Абсент (Absinthe)

— Северус… — Что? — он сидел, скрестив руки на груди, закинув одну ногу на другую, раскачивая носком вверх и вниз. — Нужно ли мне это говорить? — Это ты постоянно твердишь, что мы не должны рассчитывать, что правильно понимаем друг друга. Доктор Пиплс вздохнула и потерла переносицу. — Северус, это нездорово… — Почему нет? Я просто хожу с ней на работу каждый день. Это безвредно. Мы говорим о ее исследованиях, погоде и дураках, с которыми работаем. Я не говорю ничего ехидного, и она не даёт ни малейшего намека на то, что она против моей компании. На самом деле, она даже начала приносить чай для нас обоих. Доктор Пиплс открыла рот, но Северус поднял руку. — Я просто веду себя дружелюбно. Ты сказала, что мне нужно над этим поработать. Я не собираюсь делать ничего глупого, например, приглашать ее на ужин. — А что ты тогда делаешь? Северус приподнял бровь и ответил: — Очевидно, что я жду, когда она сделает подобную глупость. Однажды она уже пригласила меня, может, сделает это снова. Доктор Пиплс вскинула руки. — А что, если она никогда этого не сделает? Северус небрежно пожал плечами. — Тогда она этого не сделает. — А что, если она случайно найдет кого-нибудь еще, с кем можно поужинать? Он заерзал. — Тогда я буду надеяться, что она счастлива. — И тогда ты проведёшь остаток своих дней, ненавидя его так же, как ненавидел Джеймса Поттера? — О, пожалуйста. Ты вообще меня знаешь? Конечно, да. Доктор Пиплс зарычала. — Перестань быть таким легкомысленным! Ты можешь пострадать. Ты можешь потерять весь тот значительный прогресс, которого добился, и меня очень беспокоит, что ты даже не проявляешь ни малейшего стремления к самосохранению. Северус вздохнул. — Ты говоришь, что, если я продолжу, я рискую в один день оказаться эмоционально опустошенным и одиноким? — Да! — Чем это отличается от любого другого дня? И, кроме того, природа игры со своей судьбой подразумевает, что, несмотря на все шансы, можно выиграть, — Северус внезапно подался вперед. — Доктор Пиплс, я провел большую часть своей жизни, играя со своим маленьким химическим набором, чтобы воссоздать эмоции, которые другие считают само собой разумеющимся. Тебе не кажется, что пора мне почувствовать, каково это на самом деле быть счастливым? Иоланда скривилась и покачала головой. — Конечно. Ты совершенно прав. Но, Северус, у нас еще много работы. Ты признал, что избегал более глубоких проблем, и моя работа — подготовить тебя к их решению. Это контрпродуктивно и потенциально вредно. Ты все еще хрупок, а Гермиона… — Сильная, — закончил он. — И красивая, и яркая, и блестящая, и я знаю, что я был одержим в прошлом, но я также думаю, что то, что я чувствую к ней, реально. Я знаю, что у меня есть другие… вопросы, над которыми мне нужно работать, но разве это не стало бы проще, если бы я не был таким… несчастным? Она делает меня счастливым. Это такое банальное слово, но так и есть. Я счастлив, когда я с ней, даже если это всего десять минут по утрам. Прости, Иоланда. Мне нужно попробовать. Обещаю, что не сделаю ничего глупого. Она закрыла глаза и тяжело вздохнула. — Пожалуйста, будь осторожен. Это так опасно… — Я буду. Я обещаю. *** Северус вышел из аптеки и услышал щелчок замка позади себя. Он глубоко вдохнул осенний воздух и выдохнул, приподняв воротник, защищаясь от холода. Северус закрыл глаза на мгновение, прежде чем открыть их и осмотреться. Вздохнув, он шагнул по тротуару в сторону дома. Послышалось хихиканье, а потом внезапно появилась Гермиона: ее заклинание исчезало постепенно, сверху вниз. — Я тебя подловила? — спросила она, ее глаза загорелись юмором и волнением. — Да, — сказал Северус. — Мои поздравления, это не так-то просто. И несколько опасно в случае с бывшим Пожирателем смерти, должен добавить. Гермиона сморщилась. — О, я не подумала об этом. Похоже, это было глупо. — Ну, пока ты смеешься, перед тем, как появиться, ты должна быть в безопасности. Ты долго ждала? Уже почти семь часов. — Нет, я просто шла домой, увидела тебя впереди и решила для разнообразия побыть сегодня твоим сталкером. Я наложила бесшумные чары на свою обувь и побежала. Боюсь, я уже разучилась подкрадываться. Хотя без мантии Гарри я всегда была не сильна в этом. Как прошел твой день? — Невероятно продуктивно. Я приготовил десять галлонов крема от прыщей. Теперь я могу отдохнуть, зная, что спас бесчисленное количество подростков от этого ужаса. А твой? — На самом деле было немного скучно, пока я не получила письмо от Асквита, в котором говорилось, что он уходит из проекта. Он, очевидно, не вынес идеи упоминания его имени в моей работе, когда решил, что я обречена на провал. После того, как я прочитала это, было трудно перестать улыбаться. На самом деле, не хочешь со мной отпраздновать? Мы могли бы перекусить в La Sorcière Ivre. Его шаг дрогнул, Северус повернулся к ней и остановился. Она это сделала. Гермиона снова пригласила его на свидание. — Ты уверена? — голос Северуса, должно быть, выдал его панику, потому что ее лицо стало серьезным, когда Гермиона повернулась к нему. Она положила руку на его плечо, и все, что он мог сделать в этот момент — не задрожать. — Я абсолютно уверена, — сказала она. — Я хотела бы думать, что мы оставили всю нашу историю позади. Не только ту ночь, но и те ужасные два года, и даже войну и моё обучение, — Северус быстро