diffusion

Мью просыпается от резкой тяжести на груди и на мгновение задыхается. Его голова раскалывается от яркого света, что бьёт в глаза, когда он пытается приоткрыть их, и мужчина морщится. В его возрасте столько пить опасно. Когда он всё-таки аккуратно прижимает веки пальцами и осознаёт, что в его рту целая Сахара, то болезненно стонет от боли в спине, пояснице и, что неожиданно, в рёбрах, будто на него наступили. Мью медленно пытается понять, где находится, и осознаёт, что лежит на полу возле дивана, а по гостиной носится младший, впопыхах натягивая какие-то подозрительно знакомые спортивки с футболкой. Понаблюдав какое-то время с абсолютно пустыми мозгами, не издавая ни звука, со стороны, наверное, напоминая труп, Суппасит задаётся вопросом, куда он собирается. Мью пытается выдавить из себя хоть что-то, но его тело слишком истощено. Отходняки, когда тебе почти тридцатник, лютые. Поэтому, хоть немного смочив горло слюной, чтобы сильно не хрипеть, он осиливает лишь короткое: — Ты куда? Галф подпрыгивает и резко разворачивается к нему. Выглядит он, конечно, очаровательно в больших вещах Мью и с растрёпанными чёрными волосами, немного припухшим лицом и розовыми скулами. Мью подмечает, что его щёчки снова сошли на нет. Несмотря на всё своё очарование, на первый взгляд, нонг хмурится, и в его глазах блестит явное недовольство от жизни. — В школу. Мью прищуривается и молчит несколько секунд, прежде чем отыскать во всё ещё пустой голове информацию, что сегодня начались каникулы, к тому же, выходной, и вопрос, куда направляется Галф, ещё не закрыт. — Каникулы. Галф надувается ещё сильнее, и Мью видит явное раздражение. — У меня тренировка, — бурчит нонг. — Тренер будет собирать нас последние дни перед соревнованиями. Осталось три дня. — Бедные дети, — всё, что отвечает Мью, и пытается перевернуться, пока снова не понимает, что находится на полу, и его спина, особенно поясница, отваливается из-за этого. Какой чёрт дёрнул его пить вчера. Тот самый чёрт только и кидает на прощание: «Буду к пяти», скрываясь за входной дверью, и громкий хлопок от неё — слишком жестокий поступок со стороны Галфа для головы Мью. Он, тяжело кряхтя, соскабливает себя с пола, чтобы улечься на диван. Суппасит предаётся слезливым воспоминаниям о временах, когда был молод и его тело не реагировало на отходняки так остро. Да, порой Мью напивался так, что у него была головная боль на утро (день), но его молодое и крепкое тело было способно не спать сутками, успевать ходить на пары и выжирать тонны алкоголя. Верните ему всё это, он не хочет взрослеть. Именно поэтому сейчас он сидит и проклинает законы времени, завидуя младшему, что после бессонной ночи и бутылки мартини, и немного виски, и может ещё чего… У Мью на самом деле большая коллекция, подаренная родителями его учеников. Всё разнообразие вчерашнего алкоголя не вспомнит. Странно, что он расставил все бутылки на свои места ещё ночью. Из-за этого отследить, что они пили, крайне трудно… Но, чёрт, Галф после всего этого идёт на… Тренировку! Он будет бегать и прыгать! Да Суппасит головы поднять не может! Проведя около получаса в полудрёме, Мью решает, что у него достаточно сил, чтобы поменять своё положение на сидячее. Возможно, если бы сейчас в его квартире были младшие, он бы не страдал так сильно, но в его законный выходной позволил себя побаловать. Он, обладая с молодости плохой памятью под алкоголем, с опытом научился контролировать это. Поэтому, решив восстановить вчерашнюю ночь, Мью напрягает чуть успокоившуюся голову. Вот Галф приносит мартини после разговора про его семью. Потому пьяные истории, каким-то непонятным образом перетёкшие в разговор про… секс? Мью хмурится. А после… После Мью помнит, что они… Глаза Суппасита округляются, и его охватывают холод и жар. Он чувствует, что его тело немеет, щёки краснеют, но одновременно с этим Мью бледнеет, и его кровь застывает в жилах. Его охватывает паника. Он мог бы сослаться, что ему всё это приснилось, и, возможно, ему было бы легче от этого, но нет, он знал, что это было. Что