Полукровка

Мрачную тишину леса разрывает грудной рев грозного огромного зверя, что таится во мгле. Под сильными копытами несущихся во весь опор лошадей ломаются ветки в щепки, поднимается пыль, взрывается земля. Берсерки свистят и кричат, подгоняя коней, выпускают стрелы и копья в погоне за своей добычей. Возглавляет погоню сам Король, уверенно держа в руке меч и поводья. Он тянет носом воздух и хищно скалится, чувствуя запах крови раненой химеры. Зверь обладает диким необузданным нравом, мощным медвежьим корпусом и задними лапами, что отдалённо напоминают волчьи. Химера резко останавливается, неудачно вписавшись в поворот и широко разинув, пасть оглушает их своим ревом. Берсерки рассредотачиваются по территории, окружая зверя со всех сторон. Король спешивается с коня и первый вступает в ближний бой. Химера встаёт на задние лапы, пытаясь в один удар уложить его на землю, но Король искусно уклоняется и царапает мечом толстую шкуру зверя. Убить химеру таких размеров не предоставляется возможным в одиночку или честным путем. Шкуры химер очень толстые и прочные, особенно у медвежьего типа, которые всегда отличаются размером и силой от остальных представителей. Берсерки стреляют в химеру из всех возможных орудий и пускают огненные шары. Ничего из этого не наносит особого урона, лишь в воздух поднялся запах подпалëнной шерсти. Чудовище звереет и бьётся о стволы деревьев, дезориентируясь в пространстве. — Проклятье! Магия! — Всё назад! — приказывает Король, не теряя из виду химеру. — В укрытие, живо! Химера бьёт мощными лапами о землю и воспламеняется, выпуская весь жар своего пламени наружу. Король выставляет руку вперёд, отражая от себя потоки пламени. В отличие от Волчьей части Раудсата, эта часть леса не была защищена особой магией или благословением Волчицы, поэтому окружающие деревья сразу же воспламеняются. Химера роет землю, не отрывая взгляд от Короля, в любую секунду собираясь напасть. Из её пасти валят клубы дыма и слезятся глаза, будто внутренности от такой температуры тоже начали гореть. Король направляет руки в стороны горящих деревьев и притягивает огонь к себе, поглощая его. Его глаза горят красным, так же как и налитые кровью глаза химеры. Они смотрят с такой же жестокостью и яростью. Зверь нападает первым, несясь так, что земля дрожит под ногами. Король, не дрогнув, выставляет свободную от меча руку вперёд и выпускает всё ранее поглощённое своим телом пламя. Химера истошно рычит, мучаясь под натиском высоких температур, и закрывает лапами глаза и нос. Берсерки, не теряя возможности, выстреливают из пушек. Цепи пролетают над химерой, и острые наконечники вонзаются в землю, опутывая химеру. Чудовище рычит и пытается вырваться. Сил десятка крепких мужчин не хватает, чтобы её сдержать и зверь почти смог вырваться. Химера кричит в последний раз, подобно человеку или перевëртышу, и перестаёт сопротивляться, склонив голову перед Королём, что уже успел замахнуться мечом над её шеей. Король пронзает мечом сонную артерию химеры и, услышав последний ее вздох, отходит назад. Он тяжело дышит и растерянным взглядом осматривает торжествующих поданных. Его глаза тускнеют, принимая свой обычный карий цвет. Он проходит рукой по взмокшему от пота, испачканному пылью и сажей лицу. Здесь что-то не так. Никто не пострадал и победа далась слишком легко. В таких ситуациях положено радоваться и торжествовать, но в его разум закрались сомнения. — Ваше Величество, — его трясёт за плечо один из его приближённых. — Что такое, Сокджин? Не вижу победной улыбки, все-таки Вы первый, кто смогли не только убить, но и сохранить в целостности тело химеры. Сокджин замечает, как его люди смотрят на него, ожидая реакции и какой-либо речи. Он приходит в себя, победно улыбаясь и поднимая окровавленный меч над головой. Его