diffusion

Состояние Мью утром оставляет желать лучшего. Он чувствует, как его тело всё мелко потряхивает изнутри, а голова почти не соображает. Галф, как и всегда, проснулся слишком рано, и они долго молча смотрели друг на друга, не отрывая взгляда. Никому из них нечего сказать. Да и сил не было. Около девяти их пришёл будить Брайт, и Мью был уверен, что Сингто всех поднял намного раньше, и лишь двум больным дали время отлежаться. Они собирались медленно, хотя и собирать было нечего. Оба ходили как мертвецы по номеру. В какой-то момент Мью понял, что номер не его. И вот, после долгих двух часов мучений для еле передвигающегося тела Мью и ничего не соображающей головы наступает момент, когда он усаживается на самое дальнее кресло автобуса и молится, чтобы его никто не трогал. Единственное, что ему сейчас хочется — проспать эти бессмысленные часы в автобусе и хоть как-то приободриться. В таком состоянии — почти без сна — он уже находится пару дней, и его совсем не молодой организм не готов к подобному. Раньше Мью мог бодрствовать, поспав всего часа два в несколько дней, и спокойно функционировать как человек. Однако теперь ему нужен хороший полноценный сон хотя бы раз в три дня, чтобы чувствовать себя хорошо и без всяких мучений. Его голова раскалывается, таблетки перестают помогать. Ему хочется поскорее приехать домой, завалиться в постель и зарыться в воздушное одеяло, чтобы проспать столько, сколько захочет. Мью сейчас ничего не волнует. В мыслях промелькает, что это был первый и последний раз, когда он соглашается на поездку. По крайней мере, на этот год точно. Его бедный организм не хочет ещё одного повтора подобной ситуации. Мью замечает, как впереди него на сиденье грузно валится Вачиравит с едва слышным стоном боли. Он упирается лбом в автобусное окно и замирает, видимо, надеясь больше никак не шевелиться до приезда домой. Брайт, конечно, наверняка не настолько сильно устал, как Мью. Однако со своей больной ногой он казался печальным и раздражённым. Видимо, кое-кто действовал на нервы, либо такое передвижение заставляло психовать и ворчать на всё подряд. А, возможно, Чиваари вообще нервничал из-за чего-то другого. Суппаситу всё равно, если честно. Мью жалеет, что не взял с собой наушники, чтобы не слышать галдёж подростков вокруг него. Он настолько сильно зависает в пространстве, не моргая, что не может вспомнить, который вообще час. Кажется, он способен заснуть в любой обстановке, даже если бы спалось стоя. Мью широко зевает, чувствуя, как глаза слезятся, и, когда вновь открывает их, хватается за сердце и сильно пугается рядом стоящих Сингто и тренера. — Мы посадили Галфа, — говорит Синг, кивнув на уже рядом сидящего нонга. — Следи за ним. Ну, или пытайся. Вы оба никакие. Суппасит ничего не отвечает, лишь мычит немного и косится на вяло моргающего Галфа. Тот вздыхает и откидывается на сиденье спиной, возможно, тоже хочет вздремнуть в автобусе. Думается, Канавут вообще никогда не высыпается — вечно уставший и сонный, но старающийся быть весёлым и бодрым для других. По крайней мере, он не раз замечал, как нонг минуту веселился, улыбался, а следующую уже вяло тёр глаза, чтобы проснуться. Галф вздыхает следом за ним. Мью чуть поворачивается к нему и тихо спрашивает: — Ты как? — Нормально, — отвечает так же тихо Канавут. Они молчат немного, будто набираясь сил продолжить разговор. Первым начинает Галф: — Мне не так уж плохо. Просто сил почему-то нет. — Тебе нужно поспать, ты очень рано проснулся. В таком стрессе твой организм уже не выдерживает. — Ты тоже не суперски выглядишь, Пи'. Возишься со мной, а сам… Они смотрят друг другу в глаза какое-то мгновение, а после Мью отворачивается к окну и наконец устало замечает, как перед ним всё становится чёрным. Не сдержался. Суппасит проваливается в сон не сразу. Он упрямо ждёт, пока автобус тронется, чтобы усесться удобнее и не биться о всё подряд головой во время тряски. Ему ничего не снится. Он чувствует, как его тело расслабляется, а мозг будто превращается в вату. Мью не слышит ничего: плотная тишина заглушает всякий звук, доносящийся извне… Суппаситу отчего-то тревожно, но