Полукровка

Хосок смотрит на удаляющиеся силуэты родителей, его крепко держит за руку немолодая женщина. Он тянется рукой к ним, как если бы это могло их остановить, и не в силах издать и звука. Перед ним громко захлопывается дверь и в следующий миг он, быстро семеня худыми босыми ногами, следует за женщиной, что сжимает его руку. Он сжимает губы, давя в себе слезы, потому что родители не любили, когда он плакал. Они всегда злились и ругали его за это. Но теперь их нет, они ушли и оставили его одного. Хосок не понимает причин, не знает, что с ним будет дальше, все будто заволокло туманом и картинки сменяются одна за одной. Его раздевают, плещут водой на голые стопы, умывают жёсткими мозолистыми руками и больно сушат волосы полотенцем, попутно выдрав у него несколько прядей. Хосок одевается самостоятельно уже после того, как его осмотрели на наличие паразитов и кожных заболеваний. Ему страшно, от чего пальцы не слушаются и рубашку застегнуть самостоятельно практически невозможно. Старшая няня злится из-за этого и бьёт его по рукам, застëгивая оставшиеся пуговицы самостоятельно. Из их разговоров Хосок понимает, что он находится в детдоме, но от этого не стало легче. Его заводят комнату, где все свое время проводили остальные дети. Хосоку было всего десять лет, когда это произошло. Его окружили девочки и мальчики с нескончаемым потоком вопросов. Здесь были дети разных возрастов, но совсем не было подростков. Этого он не сразу заметил, но даже после не придал особого значения. Хосок садится на пол, закрывает уши руками и жмурится. Он трясёт головой и громко мычит, будто воет, отвечая так на каждый заданный ими вопрос. Испугавшись такого поведения и гнева няней, дети оставили его одного, разойдясь по своим делам. Хосок молчит в течении двух дней, так ни с кем и не контактируя, поэтому все решили, что он немой или вовсе дурак. Он не мог справиться с мыслю, что теперь он один в таком огромном мире. На нём чистая одежда, он вымытый и сытый, а ещё теперь у него есть крыша над головой, но он все равно чувствует тревогу, словно его место не здесь. Словно повсюду опасность. — Мы должны подготовиться к его приезду, — говорит одна из няней, развешивая бельё на улице. — Генерал хочет осмотреть детей постарше, чтобы выбрать новобранцев для армии. — Он что, каждый год приезжает? Не слишком ли часто? — отзывается вторая. — Не думаю, что нам стоит в это лезть. Наша работа присматривать за детьми. Хосок сидел недалеко от них и всё слышал. Ни одна из нянек не внушала доверия, особенно старшая. Он прижал к себе колени, сидя в самом углу двора, пока остальные дети играли и веселились вместе. Хосок рисовал палочкой на земле маленького себя, папу и маму. На лицах были большие улыбки и светило яркое солнышко. Его нижняя губа снова дрожит и слёзы наворачиваются на глаза. Ему не нравится это место, не нравятся няни, не нравятся окружающие его дети, не нравится, что должен приехать какой-то генерал и ему строго наказали вести себя приветливо с ним. Хосок слышит, как бьёт колокол на крыше, а это значит, что время обеда. Дети начинают собираться у двери и ждут, когда няни их запустят. Хосок не хочет есть, он хочет вернуться к маме и папе. Бродя ранее в одиночестве по территории двора он нашел небольшую дыру внизу решетчетого забора. Через эту дыру сегодня забежала бродячая собака, которую няни с трудом смогли поймать. Хосок был до ужаса худой и при этом немногим выше, чем эта дворняжка, поэтому ему не составило труда пролезть через отверстие в заборе и оказаться на свободе. Пока няни не спохватились, Хосок принял решение бежать. За два дня его выходили, но ноги всё ещё были