он чувствует от этого — непонятно. Суппасит чётко помнит, какие губы Галфа сладкие и мягкие. Кто первым кого поцеловал уже не понять, но факт оставался фактом. Мью позволил себе утянуться в поцелуй со своим нонгом, и то, что ему даже нравилось это осознание, создавало маленькую революцию в голове. Он снова прикасался к этим пухлым губам, которые медленно сводили его с ума. Он снова держал Галфа за щёки и гладил его по волосам. И Канавут не ревел от боли, он был податливым и мягким. Ох, у Мью руки дрожать начинают. Мужчина отказывается брать в рот ещё хоть каплю алкоголя. Особенно рядом с младшим. Глубоко вздыхая от боли в голове, Суппасит всё-таки начинает подниматься с дивана, чувствуя, как тело всячески пытается остановить его. Чёрт возьми, если он сейчас прямо здесь развалится, то ему явно никто не сможет помочь. Только если в пять часов, когда Галф снова вернётся к нему после тренировки. У него даже сил нет, кажется, моргнуть. А ещё младший, возможно, отдавил ему все рёбра, пока скакал по гостиной в поисках своих или чужих вещей. Маленький засранец совсем не жалеет своего Пи'. — Блять, — Мью не пытается даже сдерживать свои порывы. Ему можно, понятно? У него выходной, а ещё он один. Поэтому может выражаться в своём доме так, как сам того пожелает. Особенно когда хватается за диван одной рукой, чтобы подняться и попытаться выпрямиться. Возможно, он делает это зря: поясница так остро реагирует на его действия, что становится слишком хреново. Мью хватается за неё, как, наверное, беременная женщина на последнем триместре, и морщит лицо. Господи, он точно никогда в жизни не будет пить с младшим, оставляющего старого деда на произвол судьбы. А ещё он чувствует, как все его мышцы пульсируют и отходят от затекания. Видимо, на этом сказался сон на диване: Суппасит давно не спал здесь. Брайт ночует у своего парня, поэтому не занимает одну сторону кровати, и Мью позволяет себе спать в кровати рядом с Галфом. А тот и не против. Мью вообще не против делить с кем-то кровать, если это тот, с кем он давно общается или близок. Шейн, Брайт, а теперь ещё и Галф — люди, с которыми он чаще всего делит свою постель. — Голова трещит, — ворчит Мью, когда наконец-то доходит до ванной комнаты. Он смотрит в зеркало на собственное отражение и думает о том, что выглядит неплохо, несмотря на отходняк. У него всё ещё витает в голове, что Галф маленький засранец, который не пожалел своего Пи' перед уходом. Он вообще-то страдает после выпивки. Да и никому явно не захочется просыпаться на полу от нехватки воздуха. Вот если в чужих объятиях… Хорошо, эти мысли напрягают Мью, но не так сильно, как бы он хотел. В любом случае, он просто позволяет себе пройти в кухню и приготовить самый жирный и нездоровый завтрак, который может позволить его холодильник и желудок. Пока он занимается приготовлением съестного, в голову продолжают возвращаться события прошлого вечера и ночи во всех красках. Нет, ну, в этом есть некие плюсы: Мью узнал кучу нового от младшего, каким бывал этот парниша, когда пил с друзьями. Но, да, минусы в этом точно есть, когда тебя спаивает невзначай твой же нонг, а потом вы вместе целуетесь до беспамятства, даже не помня, когда остановились и заснули. Помнил ли Галф об этом поцелуе? Если помнил, то, может, он убежал от него специально, чтобы не смотреть в глаза? Мью не хочет, чтобы младший чувствовал себя неловко из-за этого, ведь… он же ответил на поцелуй, его никто не вынудил. Даже в пьяном состоянии у него всегда есть выбор — целовать или нет, — и он мог в ту же секунду оттолкнуть Галфа. Мью думает о том, что нужно как-то осторожно намекнуть нонгу о вечере и поговорить об этом. Если поймёт, то точно стоит обсудить, а если нет, то и не нужно пытаться. Это останется ярким и шокирующим воспоминанием только в голове Суппасита. Внезапно его мыслительный процесс прерывает мелодия телефона. Ему приходится оторваться от приготовления завтрака и попробовать найти сотовый, перед этим поставив чайник. — И где? — спрашивает себя Мью, когда пытается откопать телефон в