он проваливается в темноту всё глубже и глубже, и чёрное, будто смола, ощущение покрывает его целиком теплом. Вмиг ему становится удобно, и он чувствует приятный запах шампуня и чего-то отдалённо напоминающего мёд. Откуда здесь мёд? Мью чуть потянулся за запахом, и тот то делался сильнее, то чуть не пропадал вовсе. Он нахмурился. Оставив идею узнать, откуда доносился аромат, мужчина продолжил просто бездумно наслаждаться долгожданным отдыхом — в ожидании, когда же его поглотит желанный сон. Его лелеяли мысли о том, что, когда они приедут домой, он хоть немного выспится и сможет как-то контактировать с людьми. Внезапно он услышал громкие голоса и восторженные крики людей откуда-то сбоку. Они били по ушам, не давая расслабиться, и Мью нахмурился, пытаясь понять, откуда эти звуки и почему они так сильно кричали, если ничего не происходило. Болельщики раздражали его на игре так сильно, что совсем не оставалось сил, голова раскалывалась тогда ещё сильнее. Однако ничего так не удивило его, как объявлявший начало игры голос и просьбу, чтобы болельщики поскорее заняли свои места и приготовились увидеть невероятную игру двух профессиональных команд школ. Суппасит открыл глаза в недоумении, надеясь, что это просто кто-то смотрел повтор матча, однако он увидел довольные лица парней, находившихся в раздевалке перед началом игры. Он оглянулся, понимая, что это правда то место. Парни почему-то не обращали на него никакого внимания. Они весело переговаривались между собой, игнорируя стоящего перед ними учителя. Мью это не особо волновало. Суппасит заторможенно моргнул и для чего-то отправился в глубь помещения. Он что-то искал, правда, что это, Мью не имел ни малейшего понятия. Ещё несколько парней прошли мимо него. Суппасит узнал в одном из них Милда. Тот поприветствовал его слабым кивком и улыбкой, но, несколько погодя, Милд незаметно сменился в лице, и его взгляд стал презрительным. Мью растерянно смотрел на него. Только он хотел сказать что-то, как парня утащили за собой остальные. Суппасит смотрел вслед. Продолжив проходить вдоль шкафчиков и скамей, мужчина увидел, как где-то в стороне о чём-то болтали Шейн и Сингто. Они выглядели молодо, как когда были студентами, им будто чуть больше двадцати. Синг привычно напряжённо хмурил брови и серьёзно смотрел на Шейна. Шейн же, в свою очередь, был каким-то странным. Он выглядел очень скованно, хотя от его голоса веяло непринуждённостью и весельем. Мью подошёл к ним, чтобы спросить, о чём они разговаривали, но, только он приблизился, они замолчали и через мгновение уставились на него. Мью не сразу понял, что произошло. Он отошёл и прошёл дальше по раздевалке в размышлениях, что не так сделал, раз Прачая и Шейн не захотели с ним разговаривать, но резко пришёл к осознанию, что их взгляды были слишком осуждающие. Он всё не понимал, за что они на него так взглянули. Его не покидало ощущение, что все знали какой-то большой секрет. Они осуждали его, потому что он его не знал, или потому, что это он сделал что-то осуждающе секретное? Его позвал Сингто. Мью обернулся к нему, но тот стоял с тем же выражением лица и будто ничего говорить ему и не хотел. — Ты трус. Это всё, что он сказал. Сингто гордо ушёл, ни разу не оборачиваясь. Мью остался один. — Почему? — спросил Суппасит в никуда. Ему никто не ответил. Он отправился дальше. В раздевалке постоянно раздавались отдалённые голоса, будто заверни Мью за угол — и наткнётся на компанию парней. Но за углом никого не оказывалось, а весёлый смех так и не утихал. Он бродил и бродил, иногда заглядывая в открытые шкафчики, и искал свою пропажу, но все они оказывались пусты. — Как я могу найти что-то, если не знаю, чего ищу? Мью основательно задался этим вопросом, но до ответа его размышления так и не дошли. Его беспардонно прервали, резко утащив куда-то за шкафчик в самый тёмный угол раздевалки. Туда, где не достанет чужой глаз. Туда, где никто не увидит. Он сначала не понял, что произошло, почему кто-то утащил его в сторону, подальше от толпы и ответов на его вопросы. Однако Мью удивился, когда наконец-то сконцентрировался и увидел перед собой взбудораженного