Полукровка

На солнечной опушке леса сидела девушка, трепетно и нежно собирая травы. Любовно согретые солнцем цветы и травы лоснились к земле как ковёр. В её угольно-чëрных, что едва касались плеч, волосах гулял ветер, беспорядочно развивая их и спутывая. Когда же порывы ветра прекратились, она услышала весёлое щебетание птиц в кронах деревьев. Убрав вьющуюся прядь волос за ухо, девушка решила ненадолго отвлечься от работы и насладиться тёплым весенним днем. — Веста! Она слышит звонкие переливы знакомых голосов и оборачивается. К ней подбегают несколько её подруг и окружают её, остановившись рядом. — Ты всё травы свои собираешь? — Не устала? Посмотри какой день хороший! Веста крепко сжимает пальцами ручки плетёной корзинки и мечется из стороны в сторону глазами, неловко улыбаясь. Настойчивые подруги продолжают подходить к ней вплотную и задавать вопросы, перебивая друг друга. — Веста-Веста! Слушай, тут недалеко есть ручей. Мы, собственно, поэтому сюда и пришли. Не хочешь с нами? Там тенëк и трава зеленее, а тут вся уже подпаленная солнцем, — говорит одна из подруг, когда остальные затихают. — Правильно-правильно Королек говорит. Давай с нами. — Простите, но мне нужно для начала отнести эти травы в племя… — тихим голосом отвечает Веста и поднимает корзинку на уровне своей груди. — Веста, брось это. Чего ты такая зануда. Там, между прочим, охотники будут. Я слышала как весьма симпатичные и молодые парни будут там омываться после патруля, — продолжает заговорчески говорить Королек, руками поглаживая свою белобрысую косу. — У них большие задницы! — громко заявляет девушка, стоящая позади, подняв руки к небу. — Тише, Сойка. Ты слишком громкая. — шикают на неё остальные, а после не сдерживаются и смеются вместе с её слов. После недолгих уговоров Веста все же сдалась. Девушки повели её к тому самому ручью. Выбрав неприметное место с отличным обзором на нужный им берег, они сели на траву и от скуки начали плести венки. — Сегодня празднуется день Двенадцати лун. Кто-нибудь, девочки, собирается пойти и попытать счастье в лесу, и найти цветок папоротника? — Ой, не знаю, девочки, вам не кажется, что все это просто сказки Матери-Волчицы? — понуро вздыхает Королек, вплетая цветы в свою косу. — Мне сестра рассказывала о том, как она со своим мужем познакомилась. Пошли они в лес, искать цветок, встретились там, вместе заблудились и бродили по лесу часа два пока не вышли к племени. Пока не расцвело, они обвенчались и с тех пор живут вместе, — говорит девушка с короткими каштановыми волосами. — Они же едва друг друга знали! — в один голос отвечают девушки. — Вот! А я что говорю! А между делом они уже трёх щенят наплодили! — она скрещивает руки на груди и сдувает от злости упавшую на глаза прядку. — Ну-ну, не злись ты так, Велис, — Сойка облокачивается на неё, вплетая за ухо ей белый цветок, — Я вот знаете, что знаю! Фэя с Моровом в прошлый день Двенадцати лун обратились в волков и ушли в лес и любились там всю ночь напролёт! — Сойка! — Да молчу я, молчу… — Вообще, говорят, что цветок папоротника могут найти только чистые душой Волки. А тот, кто найдёт, получит благословение самой богини Волчицы. Говорят, что цветок сулит удачу, долгожданную встречу и укажет на твою судьбу, — Корлек вздыхает и с ухмылкой смотрит на Весту, — Веста, ты такая невинная, могла бы попытаться. Жаль только, что у тебя совсем силенок не хватит. Ты же только лечить и можешь. Веста хмурится и опускает голову. Она перестаёт плести венок и смотрит на свои раскрытые ладони. Веста и вправду преуспела только в медицинской магии и обычном лечении. Пусть у неё и был потенциал к магии, её никогда это не интересовало, а что касается физической силы, тут и говорить ничего не надо. Даже по сравнению со своими сверстницами Веста была самой слабой. — О-о-о! Они пришли! — шепчет Сойка и льнëт животом к земле, выползая их укрытия и едва прячется за кустами. — Куда ты лезешь, они тебя увидят, — одна из подруг тянет её обратно за ноги, но Сойка сопротивляется. — Не увидят! У меня лицо всё в веснушках, они подумают, что я часть куста. Сойка пальцами впивается в землю, не давая им оттащить себя назад. Только втроём им удаётся оторвать раскрасневшуюся Сойку с её места. Велис держит её со спины, обхватив руками вокруг живота, пока она продолжает дёргаться. — Девочки, там такие мальчики… У них сиськи больше, чем мои… — скулит Сойка, заламывая брови. — Насчёт праздника… — внезапно говорит Веста, — Я всё же попробую. — Найти цветок? — Королек