слабыми, а воздуха в лёгких практически сразу стало не хватать. Хосок прячется за каменным домом и дышит часто и глубоко. Ему удалось улизнуть, но где ему искать родителей он не знает. У них не было дома, они жили на улице, постоянно перемещаясь с места на место, потому что их гнали прочь везде. Хосок жмёт к груди дрожащие руки и пытается идти дальше, медленно переступая с ноги на ногу. Он слышит, как где-то в центре большой толпы заиграла весёлая музыка и он не смог устоять перед любопытством. Его хрупкое телосложение позволило ему легко и незаметно пройти сквозь толпу, никого не потревожив. Когда он почти добрался до первых рядов, он не слабо врезается в бедро куда-то спешащего мужчины. Хосок приземляется на колени, а рядом с ним падает дорогое женское ожерелье. Мужчина, похоже, не заметил пропажу, поэтому он берёт ожерелье в руки и спешит его вернуть. Хосок останавливается, наблюдая как этот же мужчина достаёт из кармана другого молодого господина небольшой мешочек с монетами. Хосок не знает, зачем ему блуждать по чужим карманам, но наверно ему очень нужно, поэтому он ничего не говорит. Он видел, как папа так брал еду, пока продавец не видел, и приносил им с мамой. Жизненная необходимость? — Господин, Вы обронили, — говорит Хосок, снова увязавшись за мужчиной. Он испуганно дёргается, обернувшись и посмотрев вниз на мальчика, который протягивал ему ожерелье. — Я все видел. Это Ваше.— Хосоку тяжело держать слабыми руками такую тяжёлую вещь, поэтому он громко выдыхает, когда мужчина забирает драгоценность. — Спасибо, малыш. Бывай. — вор ухмыляется и, подмигивая ему, скрывается в толпе. Хосок быстро переключает своё внимание на происходящее впереди. Ему удаётся быстро пробраться и встать в первом ряду. Толпа наблюдала за каким-то представлением. Играли музыканты, танцевали две прекрасные девушки, завлекая всё больше народа, а в центре стоял высокий, худощавый на вид мужчина. Все артисты носили на лице маски в цвет своих костюмов, но у него она была кристально-белая, несмотря на плотный чёрный костюм с коротким плащом. Мужчина элегантно надевает на голову чёрную шляпу с длинным пером. — Так в королевство прибыл Великий сыщик Нер’х Иледив, чтобы найти сердце короля! — мужчина достает лупу и с наигранным подозрением смотрит в толпу. Люди веселятся, осмеивают короля и странное имя сыщика, пока танцовщицам удаётся снять пару колец с мужских рук. Хосок завороженно смотрит на мужчину, что начинает забавно прыгать и странно пританцовывать, продолжая свой рассказ. В силу возраста, Хосок слепо верит каждому его слову. — Если ты, Нер’х Иледив, найдёшь моё сердце, то я, так и быть, в награду дам тебе мешок зерна! — мужчина ставит руки в бока, надувает щеки и понижает свой голос на несколько тонов, имитируя короля. — А если же не сможешь, то голова твоя полетит с плеч! — он взмахивает рукой, закручиваясь и едва не падая. Толпа снова смеётся и музыканты стали играть более задорно, подчёркивая комичность ситуации. Актёр отряхивает свой плащ и снова держит в руке лупу. — Ваше Величество! Я Великий сыщик, который может найти все, что угодно или кого угодно, но даже я не способен найти то, чего никогда не было! Ваш народ голодает и страна на пороге войны, и всевидящему ясно, что сердца у Вас нет! Народ жаждал потехи и зрелищ, особенно когда в них высмеивались грехи знатных вельмож или политических деятелей. Порой в таких представлениях говорилось даже то, о чём простой люд и не посмел бы даже шёпотом сказать. Естественно, за такими уличными артистами гонялась стража, поэтому сценки всегда были довольно короткими, а уж их магии перевоплощения мог позавидовать