обивках дивана. Он ворчит ещё пару секунд, а после случайно задевает ногами кофейный столик, который стоит почему-то не перед диваном, а за ним. И именно на нём Мью находит свой телефон под журналом. Шейн. — Алло? — Мью включает на громкую связь, когда возвращается в кухню, чтобы продолжить готовить завтрак. — Ты чего так рано звонишь? — Ну, пять утра — самое время для пробежки. Я так хоть просыпаюсь. Голос Шейна всё ещё выдаёт хрипоту, будто он только-только поднялся с кровати, а не собирался на пробежку. — О, так ты у нас спортсмен теперь. Вроде только на прошлой неделе говорил, что тебе нахрен не сдался спорт. Шейн издаёт какой-то непонятный звук, смахивающий на наигранное недовольство. — Что было, то прошло. Как у тебя дела вообще? У вас же каникулы? — Да. Наконец-то, — Мью радуется, когда вспоминает, что у него будет относительно свободный месяц без учеников. — Повезло, а я пашу как лошадь, — ноет Шейн. — Как Брайт? Не сломал окно? — Слава богу, нет. У него всё хорошо. Вот, скоро будет игра. Тренируется. — Вот засранец, даже не сказал мне. — Ты же заставишь нас снимать игру через видеозвонок, вот и никто не говорит. — То же мне, друг нашёлся. А вдруг я бы приехал? — Среди недели? Брось, Брайт не маленький мальчик, чтобы не понимать, что у тебя есть работа, — Мью заваривает успокаивающий чай, когда чайник щёлкает, и ставит кружку на столешницу. — Но всё равно… Иногда я жалею, что не могу прилететь. — Я думаю, ничего страшного: Брайт сам к тебе прилетит. Либо в этом месяце, либо на Рождество. — То же верно. Слышно, как Шейн заходит в лифт. — Слушай, а ты че пил вчера? — Как ты узнал? — Да я по голосу услышал, а ещё ты историю в Инстаграм залил. — А? — Мью распахивает глаза от удивления. — Просто так. Что, мне нельзя отметить начало каникул? — Можно, конечно. А как, кстати, Галф? Суппасит немного мнётся, отпивает глоток горячего чая. — У него тоже всё хорошо, — он вздыхает. — Такой засранец, конечно. Совсем не заботится о своём Пи'. Шейн смеётся на другом конце провода. — У тебя такой недовольный голос. Ты обычно такой делаешь, когда встречаешься с кем-то и обижаешься на него. — Да нет. — Ты думаешь, я ни разу это не подмечал? А почему ты считаешь, что Галф не заботится? — Он встал на меня утром и прошёл мимо, когда я валялся трупом. — Стоп-стоп, Галф был у тебя дома? Мью поджимает губы, когда понимает, что палится безбожно. Он вздыхает от боли в голове. — Ну, да. Мы вместе пили. — Спаиваешь моего нонга? Как ты посмел? — Да это меня споили! Я вообще ничего не сделал. Ещё и вынудили рассказать всякие истории. — Какие такие? Надеюсь, ты не рассказывал, как я высовывал голую жопу в окно. — Да- Че? Я даже этого не знал! Пиздец, Шейн… — Не осуждай меня, я выпил нереально много, и мы тогда играли в «Правда или действие». Подобные игры — это точно ничего хорошего. — Так не играй в них! Раз не можешь себя контролировать- — Да когда мне! — возмущаются в трубке. — Грёбаная работа. Надо было показывать жопу не в окно, а богатым папикам, вот это жизнь бы была! Но, знаешь что, кто бы говорил вообще. Ты напился с ребёнком! — Галф не ребёнок! — Мью затыкается на мгновенье и продолжает: — Точнее, ребёнок, но… Не ребёнок! Или… Блять! — Суппасит шипит, когда чуть не опрокидывает содержимое сковородки мимо тарелки, наваливая с горкой жареные яйца с помидорами и зелёным луком. — Да понятно, что не ребёнок, просто для меня он ребёнок. Они взрослые ребята, Галф так вообще взрослее нас всех вместе взятых- — Особенно тебя. — Так, хамить не надо! Я говорю о том, что если у тебя встаёт на моего нонга, то нет ничего плохого… — Ты, блять, охуел? — Нет, Мью правда в шоке. Правда глаза колит, но с ним нельзя так прямо. Не в этой теме. — Ну так правда, — Шейн хмыкает, и это ужасно раздражает Мью. — С чего ты взял? — Ой, ну, ты кого наебать пытаешься? Ты последние полгода из убитого работой мужика превратился во влюблённого подростка, заметь, я это понял за миллиард километров! А тот факт, что ты позволил школьнику напоить себя? О, я жду, когда вы начнёте сосаться по пьяни! — Ну