одежда местами разорвана, а рукава и вовсе по локоть сожжены. Королю не пристало ходить в таком трепьë, но случай был особенный. Он чувствует прилив сил и ощущает на языке вкус победы, казалось, все сомнения отходят на задний план. — Ваше Величество, прошу Вас, подойдите! — окликивает его один из берсерков, что крутится возле морды чудовища. Джин подходит к нему, осматривая свою добычу, не скрывая любопытства. Химера имеет огненно-рыжий окрас и вьющийся спутанный мех. На левой стороне челюсти сразу бросается в глаза рваный шрам в виде полумесяца. Берсерк открывает веки химеры и просит Короля приглядеться. — Ваше Величество, глаза этой химеры совсем как наши или человеческие. А ещё вот это… — он открывает ногой ее пасть и вытаскивает наружу язык. — Язык и зубы этой химеры… — В точности как наши. А ещё этот крик перед смертью… — Джин проводит рукой по дëснам и зубам химеры, чтобы лишний раз убедиться в своих словах. — Хочешь сказать, что она была человеком или перевëртышем? — Не знаю, Ваше Величество. Все тела убитых химер ранее исчезали и мы не могли их осмотреть. Возможно, это свойственно им всем. — Однако же эта первая химера на моей памяти, что умеет использовать магию, — Джин задумывается на несколько секунд. — Ваше Величество, осторожно! Двое берсерков оттаскивают Сокджина от химеры, а остальные же приготовлявают оружие. Химера неожиданно начинает воспламеняться, но не подаёт никаких признаков жизни. Воздух пропитывается запахом горящей плоти и берсерки медленно опускают оружие. Удивлëнная толпа начинает переговариваться, наблюдая за тем, как химера начинает тлеть и через пару минут полностью обращается в прах. — Она была Медведицей. Это не похоже на обычное одичание… — бормочет Джин, нахмурившись. — Коня мне, живо! Возвращаемся во дворец! О случившемся строго приказываю молчать, кто ослушается — лишится головы! — Джин седлает подведëнного ему коня и срывается с места. *** Тэхен и Хосок верхом на лошадях идут впереди остальных, а чуть поодаль держатся Чонгук и Юнги. Их сопровождабт стражники Змей и охотники Тэхена. Он все ещё не мог привыкнуть к роли Вождя и что те, кто раньше были его старшими, теперь в его подчинении. Тэхен оставил Раскада в племени за главного, так как Марена практически сразу после обряда покинула племя. Точной причины она не назвала, лишь сказала, что хочет исправить свои ошибки и искупить грехи. — Меня напрягают эти ребята, — бормочет Чонгук, осторожно оглядываясь по сторонам. — Не тебя одного. Однако, Хосок говорит, что нет причин на волнения, — отвечает Юнги, вздыхая и оттягивая у шеи черную рясу. К слову о Чонгуке. Он не должен был ехать вместе с ними, но ему удалось убедить Тэхена, что так будет безопаснее для них, ведь он всегда будет у него на виду. Тэхен не был в восторге от этой затеи, но спорить уже не было желания. Юнги же был что-то вроде послом воли Господня, поэтому его основной целью было посещение людских церквей и сиротских домов по дороге. — Хосок, ты же человек, тогда как так вышло, что ты прислуживаешь Змеиному принцу? — любопытствует Чонгук. — Ой, это така-а-ая долгая история! Обязательно расскажу тебе вечерком за кружкой пива! А может и ещё чего покрепче, — Хосок поворачивается и подмигивает ему, заставляя его улыбнуться. — Но если говорить коротко, то когда я был в очень тяжёлом положении, то попался ему на глаза. Он помог мне взамен на то, что я буду работать на него, когда это потребуется. — Я всегда был против этого. Ты клеймированная корова теперь! — Отец Юнги, завались, — Хосок не оборачивается, показывая ему средний палец. — От этой метки куда больше плюсов, чем вы думаете. Например, хотя бы то, что Змеи не имеют права причинять мне вред, слушаются любого моего приказа и я могу свободно входить в Королевство Змей, а вы — нет. — Если