тихо смеётся и, прищурившись, уводит взгляд в сторону. — Смотри только за огоньками не иди, а то тебя больная ведьма утащит. — Девочки-девочки, они раздеваются-раздеваются, — шепчет Сойка и подзывает подруг рукой. Девушки тут же припадают к земле и осторожно выглядывают из укрытия. Весту тоже тянут за руку так, что с её головы слетает венок. Несколько хорошо сложенных молодых парней вошли по пояс в реку, сбросив с себя одежду. Девичий взгляд блуждает по рельефным мышцам, стекающей вниз по загорелой коже воде и взмокших волосах. — Мне нужно больше света, я ничего не вижу. Почему они выбрали омываться именно в тени деревьев? — возмущается Королек, пытаясь разглядеть хоть что-то. — Вау, какие у них… — Ага, а я говорила-говорила, Велис, что у них сиськи больше моих, — говорит Сойка довольно улыбаясь. — Да… Да даже больше, чем у Королек, — заявляет Велис, после чего их взгляды обращены в сторону самой большегрудой из них. — Эй, чего уставились. Смотрите лучше на них, — возмущается Королек, краснея и прикрываясь руками. — Эй, Веста, если ты хочешь занять место главного лекаря племени, то почему бы тебе не охомутать одного из охотников Марены и занять ещё более высокий чин. — говорит Велис, пихая её локтем, — Когда меня возьмут в их ряды, могу познакомить с кем-нибудь. — О, круто будет! Главная лекарша и лучший охотник Марены, — продолжает Сойка. — Девочки, прекратите… — говорит Веста и закрывает руками лицо. Целый день во всю шла подготовка к празднику Двенадцати лун, а уже вечером Волки облачились в традиционные белые одежды минималистично украшенные золотисто-желтыми узорами. Обычно носившие закрытые наряды или тяжёлые меха Волки, в этот день предпочитали более открытую одежду. Довольно часто одежда была с вырезами на животе и спине, без рукавов и укороченной длиной юбок. У мужчин же позволялось полное отсутствие верха. На оголëнных участках тела и лице рисовали красной краской причудливые узоры и символы. — Веста, дочка, ты точно уверена, что хочешь поучаствовать в охоте на папоротник? Ты уверена, что справишься? — говорит ей мать, рисуя на щеках красные треугольники по два на каждой. — Да, мама… Я хочу доказать, что я не слабая. — Ну, вот что ты опять начинаешь? Я вот в ней полностью уверен, — говорит отец, проводя ладонью по правой стороне лица, оставляя красную краску, — Ну, как вам? Мужчина поворачивается к ним лицом и широко улыбается, расставляя руки в стороны. Мать морщится и качает головой. — Похоже, будто тебе голову пробили камнем. — Отлично, милая, значит все вышло идеально, — гордо заявляет он, после чего частично обращается, — Праздник и без нас начнётся, а я не хочу пропустить всё веселье. — Ты уже не молод, а ещё веселиться не надоело? — возмущённо цокает языком женщина. — Я ещё с Вестиными детьми зажгу, женщина! Меня даже смерть не остановит! — Пап! — перебивает его Веста и краснеет, — Пойдёмте уже… — говорит она, поджимая волчьи уши. Охота на цветок папоротника начинается ближе к двенадцати часам ночи, так как, если верить легендам, цветок цветёт только один раз в год и ровно в полночь. А миг его цветения не больше пары минут, если его не успеть сорвать. Веста стоит в одном ряду с другими соплеменниками и чувствует себя неловко, будто не в своей тарелке. Под звуки струнных и ударных инструментов, Волки готовятся к началу гонки. Веста опускает голову и ослабляет шнуровку на своей одежде. По сигналу Марены, что наблюдает за всем со своего высокого пьедестала, гонка была объявлена открытой. Вслед за остальными Веста в прыжке обращается в волка. — Ах, поистине моя любимая часть праздника, — Сойка прикрывает глаза и блаженно улыбается. Она как бы случайно, забирая одежду подруги с земли, берёт штаны молодого парня, который уже умчался в лес. Велис бьёт её по рукам и одаривает злобным взглядом. — Не смей красть чужую одежду. — Я же просто пошутила. На! Сама теперь держи у себя одежду Весты до её возвращения, — обиженно вручает ей одежду Сойка и уходит, не оглядываясь. — Постой, не уходи… — Велис вздыхает и плетëтся за ней следом. Полная луна скрывается за острыми верхушками деревьев, тёмный лес сгущается всё сильнее с каждой секундой. Веста теряет соплеменников из виду. Они умчались далеко вперёд и ей их уже не догнать. Она маневрирует между деревьев, избегая камни и ямы, при этом стараясь высмотреть желанный цветок. В какой-то момент она оступается и катится вниз по склону. Веста старается затормозить своё падение, упираясь лапами в почву, однако всё равно бьётся