каждый. — Разгневанный король решил немедля казнить сыщика! — мужчина падает на землю, сложив руки на груди и вытащил из рукава белые лилии. — Так и кончил свою жизнь Нер’х Иледив, поплатившись за свой правдивый язык! По завершению музыки толпа начала расходиться, а актёры в спешке покидать площадь. Хосок же, загоревшийся тем, что Нер’х Иледив может ему помочь найти родителей, последовал за ними. Его слабые ноги едва поспевали за актёрами, но глаза не упускали их из виду. Пройдя за ними следом пару минут, минуя несколько закоулков, Хосок радуется тому, что актёры наконец-то остановились. Они уже не носили маски и их наряды не были такими яркими и красивыми, а скорее напоминали лохмотья. Бродяги о чём-то спорили, пускали в адрес друг друга острые шуточки и чахли над награбленной добычей. — Простите… А это Вы Нер’х Иледив? — пищит Хосок, едва узнав без маски мужчину, что играл сыщика. Актёры разом замолкают, направляя удивлённые взгляды на мальца. Хосок весь сжимается от такого внимания, но назад не отступает. Мужчина, которого он звал, смеётся и садиться рядом с ним на корточки. — Как ты сюда попал, ребёнок? — рядом с ним Хосок не чувствовал опасности, пусть и сначала мужчина не внушал доверия. — Я просто… пошёл за Вами. Вы были на площади… — От самой площади? А мы тебя даже не заметили… — он одобрительно качает головой. — Ну и зачем я тебе нужен? — Вы сказали, что можете найти кого угодно, — Хосок дышит через раз от волнения. — Вы можете найти моих папу и маму? — Эй, а это не ты тот, пацан, что ожерелье мне вернул? — раздаётся голос другого мужчины. — Тиф, братан, давай его оставим? Пацан-то смышлëный. — Он что, щеночек для тебя, Вильго? — бьёт его локтем одна из танцовщиц. — В таком случае, сам его кормить будешь. — У тебя нет дома? — Хосок кивает. — Тогда… Меня зовут Тиф и мы никакие не актёры, а воры, поэтому не жди радушный приём, — Тиф криво улыбается, слабо щелкая его по носу. — И да, я не Великий сыщик, но, если повезёт, мы найдём твоих родителей. У Хосока не было выбора, кроме как остаться с ними. В конце концов он не выживет один. Как ни странно, но ему быстро нашли работу и почти сразу стали считать полноправным членом воровской семьи. Слова Тифа были скорее предупреждением, чтобы мелкий не обольщался и не разбился в последствии о свои заоблачные ожидания. К его везению, всё вышло куда лучше, чем ему говорили. На выступлениях он бегал между зрителями со шляпой в руках, прося невинными глазами пару монет. Девушки, Илина и Виен, научили его паре довольно милым и забавным движениям, от чего люди стали охотнее отдавать такому маленькому ангелочку монетки. Это был его первый заработок в общую копилку. Сначала ему было тяжеловато жить в таком быстром темпе. Сытно ели они раз в сутки, в течении дня перебиваясь кусочками хлеба и водой. Вильго в тайне от всех давал Хосоку один, а иногда и все два кусочка своего хлеба, чтобы он ел больше, чем ели остальные. Он гладил его по волосам, как щеночка, утверждая, что он уже вырос и может обойтись, а Хосок ещё совсем ребёнок. К слову, семьёй по крови они никогда не были, но раз в две недели Тиф традиционно накрывал стол для них в таверне. Они вшестером, включая Хосока, ели от пуза, пили, смеялись и создавалась настоящая семейная атмосфера. В первый же подобный вечер Хосок заплакал, но только лишь чуть-чуть, потому что Илина сразу же нашла к нему подход и быстро успокоила. В перерывах между выступлениями, Диего научил его управляться с ножом и драться. Они все выросли на улице, но один Диего утверждал, что эти навыки ему пригодятся даже больше, чем умение воровать. Тиф и Вильго же научили его искусно