принц захочет, он может лишить тебя всего этого. Какого это быть помеченным и следовать чужой воле? — спрашивает Тэхен. — Ну, как видишь, пока что не захотел. Да и тебе ли меня об этом спрашивать, Тэхен? Мы ведь с тобой похожи больше, чем ты думаешь. Это был укор в его сторону и Тэхен прекрасно это понимает. Не ему попрекать Хосока за то, что в его жизни все обернулось таким образом. Покинув лес Раудсат, они не пошли привычным путем через Сино, а направились в обход, чтобы не терять лишнего времени. Ехать им вместе ещё как минимум неделю и портить дружеские отношения как-то не хотечется. До Королевства Медведей, в которое они направляются по приглашению самого Короля Ким Сокджина, им не удастся добраться ни по воде, ни по воздуху. Да и запасы магии не бесконечны. Они направляются в небольшое людское селение и собираются остаться там на ночлег, так как уже смеркается. Они слышат громкий перелив церковных колоколов, от чего у Чонгука мурашки бегут по коже, а для Юнги этот звук и вовсе был как строгач для собаки. Он густо хмурится, крепче сжимая поводья лошади, будто готовясь сорваться в обратном направлении. Как бы парадоксально это не звучало, но Юнги не переносит всё, что связано с религией и идолопоклонением. Он больше относится к тем, кто верит, что будь то человек или перевëртыш, или иное разумное существо, они должны верить в себя и собственный дух. Никто из живущих и тем более абстрактное высшее существо, существование которого никем не доказано, не поможет тебе в трудную минуту так, как можешь помочь себе только ты. Единственный, кто всегда был и будет с тобой — это ты сам. Но если говорить о самом Юнги, то служение в церкви было для него спонтанным и скорее вынужденным шагом, чем осознанным выбором. — Работа не ждёт, отец Юнги, — острит языком Хосок. Юнги невнятно бормочет в ответ, с горечью понимая, что он ещё успевает на вечернюю молебню. Каким бы вредным стариком в их глазах не был Юнги, к своей работе он относится серьёзно и вряд ли отступит и не пойдёт в церковь. Не в его духе трусливо бежать. Осев в ближайшей таверне, они занимают две комнаты. На удивление Тэхена, Чонгук не стал с ним спорить и выяснять отношения у всех на глазах, а даже проявил желание самому заселиться в комнату с Юнги. Не сказать, что Тэхен был этому расстроен или что-то ещё в этом роде, но неприятный осадок остаётся. Хосок весело толкает Тэхена локтем под ребра и, под пристальные взгляды Змеиных стражников, упархиваеь с ним на первый этаж таверны, чтобы пропустить бутылочку другую. Чонгук же изъявил желание помочь Юнги, потому они оба сразу же покинули заведение. Свои поступки он никак не объяснял, да и не должен был вроде. Тэхен это прекрасно понимает и тушит крепким элем разгоревшееся зудящее чувство беспокойства с примесью того, что он пока не осмелиться сказать даже про себя. — Что такое, Тэ? На тебе лица нет, — говорит Хосок, звонко ставя кружку на стол. — Расслабься, они вдвоём не пропадут, все будет отлично. Или тебе эль не по нраву? Ты скажи-скажи мне… И я куплю тебе весь алкоголь в этом баре! Хосок разводит руки в стороны и широко улыбается, привлекая излишнее внимание. Трактирщица выгибает бровь и смотрит в их сторону так, что Тэхен мог на своей коже почувствовать, как летят искры из её глаз в преддверии крупной сумы денег. Хосок был уже не слишком трезв, но разбрасываться такими словами все же не стоит, особенно так громко. — Хосок, мы договаривались. — Всë-всë, молчу. Тш-ш-ш… — Хосок приставляет указательный палец к губам и громко шикает, сразу после снова присасываясь к кружке с элем. В последнее время Тэхен чувствует слишком много всего и сразу. Порой ему кажется, что у него лихорадка или ещё какая хворь, но состояние его здоровья было в абсолютной норме. Если ещё несколько лет назад он страдал