боком о ствол дерева. Веста досадно скулит от боли и едва встаёт на лапы. Отряхнувшись от застрявшей в шерсти хвои, она оглядывается и спускается в самый низ к мелкому каменистому ручью. Веста трясёт головой и фыркает, несколько ударяя передними лапами по земле. Она не справилась, не смогла, полная неудачница. Веста снова скулит и мечется из стороны в сторону, недовольно поджимая под себя хвост. В этот момент она понимает, что пытаться бессмысленно, что вероятно цветок папоротника либо уже завял, либо его уже сорвали и отнесли в племя. Она не хочет возвращаться туда, одна мысль о том, что над ней будут насмехаться, заставляет её живот скручиваться. Веста гребëт одной лапой землю, её глаза загораются жёлтым и из вскопанной земли медленно проклевывается росточек, который распускается в прекрасный цветок. Веста повторяет так снова и снова, пока полностью не окружает себя цветами, которые, под действием магии, излучают нежный жёлтый свет. Она припадает к земле, любуясь своим творением и наконец чувствует умиротворение. Тихий звон колокольчика привлекает её внимание, и она поднимает голову, навострив уши. На другой стороне ручья начал распускаться необычаенно красивый цветок кристально-белого цвета. Он сияет, подобно луне на ночном небе, и несомненно завораживает. Веста перепрыгивает через ручей и осторожно осматривает его, пока не понимает, что это и есть тот самый цветок папоротника. Она радостно подпрыгивает и срывает его зубами. Веста разбегается, чтобы забраться вверх по склону и вернуться в племя, но когда она была почти на вершине, раздаётся оглушительный выстрел и земля взрывается под её лапами. Она роняет цветок и громко взвизгивает, снова покатившись вниз по склону. В этот раз ей удаётся подняться на лапы до того, как она столкнулась бы с деревьями или упала бы в ручей. Двое охотников-людей громогласно смеются и снова целятся в неё из ружья. Веста в страхе срывается с места и бежит куда глаза глядят. Они следуют за Волчицей, подгоняя лошадей всё быстрее и быстрее. Петляя между деревьев, она старается оторваться, но всё равно продолжает слышать выстрелы за спиной. Рёбра мучительно трещат от каждого вздоха и движения. Она продолжает бежать на пределе своих возможностей, пока снова не раздаётся выстрел. Перед глазами на несколько мгновений всё погружается во мрак, она падает на землю, но снова встаёт и продолжает бежать. Истекая кровью, она безостановочно читает в голове заклинание, в надежде, что лес как-то сможет ей помочь. Через какое-то время выстрелы прекращаются, будто охотники и взаправду потеряли её из виду. Ведомая ужасом и страхом, Веста продолжает бежать, пока совсем не выбивается из сил. Лес постепенно начинает редеть и она смутно понимает, что, возможно, забрела на чужую территорию. Она потеряла много крови, отчего тело кажется неподъемно тяжёлым и она падает на землю, потеряв сознание. Громкий грозный стук от тяжёлых мужских сапог разносился по каменному коридору. Вождь Воронов шёл твёрдой походкой, уверенно устремив свой взгляд только вперёд. От одного вида его окаменелого сурового лица ощущается мороз на коже. Несмотря на то, что мужчина разменял уже четвёртый десяток лет, он не выглядит старо и не был уродом. Даже морщины на лице не старили его так, как это полагается. Однако же то, как он себя преподносил, оставляло холод на коже у тех, с кем он встречался. Следом за ним вился хвостом мужчина, почти в два раза ниже, чем сам вождь. Он был весь скрюченный с кривыми крыльями, неспособными к полёту. Из-за облезлого оперения, крылья не способны даже выполнять эстетическую функцию и единственно верным решением будет спрятать их под плащом или обычной тканью. — Вождь! Вождь! Вы слышали последнюю весть? Патруль нашёл на границе раненую Волчицу без сознания, — хрипит он, задыхаясь от быстрой ходьбы, — Шерсть у неё чёрная, лоснящаяся, а глаза подобны золотому янтарю. Ох, вождь, а когда она в девицу обращается, так загляденье. Кожа белая фарфоровая, а фигурка-то… Бока мягкие, бёдра покатые, грудка округлая… Мужчина не унимается и очерчивает руками в воздухе женские изгибы, неуместно и грязно облизываясь. Вождь поднимает руку на уровне его лица и тот сразу замолкает, опуская взгляд в пол. Этот жест был единственным способом заткнуть льстеца. — Оставь свои грязные фантазии при себе и держи язык за зубами, — говорит вождь, не оборачиваясь к нему и не останавливаясь ни на секунду. — Вождь, что прикажете с ней делать? Отпустить иль же к Вам отправить? — едва слышно