и румяного Галфа. Парень казался совсем другим, не тем, кого он видел с утра, сонного и отчего-то печального. — Галф, что-то случилось? — спросил Суппасит, не выдержав достаточно долгого молчания. Галф продолжил молчать: только разглядывал его лицо, приблизившись так, как никогда раньше, и держался ладонями за его крепкие плечи. Они дышали одним воздухом: Мью чувствовал тёплое дыхание, попадавшее ему в лёгкие, и ощущал, как становилось невыносимо жарко. Жар пробуждался в низу живота, опускаясь ниже, и он мотнул головой, пытаясь снять напавшее наваждение. — Как ты себя чувствуешь? Волнуешься, наверное? — продолжил спрашивать Мью и мягко улыбнулся. Он смотрел на очаровательного младшего, прижавшегося к нему с некой силой, наваливаясь на него всем своим весом. Галф не ответил, лишь весело улыбнулся той улыбкой, что никогда не могла оставить Мью равнодушным. Он прилип к нему ещё плотнее и захихикал. — Тебе весело? Канавут улыбнулся ещё шире и часто закивал. Нонг сжал его плечи, будто подталкивая к чему-то, но Мью не понял к чему. — Что мне сделать? Галф притянул его к себе ещё ближе, и Мью почему-то захотел накрыть младшего собой. Ему сразу вспомнилось то мимолётное возбуждение, что он ощущал, когда они пьяные целовались на диване, и Суппасит нависал над нонгом, почти полностью закрывая его тело своим. Он снова мотнул головой, чтобы подобные воспоминания и мысли не докучали ему, но совсем забыл, что Галф находился непозволительно близко к нему, поэтому ткнулся лицом в лицо младшего. Мгновение, и они уже почему-то жарко сплетались языками. Непонятно, кто начал первым, почему они это делали и к чему это могло привести. Мью просто нравились тихие вздохи младшего и то, как он хватался за всё, до чего только мог дотянуться. Однако их поцелуй не продолжился: осознание происходящего вбилось ему в голову, и Суппасит решил оторваться от младшего с огромным трудом. Ему было сложно отпустить эти мягкие, обветренные губы. — Ты что творишь, Галф? Прекращай этот спектакль, — строго сказал Мью, надеясь пробудить нонга и привести в чувства. Они, можно сказать, друзья друг другу и не более того. И голоса в раздевалке не переставали пульсировать в голове. Все были здесь, и это нервировало Мью ещё сильнее, наводило страх. Канавут, по-видимому, его не послушался. Он растянул свои уже припухшие губы в дразнящей улыбке и, казалось, прижался ещё плотнее. Мью мог пересчитать его рёбра своим же телом и ему было тяжело дышать. Не из-за того, что его сильно прижимали к стене, а из-за того, каким красивым и игривым выглядел Галф. Прямо как в ту пьяную ночь. — Галф, прекращай. — Ещё чего. Я вижу, что ты хочешь, — с придыханием проговорил Канавут, склонившись к его лицу. Мью чувствовал, как чужое тёплое дыхание осело на его тонкие губы, — продолжить. — Галф… — Помнишь, ты учил меня целоваться, нонг’Мью? Я хочу… — Галф вновь прижался к нему, когда мужчина попытался отстраниться, и закусил нижнюю губу, — хочу показать тебе, что я хороший ученик. А ты хороший… Хороший нонг. Суппасита резко бросило в жар: он почувствовал, как в низу живота чуть ли не пылал огонь, а всё из-за одного только обращения. Он не понимал, почему ему так сильно нравилось, когда его называли нонгом. Просто нравилось без всяких других прозвищ. Мью всегда с удовольствием откликался на это, особенно во время секса. Не успел он опомниться, как Канавут вновь затянул его в яркий и страстный поцелуй, неумело облизывая тонкие губы Мью. Он хватался за его рубашку, не желая отпускать ни на миллиметр, и дышал тяжело — сразу было понятно, что этот нонг ещё не умел целоваться, несмотря на несколько проведённых уроков. Хотя, на самом деле, одного урока и не могло быть достаточно. Как и с физикой, никто не смог бы понять предмет за одну ночь. Галф внезапно громко хныкнул, и Мью забеспокоился, что их кто-нибудь услышал, однако не мог просто-напросто взять и оторваться от пухлых мягких губ. Нонга нельзя было сравнивать с его бывшими партнёрами: он отличался от них всем, несмотря на своё неумение целоваться так, как удобно было бы обоим, неопытность. Почему-то Суппасит был готов подарить ему хоть