от того, что ничего не чувствовал, будто его выпотрошили и выкинули, то сейчас ситуация полностью обратная. Когда он был частью племени Воронов, Чонгук был его маленьким другом и он не переживал, да и вообще не думал о нем, как о чем-то важном в его жизни. Тэхен жмурится, осушая кружку, а после сразу же принялся снова её наполнять. Он знал, что Намджун о нём позаботиться, поэтому единственное, что сидело у него тогда в башке: медицинская магия, жажда знаний и Юми, которая была его тихой гаванью и до определённой поры самым счастливым моментом его жизни. Когда же его изгнали и он прошёл все проверки на прочность от Совета, появился незримый страх о том, что по его вине могут пострадать Намджун, Суджон, Юми и Чонгук. Наверное, именно тогда он и начал думать о нём, как об отдельной личности, а не о милом дополнении к Намджуну. Когда Намджун стал Вождём беспокойство постепенно уходило, так как несмотря на всю боль и обиду, он верил, что брат сможет дать отпор. А вот Чонгук был всё ещё в зоне риска и опять же по вине Тэхена. Если раньше он скидывал свое волнение и привязанность к нему на угрызения совести и прочую хрень в его поломанном сознании, то в последние месяцы он не находит себе места, если Чонгука не было рядом. Не то чтобы он хочет контролировать каждый его шаг, но его до ужаса тянет к нему и это пугало. После того, как Юнги провёл не слишком долгую беседу с детьми о смысле бытия и вместе остальными пошёл на вечернюю молебню, Чонгуку и ещё скольким монахиням было доверено отвести детей в спальни и подготовить их ко сну. Чонгук пересчитывает ещё раз детей и с ужасом обнаруживает, что одного не хватает. Прежде, чем ему удаётся поднять шум, его одëргивают за край плаща, за которым спрятать крылья становится всё сложнее и сложнее. Даже когда он приезжал к Хосоку и Юнги в Сино ему приходится притворяться горбатым калекой перед стражниками. Несмотря на то, что Сино считается мирным городом в некоторых районах перевëртышам было запрещено появляться. — Мой брат, он… Маленький мальчик едва сдерживает слезы, сжимая маленькие кулачки. Чонгук оборачивается и приседает на корточки рядом с ним. — Что такое? Где он? — он старается скрыть свое беспокойство за дружелюбной интонацией и мягкой улыбкой. — Когда мы с сёстрами ходили на рынок, я обронил по дороге свою игрушку. Котенок серый с пуговками вместо глаз… Одна зелёная, а другая желтая… Я расплакался и брат убежал, чтобы её вернуть, — мальчик шмыгает носом и опускает голову. — Брат до сих пор не пришёл. — Как давно это было? Мальчик мотает головой, накрывая ладошками лицо в надежде спрятать дорожки слёз на своих щеках. Чонгук пытается его успокоить и, взяв за руку, просит показать дорогу. Мальчик охотно соглашается поискать вместе с ним брата. Предупредив сестёр о том, что случилось, он следует за мальчишкой. Солнце уже едва виднеется за горизонтом и мороз оседает на коже. Улочки небольшого села совсем опустели, а в домах зажëгся свет. Погода была безветренная и небо чистое, не предвещающее дождя в ближайшие несколько часов. Однако, Чонгука не покидает ощущение, что в этой тишине было что-то зловещее для него. Он прекрасно знаеь, что за ним может прийти Совет в любое время, но прежде он находился в безопасном Волчьем племени, а в редкие вылазки в Сино он не отходил далеко от своих знакомых. Теперь же он совсем один и соврёт, если скажет, что не боится. Мужчины не должны бояться — так учили в племени Ворона. Страх не испытывают только глупцы — так говорил Намджун. И на самом деле его словам он доверяет куда больше, чем своим собственным. — Как выглядит твой брат? — спрашивает Чонгук, встряхивая головой, пытаясь избавиться от дурных мыслей. — Как я, — моментально отвечает мальчик. — Только старше. Не слишком информативно, но он не требует многого от