спрашивает он. — Плевать. Меня она не интересует. Обратись с этим вопросом к Старейшине Со, — бросает напоследок вождь и открывает дверь в обеденный зал. В зале, едва нагретом камином, в полной тишине сидели за обеденным столом женщина с ребёнком. Они не притрагивались к еде до прихода вождя. Еда в их тарелках успела остыть, а вот ему самому служанка принесла горячую. Он садится с ними за общий стол и, после тихого приветствия, они начинают есть. — Сын. Намджун дёргается и поднимает голову, услышав отцовский голос. Несмотря на всё, с мамой он по-прежнему мог улыбаться и чувствовать себя спокойно, но рядом с отцом нутро всегда сжималось, отчего страшно было сделать лишнее движение. — Мне доложили о том, что ты делаешь успехи в школе не только в точных науках, но и в военном деле. Однако этого недостаточно. Ты должен быть лучшим. Не смей позорить имя своего отца. Намджун опускает голову, крепко сжимая дрожащей рукой вилку. Он злится, чувствуя себя жалким слабаком, и не понимает, почему отец постоянно им недоволен. Боль и обида терзают его, но плакать нельзя, потому что сын вождя не должен показывать свою слабость. — Вождь, не будь так строг к нашему сыну. Ему всего двенадцать лет, — говорит женщина, стараясь заступиться за сына перед мужем. — Он мой наследник и я не позволю вырастить из него жалкого сопляка, позорящего мой род! — огрызается вождь, ударяя рукой по столу. Женщина вздрагивает и не смеет больше произнести ни слова. Зал снова наполняется тишиной. Вечером, когда вождь направляется в свои покои, он обнаруживает в них Старейшину Со. Он задумчиво проводит рукой по своей бороде и приглашает застывшего на пороге вождя зайти в комнату и поговорить. Вождь никогда и ничего не боялся, страх у него был лишь разве что перед смертью и Старейшиной. Что из двух зол более пугающее — вопрос спорный. В покоях вождь спит один, поэтому их дискуссии никто не может помешать. — Уже познакомился с Волчицей? — без лишних вступлений спрашивает Со, — Я приказал её выходить и вылечить. — Правда? Вы так добры. Я думал, что Вы выбросите её на улицу сразу же, — вождь выгибает одну бровь и проходит внутрь, но держа между ними расстояние. — Да… Она удачно повернулась мне под руку. Ты же, вождь, знаешь, чем я и Совет занимаюсь. Я тут подумал, что ты можешь отплатить мне часть своего долга, — Со склизко улыбается, опираясь на свой посох. — Если я откажусь…? — Я лишу тебя того, что когда-то отдал. Титул вождя, кров, жизнь… Если бы не я, твой отец бы завершил начатое и ты бы не дожил до обряда. Помнишь ведь? Со хрипло смеётся и вождь терпеливо ждёт, когда он успокоится. Старейшина подходит к нему совсем близко и не слабо ударяет посохом по груди. Он пристально смотрит вождю в глаза и продолжает говорить. — Соблазни её иль, возьми силой — мне плевать! Главное, чтобы она понесла от тебя дитя. Этот ребёнок будет жить и расти под моим присмотром, не переживай. Он будет магом, да… Магом. Я надеюсь, что он сможет оправдать мои ожидания и стать совершенной полукровкой, а не как те, что пошли сейчас. Слабые, неполноценные, не обученные магии! Да, Кровавый век определённо дал свои плоды, но последствия, которые мы видим сейчас… Я исправлю это… Со говорит быстро, будто задыхаясь и заплетаясь языком. Его глаза мечутся в из стороны в сторону. Он опускает голову и направляется к дверному проходу, но в последний момент останавливаясь. — Сделай то, что я сказал, иначе ты сам знаешь… — говорит он спокойным ровным голосом, а потом уходит. Вождь крепко сжимает кулаки и стискивает челюсть. После того как Весту омыли слуги и приодели в чистые одежды, её отвели обратно в отведенную ей комнату. Находясь в чужом племени уже второй день после того, как пришла в себя, Веста все ещё продолжала чувствовать себя здесь некомфортно. Пусть её и успокоили тем, что ей ничего больше не грозит, тревожность не покидает ее. Она хочет вернуться домой, но ей почему-то не дают этого сделать. Выходить за пределы комнаты было запрещено, а все её попытки уйти пресекаются стражей. Однако же чуть позже её навестил мужчина. Он был высоким, статным, красивым и обаятельным. Таинственный мужчина из чужого племени прочно заседает в её голове и сердце. Он представился вождём Воронов. Узнав об этом, Веста стала просить его отпустить её, дать вернуться в племя, но тот был категорично против. Он красиво говорил, дарил ей комплименты, рассказывал о своих нежных чувствах к ней, всегда был обходителен и аккуратен. Это, несомненно, вскружило молодой девушке