздрогнул, когда горячий и мокрый язык прикоснулся к нему, будто бы что-то слизывая с кожи. Ещё одно движение языком — и Галф, не сдержавшись, простонал. — Ты такой чувствительный. Он сам не понял, почему так реагировал, однако кивнул на чужие слова даже как-то отчаянно. У него было одно желание: продолжать получать удовольствие. Галф никогда бы не подумал, что это так приятно. Ему нравилось, очень сильно нравилось. Возможно, ему нравилось из-за того, что уже знал эти прикосновения губ и рук. Канавут удивлялся сам от собственных действий, когда повернул голову и поцеловал того, кто доставлял ему удовольствие касаниями. Ему становилось трудно дышать: чужой язык буквально обжигал и заставлял похныкивать прямо в рот. Он прикасался к нему везде, облизывал, оглаживал его язык со всех сторон. От таких движений Галф снова глухо простонал, приоткрывая рот ещё шире, позволяя делать с ним всё, что желал человек подле него. — А-ах, ещё, — горячо выдохнул Галф, когда чужие губы отстранились от него, позволяя ему вдохнуть такой нужный сейчас воздух. Однако даже не расстроился: влажный язык прикоснулся к его мокрым и припухшим губам, а чужие руки опустились на его талию, сжимая слишком нежно и в то же время крепко. Когда они снова поцеловались, то в груди Канавута словно взорвались фейерверки и бомбы одновременно: горячо, ярко и безумно. Его будто пытались съесть, упиваясь поцелуями словно вкусным напитком. И он позволял, потому что сам наслаждался всем, что ему давали в ответ. Руки тем временем залезали под ранее заправленную белоснежную рубашку, приподнимая её вверх — к груди Галфа, чтобы было удобно. Теперь прикосновения стали ещё жгуче, безумнее и нежнее. Ему слишком хорошо, чтобы верить в происходящее вправду. Всё заставляло его забыться на какое-то время, не чувствуя ни усталости, ни боли в голове. Это отбросилось на второй план, оставляя только обжигающие прикосновения рук и мягких губ. Он мысленно кивнул словам, сказанным ранее — до жути чувствительный ко всему. И именно поэтому Канавут выгнулся навстречу, когда чужие губы вмиг оказались на его соске, облизывая со всех сторон и тут же прикусывая. Галфу пришлось сдерживаться, чтобы не застонать громче, потому что такие прикосновения были приятны до безумия. Его кожа будто бы пылала в ответ на поцелуи, оставляемые чужими нежными губами. Галф распахнул глаза, когда его чувствительный после укуса сосок медленно начали посасывать, и громко простонал, хватаясь за чужие плечи в поддержке. — А-ах! — Ты закончил? — Что? — задыхаясь, спрашивает парень. — Ты закончил задание? Или мне помочь тебе? — переходя поцелуями снова к шее. — Что… задание? — как-то рассеянно спрашивает Галф и резко распахивает глаза, когда тёплая рука касается его головы. — Ты заснул? — учитель Тончививат встревоженно смотрит на младшего. — Галф, ты должен отдыхать. Ты засыпаешь на уроках, и твоя успеваемость снова скачет. Выглядишь как труп, — он нежно поглаживает Канавута по голове, но его голос строг, а брови на красивом лице чуть нахмурены. — Извините. Я просто… — ещё не отойдя от шока, Галф не мог связать мысли в кучу. Сердце бьётся так сильно, что вот-вот может выпрыгнуть. Канавут ощущает стыд, как будто его застали за чем-то грязным, хотя это недалеко от правды. Он всё ещё не мог осознать, что то ранее ему приснилось. В прошлый раз перед его глазами не стоял реальный мужчина его мечты, поэтому успокоиться было легче. Сейчас же, чувствуя тепло рядом стоящего тела и одеколон мужчины, Галф не мог быстро собраться и привести мысли в порядок. — Не оправдывайся, — мужчина отходит в