напуганного ребёнка, что крепко сжимает его пальцы в своей ладони. Чонгук часто завидует способности Тэхена слышать чужое присутствие или запахи рядом. Это способность хорошо бы подошла в данной ситуации. Они идут по грунтовый дороге, по словам мальчика, сейчас им надо было свернуть за угол и через несколько метров они окажутся на рынке. Чонгук резко останавливается и с силой дëргает мальчика на себя, заставив его прижаться к его ноге. На земле была куча спутанных следов от больших лап и когтей, что точно не были собачьим, а рядом следы от детских ног более глубоких, чем обычные, будто он прикладывал усилия, чтобы убежать. Чонгук спускается на колени и охватывает мальчика за плечи. — Малыш, дальше я пойду один. Ты сможешь вернуться сам? — Чонгук озирается по сторонам. — Я приведу твоего брата обратно, хорошо? — Но я хочу с тобой! — возмущается он, топая ногой. — Тише, только не кричи. Возвращайся, а я сразу следом за тобой вместе с братиком, договорились? Сёстры, наверное, очень волнуются о тебе. До церкви было метров двести по прямой. Чонгук хорошо осведомлен о том, что химеры стали пробираться в деревни и села в поисках еды. Если это был как раз такой случай, то его с мальчиком уже должны были заметить. И если Чонгук поспешит уйти вместе с ним, то он рискует натравить химеру на церковь, а тогда пострадает слишком много людей. С трудом уговорив мальчика вернуться, Чонгук следит за тем, чтобы он точно шёл прямо, никуда не сворачивая, а затем направляется к месту борьбы. Осмотрев территорию ещё раз, он понимает, что здесь достаточно тихий и тёмный участок дороги и маловероятно, что чей-либо крик о помощи будет услышан. Волчьи следы размером почти такие же, как и сама нога Чонгука, что говорит о внушительной массе и размере химеры. Пройдя чуть вперёд, Чонгук находит на дороге детский ботинок, а рядом несколько крупных капель крови. Он сглатывает и стряхивает дрожь с рук. Если быть честным, то он жалеет, что соврал тому мальчишке, потому как счастливый финал в его истории уже невозможен. Ему бы следует остановиться на этом и позвать кого-нибудь ещё, например Тэхена, но на это уйдёт слишком много времени. Он поднимается и крупно вздрагивает, когда чей-то тёмный силуэт мелькает между полуразрушенных домов. Как раз туда и ведут следы химеры. С каждым новым шагом Чонгук замечает, что крови на земле становится всё больше. На улице сало заметно темнее. Ещё одно его слабое место — ночное зрение. Однако даже сейчас он всё равно мог отчётливо видеть дорогу, следы и силуэты. Под действием страха ли это или тренировки в лесу развил и у него этот навык сейчас было не так важно. Он делает ещё пару шагов и замирает. Его сердце рухает куда-то вниз, а желудок сжимается, вызывая рвотные позывы. Чонгук видел смерть и не одну, но не такую. В огромной луже крови лежит тело мальчика, одетого совсем просто, так же как и остальные церковные дети. Он мёртвой хваткой до последнего держит в руке за лапку серого котёнка с жёлтым и зелёным глазами-пуговками. Они были действительно похожи с братом, как будто близнецы, а может, так и было. Огромная химера отрывается от хрупких рёбер и смотрит в сторону Чонгука, оскалив окровавленную пасть. Волчье тело, передние медвежьи лапы, змеиный хвост и огромные чёрные крылья — Чонгук точно встречал эту химеру ранее. Это он напал на караван два года назад, когда он впервые выехал с Тэ в Сино. Химера первым срывается с места и в пару прыжков настигнет Чонгука, атакуя сверху. Прежде чем зверь успел разинуть пасть и раскусить его на пополам, Чонгук взмахивает рукой и вызывает тем самым сильный поток ветра. Даже большие крылья химеры не могут его удержать и тот валится на спину, пробив стену в старом гнилом доме. Чонгук слышит позади топот маленьких ног и уже готов был впечатать того в землю