Третья Мондштадская революция

      Несмотря на то, что лето преисполнено для Джинн красно-золотыми цветами, флаг его остался в дневнике монотонно черным, а день возвращения Лизы — пурпурным, как ее одеяние, как короткие теплые сумерки. Ведь в природе всегда так: даже самый пламенный закат, горящий всеми солнечными оттенками, всегда оканчивается темнотой. Темнота явилась в обличье, иронично рыжем, и вежливом, как и положено позднему гостю. — Отличная речь, Кэйя.       Голос, мелодичный и вкрадчивый, с тончайшим акцентом региона, незнакомого слуху Лизы, смыл эту дружескую атмосферу. Чародейка заметила, как вмиг напряглись спины Дилюка и Джинн, а Кэйя, напротив, шире разулыбался. Последний раз она видела проявление этого языка тела, когда в далеком детстве эти трое фехтовали на деревянных мечах. — Ты все-таки приехал, — в голосе темноволосого рыцаря чувствовался сладкий-сладкий мед и елей, однако каким-то чудом он умудрился прозвучать искренне.       Лиза нахмурилась, не решив до конца, что ей сулит это знакомство, но с улыбкой произвела обмен приветствиями и знакомством. — Так это ты виновница торжества? Твои друзья первоклассно устраивают вечеринки. Должно быть, приятно вернуться в такую компанию. — Верно. Ты тоже стал ее частью за время моего отсутствия? Уж не говорю ли я со своей заменой?       Гость засмеялся и Лиза не могла не отметить, что смех у него достаточно приятный. — Боюсь, такой чести мне пока не оказали. Хотя я не прочь влиться в нее, на один вечер. — А я не прочь влить в тебя пару бутылок «Полуденной смерти» — немедля отозвался Кэйя, закидывая руку на плечо Тартальи. Гость ответил ему зеркальным жестом, — Помнишь? Мы говорили об этом в прошлый раз.       Словно эти двое соревновались в дружелюбии, харизме, обаянии — и во всем одновременно… Джинн вздохнула, Дилюк закатил глаза, Лиза заинтересовалась. И гость, конечно, ответил: — Разумеется. Однако вдвоем мы уже пили. Дилюк, составишь нам компанию? — Я не пью. — Какая жалость, уж не болен ли чем-то наследник Рагнвиндров? — Здравым смыслом, — скрестил руки на груди, однако чужестранец не унимался. — Ну как с таким чувством юмора и не пить. Может, просто так неинтересно? Как насчет игры на выпивание? Тот, кто сможет устоять на ногах, приглашает на танец прелестную Лизу.       Джинн видела, как подругу буквально передернуло от перспективы танцевать с пьяным Кэйей… или незнакомцем. — Боюсь, правила академии Сумеру запрещают мне такие эксперименты до получения лицензии… Для вас обоих танец со мной может плачевно кончиться, — девушка постучала по своему глазу Бога и кивнула на пояс Тартальи, а затем потянулась к Одуванчику и шепнула, — Спаси меня, моя рыцарь! — В таком случае, раз уж Лиза не согласна… Хм, госпожа Гуннхильдр, может, вы захотите принять участие в нашей скромной забаве? Победитель получает танец с прекрасной Джинн. Звучит как достойный повод пропить печень. — Я… с вами, — тихо, но достаточно твердо заявил Дилюк, вскинув подбородок, но отведя взгляд куда-то в сторону. В пол.       Рыжая бровь дрогнула, на мгновение заинтересованно изогнувшись, однако терпение самой Джинн лопнуло быстрее. — Нет. Я похожа на приз на уличной ярмарке? — спросила она, но заметив мольбу на лице Кэйи и странную печаль, всколыхнувшую огненный океан глаз Дилюка, выдохнула и смягчилась, — Я тоже участвую. И если перепью всех вас — вы танцуете танго друг с другом. — Покажи им, девочка моя, — совсем, как когда-то, сказала Лиза, указывая на отдаленный столик, где будет не так видно будущее безобразие, — Официант! Следите, чтобы графины не пустели.       Итак, за круглым деревянным столом их собралось пятеро. Лиза, выступающая в роли секунданта и бармена, пьющая за компанию, и четыре соперника. Рыцари против фатуи. Сюжет, разыгрываемый на заднем дворе поместья Рагнвиндров переместился в стены винокурни.       На фоне была музыка и чужие голоса, но чем больше было выпито, тем более громкими и шумными становились их голоса. Байки, анекдоты и шутки, достаточно старые, чтобы их понимал даже посторонний человек. Джинн замечала, что Тарталья, хоть и пьет наравне с Кэйей, но практически ничего не говорит сам, только слушает и смеется с чужих рассказов. Темноволосого мечника это явно не устраивало, поэтому он старательно подливал ему все больше и больше своей любимой «полуденной смерти». Лиза в какой-то момент начала показывать фокусы. — Угадайте, кто это, — она как-то хитро сложила пальцы и по столу заскакали фиолетовые искрящиеся зверьки. — Поразительно, — выдохнул Тарталья, сощурив глаза. — Не смешно, — в голос проскулили Дилюк и Кэйя, когда абстрактные зверьки превратились в двух птиц, клюющих друг друга. Волшебный павлин выдергивал перья из хвоста совы, вставляя их себе над глазами, чтобы получилась видимость бровей. — Я только один раз заплел волосы, как Дилюк, когда мне было тринадцать, а ты мне все еще это припоминаешь. — Конечно, вы же мои два брата-акробата, — пьяненько хихикнула Лиза, потрепав обоих за щеки.       