Фруктовое вино

      Утро началось с привычного ощущения того, что Ло с двух сторон придавил пресс. Очень вкусно пахнущий, тёплый и приятный на ощупь пресс. И на самом деле это были два пресса двух Донкихотов, потому что его угораздило ночью отрубиться между ними (или же мужчины специально легли так, чтобы он оказался между ними – он не помнил, поэтому не мог сказать наверняка). Оба брата всегда были жадными до тактильных контактов и часто не оставляли вообще никакого личного пространства для сна, однако Ло был предупреждён об этом многим заранее, и когда-то давно решил для себя, что это не будет большой проблемой, поэтому сейчас не мог жаловаться. Да и вряд ли он захотел бы жаловаться всерьёз: каким-то волшебным образом парню было хорошо и уютно в клубке переплетенных тел, хотя с другими людьми не то что это – любое лишние прикосновение вызывало дискомфорт и нервоз. И как это работало?       Сейчас он с трудом выбрался из переплетения длинных рук и ног, хотя с удовольствием остался бы в нём на подольше и проспал до полудня, однако он проснулся из-за жажды и не смог бы просто так игнорировать это скребущее глотку чувство. Выбраться без последствий не удалось: из-за его движений мужчины заворочались и приняли иные позы. Доффи перевернулся на спину, широко раскинув руки, но всё ещё прижимаясь половиной лица к подушке (спал так крепко и безмятежно, что Ло ещё прежнего сильнее расхотелось идти куда-то), а Кора-сан совсем уткнулся лицом в свою подушку, её же и обнял, будто большую мягкую игрушку – оперативно нашёл замену ускользнувшему любовнику. И, пока иррациональные чувства не пересилили базовые физиологические потребности, Трафальгар оторвался от созерцания спящих блондинов, окончательно выбрался из постели и нетрезвой походкой добрел до стола с графином чистой воды, хмурясь от неожиданного шума в ушах. На автомате он налил себе стакан воды, выпил его, потом следующий, одновременно с этим обдумывая весьма странный феномен. Сразу после сна мысли текли лениво и неохотно, что вовсе не способствовало оперативности умозаключений.       Пока Ло отметал одну возможную причину шума за другой, ведь он был слишком здоров для них, этот самый шум приобрел четкие очертания отдалёных взрывов и подавленного крика толпы. Парень проморгался и выглянул на балкон – оттуда открывался чудный вид на западный сектор Дресс Роуз, – а затем обернулся, бросая взгляд на безмятежно спящих мужчин. Их тела были совершенно расслаблены, груди мерно вздымались в одном такте, а на губах Дофламинго расплылась лёгкая, чрезвычайно довольная улыбка. Они сладко спали. Ло выругался сквозь зубы, быстро натянул на себя первые попавшиеся трусы, подхватил нодати, халат и тапочки – их натянул уже на ходу.       Дресс Роуз праздновала свадьбу своего короля всю ночь напролёт и оказалась совершенно не готовой к утреннему нападению особо хитрых пиратов. Ло думал о том, что напечатанная в ежедневной газете статья о их свадьбе, которой просто не могло не быть, должна была привлечь к себе внимание людей, что не особо жаловали пиратов Донкихота и Донкихота Дофламинго в частности, однако не предполагал, что найдётся кто-то настолько отчаянный или тупой, чтобы напасть на них. Просчитался, положившись на человеческую разумность, и это было досадно, однако у него попросту не было времени на рефлексию и самобичевание, а уж тем более на размышлении о главном человеческом пороке – тупости.       Пришлось размышлять о другом человеческом пороке – пьянстве. Сам Ло не слишком жаловал алкоголь, однако это не значило то, что он был убежденным трезвенником: в этом вопросе он придерживался серого нейтралитета. Возможно, так вышло из-за того, что Дофламинго строго запрещал алкоголь для всех своих подчиненных младше шестнадцати лет, а к шестнадцати годам у Ло уже появилась другая зависимость от запаха фруктового вина. И, если вдаваться в детали, он сам был причиной появления этого запаха, потому что его резкий спиртовой запах слишком быстро примешался к девственно чистому запаху фруктов – Ло его испортил.       