сотни, тысячи уроков, чтобы научить целоваться разными способами. Он был готов дать ему всё, что младший только захотел бы. Выдохнув тёплый воздух, Канавут приоткрыл собственные губы, раскрывая рот шире, и язык Мью, не сдержавшись, скользнул внутрь, сплетаясь с чужим в каком-то незамысловатом танце. Галф резко выдохнул вновь: судя по всему, он почувствовал этот контраст, от которого многие сходили с ума и тянулись за поцелуями снова, желая продолжить, получить новую порцию. И мужчина не отказал ему: широким мазком лизнул чувствительное нёбо, проходясь кончиком языка по чужим зубам и вновь возвращаясь к юркому языку. Он совсем не заметил, как ладони Галфа начали скользить по его телу, забираясь под рубашку. Но это не особо смущало Мью: на нём была ещё футболка, заправленная в брюки, и он позволял нонгу прикасаться к нему хоть таким образом. Подобного мужчина себе не позволял, держась за талию Канавута, чтобы не свалиться в конце концов — его колени подрагивали, словно он какой-то подросток, которого утащила привлекательная девчонка на вечеринке и поцеловала. — Я многому научился? — спросил Галф, когда немного отстранился, вдыхая воздух, ведь он ещё не научился правильно целоваться. — Ты быстро учишься, — только и ответил Мью, чувствуя себя не в своей тарелке. Ему было чертовски жарко, и это всё происходило из-за неопытного мальчишки. — Нонг… В этот раз уже Мью потянулся за поцелуем, несмотря на то, что в его ушах всё ещё стояли громкие голоса подростков в раздевалке. Ему было страшно, что их кто-то заметит, но перебороть желание целоваться с Галфом труднее, чем могло показаться сначала. Это просто нереально прекратить, когда он уже испробовал вкус его губ, а запах приятного шампуня въелся под кожу. Он пах мёдом. Галф был вкусным, казалось, с головы до ног, и Мью не понимал, почему этот парень реален. Разве такие могли существовать на их планете? Они не прекращали целоваться ни на секунду и казалось, что им совсем не нужен кислород. Галф не хотел отстраняться от него, широко приоткрывая рот, чтобы язык мужчины мог исследовать всё, что он только желал. Нонг не сдерживал свои тихие стоны, граничившие с хныками и придыханием. Такие звуки пробуждали в Мью сильное возбуждение, которое он пытался обуздать всё это время. А Канавут будто бы специально продолжал издавать их, впиваясь в него всем своим телом, желая стать одним целым с ним, и хватался за его руки, чтобы положить их на задницу. Галф был дерзким и быстрым: действовал так, как он этого хотел, и сиял своей очаровательной улыбкой, сковывая Мью невидимыми цепями возбуждения и покорности. Хороший мальчик. Их горячие тела цеплялись, они безостановочно мяли друг друга как податливое тесто, пытаясь так сильно прижать к себе, чтобы непременно слиться воедино. Мью так хотел бы этого. Так хотел бы быть с Галфом чем-то одним, делить с ним свою жизнь, довериться и быть целым. Его сердце разбивали так много раз. Он не был идеален ни для кого, кто захотел бы остаться рядом с ним. Он пытался делать всё для отношений, но каждый раз сталкивался с одним и тем же. В итоге он оставался один. И Мью просто всеми фибрами чувствовал и боялся, что Галф, который жался и хныкал в губы, тоже когда-нибудь оставит его. Дилемма поколений: жить будущим иль настоящим. Но готов ли Мью оставить все старые обиды и раны? Залечит ли их все Галф? Суппасит хотел бы надеяться. Он поменял их местами и прижал Галфа к стене. Канавут ухмыльнулся, и его покусанные красные губы вновь потянулись к его. Но Мью не позволил им прикоснуться. Он внимательно посмотрел на него. — Ты ведь тоже меня бросишь? — такой глупый вопрос, как будто Мью не знал ответа на него… Галф растерялся и нахмурился. — Брошу? — нонг зацепился изломленными пальцами за ворот рубашки Мью и надломленно продолжил: — У меня больше никого нет. Изначально Мью подумал, что Галф оправдывался, как делал один из его бывших при измене, но осознание, что младший говорил совсем о другом, быстро выбило землю из-под ног. У меня больше никого нет. «Остался только ты, Брайт и Вин… О, ну и пи’Шейн, конечно». Мью не смог понять этих слов тогда, да и сейчас понимал