сторону своего стола. — Просто сделай так, чтобы я был доволен, — и, кинув быстрый взгляд на Галфа, начинает перебирать бумаги. — У тебя в дано ошибка. Канавут опускает взгляд на тетрадь и переводит его на лист с заданием: цифры не сходятся в самом начале решения. — Спасибо, — вымученно стонет Галф, чем вызывает улыбку у старшего. — Раз сильно устал, можешь дорешать дома. Завтра проверим. Ты сегодня хорошо поработал. Ещё раз зевнув, Галф резко встаёт из-за парты. В глазах темнеет, а из-за сильной усталости немного подташнивает. Парень медленно собирает вещи и направляется к выходу. — До свидания, мистер Тончививат. — До встречи, Галф. Парень задерживается у двери, ведь голова сильно начинает кружиться. Сделай он шаг — сразу выдаст свой недуг. Он пытается повернуться и сказать, что чувствует себя плохо, но к горлу подступает ком, как при позыве рвоты, и Галф не может произнести ни звука. Уши закладывает, но он видит, как обеспокоенно смотрит на него учитель. Не успевает младший переступить через порог, как глаза накрывает чёрная пелена, а земля уходит из-под ног. Он не понимает, что происходит и почему его веки становятся вмиг такими тяжёлыми. Галф уже не осознаёт, что погружается в тёплую темноту и полюбившийся запах одеколона.***
Галф чувствует сильную боль в голове, да и во всём теле, когда медленно начинает приходить в себя. Свет ламп больно давит на глаза, отчего хочется закрыть их в ту же секунду. Что он и делает, в принципе. Только через пару минут он понимает, что кто-то сжимает его ладонь, мягко поглаживая, и машет чем-то с другой стороны, охлаждая его тело. Он ещё раз пытается открыть глаза, чтобы увидеть человека, помогавшего ему прийти в себя, и всё-таки щурится от яркого света, поэтому делает попытку подняться, чтобы скрыться от ламп. — Галф, не вставай, — говорит знакомый голос, и Галф только через пару секунд узнаёт его. Мистер Тончививат. — Тебе нужно полежать. Зажмурившись от бессилия и собственной глупости, Канавут решает, что снова разочаровал своего учителя, так как соврал ему о самочувствии. Если бы он не был таким дураком, то этого бы не случилось, и Суппаситу не пришлось ловить его и помогать ему прийти в себя. Возможно, Галфу хочется ударить себя, что он, в принципе, и пытается сделать незаметно для пи'. — Кажется, твои очки снова сломались. Галф удивлённо распахивает глаза, чтобы посмотреть на учителя Тончививата, и видит его улыбку. Он явно пытается его развеселить, несмотря на всю произошедшую ситуацию. И в груди становится тепло, словно бутон розы распускается в его сердце, заставляя ещё сильнее симпатизировать этому замечательному человеку. Канавут не знает, что с этим делать: просто позволяет собственным чувствам обретать серьёзность с каждой улыбкой, с каждым взглядом Суппасита. — Какие это по счёту? — продолжает спрашивать Мью и поглаживает чужую ладонь, чтобы успокоить и понять, что всё уже в порядке. — Вторые, если считать этот год, — прочистив горло, отвечает ему Галф со слабой улыбкой. Ему безумно нравится разговаривать с Суппаситом, несмотря на то, что ситуация не очень хорошая, и наверняка скоро ему сделают выговор по поводу вранья о своём самочувствии. — То есть, ты часто ломаешь очки? — Да. — Ничего себе, — искренне удивляется учитель и снова улыбается, проверяя лоб Канавута на наличие температуры. — Возможно, тебе стоит сменить очки на линзы. Как думаешь? Задумавшись, Галф внимательно смотрит на лицо мистера Тончививата. Такое красивое, даже можно сказать идеальное — даже ослепнув, Канавут будет восхищаться им. Если Галф снимет очки, то вряд ли станет