ты и мудила… — Да ладно! Да быть не может! Ты серьёзно? Ах, я люблю этого нонга, ну что за прелестный мальчик! Мью зло натирает гору сыра на гору яичницы и пытается не видеть застывшую перед глазами наглую морду своего лучшего друга, который, вообще-то, в Лондоне, но факта того, что ему хочется пнуть его, это не меняет. — Прекращай. — Только подумать, наш Галфи очаровал такого зануду, как ты. Что только нашёл? — Без хамства! — Я любя! Так, что ты будешь делать? — А что мне делать? — Забирать нонга себе и любить! Любить! Любить! — Но он ребёнок! У нас разница в десять лет, ты нормальный? — Я нормальный, это ты тормоз какой-то. Он тебе нравится, ты ему нравишься, в чём проблема? Возраст согласия уже как два года, наслаждайтесь! — Ненормальный. — Да че ты загудел-то, дед старый? Я правда не вижу проблемы. Если ты сейчас начнёшь встречаться с сорокалетним или «-ней», то у тебя даже задней мысли не проскочит, что это не правильно. У Галфа своя голова на плечах, а так как я уверен, что это именно он в большинстве случаев инициатор, то он прекрасно осознаёт, сколько тебе лет, и… раз его это не отталкивает, то ты просто встретил очаровательного человека, который может изменить твою жизнь! — Шейн, ты же знаешь, что такое первая любовь. — Я знаю, что она вечная! — Ты такой романтик, — фыркает Мью и усаживается на диван, попутно отправляя завтрак в рот. — Первая любовь означает, что: во-первых, у него будет ещё миллионы кандидатов моложе и лучше, во-вторых, она не вечна, в-третьих, она слишком неспокойная, а я уже хочу спокойствия. — Рано тебе спокойствия, тебе ещё тридцати нет. В могиле отдохнёшь. Да и какой прикол ждать чего-то вечного, смотреть только в будущее, отказываясь от настоящего. — Это всё плохая идея. — Ты просто не можешь заставить себя посмотреть под другим углом. Ты упёрся в мысль, что Галф ребёнок, но ты сам сказал, что Галф не ребёнок. Чувак, ты Брайта видел? — Да Брайт — это вообще отдельный случай. — Да этот засранец уже устроил себе жизнь, чего мы не можем сделать, два взрослых мужика! Всё, хватит ломать трагедию, просто отпусти себя, и пусть Галф одолеет главного босса! — Какого босса? — Ну это, типа ты, если… если бы был в видеоигре… — А… — Ну и дед же ты. — Тебе столько же лет, как и мне. — Но я всё равно мыслю моложе. Мью слышит, как снова приезжает лифт, и, видимо, Шейн заскакивает внутрь. — Так что перестань париться насчёт возраста. У тебя были же отношения с тем нонгом… — Всего на три года младше меня, Шейн. Это же маленькая разница. И хватит вспоминать бывших, только голова болеть начинает. — Не бубни. Ты просто упускаешь время, которое можешь провести в отношениях с Галфом. Он мальчик замечательный. Если и отдавать тебя кому-то, то точно ему в руки. Да и Брайт подтвердит. — Брайт только и делает, что сводит меня с ним, — ворчит Суппасит и утыкается в тарелку, чтобы выхватить жареный ломтик помидора. — Даже он понимает, что вы подходите друг другу. Тем более ты с ним даже пьёшь. Серьёзно, да кому ты вообще доверял с тобой пить? Если меня не было, ты отказывался. — Ну… Я просто не заметил, как начал пить. — С Галфом тебе комфортно. Perfect. Суппасит тяжело вздыхает, не понимая, почему близкие пытаются свести его с Галфом. Неужели он является лучшим кандидатом для него? А как же сам Канавут? Всё-таки он молод, у него впереди много отношений… — Просто подумай об этом хорошенько. Я всё равно ставлю на то, что вы будете вместе. Будь то через пять лет или пять месяцев, — Шейн хлопает дверью. — Только жалеть будешь, что раньше не стал с ним встречаться. — Ты так капаешь на мозги, Господи. — Да потому что ты молодое тело упускаешь- — Шейн! — Да я пошутил. На первом месте доброе сердце Галфа, а на втором — тело. Правильно мыслишь. — Пошёл нахрен. — Уговорил, мне как раз собираться нужно. Созвонимся, дедок! — Вот же, — буркает Мью, когда друг скидывает трубку. Суппаситу кажется, что его жизнь превращается во что-то слишком шумное и неразумное. Теперь он ощущает себя вечно пьяным, раз делает такие странные поступки, которые не сделал бы