Однако так позиция «трезвенника» для пирата была редкостью: обычно пираты никогда не отказывали себе в употреблении горячительных напитков. Особенно, если повод хороший, например, захваченное сокровище или же побег от дозора. И, очевидно, количество выпитого прямо пропорционально зависело от повода попойки, так что сейчас Трафальгар мог наблюдать нестройные, поваленные ряды своих прямых подчиненных с лицами всех оттенков красного. Иногда встречались индивиды с синими лицами. А аромат… ох, уж этот аромат лучше никогда не ощущать и не описывать вовсе.       И, как бы не прискорбно было это признавать, среди всего этого безобразия вполне органично пребывали старшие офицеры Семьи и пираты Сердца, за которых уже лично Ло как непосредственному руководителю было стыдно. Только трех дееспособных человек обнаружил парень, двое из которых просто не пили в силу возраста, а третий был медведем со здоровенной печенью: Деллинджер, Шугар и, собственно, Бепо. Но даже такие относительно скромные силы не помешали в борьбе с неизвестными нападающими – он кратко ввел их в суть дела и велел ребятам идти за ним, а Шугар приказал оставаться на месте (поскольку от неё в контактном бое толку было приблизительно нисколько) и обеспечить охрану дворца игрушками с позволением наделать ещё пару десятков из спящих болванов в случае необходимости или скуки. Тут ещё к делу подключилась Детка Пять, которая каким-то седьмым чувством ощутила, что кому-то поблизости требуется помощь, вмиг протрезвела и предложила свою кандидатуру. А Ло никогда не отказывался от дополнительных проверенных ресурсов, так что вчетвером они отправились к источнику взрывов.       На месте оказалось, что это были вовсе не какие-то хитрые и коварные захватчики, которые решили по полной использовать слабость противника, а просто кучка идиотов, которая полезла из зависти к процветанию Семьи, не осознавая рисков и не задумываясь о последствиях. По крайней мере никого из офицеров они точно не ожидали встретить, да и не особо-то были осведомлены о составе самой Семьи, поскольку впали в панику только от вида Ло, а вот над Деллинджером насмехались, смутили Бепо своими бестолковыми испуганными выкриками и осыпали Детку грязными комплиментами, за что быстро потеряли свои языки – Ло постарался.       Честно сказать, Ло был не слишком хорош в придумывании какой-то тактики на ходу. Его стезя заключалась в долгосрочном планировании с предварительным расчетом всех рисков и возможных неудач с оптимальными путями их устранения, что требовало умеренных раздумий в спокойной комфортной атмосфере – здесь он был хорош на девяносто девять процентов. С тактикой (тем более во время самого сражения) хуже – всего лишь процентов на восемьдесят или, с натяжкой, на восемьдесят пять: в тех же шахматах он до семнадцати лет регулярно продувал Коразону, а Доффи – до сих пор. Однако с этими ребятами у него не возникло совершенно никаких проблем, ведь они были настолько тугими, что парень мог бы кинуть в них камень, затем отлучиться на завтрак и последующую чистку зубов, а по возвращению обнаружить их почти в том же положении. Возможно, он был слишком строг к третьесортным пиратушкам, которые лишь каким-то невообразимым чудом добрались до Нового Мира, до этого ни разу не повстречав на своём пути сколько-нибудь сильных соперников. Но мир вообще достаточно строг, к идиотам в том числе.       Ладно, эти резкие высказывания были лишь чрезмерной иронизацией над слишком бурной реакцией пиратов на появление Хирурга Смерти на острове, где живёт Хирург Смерти, что опять же говорит о не слишком выдающихся умственных способностях нападающих. Однако они реально были ужасны, потому что даже обычные полицейские без серьёзного оружия и игрушки вообще без оружия смогли сдерживать их так долго. Их было с полсотни человек, но более-менее стоящих внимания было всего двое: их капитан, владеющий странным видом единоборств, которым занялся Бепо, и фруктовик с зоаном какой-то ящерицы – им занялся Деллинджер, а Ло вместе с Деткой досталось разбирательство с мелочёвкой. И Трафальгар был сильно зол на то, что такие слабые идиоты оторвали его от заслуженной утренней дремы в компании любовников (теперь мужа и любовника). Он был в тихой, сдерживаемой ярости.       