обчищать карманы. Так минул год второй, а Хосок уже и думать забыл о том, что когда-то искал своих родителей. Уличные воры заменили ему их и воспитали. С возрастом было принято решение, что Хосок теряет своё ангельское очарование и с этого момента он будет работать в толпе вместе с Вильго и Диего. Сначала он нервничал, боясь попасться, но он быстро наловчился. Удирая от преследующих его стражников, Хосок прыгает вниз со стены, минуя лестничный пролёт. Стражники гремели тяжёлыми доспехами, спускаясь за ним по ступеням, но его уже и след простыл. Хосок сворачивает на рыночную улицу, стараясь укрыться в толпе, но и здесь его настигает стража. Понимая, что они точно идут по его душу, Хосок срывается в противоположную сторону. Перепрыгнув через прилавок, под громкие крики продавца, Хосок опрокидывает бочку с рыбой, разливая вместе с этим отвратительную жижу на дорогу. Создав переполох, он снова резко меняет направление так, чтобы опешившие стражники не смогли за ним уследить. Стражников уже не волнуют окружающие их люди, поэтому они расталкивая толпу, несутся следом за вором. Один из них нарочито едва не сбил с ног двух девушек. Одна из них, взвизгивая, пала в объятия другой, пряча лицо в её плече. Когда стражники перестают быть угрозой, девушка выпрямляется и отпускает незнакомку из своих рук. — Простите, леди, это было необходимо, — Хосок игриво улыбается, немного приподнимая свою голубую цветочную шляпу. — А мне нравятся смелые мужчины, — она щурит взгляд, ведя кончиками пальцев по его линии челюсти. Его худоба спасла ему жизнь, ведь в надетой наспех бежевой юбке и огромном сером платке, что накрывал его плечи и спину, он выглядел как хрупкая юная леди. Если не присматриваться конечно. — Обязательно учту, если нам доведëтся ещё встретится, — Хосок быстро целует её руку и поспешно удаляется, на ходу снимая свой прикид. Ему не впервые приходиться убегать от стражи, обманывать и уж тем более воровать. Сказочней жизнь и не придумаешь для четырнадцатилетнего подростка. Он приходит в заранее оговоренный переулок, в котором уже собралась вся банда. — Малой, опаздываешь! Мы уж думали, что тебя поймали, — Диего завязывает светлые мокрые волосы в хвост и смеётся, видимо, ему пришлось прятаться под мостом или в канализации. Сегодня их привычный сценарий пошёл псу под хвост. Стражники прибыли слишком быстро и их было слишком много. Им пришлось броситься в рассыпную, ведь времени искать друг друга в толпе не было. Первыми под удар пошли Тиф, Илина и Виен, так как их внешний вид был наиболее заметен. — Сомневаешься в моих способностях? — наигранно хмурится Хосок. — Ладно тебе, расчехляйся, — говорит Виен, закуривая. Хосок, довольный собой, широко улыбается и выворачивает наружние карманы, рукава и раскрывает свою куртку, демонстрируя добро хранящееся в больших внутренних карманах. — Ого, Вильго, он набрал больше, чем ты! — Тиф свистит, кидая косой взгляд на мужчину. — Эй, это просто потому что он мелкий и незаметный! — сразу же отвечает он. Хосок спускает в его адрес нелепые шутки, забывая о том, что тот его значительно старше. Диего и Вильго подходят к нему и с размаху бьют ладонями по лопаткам. Хосок едва не подавился собственной слюной, но за эти несколько лет уже привык к подобному. Это было что-то вроде их так называемой похвалы или пожелания удачи. С самого первого дня и до сих пор этот жест стал уже их небольшой традицией. Так он прожил до шестнадцати лет. На площади заиграла музыка, народ начал собираться, а воры разминать пальцы. Актёры начинают свой спектакль, а работающие в тени воры, проверяют свою готовность. Слишком рано начинать нельзя, можно