голову, впервые ощутившая чувство любви. — Как ты себя чувствуешь? Прошёл всего лишь день, но не мог перестать думать о тебе всё это время, — говорит вождь, беря её за руку и проводя грубыми пальцами по нежной коже. — Со мной всё хорошо. Однако, вождь, я прибываю в вашем племени уже чуть больше недели, но ни разу не выходила из комнаты. Можно ли мне… Он целует её пальцы, отчего та краснеет и замолкает. — Мир за окном очень опасен. Я беспокоюсь о том, как моё племя тебя примет, — он говорит ласково, мурлыкая свою песнь подобно коту. — Что я должна сделать, чтобы мы могли не скрываться? — Когда ты станешь моей женой, вероятно, тогда они смогут тебя принять. Он медленно целует её руки, поднимаясь все выше к плечам. Веста затаивает дыхание и её сердце начинает быстрее, чем обычно. Ее тело обдаёт волной жара, когда вождь прильнул губами к её шее. — Дорогая, я обещаю тебе, что мы будем вместе. Ты будешь моей женой, сразу после того, как ты родишь мне ребёнка. Таков обычай, — шепчет он ей на ухо, блуждая руками по её телу. — Хорошо… хорошо… Веста цепляется руками за его плечи, когда вождь нависает над ней, затягивая в долгий поцелуй. Вернувшись после школы домой, Намджун застаёт уже привычную картину того, как родители громко скандалят в обеденном зале. Это началось полгода назад и с каждым новым днём становилось всё чаще и чаще. Поначалу Намджун ненавидел отца и его любовницу, что ждала их общего ребёнка, который должен родиться через месяц. Но сейчас он просто смирился с этим. — Плевать мне, что эта псина на сносях! Ты забыл обо мне — я смирилась, но с её ребёнком — нет! Когда этот паршивец родится, ты и о нашем сыне забудешь?! — Как ты смеешь говорить с вождём в таком тоне?! Громкий звук пощечины отражается от стен. Намджун весь сжимается внутри и проходит в свою комнату. К его глазам подступают слезы, но он сдерживает их, как подобает мужчине. Он не один раз успокаивал свою мать после скандалов, впитывал в себя её гнев и печаль, вытирал её слезы. И всё чаще ненавидел себя за беспомощность. Веста была уже на восьмом месяце беременности. Ей всё также не разрешают покидать комнату и пребывания здесь стало ей привычным делом. Вождь периодически навещает её, однако, его визиты не были больше как прежде. Он стал относиться к ней холоднее и был более груб как в словах, так и действиях. Веста старается не обращать на это внимания, сбрасывая это все на стресс от тяжёлой работы. Она сидит у камина и вяжет белыми нитками, которые ей принесла служанка, свою свадебную фату. Причудливые узоры на фате заставляли вспоминать ее родном племени. Она думает о том, что, когда малыш появится на свет, то она наконец сможет ненадолго отправиться к родным и увидеться с ними, рассказать счастливые вести. Веста оглаживает свой живот рукой и улыбается. Её идиллию прерывает ворвавшийся в комнату вождь. Он выглядит как разъярённый зверь, от чего её сердце затрепетало от страха. Он в несколько быстрых шагов подходит к ней и вырывает из её рук фату. — Какого хрена ты тут делаешь?! — кричит он, тряся перед её лицом фатой. — П-по традиции моего племени… Я должна её сделать для свадьбы… — Твоего племени? Забудь о своём племени! Ты теперь часть моего племени и носишь моего ребёнка! Лучше бы ты об этом думала, а не о всякой чуши! Вождь гневно бросает фату в камин. Веста накрывает рот руками, сдерживая испуганный возглас, и после, не думая, тянется рукой к огню, но вождь её резко отдëргивает. — Ты хочешь, чтобы я ужесточил охрану и проследил, чтобы тебе ничего не приносили больше? Я могу сделать это, так что не заставляй меня. Он больно хватает Весту за подбородок, от чего в её глазах застывают слезы. Она давно уяснила, что плакать при нём бесполезно. Это разве что может сделать её ситуацию только хуже, поэтому она сдерживает я из последних сил. Несмотря на все минусы вождя, он заботился о ней и их ребёнке, когда была необходимость, поэтому Веста до сих пор продолжает закрывать на это глаза. Ещё где-то глубоко в душе теплится надежда, что вождь измениться, когда она родит ему ребёнка. Она снова засыпает этой ночью одна. Вождь говорил ей, что такова традиция племени, что он не может с ней проводить ночи, как бы не хотел. Веста отнеслась к этому с пониманием, заглушив обиду в своём сердце. Услышав, как открылась дверь в комнату, Веста открывает глаза и зажигает лампу, стоящую возле кровати. На пороге она видит женщину, чей внешний вид сильно пугает Волчицу. Замотанные ранее в пучок волосы растрëпанны, а отдельные пряди