смутно. Но ему ясно было одно: Галф искал в нём то же самое. И это такая простая истина. Всё тело будто мигом окаменело под тяжестью этого знания, огромного страха и сожаления, но в следующее мгновение во Мью всё перевернулось, и он ощутил неописуемые лёгкость и силы. Он не сдержал порыва и снова набросился на Галфа, вдавливая его в стену. Канавут задохнулся от неожиданности, а после расслабился в сильной хватке крепких рук. Мью будто отпустил себя, позволив ладоням блуждать по стройному телу. Галф вздыхал, повторяя движения рук, и с его лица не сходило выражение удовлетворённости и счастья. Суппасит целовал его шею, скулы, лоб и нос. Он целовал всё, до чего дотягивались его губы. Галф отвечал и не было ничего прекраснее этого. Мью подхватил его бедро, прилегая ближе, и младший нетерпеливо облизнулся. — Я знал, что рано или поздно ты не сдержишься, — Канавут прогнулся в спине, и их пахи чуть потёрлись друг о друга. — Рано или поздно ты получишь меня. Я отдамся тебе. — Мне не нужно этого, — переча своим словам, Мью стиснул ладонь на худом бедре сильнее. — Эгоист. Галф укусил его ухо. Его пальцы спешно вытащили футболку из брюк и впились в кожу. Прикосновения распаляли болезненное желание, под кожей будто расцветали огненные бутоны, заставляя всё больше и больше терять контроль. — Прикоснись ко мне. Это не просьба и не приказ, это чистое желание, и Мью правда был на грани, чтобы сделать это. Галф прекрасен, так прекрасен. Начиная от чёрной лохматой макушки и заканчивая совершенно непонятным Мью характером. Он не понимал его. Не понимал то, как менялось его поведение, как менялись его настроение, его мысли, чувства. Канавут как вечная загадка: непостоянная, нестабильная, болезненная, но такая необходимая. Он казался скромным, но он мог быть вызывающим. Он казался простым, но мог быть хитрым; он мог лгать, мог срываться и страдать. Его поведение менялось так быстро, его напор сбивал с ног. Могло показаться, что Мью — взрослого скучного мужчины — подобное должно отталкивать, но его это до чёртиков привлекало. Он вздохнул и погладил его твёрдый плоский живот. Галф не унимался. — Мью… — томно выдохнули ему в ухо, — сделай малышу приятно. Суппасит почувствовал, как в глазах потемнело. Он уткнулся носом куда-то за ухо нонга, вдыхая свежий приятный запах, и, сильно зажмурившись, проникнул ладонью под резинку спортивных шорт. Галф глубоко вздохнул, ощущая ладонь на своём члене, и тихо прошептал: — Пи’Мью… Мью не мог решиться пошевелиться. Он не смог заставить себя сделать хоть что-то. — Пи'… Галф накрыл его ладонь через ткань шорт, надавливая, и это вогнало Мью в ещё больший ступор. Младший надеялся на продолжение, привлекал его к серьёзным действиям, но Суппасит никак не реагировал: стоял неподвижно, не зная, как поступить. Из-за его заминки Канавут распалился ещё сильнее, позволяя себе управлять чужой ладонью в собственных трусах. Мью резко оттолкнулся от стены, пытаясь сдвинуться в сторону, но не учёл, что всё это время Галф цеплялся за него всеми конечностями, прижимался к нему. Потому он повалился на пол, благо, только на оголённые колени. На секунду Суппасит подумал, что ему жаль ноги младшего, что из-за него он наверняка поцарапался, но всего лишь на секунду. Потому что в следующий момент Канавут резко выпрямился и потянулся к брюкам Мью, цепляясь за ремень ладонями. Всё произошло так быстро: он не успел увидеть, как брюки резко оказались расстёгнутыми, а нонг смотрел снизу вверх, закусив нижнюю губу. Он резко распахивает глаза, тяжело дыша. Сначала не понимает, куда подевался дерзкий и напирающий Галф, поэтому какое-то время пытается найти его в собственных ногах на полу и с облегчением зажмуривается. Это просто сон. Когда Мью открывает глаза снова, то перед ним привычный автобус, наполненный подростками, только уже затихшими из-за чего-то или кого-то. Возможно, кто-то накричал на них, чтобы они в конце концов успокоились и дали отдохнуть взрослым — точнее, Мью, который возился с ними всё это время. Скорее всего, это Брайт успокоил ребят, так как он был, вроде как, капитаном команды или типа того. Во всяком случае, они его