моргнул, когда она сделала глубокий вдох и выдох. — Я хотела бы быть друзьями, Северус, а не просто знакомыми. А друзья ужинают вместе в пятницу вечером. Друзья. Слово звенело в его мозгу, отдаваясь эхом всеми своими неоднозначными коннотациями. — Поужинать было бы прекрасно, — сказал Северус, едва слыша себя сквозь шум в голове. Гермиона улыбнулась ему мучительно красиво. — Хорошо тогда, — сказала она, явно довольная. — Я просто зайду в квартиру и переоденусь. Встретимся здесь, скажем, через тридцать минут? Северус кивнул и попятился. — Увидимся позже, — ответил он с небольшим поклоном. Когда Гермиона закрыла за собой красную дверь, он повернулся и ушел. *** Гермиона бросилась в свою квартиру и, как только дверь закрылась, привалилась к ней спиной. — Ты ведёшь себя глупо, женщина, — рявкнула она себе. Она не могла сдержать в себе это. Вместо того, Гермиона усмехнулась и тихонько взвизгнула. Она бросилась в свою спальню и начала снимать мантию. У нее было всего тридцать минут, чтобы сообразить, что надеть на ужин, чтобы это не было слишком кричащим, будто она чересчур старалась. Прошел месяц с тех пор, как они начали свой утренний ритуал походов на работу вместе. Всё это время они говорили обо всем, кроме своего прошлого. Гермиона узнала в нем ту сторону, которую никогда раньше ей не доводилось видеть, а именно то, что Северус мог быть чертовски забавным, когда хотел. Конечно, это был язвительный, сухой юмор и неизменно за чужой счет, но никогда — за её. Он был всегда вежлив и добр к ней. На самом деле Северус был даже чересчур вежлив. Гермионе трудно было определить, был ли этот её возросший интерес обоюдным или нет. Все, что имело значения сейчас, это то, что вначале он заявил, что преследовал ее. По общему признанию, это был извращенный факт, на котором можно было основывать какие-то выводы. Их общее прошлое всегда было между ними, как чумной людоед, которого они оба пытались игнорировать, и Гермиона отчаянно пыталась действовать как можно медленнее. Однако, очевидно, это было именно то, что он имел в виду — ее разум воспроизвел все эмоции, которые проявились на его лице, когда он сказал: «Ты уверена?» — и Гермиона решилась вытащить это на поверхность. Теперь ей просто нужно было выяснить, лучше ли оставить это как есть ненадолго, или, возможно, если сегодня вечером все пройдёт не очень хорошо, наконец обсудить это снова. Она уже сказала то, что ей нужно было сказать еще тогда в больнице, но, возможно, у Северуса осталось что-то ещё. Гермиона остановилась на прекрасной коричневой мантии: простой, но элегантной. Она закончила одеваться и повернулась к зеркалу, рассматривая себя. Девушка нахмурилась, гадая, как бы она отреагировала, если бы Северус сказал, что они в лучшем случае могут оставаться только случайными знакомыми. Каким-то образом Гермиона почувствовала, что важно не дать ему понять, что она уже влюблена. *** Гермиона вернулась на тротуар и наложила на себя еще одно согревающее заклинание. Сложив руки вместе, она снова подумала о том, чтобы пройти по улице и попытаться найти его квартиру. Мог ли он решить, что она предложила встретиться в ресторане? Гермиона снова прокрутила разговор в своей голове. Нет. Она ясно дала понять, что они встретятся прямо здесь. Что могло случиться? Мог ли Северус заболеть? Был ли он ранен? Конечно, если бы он все же просто не смог придти, он бы сообщил… Через час она снова проскользнула в свою квартиру. Ее губа была крепко зажата между зубами, чтобы не дать ей задрожать, но Гермиона не смогла остановить горячие слезы разочарования. *** Северус яростно раскачивался взад и вперед на стуле, крепко прижимая руки к животу, и стонал. — Она все еще там! Я знаю, что она там! — Скажи мне еще раз, почему ты не отправил ей записку, — спросила доктор Пиплс. — Я не мог! Я пытался, но не мог написать ни одного гребанного слова! — Скажи мне, почему? Что творилось в твоей голове? Северус скривился от новой волны боли. — Я не мог написать это, потому что я не имел этого в виду, разве ты не понимаешь? Я хочу быть там. Я готов быть где угодно, где она захочет, чтобы я был! Но она хочет быть просто гребаными друзьями! Я не мог бы… Я не могу… Я недостаточно силен. Это слишком. Этого слишком много… — Чего слишком много? — Искушения! — крикнул он. — Иметь ее так близко, и все же… нет. Постоянно иметь все эти ингредиенты вокруг меня… — он взглянул на Иоланду, понимая, что выдал себя. — Ты…? — Нет, — сказал он, яростно покачав головой, вытаскивая из кармана мобильный телефон. Он размахивал маггловской трубкой в кулаке, как талисманом. — Я позвонил тебе вместо этого, так ведь? — Я очень рада, что ты это сделал, Северус. Я знаю, что это больно, но ты предпринял важный шаг, чтобы защитить себя и свой с трудом завоеванный мир. Я очень горжусь тобой и очень рада, что ты сейчас здесь. Северус скривился, не в силах почувствовать ее гордость. Все, что он мог чувствовать, это рваная дыра в груди. — Она все еще ждет, — простонал он. — Я просто знаю это! Она снова возненавидит меня… — эта мысль разрушила его последнюю защиту. В ужасе Северус попытался подавить вопль, который рвался на свободу, но было уже слишком поздно. Все, что он мог сделать, когда начались рыдания — со стыдом им отдаться. Его телефон с грохотом упал на пол, когда он схватился за коробку салфеток возле своего стула.