ещё одним потоком воздуха, но вовремя успел себя одёрнуть. — Ты нашёл моего братика? — пищит мальчик, который уже должен быть в стенах церкви. — Да что с тобой такое?! Почему ты здесь?! — не сдерживаясь, кричит Чонгук, чувствуя, как каждый мускул его тела напрягся от накатывающей злобы. — Я почти дошёл, но подумал, что тебе будет страшно одному и вот… Голосок мальчишки становится с каждым словом всё тише и тише, пока он не начинает что-то беззвучно лепетать. Только потом Чонгук понимает, что это у него заложило левое ухо от повышенного напряжения. Ни в какое сравнение не идёт бой один на один, даже если конец лишь смерть одного из противников, с тем, что ему придётся защищать ещё чью-то жизнь. Химера рычит, расправив крылья и взлетая, сразу же пикирует в сторону мальчишки. У Чонгука не было времени на долгие раздумья, он двигается по инерции, будто кто-то толкнул его в спину. Он подхватывает мальчика на руки, крепко прижимая к груди, и уводит метра на два в сторону. Химера пусть и промазал, но церемониться с ними больше не стал, моментально замахиваясь передними лапами для атаки. Чонгук едва успевает прикрыть себя и мальчишку крыльями, прячась, будто в коконе. Его правое крыло пронзают толстые когти, пуская кровь и вырывая перья. Сквозь адскую боль он сдерживает крик, терпя один удар, второй, третий, а после, улучив нужный момент, взмахивает израненным крылом, отталкивая магией ветра химеру как можно дальше от себя. Он не мог больше взлететь. Крепко прижимая к груди зарëванного мальчишку, Чонгук оттолкивается от земли несколько раз, используя магию, когда зверь снова начинает наступать. Отступать некуда, а драться в таком положении очень рискованно, поэтому он мог попытаться измотать и удержать химеру здесь, пока кто-нибудь ещё не придёт на помощь. Чонгук уверен, что сейчас химеру слышало все селение. Он выпрямляет одну руку и направляет сильные потоки воздуха прямо на зверя, по возможности усиливая эффект от взмахов своих крыльев. Первые пару минут это у него отлично получается. Химера не мог открыть глаза, а движения давались с трудом, камни оставляют мелкие царапины на шкуре, от чего тот становится всё яростнее. Заброшенные дома за спиной животного прогибаются под давлением ветра, но он продолжает сопротивляться, вцепившись когтями в землю. Земля под ногами химеры трескается и он проваливается в землю. Чонгук опускает руки, едва узнав силуэт Тэхена неподалёку. Он выдыхает, испытывая облегчение и радость от того, что за ним все-таки пришли. Тэхен хладнокровно отправляет в химеру уплотнëнные вертикальные потоки ветра, что, подобно лезвиям мечей, оставляю глубокие раны у основания крыльев животного. Нигде на шкуре подобный удар не оказал бы такого урона, за исключением шеи и крыльев. Тэхен, к своей удаче, был слишком осведомлен о слабых местах химер. Химера громко ревёт от боли и Тэхен пользуется этим замешательством. Его глаза загораются жёлтым и в этот же миг также сверкают глаза химеры. — Проваливай к своему ублюдку, пока я тебя не прикончил. Тэхен подходит к химере непозволительно близко, придавливая его глотку тяжёлым камнем. Химера скулит и мечется в разные стороны ещё несколько секунд, пока его не отпускают. Он сразу же уносится прочь, поджав хвост. Тэхен вздыхает и сжимает голову руками. Он не ожидал снова встретить химеру, который чуть не отгрыз ему руку два года назад. Да и вообще пытаться снова провести тот же трюк, что и тогда, было безумием. Хотя то, что всё прошло успешно, наталкивает на определённые мысли, но это потом. Сейчас важнее Чонгук. Он смотрит на раненого и окровавленного Чонгука с зарëванным от страха ребёнком на руках, и его сердце сжимается от боли. Это Тэхен виноват. Ему не следовало расслабляться, он этого не заслуживает, а вот Чонгук был тем, кто должен был жить