Графины пустели стремительно, но истории становились не изобличающими, а скорее милыми. Даже Тарталья упомянул о том, что в далекой-далекой стране у него есть младшие братья и сестра, и спросил, какой лучше сувенир привести им из города Свободы. — Ящик вина, — немедленно нашелся Кэйя. — Ох! Ха-ха…       Джинн заметила, что Дилюк молчит слишком долго и повернулась в его сторону. Парень выглядел… не так уверенно, как она привыкла его видеть. Бледный, как всегда, но не как аристократ, а как больной, с пьяным румянцем на щеках и помутневшим взглядом… Да уж, видеть его таким беззащитным было совершенно дико. — Хочешь проветриться? — тихо, чтобы услышал только он, спросила Одуванчик, и получив в ответ благодарный кивок, помогла ему подняться. За каким-то анекдотом из Снежной, смысл которого Тарталье пришлось объяснять на пальцах, а Кэйе и Лизе напрягать нетрезвые мозги, пытаясь понять, что им говорят, Дилюк и Джинн безопасно покинули винокурню, направившись прямиком к озеру.       Уже стемнело и теплая летняя ночь вступила в свои права. Лето чувствовалось в тягучем теплом воздухе, сквозило в бархате ночного неба, расшитым драгоценными каменьями. В какой-то миг это небо напомнило девушке ее платье, с одной разницей: небу она доверяла больше.       Придерживая Дилюка за предплечья она спокойно вывела его к берегу озера и помогла сесть на прохладную траву и предложила опустить голову, чтобы она не закружилась. Стрекотали сверчки. Ветер подносил к горячим от алкоголя телам прохладу озера.       Идеально.       Джинн сняла туфли, потому что ноги уже начали гудеть от усталости. Зарывшись пальцами ног в траву, девушка действительно чувствовала себя счастливой. Она во всей полноте осознала значение слова «дом». Наблюдавший за ней Дилюк распрямился, пытаясь приосаниться в привычной манере, и тогда Одуванчик потрепала его по спине, показывая, что сейчас можно немного расслабиться. — Мой отец… — он заговорил так неожиданно, что Джинн даже вздрогнула и вся обратилась во слух. Его голос тоже отлично вписывался в пейзаж, органично вплетаясь в гармонию птиц, стрекота и шуршания волн, — Стал организовывать мне ежемесячные свидания… Говорит, что чем раньше я женюсь, тем будет лучше для «Рассвета» и вообще всего бизнеса… Это такая глупость, верно? — А как же твоя служба? — В какой-то степени это будет даже выгодно! Бред… Сказал и сам не верю, что говорю это… Такой бред.       Дилюк попытался встать, но алкоголь оказался сильнее. Пытаясь уберечь друга от падения, Джинн уложила его голову к себе на колени и погладила по волосам. Он закрыл глаза и болезненно сморщил лоб. Даже после всего выпитого, продолжал хмурить брови и тер переносицу, словно от сильной мигрени. — Ты бы видела… С кем они меня знакомят… Все эти миленькие маленькие манерные девочки, которые могут говорить только о погоде, моде, погоде в моде… Они не свели меня ни с одной из них, но зато — с ума уж точно… И все как одна твердят "Ах, ты такой джентльмен". Конечно, джентльмен, к ним прикасаться страшно... Джинн, давай поженимся.       Решив, что это неудачная пьяная шутка, Одуванчик щелкнула его по носу, однако тон из пьяного стал серьезным. — Ай. Я ведь серьезно. Я не переживу еще одного такого свидания — а с тобой даже светскую свадьбу вытерплю! Подумай, это ведь так грандиозно: Рагнвиндр и Гуннхильдр. Родители точно будут довольны. — Дилюк. — Ты ведь великолепна… Умна, красива, отлично обращаешься с мечом… Черт, Джинн, да я ни на миг не усомнюсь в тебе в бою… — Дилюк. — И это будет отличным слиянием… Можно будет увеличить экономическое… Она, не выдержав, просто зажала ему рот. — Дилюк, нет.       Из-под ладони послышалось невнятное бормотание, слившееся в недоуменное «Почему?». — Потому что я — рыцарь Мондштадта, а тебе нужна госпожа Рагнвиндр. И я никогда не буду достаточно талантлива, чтобы играть обе эти роли. Как бы я…       Осеклась. Сказать «Как бы я не хотела» или «как бы я не любила тебя» — значит подписать себе смертный приговор, ведь это даст Дилюку уголек надежды, который он, в своей манере, раздует в настоящий пожар, катастрофу и фарс. — Как бы я ни старалась, я лишь разочарую и тебя, и свою семью. Как бы ты ни старался, мое «нет» никогда не превратится в «да», потому что это — совершенно не наш путь.