1978 год
Гарольд обладал бесчисленным множеством разнообразнейших недостатков, но, по счастью, глупости среди них не было никогда. Том мог сколько угодно звать его упрямым, несносным и чрезмерно мягким, но никогда — доверчивым и наивным; этими недугами он, хвала Мерлину, не страдал. Поэтому когда что-то странное, не вписывающееся в рамки уместной странности, начало происходить, Гарольд это заметил сразу. В конце концов, Сигнус Блэк всегда был и будет Блэком, что несёт с собой некий эффект неожиданности и определенную неуверенность в дне грядущем. Не то чтобы Гарольд этого не ожидал или был разочарован; нет, разумеется нет, он, пожалуй, был бы крайне огорчен, если бы всё сложилось утомительно-идеально. Он был готов к многому, к предательству — в том числе. «Зато есть блестящая возможность обвинить во всём Реддла», — мрачно думал он, наблюдая за братьями Блэк, — пусть троюродными, но кого это волнует? — склонившимися над очередным фолиантом по чарам и увлеченно что-то обсуждающими. Гарольду не слишком нравились Пожиратели Смерти, определенно не нравился Малфой и бесконечно раздражал супруг, который, не наигравшись когда-то с Рыцарями, отчего-то всерьёз взялся за Пожирателей. Гарольд с неохотой мог признать что, возможно, некая польза от этой шайки была. Возможно, с какой-то стороны их появление было необходимо, и случилось бы рано или поздно, но… Ему это всё равно абсолютно точно не нравилось. Муж развлекался вербовкой, запугиванием и муштрой; Гарольд находил это до безобразия скучным — ему не нравились люди, не нравилось подавляющее большинство чистокровных снобов, не нравилась шаткость и ненадежность самой концепции. Однако если уж Тому что в голову приходило, переубедить его бывало крайне затруднительно и, зачастую, бессмысленно. Том захотел начать войну — Гарольд препятствовать не стал, пусть сам бы предпочел тихо зарезать Дамблдора в его постели, продвинуть беспокойного супруга на пост Министра и обойтись без Тёмных Лордов, французского и сект. Хотя он признавал, что всё это складно звучит лишь на словах; так сложилось, что тирания, особенно когда тебя зовут Волдеморт или что-то вроде того, более эффективна, нежели демократия — их обоих мирная жизнь в рамках закона не устроила бы, да и, наверняка так просто с проклятым стариком разделаться не получилось бы. Гарольд не любит магглов, верит в то, что достаточно снисходителен к маглорожденным, и решительно не в восторге от чистокровных. Его вообще чистота крови не слишком заботила, и, в целом, не сказать, что живые люди нравились — общество Тома и книг его более чем устраивало. Однако всеобщий геноцид, к сожалению, едва ли хоть когда-нибудь станет хорошей идеей, и он вынужден согласиться, что быть Тёмным Лордом довольно-таки забавно. До тех пор, пока Светлые не пытаются переманить к себе его подопечных. Как и всякому порядочному Тёмному Лорду, каким он кажется был, ему полагалась свита не совсем безмозглых головорезов — по словам Тома, ставшего Тёмным Лордом на год раньше и потому имеющего на этом достойном поприще несравненно больше опыта. Гарольд в этом смысла не видел: если в любой момент можно одолжить у супруга его уже запуганных последователей, какой смысл озадачиваться вопросом поиска собственных? Но Том считал, что он есть; Том нехорошо улыбался и говорил, что ему так будет спокойнее. Гарольд подозревал, был почти уверен, что подобным образом муж мстит за сказанные в столь опрометчивой вспышке ехидства слова о том, что Пожиратели его — сброд маньяков и садистов, только и ждущие удобного момента для предательства, и что собирай себе последователей Гарольд, то такого бы никогда не допустил. Что ж. Число его последователей после этого случая стало равняться двум: Ориону и Сигнусу Блэкам. Двум, один из которых спустя неполные двадцать лет предал его. Предал ли? Гарольд всё ещё не был до конца уверен в этом — попросту не хотел верить. Он допустил тот досадный промах, который никогда не позволял себе Том со своими Пожирателями: он привязался. Оба Блэка, по правде говоря, стали скорее вынужденной мерой: по достижению магического совершеннолетия Гарольд почти перестал справляться с проклятым даром, что будто с каждым годом всё больше сходил с ума. Сигнус Блэк так удачно оказался одним из лучших, блестящих менталистов их поколения; Орион же обладал тем, чего им с Томом всегда не хватало: знаниями десятков поколений древнего и благородного рода во всех отраслях магии, и что важнее — темной магии и проклятиях. Это было в каком-то смысле экспериментом: Гарольду было интересно поглядеть, что из этого выйдет. Вот и вышло теперь — позволил себе поверить и довериться, приязнь проявил, привык, что называется, и не знает нонче, что делать. Сигнус начал отдаляться. Смотрел чуть иначе, иначе говорил; чудно отводил глаза, улыбался неловко и отвечал невпопад — пойди, разбери, от чего и когда началось. Гарольд разбираться не хотел, но знал, что должен. Ему хотелось просто поверить хоть раз кому-то кроме Тома; хотелось верить, что человек, с которым он бок о бок семнадцать лет провёл, разделяя мысли и взгляд, не может предать. Весьма мерзкая правда заключалась в том, что Орион и Сигнус стали почти нужны ему; стали привычкой, константой. Гарольд, чудится, даже любил