прилипли к вспотевшему и заплаканному лицу. Шев платья на её плече был порван. Красные от слез глаза широко раскрыты и неотрывно смотрят на Весту, заставляя кровь застыть в венах. Мимика девушки была словно окаменелой, лишь иногда уголок её рта или глаз нервно дергались, в отличие от крыльев, которые непрерывно дрожали, как листья на ветру. Веста с трудом встаёт с кровати. — Кто Вы? — Я? Спрашиваешь… кто я… такая? — хрипло шепчет девушка, и делает шаг на встречу. — Не подходите, — Веста кладёт руки на живот и делает несколько шагов назад, чувствуя неладное. — Ну, спроси меня ещё раз… Спроси ещё! — с надрывом выкрикивает она, расплываясь в диком оскале. — Кто… Вы…? Она нервно смеётся, запрокидывая голову назад. Весту пробирает до дрожи, она незаметно вытягивает руку в сторону цветка, стоящего в горшке на окне. Девушка успокаивает себя и, неестественно улыбаясь, смотрит на Весту. — Я жена вождя, грязная ты псина. — говорит она, сверкая спрятанным в рукаве ножом. В эту же секунду она кидается на Весту, замахиваясь на неё ножом. Веста успевает перехватить её запястье, изо всех сил сопротивляясь. Девушка продолжает давить рукой, держащей нож, чувствуя своё физическое превосходство и слабость Волчицы. Глаза Весты сверкают и в эту же секунду земля, находившаяся в цветочном горшке, ударяет жене вождя в голову. Она вопит от боли и отстраняется, теряя возможность видеть из-за земли, попавшей ей в глаза. Она делает ещё одну попытку напасть на Весту, но та со всей силы отталкивает её от себя. Жена вождя падает на пол, ударившись виском об угол кровати. Веста замирает в ужасе. Она дышит через рот, чувствуя, что задыхается. Сильная боль пронзает её тело и она оседает на пол, схватившись за живот. На шум прибегает стража и врывается в комнату. У Весты начались схватки. Из-за преждевременных родов весь дом стоял на ушах, что, несомненно, привело к распространению слухов о рождении второго сына вождя. Весть о том, что ночью жену вождя нашли мёртвой произвела ещё больший резонанс в племени, породив собой новые домыслы и негодования. Родившая лишь к обеду Веста не смогла даже увидеть сына, которого сразу же отняли у неё. Народные волнения продолжались ещё в течение нескольких дней. Веста, будучи прикованной дикими болями к кроватке, слышала их. Слышала, как они требовали наказать убийцу, как они требовали от вождя честно признать свои грехи, назвать имя родившегося ребёнка. Они пытались проникнуть внутрь дома вождя и даже выбить окна, но стражники жёстко били каждого, кто посмел перейти черту. Вороны — племя, которое полностью под контролем Церкви, которое чтит правила и традиции религии только тогда, когда им это угодно. Возможно, что когда-нибудь в их сердцах что-то изменится и они откроют глаза, искоренят слепую ненависть к чему-то чужому. Однако сейчас они не готовы к этому. К Весте не пускали лекарей, несмотря на все её просьбы. Её снова заперли в комнате. Мучаясь от боли и страха, она не может выкинуть из головы события прошлой ночи. Всё кажется кошмаром, от которого она не может проснуться. Она проводит рукой по высохшим дорожкам слёз, а после сворачивается в клубок от тянущей боли внизу живота. Ночью к ней в комнату врывается стража. Она едва может ходить самостоятельно, но её всё равно насильно выталкивают из комнаты и ведут вдоль по коридору. Ей зажали рот рукой, чтобы она не кричала, хотя даже на это у неё не было сил. Её водружают как мешок на коня, связав руки и ноги. Её выкинули на снег в лесу. Оставили там умирать по приказу самого вождя. Веста никогда ещё не чувствовала себя настолько грязно и ужасно. Она все ещё была в той ночной сорочке, которую надела в ночь перед родами. Её разрывает изнутри от боли, обиды и нанависти, что бесконтрольно рвётся из неё. Она плачет так сильно, как казалось никогда не плакала. Всё эмоции, что она так старательно держала внутри в один момент вырвались наружу. Веста ревёт как раненый зверь, ногтями царапая свою шею и грудь. Она обессиленно ложится на снег, ощущая себя полностью разбитой. Ей не хочется двигаться дальше, не хочется снова испытывать боль, не хочется жить. Она закрывает глаза, надеясь на быструю и безболезненную смерть. На пятый день вождь всё же решил выйти к народу. Он гордо заявил, что убийца жены был наказан по всей строгости закона, а все слухи про рождение полукровки — лишь домыслы его врагов извне, которые затаились в племени и ждут момента, когда можно напасть. Этого было достаточно, чтобы народ перестал устраивать беспорядки