легко попасться. Сегодняшняя тема для представления — гордый барон и его глупая жена. Старый хрен настолько потерял гордость, что был застукан собственной женой и слугами в спальне с двумя любовницами. Это была самая обсуждаемая тема для разговоров всю прошлую неделю. Вильго и Диего по традиции бьют Хосока по лопаткам, но тот не остаётся в стороне и неожиданно даёт им подзатыльники, довольно смеясь и убегая прочь под их возмущённое ворчание. За скорое время Хосоку удалось обчистить карманы двух мужчин, но у тех были лишь десять серебряников и старая курительная трубка. Хосок поджимает губы, присматривась к окружению. Ему нужно найти кошелёк потолще, иначе за отведённые ему десять минут он не сможет принести ничего значительного. Его глаза цепляются за дорогое платье немолодой женщины. Её собранные волосы украшены золотой цепочкой, руки увешаны дорогими браслетами, а тонкие пальцы украшают два золотых кольца с рубинами внушительного размера. Хосок ведёт бровью и улыбается, надеясь сорвать с женщины цепочку и отрезать шёлковый кусок ткани одной из её красных юбок, который потом можно будет продать за хорошую цену. В идеале, конечно, неплохо было бы ещё и стащить кольца с её руки, но это дело рискованное и того не стоит. Хосок пристраивается к ней со спины и, достав маленький острый ножичек, оттягивает верхнюю юбку, чтобы сама женщина не почувствовала ничего. Судя по тому, как одета она и, вероятно, её супруг, денег у них достаточно, чтобы купить новое платье. Убедившись, что никто не смотрит, Хосоку остаётся сделать одно быстрое движение лезвием и скрыться, но именно в этот момент его хватают за руку. — Вам что-то нужно от моей матери? — строго спрашивает юноша примерно того же возраста, что и он сам. Хосок крупно вздрагивает и вылупляет на него глаза. Это в первый раз, когда его поймали вот так во время работы. Ему не сразу удаётся выдернуть руку из крепкой хватки, от чего он больше не медлит, стремясь покинуть место преступления. Он привык сбегать от стражи или от портовых верзил, что подпольно промышляли торговлей контрабанды, но не от юнца, что сразу же последовал за ним. Хосока удивляет, что он не стал сразу кричать о том, что поймал вора, ведь тогда бы его шансы на побег сильно сократились. Хосок вырывается из толпы, собираясь скрыться в узких улочках между домами. Он знает этот город вдоль и поперёк, поэтому уже распланировал план побега. Он запутает следы и вымотает преследователя, а после перепрыгнет через ветхий забор, что стоит между гончарной мастерской и сгоревшим тремя месяцами ранее домом. Хосок знает, что у парня сил не хватит даже добежать до этого места, не то что перелезть за ним. А дальше всё проще некуда. Через пару кварталов будет старый заброшенный район, где почти нет стражи, да и людей в общем-то тоже. — Да остановись ты! — кричит ему в след парень, едва вписываясь в резкий поворот. — Хрен тебе! Отвали от меня! — зачем-то отвечает ему Хосок. Хосок лыбиться, уже видя перед собой гончарную мастерскую, как вдруг ему прилетает чем-то тяжёлым в затылок. Он спотыкается и падает, но почти сразу поднимаясь на четвереньки. Он трясёт головой и смотрит на покатившееся вперёд него красное яблоко. — Что? Ты бросил в меня чёртово яблоко?! — возмущается Хосок, резко подскакивая и оборачиваясь к преследователю. Здесь нет людей, сыро и темно от большой тени рядом стоящих домов. Сквозь тишину Хосок отчётливо слышит его тяжёлое дыхание, хотя сам запыхался не меньше. Парень кладёт руку на грудь и опирается плечом на стену, мутными глазами смотря на Хосока. — Ну и зачем ты убегал? — А зачем ты погнался за мной? Парень пожимает плечами, поправляя