таким же. — Нет, мне нравится ходить в очках, — пожимает плечами Галф, стараясь не смотреть ему в глаза. — Раз тебе нравится, — кивает Суппасит, и он замечает, что тот беспокоится, несмотря на его попытки сгладить эту ситуацию. — Галф, ты точно в порядке? — Сейчас нет, — Галф улыбается на свою шутку и поджимает губы, увидев, что учитель Тончививат правда за него переживает. — Я просто занимаюсь, вот и всё. — Брайт тоже тренируется точно так же, как и ты, но почему-то я ни разу не видел, что он падал в обморок. Наоборот, ощущение, будто у него энергии стало в два раза больше. Галф прикрывает глаза, не желая отвечать на данный вопрос, и надеется, что пи' не станет на него давить, чтобы узнать правду. Он не хочет разочаровывать своего учителя. Почему всё складывается именно так? — Если ты будешь мне врать, то я не смогу тебе помочь, — говорит Суппасит и сжимает его ладонь в своей, явно пытаясь этим донести, что сейчас он искренен. — Галф, не ври мне хотя бы сейчас. — Не думаю, что такому, как Вы, захочется слушать типичные проблемы подростка, — со вздохом говорит младший. — Вы мне не родитель и не школьный психолог, Вы взрослый человек, которому нет дела до проблемного мальчишки. — Если я предлагаю помощь, это уже означает, что мне не безразлично, Галф. Ты мой ученик и мне важно, чтобы ты зашёл в эту школу здоровым и вышел из неё таким же. Не только физически, — учитель говорит не громко, но строго, не переставая мягко сжимать ладонь. — Я не хочу давить на тебя, но я вижу, что ты нуждаешься в помощи, и я, как старший, могу тебе её дать. Галф задумывается. Как он вообще оказался лежащим на полу кабинета физики после обморока и говорящим со своим крашем о его проблемах в жизни? — Я не могу сказать вам. Я не тот человек, который может открыто говорить о своих проблемах. — Но Брайту ты рассказываешь всё, так ведь? — Не всё. К тому же, он мой лучший друг, это нельзя сравнивать. — Тогда я тоже могу стать твоим другом вне школы. — Что? — Что? Ты считаешь меня таким старым, что я должен общаться только с людьми, у которых есть машина, дом, собака и три ребёнка? — Да нет… просто, — Галф немного шокирован. — Без просто. Между прочим я умею находить общий язык с молодёжью! — Суппасит произносит это старческим голосом, чем вызывает у Галфа улыбку. — Я знаю. Брайт много рассказывал о Вас и о том, какой Вы хороший старший. — Этот негодник должен был молчать. — Наверное, это я не должен был его сдавать, — Канавут тихо смеётся, вызывая широкую улыбку у старшего. — Галф, — уже серьёзнее, — ты один из лучших учеников школы и мой подопечный. Позволь мне позаботиться о тебе. Галф внимательно смотрит в глаза учителя. — Значит, мне можно называть Вас «пи’Мью»? — Можно, — с улыбкой произнёс Мью. Галфу становится безумно тепло на душе от одной только красивой улыбки старшего. Возможно, ему слишком сильно нравится пи', и это несёт в себе некоторые тревоги. Всё-таки влюбляться во взрослого человека — не очень хорошая идея. Он знает, что бывает всего два пути развития событий: либо его чувства будут взаимны, либо придётся нести свою любовь в груди до тех пор, пока не выпустится и не покинет стен школы. Но у Галфа есть возможность проводить время со старшим и крохотная надежда, что со временем их общение превратится во что-то большее. Он как никогда надеется, что у него получится понравиться старшему, несмотря на то, что Галф ничем не отличается от других школьников. Главное — не терять надежды. — Давай, я помогу тебе сесть, — неожиданно говорит Мью, однако звучит это очень нежно, так что Канавут смог сдержать себя и не