на улицах, однако посеянная смута, в каждом породила росток и народ не перестал говорить о случившемся. Намджун тихо открывает дверь в небольшую полупустую комнату. Уже была ночь, поэтому он старается вести себя как можно тише, ступая с носка на носок. Он медленно подходит к кроватке, в которой мирно спит младенец. С момента его рождения прошла уже пара недель, и Намджун с трудом смог заставить себя прийти. Весь его умиротворенный вид вызывал у Намджуна чувство отвращения. Он продолжает смотреть на брата, крепко стискивая зубы. Недоношенный, худой и слабый, а наделал столько шума вокруг себя. — Как ты можешь спать так сладко после всего? — неожиданно произносит Намджун, — Ты ещё настолько маленький и глупый, что не можешь ничего понять. Малыш медленно открывает сонные глазки и смотрит на Намджуна. Он несколько секунд не двигается, а после улыбается и тянет к нему ручки. Намджун тушуется, крепче сжимая кроватку руками. — Улыбаешься, да? Тебе весело? У тебя нет причин для радости. Нет больше никого, кто ждал бы твоего появления. Никому ты не нужен, никто тебя не полюбит! У тебя нет причин, чтобы радоваться этой жизни! Намджун нависает над кроваткой, сильно хмурясь и повышая тон голоса. От резкой смены интонации малыш начал плакать, от чего злость в Намджуне начала только расти. — Чего ты плачешь? Это я здесь должен плакать! Из-за твоей матери, моя мама… Заткнись уже! Намджун скалиться и замахивается рукой над своей головой, но в последний момент останавливает себя. Он крепко сжимает руку, которой хотел ударить брата и, кажется, в этот момент пугается самого себя. Он оседает на пол и накрывает уши руками, не желая слышать надрывный плач младенца. — Что я делаю… Он же не виноват… Он же мой брат… Что со мной, почему я… — шепчет про себя Намджун, чувствуя как сердце сжимается до боли внутри. В этот момент дверь снова отворяется и в комнату входит Старейшина Со. Намджун испуганно смотрит на него и уж было хотел начать оправдываться, но старый Ворон останавливает его. — Не вини своего брата, Намджун. В конце концов, вы так похожи, — размеренно говорит Со, подходя к кроватке и беря на руки ребёнка. — О чем Вы? — с опаской спрашивает он. — Твой отец наказал его мать и отправил её в лес на верную смерть. Роды были тяжёлые, даже если каким-то чудом она выживет на таком холоде, то она не проживёт больше месяца. Твой отец такой подонок, правда? Не волнуйся, я преподал ему урок, после которого он понял, как хорошо, когда можно беспрепятственно дышать. Со принимается успокаивать младенца, говоря такие ужасные слова высоким и безмятежным тоном. Это пугает Намджуна ещё больше. — Что с ним будет? — Не волнуйся, своего брата ты будешь видеть редко, если будешь видеть вообще. Я отдам его на попечение ведунам. Со хрипит и смеётся, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь. Намджун снова остаётся один в полной темноте. Проснувшись под мягким пуховым одеялом, Веста морщится и не сразу открывает глаза. Вокруг неё царит тишина, было тепло и сухо. Однако же, в миг осознав, что она всё ещё жива, Веста испуганно вскакивает с кровати и хватается за живот. — Тише, всё хорошо, ты в безопасности. Приятный голос раздаётся рядом с ней и женские руки поспешно укладывают её обратно на кровать. Веста поднимает свой взгляд на незнакомку и в глаза ей сразу же бросаются роскошные белые волосы и необычайно чистые голубые глаза. Веста почти сразу признаёт в её лице Марену, от чего сердце взволнованно забилось. — Г-госпожа Марена? Я… Я… Неужели это правда Вы? — Это я. Всё хорошо, ты в моем доме, в нашем племени, — с особым трепетом говорила женщина, — Расскажи мне, что с тобой произошло? — Я не уверена, что могу Вам о таком говорить… Веста опускает взгляд и замолкает. Марена касается её лица и уверенно смотрит ей в глаза. Её голос становится твёрже, но, тем не менее, не был груб и не оказывал давление. — Я не смогу помочь тебе, если ты промолчишь. Ты часть моего племени, а значит часть моей семьи. Веста больше не задумывается ни о чём и рассказывает ей всё как есть, в плоть до мельчайших подробностей. Слишком тяжело и мучительно нести весь этот груз одной. По её щекам снова катятся слезы и Марена терпеливо вытирает их с её лица, вслушиваясь в каждое слово. — Они… Они з-забрали у меня сына… А ведь я даже не смогла увидеть его. Я… Я никогда не узнаю его, никогда не услышу его голос, его улыбку, не смогу назвать его по имени! Веста закрывает своё лицо руками и завывает от горя. Марена льнëт к ней и осторожно