не слишком большую сумку, которая висела у него через плечо. Он был одет так же хорошо и дорого, как и его родители, разве что не настолько вычурно. — Если у тебя нет денег, я могу тебе их дать. Незачем воровать у моей семьи, — говорит парень, постепенно сокращая между ними расстояние. — Добренький богатенький сынок, значит? Тебе скучно что ли? — язвит Хосок, не доверяя незнакомцу. — Мне не нужны подачки. — Считай это актом милосердия. Но раз не хочешь денег, тогда, может, яблочко будешь? Или ты предпочитаешь есть с земли? Он кивает в сторону укатившегося в грязь яблока, а после засовывает руку в сумку, доставая из неё такое же чистое. Он протягивает ему плод, но Хосок расценивает этот жест как угрозу и резким движением обнажает кинжал, что прятал за спиной, и наставляет на юношу. — Ох, я не против, если ты его порежешь на дольки. Так даже лучше — парень улыбается, сохраняя холодное спокойствие. — Ты что, яблочная фея? Откуда столько… — Да вот, на рынке с семьёй купили, а что? У меня правда их много, — он хлопает по сумке, наигранно вскидывая брови. Он правда был похож на фею, в хорошем смысле. Чёрные, подобно смоле, волосы гармонично контрастировали со светлой гладкой кожей. Его аккуратное лицо чистое и не имеет шрамов или царапин, в отличие от того же Хосока. Он же большую часть времени живёт на улице, от чего его кожа загорела и огрубела от ветра, а на пальцах бесчисленные мозоли. На его теле много как больших, так и маленьких шрамов и царапин, даже сейчас его правое бедро ноет от ножевой раны после недавней стычки с пьяницей в таверне. Его тогда только Тиф и смог защитить, иначе все могло кончится куда хуже. — Вдруг оно отравлено? — говорит Хосок, не опуская оружие. Парень жмёт плечами и сразу же откусывает яблоко, чтобы успокоить параноика. Только тогда Хосок убирает кинжал и ловит брошенное ему откусанное яблоко. — С чего такая доброта? — Говорят, с друзьями делится надо, — отвечает он. — Меня Юнги зовут, кстати. — Хосок, — он выгибает бровь и, не спуская с него взгляда, откусывает яблоко с противоположной стороны. — Но яблочная фея мне нравится больше. По правде Хосок не надеялся на то, что он ещё встретит Юнги, но тот специально приходил на их выступления. Сначала один-два раза в неделю, а после стал наведываться каждый день. Иногда он приходил с родителями, но это ему никак не мешало обменяться парой фраз с Хосоком и закинуть ему в карманы пару яблок, которые, чёрт возьми, Юнги приносил постоянно. Этот богатенький сынок даже посмел давать ему иногда мешочки с деньгами, говоря, чтобы Хосок считал это полноценным грабежом. От чего-то Хосоку не нравилось брать денег с Юнги и уж тем более притворяться, что крадёт у него. Банда всегда учила его, что у своих не воруем и от этой мысли Хосок даже какое-то время решил избегать встречь с ним, потому что… Юнги стал своим? Стал его другом? Дикость, чтобы знать водилась с таким отрепьем, как он. Хосок впервые стыдился своего происхождения. Конечно, Юнги не отставал от него, он не был тем, кто легко отступает. Позже Хосок заметил, что Юнги приходит на площадь задолго до того, как они начинают свое воровское представление, и остаётся там даже тогда, когда толпа расходится и музыка завершается. Нет, он не следил за ним. Просто дышал свежим воздухом, прогуливаясь по городским крышам. Хосок всё же не смог устоять и решил, что совсем неплохо, если у него будет друг, помимо банды. Частые зависания с ним по вечерам не остались незамеченными и вскоре пришлось рассказать банде о Юнги. Они отреагировали нейтрально, лишь бросив несколько удивлённых взглядов. Никто не был против. Лишь Тифу Хосок решил