спокойно, а не страдать от чужих ошибок и сумасшедших замыслов. Он почуял присутствие химеры слишком поздно. Он опоздал. Если бы он пришёл раньше, если бы он… В голове Тэхена взрываются сотни мыслей и каждая отдаёт болью в висках. Он подходит к Чонгуку на ватных ногах и, будто бы боясь, что он раствориться, касается его лица. — Тэхен, я в порядке. Нам нужно увести мальчика и его брат… Чонгук звучит ещё немного шокировано. Он кивает куда-то за спину Тэхену и тот, заторможенно и нехотя, отрывает от него взгляд. Тэхен скалится. — Ты можешь идти? Чонгук уверенно кивает и они направляются к церкви. Мальчик всё никак не хочет отпускать Чонгука и его едва удаётся успокоить. Когда же ребёнок засыпает, Чонгуку оказывают первую помощь. Тэхен был весь на нервах и не мог трезво мыслить, поэтому он полностью доверяет Чонгука местному лекарю. В случившемся винит себя не только Тэхен, но и Юнги. Он вероятно около сотни раз извиняется перед Чонгуком и ещё примерно сотню перед Тэхеном. Он считает, что поступил безрассудно, позволив Чонгуку идти с ним. Но если смотреть трезво на произошедшее, то никто не был виноват и виноваты были одновременно все. Случайное стечение обстоятельств привело к катастрофе и никто не мог предугадать, чем мог обернуться конец этого дня. Юнги перебирается в комнату к Хосоку, позволив Тэхену приглядывать за Чонгуком. С того самого момента и до того как они зашли в комнату они не обмолвились и словом. — Как и сказал лекарь, ничего критичного… Несколько трещин в костях, выбит сустав и отсутствует оперение, — Тэхен трепетно снимает бинт, наложенный лекарем, и осматривает раненое крыло. — Тебе ещё повезло. Химера мог оставить тебя и вовсе без крыла. — Почему ты позволил ему уйти? — внезапно спрашивает Чонгук. — Не пойми неправильно, я не хочу, чтобы кто-то погибал, просто потому что меня ранили и прочее… Просто мне казалось, что ты не терпишь химер и всегда… Завершаешь начатое. Прости, если мои слова звучат грубо. Тэхен хмыкает и почему-то улыбается. Чонгук сейчас кажется ему очаровательным. Он прикладывает руку к его крылу и водит вдоль лучевой кости, регенерируя костную ткань. Чонгук жмурится от покалываний внутри, но не подаёт виду, чтобы не вызывать ещё большей жалости. — Чонгуки, помнишь я рассказывал тебе про химер? Про их строение, типы, образ жизни и так далее? — Тэхен с упоением наблюдает за тем, как мышечная и покровная ткани крыла регенерируют под действием его магии. — Я умолчал один факт… Химеры это бывшие перевëртыши. Перевëртыши, которые не смогли до конца выдержать процесс метаморфозы и одичали. Поэтому их просто выпускают в открытый мир. Потому я и отпустил его. Что-то во мне всё же не даёт сделать подобное, если в этом нет необходимости. — Так вот для чего я нужен Совету, — Чонгук тихо смеётся, подрагивая плечами. — Нет, я помню, что ты говорил, что они творят в лабораториях, но чтобы специально создавать химер… — Чонгуки… — Тэхен касается губами его затылка. — Прости меня, если бы я был рядом, ты… Нет, возможно, если бы мы не были знакомы, то ты бы жил спокойно. Прости меня, за всё прости. Тэхен говорит искренне, потому что именно сейчас его душа разрывается на части, и он не в силах что-то утаивать. Чонгук резко от него отстраняется. На секунду Тэхен думает, что спугнул его и Чонгук, возможно, возненавидел его сейчас, что собственно, было заслуженно. Тэхен не был излишне драматичен, по крайней мере последние несколько лет, но сейчас произошедшее выбивает его из колеи. — Тэхен, посмотри на меня, — Чонгук, развернувшись к нему, обхватывает его лицо руками. — Никто не может достоверно знать, что было бы, если бы мы были незнакомы. Возможно, я бы не смог дожить до своих лет, возможно умер бы от глубокой старости. Я знаю одно точно: если бы мы не были знакомы, ты не был