К несчастью для всего мира и, в частности, для этих конкретных пиратов, за годы, проведенные «под крылом» Дофламинго, Ло привык к комфортной жизни и научился изощренном мстить тем несчастным, которые посмели покуситься или даже нарушить условия его мирного существования. Эти ублюдки оторвали его от желанной неги в объятии любимых, и альфа желал оторваться на них по полной. Он призвал Пространство и обнажил лезвие клинка.       Расчленять людей – испуганных, ничего не понимающих людей – без каких-либо последствий парню откровенно нравилось. Да, это, как не посмотри, звучит совершенно ужасно, но как же уморительно отделить голову одного бородача от тела и закинуть её прямо в руки его товарища под аккомпанемент испуганных воплей. Или разделить какого-то бедолагу вдоль, наблюдая потом за тем, как тот пытался собраться вновь, передвигаясь только неуклюжими прыжками с отвратительным балансом на одной ноге. Или перемешать куски тел разных придурков без какой-либо системности, рассматривая получившихся непропорциональных монстров. А самое главное: никакой крови или грязных ошмётков, портящих чистые городские улицы. И ответственности за прерванные человеческие жизни – будучи врачом лично Ло убивал только в крайнем случае. Куда чаще своим стилем боя он наносил жертвам непоправимые психологические травмы.       Без спора, это было жестоко, возможно, даже хуже смерти, однако церемонится с врагами было глупо. А глупость, как становится очевидно после весьма непродолжительного общения, Трафальгар не любил больше всего.       В конечном итоге парень с поддержкой своих напарников и напарницы быстро справился с так называемой попыткой захвата и, передав полностью сломленных и запуганных непутёвых захватчиков (тех, кто остался жив, ведь та же Детка не была столь брезглива относительно убийств, а Деллинждер ещё не завтракал) офицерам, чтобы те отвели их в камеры, и о них можно было бы со спокойной душой забыть до конца недели: возможно, в праздничной суматохе о них забудут вообще все, и придурки помрут от истощения, – впрочем, никто скорбеть не будет.       Во дворец они направились все той же компанией, но уже своим ходом: для Ло было очень энергозатратно перемещаться даже одному на большие расстояния, потому что это требовало либо постоянно открывать и закрывать Пространство (не говоря уже о постоянной телепортации), либо открыть и удерживать просто огромное Пространство – оба варианта отнимали очень много сил за краткий промежуток времени (а тут ещё три дополнительных балласта). Так что таким способом перемещения он пользовался только в крайних случаях, и возвращение домой к ним не относилось.       Ло шёл чуть впереди и думал о том, могут ли появится в ближайшее время другие смельчаки с недобрыми намерениями, пока его кожу опаляли пристальные взгляды. Сначала парень, глубоко погрязший в собственные размышления, просто не обращал на это внимания, но затем это ощущение прожжённой вниманием спины стало невозможно игнорировать или думать о чём-то другом, ведь оно начало раздражать, однако он всё ещё терпел и ждал, когда ему уже выскажут то, что хотят высказать. Ло даже оглянулся, но троица тут же перевела свои взгляды в совершенно другие направления и «непринуждённо» засвистели (Детка для этого выкинула подожженную сигарету на мостовую и скромно притоптала её носком туфли). Тогда он удивлённо приподнял бровь, но промолчал и снова развернулся вперёд.       Не выдержал альфа в тот момент, когда за его спиной они о чем-то зашушукались:       – Может и мне расскажите, что у вас там такого интересного? – он снова обернулся, смиряя их строгим взглядом, будто он был учителем, отчитывающим неусидчивых студентов.       И, хотя буквально никто из них не учились в школе, соответственно, никогда не были отчитаны учителем, их правда проняло: вся троица покрылась потом, отступила на шаг назад и выставила перед собой распахнутые ладони в защитном жесте. Высказалась Детка:       – Ничего такого, молодой господин! – высказала она своим стандартным преувеличенно бодрым тоном, каким отчитывалась перед главами Семьи, но не перед Ло.       – «Молодой господин»? – переспросил он с неподдельным удивлением, которое продлилось не более секунды, поскольку дальше он сообразил, что дело, должно быть, в его свадьбе с Дофламинго.       