слушались и поддерживали. Мью только сейчас чувствует, как ему чертовски жарко: чистая белая футболка прилипает к его спине, а по лицу скатывается пот. Он закидывает ногу на ногу, крепко сжав бёдра, и только тогда спокойно выдыхает. Из-за этого чёртового сна Суппасит немного, но возбуждён. Это достаточно нормальная реакция организма, учитывая, что у него давно не было никаких партнёров, но не совсем нормальная. Ему, чёрт возьми, совсем не хочется возбуждаться из-за снов, в которых главную роль играет Канавут, его маленький и очаровательный нонг. Только сейчас он решает посмотреть на младшего под боком, повернув к нему голову. Галф сидит, сжавшись едва ли не в клубок, ну, насколько это позволяет положение, и что-то бормочет одними губами. Нонг до сих пор кажется болезненным, вялым, и это сильно беспокоит мужчину. Скорее всего, у Галфа не просто бессонница, и именно поэтому нужно поскорее обратиться к врачу. Он мог бы позвонить его родителям, сообщить, что их ребёнок явно чем-то болен, но… обещал, что не станет этого делать. Если Мью не сдержит слово, то Галф вряд ли сможет доверять ему и дальше, прямо как сейчас или чуть больше. — Глупый, — одними губами произносит Суппасит, но не знает, кому это обращено: себе непутёвому, связавшемуся непонятными чувствами к подростку, или младшему, который совсем не бережёт собственное здоровье. Мью замечает, как густая длинная чёлка спадает на лицо Галфа, поэтому не сдерживается и тянется, чтобы убрать прядь волос. Однако прежде, чем он делает это, его глаза мигом мечутся по всем сиденьям в автобусе, надеясь, что никто не обращает на них внимания. И только тогда мужчина с лёгкой улыбкой убирает мешающие волосы с лица младшего. Ему точно нужно постричься за каникулы. Его взгляд с нежностью скользит по чертам лица Галфа, чуть задерживаясь на пухлых губах, а его пальцы мягко поглаживают чёрную лохматую макушку. Младший похож на дремлющего младенца — так редко застанешь его спящим спокойным сном. Обычно он просыпается раньше всех, лежит всё это время в тишине и наверняка наблюдает за другими, не зная, чем ещё себя занять. Скорее всего, такие люди уже давно обдумали всё на свете, что их волновало и не волновало. Вздохнув, Суппасит убирает руку и садится поудобнее. Несмотря на то, что он проспал около часа или типа того, усталость всё равно оседает на его плечи огромным грузом. Возможно, Мью действительно нужен отдых без нонгов, чтобы восстановить свои силы и в самое ближайшее время. И он точно сделает себе маленький отпуск. Он поднимает голову, чтобы взглянуть на внезапно крикнувшего подростка, который, судя по всему, рубился в какую-то игру. Однако его сердце всё сжимается от испуга, когда Мью замечает на себе внимательный, даже можно сказать острый, взгляд Вачиравита. На секунду ему кажется, что на него пялится Шейн, но позже он понимает, что это всего лишь его нонг. Кажется, этот сон оставил на нём какой-то отпечаток. Мью молча кивает, спрашивая, что Брайту нужно, но тот тоже ничего не говорит: его глаза сужаются, а губы растягиваются в ехидной улыбке. Неужели он заметил? Но, честно, в этом нет ничего такого… да и это Брайт, родной к ним человек, поэтому беспокоится по этому поводу не нужно. Просто взгляд нонга смущает, будто его застукали за какими-то непотребствами. Вачиравит всезнающе смотрит какое-то время, не отводя взгляда, а после подмигивает и отворачивается, тут же склоняется, чтобы, скорее всего, кому-то написать. Поведение Брайта странное, но не настолько, чтобы по этому поводу переживать. Именно поэтому Мью со спокойной душой вновь прикрывает глаза, откидываясь на спинку сиденья. Он надеется, что, если заснёт, ему ничего похожего на прошлый сон не приснится. На сегодня подобного точно достаточно. Внезапно Мью чувствует, как его плечу становится тяжелее, но он быстро понимает, что это голова Галфа — пользуется им, прямо как своей подушкой. Оставшаяся поездка проходит спокойно: Суппасит, несмотря на огромное желание поспать, так и не проваливается в сон, прокручивая в своей голове всё, что было в прошлом, пытаясь спрогнозировать ближайшее будущее и стремительно растущие чувства.