рассказать реальное происхождение Юнги, точно зная, что тот не расскажет секрет. Тиф не требовал с Хосока вымогать деньги из семьи Юнги или как-то манипулировать им, за что Хосок был ему очень благодарен. Хосоку уже двадцать и он немного устал от жизни. Хотя, наверное, это ещё мягко сказано. Дни летели один за другим, а он только и жил ради того, чтобы не сдохнуть к завтрашнему дню. Король помер, а это значит, что со сменой власти пришли и новые законы, народное волнение и беспорядки в крупных и мелких городах. Новый король решил, что этот небольшой северо-западный городок будет отличным новым политическим и торговым центром их ослабленной страны. От чего город спешно начали отстраивать, чтобы произвести впечатление на иностранных купцов. За пару месяцев стражников в городе увеличилось в трое. Жить стало невозможно, так как власть начала травить контрабандистов, разбойников и воров как тараканов, сажая за решётки, либо припахивая работать за еду, строя новые дома. Стоит ли говорить, что на стройке люди гибли чаще, чем в тюрьме? Они с бандой не могли больше давать выступления, от чего им оставалось только днями бродить по улицам, как жалкие карманники. Всё же звание уличных артистов звучало круче и жизнь не казалась такой отвратной. — Ты слышал, что Виен собирается выйти замуж за сына трактирщика? — говорит Тиф, зажимая губами сигарету. — Нет. Давно её не видел. Только слышал пару раз от Илины, что та грезит о том, чтобы уехать в столицу с ним, — Хосок выдыхает табачный дым изо рта, устремляя свой взгляд в ночное небо. — Илина, кстати, получает хорошие деньги, танцуя в баре. Телом не торгует. Зря вы с Диего переживали за неё. Тихий переулок скрывал их от ночных патрулей стражников. Можно было вздохнуть спокойно, прислонившись к холодной стене. — Кстати о нём. Он заходил ко мне на днях, говорил, что хочет податься в китобои. Звал меня с собой. — Он всегда мечтал быть поближе к морю, — усмехается Хосок, делая затяжку. — Он тоже предлагал мне, но это явно не моё… Замкнутое пространство посреди воды. Как подумаю, так в дрожь бросает. — Как у Юнги, кстати, дела? В городе много гостей, наверно, их бизнес растёт. — Нет. Юнги говорил, что их жёстко прессуют власти, желая выкупить их гостиницы и поставить вместо его отца своего человека. — Вот как. — Тиф тушит сигарету о землю и встаёт, протягивая руку Хосоку. — Ты бы сходил к нему. Ему наверняка тоже нужна поддержка. Хосок тушит сигарету и поднимается следом. В связи с последними событиями они виделись редко, но даже тогда, в последнюю их встречу, Хосок запомнил то, как изменился Юнги. Он стал более тихим и сдержанным, а глаза уставшими. Хосок и сам выглядел не лучше. Он приходит к дому Юнги ещё ранним утром. За годы дружбы он научился незаметно пробираться через железную ограду и безошибочно запомнил расположение всех комнат в доме. Затаившись в кустах, Хосок бросает маленькие камушки в окно спальни Юнги, надеясь, что он там один. Родители Юнги были против их дружбы, поэтому всячески старались огородить сына от него, чтобы тот не испортил себе репутацию и здоровье. Хосок отчасти их понимал, но отступать не в его стиле. Спустя долгие десять минут, Хосок уж было потерял надежду, но окно внезапно распахнулось и оттуда выглянула растрëпанная макушка Юнги. — Какого чёрта ты тут забыл? — негромко спрашивает Юнги, кривя губы в оскале. — Соскучился, фея, за яблоками пришёл, — Хосок язвит в ответ, выползая из своего укрытия. — Спускайся. Пойдём, проветримся. Юнги поджимает губы и боязливо оглядывает комнату и двор. Он невнятно что-то бормочет, что раздражало Хосока. Юнги уже не раз сбегал из дома подобным