вздрогнуть. Скорчив недовольную рожицу, Галф бурчит себе под нос, что не хочет отпускать ладонь старшего. Она такая мягкая и уютная, за неё хочется держаться постоянно. Но Канавут позволяет пи' посадить себя. Учитель слегка придерживает его спину, чтобы Галф не завалился назад. Всё-таки он не был до конца уверен, что с Галфом всё хорошо. — Стало получше? — Немного, — кивает Канавут, потирая глаза от усталости. Из-за отсутствия очков ему нужно щуриться, чтобы разглядеть учителя и не жалеть, что не попялился на него, когда была возможность. — Это хорошо. Посидим так ещё немного и попытаемся встать, — говорит Суппасит и треплет густые волосы младшего, слегка улыбаясь. — Ты чего такое лицо состряпал? Неужели понравилось лежать на полу? «Да, с тобой». — Есть немного, — хихикает Канавут, отчего улыбка Суппасита становится гораздо шире. Почему с ним так уютно разговаривать и находиться рядом? Это слишком сильно ударяет в сердце, заставляя его трепетать от бессилия. — Раз смеёшься, то и правда стало лучше. Галф ненадолго залипает на лицо старшего, продолжая сильно щуриться. Сердце, наверное, не выдержит столько смотреть на красивого мужчину. Он всё ещё не понимает, как можно быть таким привлекательным. Кажется, пи’Мью что-то ему рассказывает, но Галф не слышит: всё будто бы останавливается, когда он смотрит на него. — Пи', ты чё домой не идёшь? — Канавут вздрагивает от неожиданного крика с другой стороны коридора и немного валится назад, тут же хватаясь за предплечье Мью, чтобы не завалиться. Как не вовремя учитель убрал руку с его спины, конечно. — Поднимай свою дряхлую задницу! Мью широко распахивает глаза, удивившись такой наглости, и кидает гневный взгляд в сторону Брайта, который в это время показывает ему язык и вальяжно подходит к старшему. — Ты там чё, свои носки драгоценные надеваешь? — продолжает громко спрашивать Вачиравит, закидывая в это время сотовый подальше в рюкзак. Видимо, пока он поднимался на второй этаж, то переписывался с Вином, который, наверное, уже успел уйти домой. — Я же говорил тебе, чтобы ты так со мной не разговаривал в пределах школы. — Чё переживать? Уже так поздно, все ушли, — пожимает плечами Брайт и, отвлёкшись от своего рюкзака, останавливается от удивления. Он слегка запинается и чуть не летит на пол. Благо, реакция у него есть, и Мью не нужно было спасать ещё и второго. — Галф? Канавут миленько улыбается, пытаясь не сдохнуть от смущения. Он видит, что Брайт медленно, но верно пытается придумать всякие шуточки на эту тему. — А чё это вы тут на полу вдвоём? — хитро спрашивает Брайт и ухмыляется, когда его пи' закатывает глаза, отвлекаясь на сидящего на полу Галфа. — Что-то интересное было? — Не неси чушь, Брайт. — А что тогда? Вы просто решили посидеть на полу… О, о! Знаю! Вы, как в тех фильмах, хотели посмотреть на звёзды, но, так как был только потолок, пришлось сделать так, — продолжает шутить Брайт и посмеиваться над недовольным лицом лучшего друга. — Галфу стало плохо, — Мью посылает ему гневный взгляд, чтобы тот наконец-то остановился шутить и спокойно его выслушал. — Мне нужно было привести его в чувства. И Брайт затыкается, немного удивлённо хлопая ресницами, однако молчание длится не очень долго. Его взгляд медленно опускается от лица Галфа вниз, к его распахнутой рубашке и оголённой груди. Сомнение, конечно, закрадывается к нему точно, но он знает, что состояние друга не очень хорошее все эти дни, поэтому верит и просто опускается к ним на пол. — Всё хорошо? — обеспокоенно спрашивает Брайт и гладит его по волосам. Дождавшись кивка, он хмурится и начинает