Он думал о том, что несмотря на его личное отношение к супружеству и мировоззрение в целом, его жизнь все равно изменится: отношение людей к нему изменится. Все же он буквально стал королём, хотя, по сути, ничего не изменилось, ведь он, будучи лидером Семьи, и до этого выполнял изрядную долю королевской работы, но для людей это имело большое значение.       Ему просто не нравился сам титул «король» – сразу же в памяти всплывал правитель Флеванса, который до последнего скрывал факт ядовитости янтарного свинца, а затем, когда дело запахло жаренным, просто свалил со своей семьёй, оставляя всех своих подданных на верную смерть от болезни или от рук жестоких «избавителей», оставляя самого Ло на произвол судьбы. Однако Дофламинго не мог испортить даже ненавистный титул, и по отношению к нему «король» было правильным и естественным, а вот сам Трафальгар, ещё только узнавших о глобальных планах семьи на престол Дресс Роуз, мечтал о роли «серого кардинала», который бы находился за спиной короля, в его тени, был бы его опорой и клинком. В детстве его совсем не заботило, что роли врача и этого самого «серого кардинала» не слишком-то сочетались, – мальчик просто не задумывался об этом, просто считал, что это круто, а сейчас ему даже удивительным образом получилось сочетать несочетаемые роли. Но опять же – он не хотел становиться королём.       Тем не менее Ло очень даже хотел стать мужем Доффи. Не говоря о банальных сентиментальных мотивах, в которых он бы постеснялся признаться, он всё же был альфой с развитым чувством собственничества, и новый статус партнёра как официального супруга приносил ему моральное удовольствие. Хотелось, конечно, ещё взять в мужья Коразона, но официально этого сделать было нельзя, потому что они с Доффи были братьями (и об этом все знали).       Опять же – ему даром не нужны корона и сопутствующие регалии – если бы можно было взять Дофламинго в мужья без всего этого, Ло бы с удовольствием так сделал. Потому что он хотел человека, а не его статус. И он думал, что в Семье это прекрасно понимали, а узнать обратное было неприятно.       – Ещё вчера меня звали Ло. Я что-то упустил? – насмешливо посмотрел он на сплетников. – Предпочитаю, чтобы ко мне обращались по-старому.       – П-простите, кэп… – тут же замялся Бепо, – мы не хотели тебя обидеть… просто всё ещё не верится, что вы узаконили отношения… – медведь нерешительно переминался с ноги на ногу и смотрел своими огромными черными глазами прямо в сердце Ло, тот не мог злиться. Это был подлый приём, который Бепо успешно практиковал на нём из года в год, а парень покупался снова и снова и совершенно ничего не мог с этим поделать.       Возможно, он слишком накрутил себя со своим новым статусом – сказывалось нервное состояние из-за удачной попытки беременности, подготовке к церемонии и самой свадьбы. И всё же лучше бы они просто его поздравили, нежели шептались там о чем-то своём и… ему не понравилось.       – Проехали, – отмахнулся он и отвернулся, чтобы не смотреть на них и выглядеть более серьёзным и беспристрастным, – я должен быстрее вернуться во дворец, чтобы удостоверится, что никому из этих пиратов чудом не удалось проскользнуть, а вы пока что проверьте округу.       Ло был уверен в том, что ему удалось быть убедительным, пока Детка не прошептала Деллинджеру:       – Он хочет скорее вернуться к молодому господину и Кора-сану, – подросток, прикрыв ладонью зубастый рот, захихикал.       – И это тоже, – громко сказал Ло. Он не видел причин отрицать этого, напротив, отрицание сейчас только бы усугубило ситуацию.       – У них любо-овь, – протянула Детка, с сияющими глазами обнимая себя руками.       Деллинджер схватился за живот, ухахатываясь от слов Детки как от хорошей шутки, а Бепо смущённо прикрыл морду лапами. От такого вид у Трафальгара задергался в нервном тике глаз.       – Ты опять за свое?! – не выдержал Ло: ему не черта не нравилось, когда что-то ему дорогое так бестактно высмеивали. Тем более что-то столь интимное, как романтические связи.       Возможно, лучше бы было, если младшие стали бы уважать его чуточку больше.