их, по-своему, как умел. Он мог понять обоих: и Сигнуса, сторонившегося людей и отделившегося от собственной семьи после побега средней дочери с — о ужас! — маглорождённым из-за дико бушующего дара, позволяющего слышать чрезмерно многое; и Ориона, бесконечно преданного идеям Тома о превосходстве чистокровных да замыслах о возрождении былых порядков. Гарольд всё же всегда был несколько эгоистичен и в большей мере думал о том, что ему повезло: они трое разделяли единые интересы, мнения — начиная тёмными искусствами, заканчивая полным истреблением магглов, — и, что само собой разумеется, цели. Сигнус уравновешивал и сдерживал его, даруя хрупкую иллюзию контроля; Орион был приятным собеседником и достаточно занятной компанией ещё со школьных времен, — именно благодаря ему после состоялось и знакомство Гарольда с Сигнусом. Если уж признаться, Гарольда текущее положение дел более чем устраивало: у него было приятное общество, тихий, в присутствии Сигнуса на грани сознания дар, и резко недовольный ситуацией супруг. Гарольд готов был поклясться, что муж ревновал, и, Мерлин, это было уморительно. В конце концов, всё не так уж и плохо. Они все меняются; тем паче, война ведь в самом разгаре — разве не должно было это наложить отпечаток? У него нет доказательств предательства, у него нет поводов и причин для подозрений, а значит и… Что-то с оглушительным грохотом взорвалось. Гарольд вздрогнул и огляделся. Книга одиноко лежала на столе, Сигнуса и Ориона нигде видно не было, а в воздухе отчетливо проявился запах гари. Мордредовы Блэки.***
Гарольд выныривает из вязких сетей воспоминаний, встряхивая головой. Он и в самом деле начал подозревать что-то ещё тогда, за год до собственной смерти, и, хвала Мерлину, к тому моменту перенял достаточно параноидальных замашек у мужа, чтобы кое-что да предпринять. Тогда он втайне от всех и собственного супруга в том числе отправился в Хогвартс в один из редких отъездов Дамблдора и спрятал крестраж там, на людях же продолжая носить точную его копию. И этим по итогу оказался обязан своему теперешнему существованию во вполне себе живом виде, а не за Гранью. Его всё же предали. Смешно — он всё-таки оказался не прав, и тактика Тома с запугиванием, кажется, сработала чуть лучше. Когда-нибудь, когда всё это закончится, они, может быть, ещё посмеются над этим. «Если всё закончится», — поправляет он себя, рассеянно гадая, как скоро случится их следующая смерть и кто на этот раз умрёт первым. Они выиграют, должны на этот раз. Том будет чрезмерно расстроен, если это окажется не так, а когда Том расстроен это грозит всему миру чудно-ужасающими неприятностями. Будет забавно посмотреть на это, издалека, разумеется, — так рисковать и он не станет. — Вы ведь не предадите мою в вас веру, Северус? — вкрадчиво вопрошает он, вспоминая наконец о собеседнике. Снейп взирает на него хмуро и отчасти потеряно, словно по старой привычке стараясь отыскать в чертах лица визави кого-то прежнего, знакомого и дорогого. — Я принёс Обет, этого не достаточно? — Любой обет при должном желании можно обойти, — отмахивается Гарольд, скупо усмехаясь. — Не мне вам об этом говорить. Я оставил вам пути отступления, сэр. Вопрос в том, повторите ли вы ошибку. — Считаете то, что я сделал, — ошибкой? — запальчиво вопрошает Снейп. Гарольд склоняет голову набок, задумчиво прикусывая губу. — Я не терплю предательств, но могу понять чувство самосохранения. Вы, однако, сделали то, что сделали не из попытки спасти свою шкуру — вы хотели уберечь свою ненаглядную Лили Эванс — о, не стоит так смотреть, разумеется, я давно все знаю, — но только тщетно всё. Да если бы уговорить Марволо, то, когда он попробовав убить Гарри, вновь потерпел поражение, то, вернее всего, она умерла бы там же, от выброса огромного количества магии. Видите ли, мы в своё время выбрали довольно занятный ритуал бракосочетания, а его создатель явно не предусматривал такой вариант, что один супруг будет пытаться другого убить. Гарольд с отвлечённым любопытством наблюдает за тем, как Снейп бледнеет сильнее прежнего, — он, ради Мерлина, не думал, что такое вообще возможно. — И чем я должен доказать вам свою преданность? Что мне сделать, чтобы заслужить ваше доверие, милорд? — В голосе Снейпа издёвка утопает в истерическом смешке, а во взгляде плещется нечто очаровательно похожее на отчаяние. Гарольд, право слово, в восторге. Он вспоминает, что в прежние времена за подобную дерзость, Том мог часами напролёт держать виновника под Круцио, во многом из одного лишь интереса и желания узнать, насколько же провинившегося хватит. Гарольд всегда находил эту его черту довольно милой. — Верить и доверять — разные вещи, мистер Снейп, — фыркает он. — Однажды я уже совершил такую редкостную глупость, как довериться тому, в ком сомневался, но, поверьте на слово, больше подобной ошибки не совершу. — Гарольд замолкает, рассеянно разглядывая потолок. — Но, отвечая на ваш вопрос: да, кое-что вы сделать для меня сможете. — Я вас слушаю, — напряженно отвечает Снейп. — Ох, — Гарольд весело усмехается. — Я никогда не попрошу вас о том, что выше ваших возможностей. Мне нужно лишь немного жаброслей; слышал, Второе Испытание Турнира будет на редкость… гм, подходящим для февральского дня.