бы рядом со мной и не забрал бы из племени… А ещё я никогда не испытывал бы таких светлых эмоций, не имел бы таких счастливых воспоминаний. Я не знаю всех подробностей твоего прошлого, но я верю, что даже если всё было не совсем правильно и не так, как ты хотел, то ты старался исправить все к лучшему. Чонгук был так близко к Тэхену, что желание обнять его растёт с каждой секундой всё сильнее и сжимает внутренности. Он так сильно хочет, чтобы Тэхен понял, насколько был дорог ему. Но также сильно боится получить отказ или услышать слова, которые разобьют ему сердце. Чонгук знает, что Тэхен никогда не причинит ему боль, но, вероятно, сейчас он был излишне эмоционален. — Я не хочу, чтобы ты винил себя в том, что не мог исправить, в том, на что не мог повлиять, — Чонгук опускает свои руки и смотрит куда-то вниз. — Ох, я слишком много говорю, я знаю, но… — Спасибо. Чонгук вздрагивает, снова поднимая голову. Тэхен смотрит на него с такой нежностью в глазах, что Чонгук уже был готов расплавиться, как масло на солнце. Тэхену не нужно было много слов, чтобы выразить свое отношение к нему и Чонгук это прекрасно понимает. Даже если он отказывается признавать это в слух, то для Чонгука сейчас все было предельно ясно. Он был готов взлететь на радостях даже с общипанным крылом от того, что ему наконец-то удалось подобраться чуть ближе к сердцу Тэхена и, возможно, занять там ещё чуть больше места. — Спасибо, что появился в моей жизни. Чонгук смущённо смеётся, надеясь, что слабое освещение скроет его заалевшие щеки. — Тэ, ты пьян? Сколько вы выпили с Хосоком? — Достаточно, чтобы залить пустоту в моем сердце, — Тэхен кладёт руку на сердце, жмурится и приоткрывает рот, будто ему только что засадили стрелу промеж рёбер. — А теперь рядом ты и мне не нужно пить. Тэхен перестаёт дурачиться и пристально смотрит на Чонгука, изучая каждый сантиметр его лица. Ранее смелому Чонгуку внезапно становится неловко от такого внимания к себе и он шумно вздыхает. Он обязательно возьмёт на заметку, что Тэхен гораздо более тактильный, милый и очаровательный, а главное более разговорчивый, когда выпьет. — Чонгуки, развернись ко мне спиной. Я не закончил твоё лечение. Глаза Тэхена снова загораются жёлтым, оставляя Чонгуку только беззвучно открывать и закрывать рот, подобно рыбе. Он никогда не видел то, насколько красиво его глаза переходят от золотисто-янтарного до жёлтого цвета и это его поистине завораживает. Каждый раз, когда Тэхен использует элемент земли при нём, Чонгук в перерывах от любования его прекрасными руками, любил тонуть в его сверкаюших жёлтым пламенем глазах. Можно сказать, что Чонгук сам вешал себе на шею камень и прыгал в эти омуты, махая ручками. — У меня есть твои браслеты. Я могу использовать их магию и тебе не нужно будет перенапрягаться и… — Повернись. Я хочу сам закончить твоё лечение. Идти против низкого и твёрдого тембра голоса Тэхена было преступление, поэтому Чонгук больше и слова не говорил. Когда Тэхен заканчивает, у них остаётся совсем немного времени на сон, поэтому без лишних разговоров они решают, что лучше всё же отдохнуть. Чонгук изъявил желание уснуть с ним на одной кровати, хотя их было в комнате целых две, а Тэхен, вроде как, даже не был против. Чонгук любил спать, оставляя на себе минимум одежды, а иногда даже и без… Но рядом с Тэхеном едва ли мог себе такое позволить, поэтому все же лёг одетым. Тэхен же всегда спит полностью в одежде, даже когда остаётся один. Чонгук никогда не замечал, чтобы Тэхен полностью оголялся перед ним. Он совершено точно не пытался подглядывать или ещё что… Когда же Чонгук пытался провалиться в сон, он разочаровано понимает, что единственный минус крыльев в том, что Тэхен не сможет обнять его со спины. Не то чтобы он вообще делал такое, но Чонгуку очень хотелось.