ворчать: — Я же говорил тебе, чтобы ты поберёг себя. Пи’Мью, он совсем себя не бережёт. Толком не спит и не ест даже, гоняет себя по ночам, чтобы днём и вечером у него была возможность заниматься учёбой! Вот поэтому ходит словно зомбак какой-то. Галф пытается его прервать и закрыть рот ладонью, но у него не получается от слова совсем. Он не может вставить ничего толкового, потому что этот придурок тараторит только так, заставляя Канавута злиться не на шутку. — Брайт! Галф поворачивается к пи’Мью и видит строгий внимательный взгляд на себе. Младшему стыдно за то, что его в очередной раз поймали на лжи. — Пи’Мью, Брайт преувеличивает! Я не- — Да я преуменьшаю! — возмущается Брайт, отплевываясь от руки Галфа. — Сам о себе не заботишься и другим не даёшь! — Брайт, заткнись! — Прекратите оба! — На несколько секунд повисает тишина. — Галф, ты правда так сильно нагружаешь себя? — Я… — Не ври мне. — Да, правда. Но это не проблема… — Это не проблема? Ты только что упал в обморок, ходишь бледный и с синяками, спишь на уроках, и говоришь, что всё хорошо? Куда смотрят твои родители? — Суппасит правда удивлён, почему за парнем никто не присматривает, кроме Брайта. Родители не позвонили ему с расспросами, когда Галф повредил голову, и не повели его в больницу. Игнорируют, что их сын не спит ночами и ходит полуживой. Как можно не замечать, когда твой близкий страдает? Не переживать? Не заботиться? — Пи’Мью… — Брайт смотрит на старшего взглядом «не стоит» и быстро переводит его на Галфа. — Им всё равно. И я не вижу проблемы в том, что делаю. Ты сам сказал, пи', что я должен подтянуть балл, тренер требует увеличить свою выносливость, а я должен угодить всем. Я не могу никого разочаровать, иначе разочарую себя сам. Я должен успеть всё. А родители… А что родители? У них своих проблем полно, поэтому я сам решаю, как распределять свои силы и время. Мне нужно поспать часок-другой и буду готов снова покорять горы. Не волнуйтесь так, пока я жив, — на губах у Галфа усталая улыбка, будто он говорит этот текст не раз. Он встаёт с пола, берёт сумку и, тихо попрощавшись, выходит из класса под мрачные и беспокойные взгляды. На несколько минут повисает тишина. Брайт устало потирает переносицу, в который раз пытаясь придумать, как вытравить тараканов из бараньей головы друга. Мью сидит и пытается осознать, насколько запутался и загнал себя этот парень. Почему-то ему хочется взять его под свою опеку, подарить заботу и любовь. Дать всё, что ему не дают окружающие его люди. — Давно у него так? — сипло спрашивает старший, поднимаясь и отряхиваясь. — Давно. Всё стало хуже, когда ты пришёл к нам. Не знаю почему… Но он стал загонять себя ещё больше, — Брайт тоже встаёт и облокачивается на парту, ожидая, пока пи' соберётся домой. Мью вздыхает. Этот Канавут не перестаёт его удивлять из раза в раз. — А с родителями что? — Да… Классическая история. На моих похожи. Их устраивает, что он живёт сам по себе и им нервы не делает. Главное — денег на карманные побольше дать и подарок вовремя подарить, чтобы совесть не мучила. Сейчас ещё и разводятся, поэтому дома у них весело. Я пытаюсь его как-то отвлечь, но он не слышит, уже не знаю, что придумать и делать. Ходим с Вином как на иголках, — резкое желание закурить заставляет чувствовать тревожность сильнее. — Принцесса уже даже предложила к психологу насильно вести. В последнее время он начал отказываться есть, а из-за сильных нагрузок кровь из носа хлещет, давление, обмороки… — глаза становятся мокрыми, а руки начинают трястись. — Пи’Мью, я так волнуюсь за него… — Мы что-нибудь придумаем.