обнимает, стараясь не сделать больно. — Я даже не знаю жив ли он… Марена, прошу, не говорите моим родителям о том, что я жива, не говорите, что меня нашли. Я не вынесу такого позора, я не смогу пережить разочарование в их глазах. Их дочь была глупа и легкомысленна, я не должна была возвращаться. — Хорошо. Я не буду говорить о тебе. Если хочешь, ты можешь остаться здесь у меня, — Марена слабо улыбается, глядя в её покрасневшие от слез глаза, и нежно поправляет пряди её волос. Марена уделяла Весте каждую свою свободную минуту, а порой сутками могла не отходить от неё. Окрылëнная и будто потерявшая голову Волчица не хотела расставаться с ней. Веста чувствовала особый трепет Марены к её персоне, чувствовала её искреннюю заботу и, как бы это не звучало, ей это нравилось. Быть нужным и важным, быть любимым кем-то оказалось неописуемо приятно. Пусть Веста не с первого дня стала ей доверять, Марена все равно продолжала делать все, что в её силах. К сожалению, Веста была прикована к кровати и не могла ступить и шагу без чьей-либо помощи и с каждым днем ей становилось только хуже. В один из уже привычных дней, Марена снова приходит к ней. Она стоит у стола и заваривает травяной чай, пока Веста мирно спит. Пронзивший болью живот вырывает её из сна и заставляет скрючиться. Веста замечает чужое присутствие и сдерживает болезненные стоны. Она делает несколько глубоких вздохов и перед глазами на несколько секунд всё мутнеет. Тело ощущается совсем по-другому, будто кровь в её жилах начала холоднеть, а мышцы твердеть. — Марена… Ты никогда не говорила мне, но я ведь медленно умираю… Да? Марена замирает, с громким звуком поставив чашки на стол. Через пару секунд она поворачивается к ней и фальшиво улыбается. — О чём ты такое говоришь? Ты скоро поправишься… — Не ври мне, — перебивает её Веста, — Я ведь лекарь. У меня нет сил, чтобы излечить саму себя, а в племени мало кто был лучше меня в этом деле… Веста тихо смеётся и прикрывает глаза. Марена садится рядом с ней и берет её за руку, нежно поглаживая пальцами её кожу. — Ты сильная, я знаю. Ты справишься и с этим, просто… нужно больше времени, — голос Марены внезапно содрогается и она поджимает губы, стараясь выровнять дыхание. — Но у меня его нет, — Веста слабо улыбается и смотрит ей прямо в глаза, — Я знаю, что ты не хочешь, чтобы я уходила, поэтому… когда моё тело превратиться в кристалл, возьми осколок, который тебе понравится, и носи с собой. Так я всегда буду рядом. — Веста, ты, подобно цветку, когда-то распустилась весной. С первым весенним днем, ты пришла в мою жизнь и изменила её, окрасила яркими красками. Мне не описать то, что я чувствую сейчас, но мне безумно бы хотелось держать тебя вот так за руку и дальше. Касаться твоих чёрных локонов, любоваться твоей улыбкой, болтать с тобой о мелочах… Ты стала моим прекрасным цветком, моей весной… — Но каждый цветок когда-нибудь… — не успев договорить, Веста внезапно замолкает. Марена крепко сжимает её руку и, стоя на коленях упирается лбом в кровать. Есть вещи, которые не подвластны даже магии. — Госпожа Марена! Госпожа Марена, послушайте! — её ближайший подчинённый следует за ней, пытаясь остановить разъярëнную Марену. — Пойди прочь! Марена скалится и рычит, она взмазивает рукой и направляет в него несколько больших земляных шаров. Он не успевает уйти от её быстрой атаки, но хотя бы ориентируется в полете и приземляется на согнутые в коленях ноги. Марена убегает в лес как можно дальше от племени и взбирается в один прыжок на первую попавшуюся верхушку дерева. Она смотрит в сторону гор, где находиться племя Воронов, и с новой силой вскипает от злости. Она рычит и дикими глазами осматривает округу. Зрачки её загораются жёлтым и сразу же земля под ногами приходит в движение. Некоторые части леса обваливаливаются вниз, а другие наоборот стали возвышаться на несколько метров ввысь. Разрушитальная волна стремительно двигается в сторону гор. На лице Марены появляется адская ухмылка, когда она предвкушает вид раскрошенных в мелкие камни гор. Секундами после её будто окатывают холодной водой и она возвращает свой рассудок. Сердце крепко сжимается и кровоточит, когда она вспоминает о Весте. Всё ещё остаётся надежда, что её сын мог бы быть жив, что он всё ещё в том племени. Мысль об этом не даёт ей покоя и она не решается идти до конца. Её глаза снова становятся голубыми, а земля перестаёт двигаться. Она сжимает в руке ожирелье с жёлтым кристаллом внутри, и принимает решение вернуться обратно домой.