до прихода в эту школу. Его жизнь меняется, это неопровержимый факт. Несмотря на попытки вразумить себя, у Мью складывается ощущение, что он просто плавает где-то вне своего тела, а выбор делает кто-то другой, тот, кто более решительный. Ему остаётся только наблюдать без слов. Возможно, Мью просто смирился с этим чувством? Ему тревожно, так как вся эта ситуация выходит из-под контроля. Мью любит порядок во всём, а сейчас его мысли просто в диком хаосе, который нельзя остановить. Он чертовски растерян, не знает, что делать в таком случае. А Шейн даже не пытается его вызволить, лишь сильнее погружает в эту пучину, из которой потом не выбраться. Мью обессиленно и громко стонет от безысходности, тут же хватаясь за голову из-за стрельнувшей боли. Жизнь точно пытается его растерзать, это просто невыносимо. Проверяют на прочность? — Чёртова ситуация, — ворчит Мью, когда пытается подняться с насиженного места. Пока Суппасит усиленно осуждает себя за свою сбитую с толку жизнь, воспоминания вчерашнего вечера продолжают возвращаться и витать в его голове. Он до сих пор чувствует на собственных губах мягкую нежность и теплоту от поцелуя с Галфом. Это просто очень приятное ощущение, которое нельзя передать словами. Только почувствовать. И Мью чувствует это, когда отвечает на лёгкий поцелуй, скользя по пухлым и сладким губам Канавута. Ну, почему из всех влюблённостей Мью такие сильные эмоции он испытывает именно с Галфом? Он перецеловал бесчисленное количество людей, которые обладали разными «техниками» поцелуев, возбуждали или заставляли чувствовать теплоту с одного прикосновения. Но только с младшим он ощущал всё это как в первый раз. Младший разжигал в нём столько наслаивающихся друг на друга чувств, что это пугало. Галф далеко не опытный развратник, Суппасит не уверен, что у нонга вообще были отношения, но то, что Канавут творил с его сердцем, телом и душой, просто неподвластно описанию. Когда Мью всё-таки поднимается с насиженного и пригретого местечка, чтобы отнести пустую тарелку в кухню, он думает о том, что ему вообще делать не только с этой ситуацией, но и сегодняшним днём. Он давненько уже не прибирался: то работа, то какая-то забота с приставучими нонгами. Совсем выбился из колеи. С каждым шагом Мью будто ощущал липкость под ногами всё сильнее, а пыль на полках уже давно не давала ему покоя. Поэтому он, как ярый любитель чистоты и организованного рабочего и жизненного порядка, решил, что, несмотря на уже поутихшие, но всё ещё присутствующие головную и мышечную боли, займётся уборкой.

***

Раздаётся дверной звонок, когда Мью натирает последнее зеркало. Он хмыкает от неожиданной мысли, что, в отличии от Брайта, который всё ещё нагло пользуется дубликатом ключей, вваливаясь в его квартиру слишком неожиданно и шумно, Галф всегда приходит со звонком. Таким же неожиданным и громким, но менее раздражающим. Тончививат открывает дверь и сразу же сталкивается с хмурым нонгом. Тот выглядит растрёпанным и усталым, явно не в настроении. Оно, кажется, стало ещё хуже, чем было до этого утром. Галф, не здороваясь, проходит мимо старшего и устало валится на диван, глухо простонав. Кажется таким уставшим, будто пахал целый месяц без выходных и каких-то перекуров. Мью поджимает губы и медленно подходит к Канавуту, аккуратно присаживаясь. — Устал? — он запускает длинные пальцы в чуть влажные от пота волосы. — Надо в душ. — Мгх, — Галф мычит и вздыхает. — Галф. — Не хочу, — бурчит. — Ты весь потный и грязный. Нужно в душ, и потом будем отдыхать, хорошо? — Не хочу. — Пошли, — Мью несильно тянет его за руки, чтобы поднять, и Галф морщится и по-детски начинает хныкать. — Пошли, малыш, вставай. — Я устал, — Канавут очаровательно дуется, когда Суппасит всё же усаживает его на диван. — В душ, — строго произносит старший, и Галф недовольно косится на него, но не перечит. Он, переваливаясь с ноги на ногу и тихо бурча что-то под нос, скрывается за дверью ванной, пока Мью сидит в чистой квартире, залитой прохладой и спокойствием, с лёгкой улыбкой и думает, как ему жить дальше.