образом, но этот раз был какой-то особенный. Хосок это тоже чувствовал. Он видел, как Юнги напряжен и напуган, вот только причины пока не знает. Юнги выпрыгивает из окна, приземляясь на траву рядом с Хосоком. — Чего тебя так долго не было? — С родителями не в ладах уже с неделю. Приходиться ходить по дому только тогда, когда их нет по близости. — Юнги поднимается и отряхивает одежду. — Не хочу с ними видеться. Хосок хватает его за подбородок, но тот сразу же отстраняется как от огня. У Юнги разбитая припухшая губа и ссадины на скуле и подбородке. Хосок злится, сжимая кулаки, не справляясь с рвущейся наружу агрессией. Он больше не слабый мальчишка и мог постоять не только за себя, но и защитить других, особенно, если это члены его семьи. А Юнги как раз его семья. — Это отец с тобой так? — цедит сквозь зубы он. — Да. Юнги коротко кивает, а Хосоку этого достаточно, чтобы он твёрдыми шагами направился в сторону главного входа в дом. Юнги сразу же хватает его за руку и с силой тянет к воротам. — Остынь, бешеный! Это того не стоит! — Юнги с трудом удаётся увести сопротивляющегося Хосока за пределы двора, пока тот не навёл шуму. — Что между вами произошло? — немного остыв, спрашивает Хосок. — Я заявил, что не хочу перенимать дело отца. Они оба пришли в ярость, особенно отец. Зачем-то приплели тебя и что я не должен с тобой больше видится, — Юнги вздыхает, прикладывая ладонь ко лбу. — Хорошо, что ты пришёл, а то я уже на стену лез. Они уходят достаточно далеко от дома Юнги, чтобы его никто не смог найти. Но даже если бы его застукали с Хосоком, он, скорее всего, бы просто дал деру, спрятавшись где-то в подворотне, чем вернуться обратно в дом. — Как ты выживаешь в последнее время? Юнги знает, что для Хосока всё это не жизнь, а самое настоящее выживание. Он любит называть вещи своими именами. Хосок усмехается и сцепляет руки в замок на затылке. — На хлеб хватает. Но знал бы ты, как я устал от этого. — От хлеба? Я могу тебя накормить. — без задней мысли говорит Юнги. — Нет. От жизни. От постоянного воровства, преследования, холодных ночей, — Хосок почему-то смеётся, от чего Юнги с подозрением косится на него. — Знаешь, банда постепенно разбредается, каждый находит для себя что-то, начинает новую жизнь… — Тебе грустно от этого? Они находят тихое место под мостом, возле слива водосточных труб. Запах отвратный, но зато людей нет. — Нет. Я за них рад, да и мы прощаемся не навсегда, — Хосок бросает в воду камень и тот сразу тонет. — Никогда у меня не выходило это. — Смотри и учись, — Юнги улыбается и бросает камень, тот, отпрыгивая от водной глади, приземляется на противоположном берегу. — Выпендрежник. — Сам такой. — После этих новостей, я как-то… Захотел начать жизнь заново? Что-то изменить в ней… Звучит глупо, правда? — Хосок улыбается, с надеждой глядя на Юнги. — Вовсе нет. Я уверен, что у тебя получится. — Юнги поворачивается к нему и слабо бьёт в плечо. — Давай, братан, нагни эту жизнь, поверни к себе задом и…! — Блять, Юнги… Не говори так, как будто ты уличный бандит. Тебе не идёт. Они не сдерживаются и ржут как кони с выражений лиц друг друга. Им было хорошо вместе и оба где-то в сердцах считали, что тот день встречи в толпе был поворотным в их жизни. Они никогда не скажут этого вслух, но им и без того все ясно друг о друге. — Тиф собирается сегодня вечером двинуть из города — Хосок резко замолкает, становясь серьёзным. — Он связался с одними торговцами, которые согласились взять его с собой. Он сказал, что если я хочу, то могу прийти к южному каналу ночью и уехать с ними. — Хочешь уехать? — Хосок молча кивает, а у Юнги сердце, словно иглой проткнули, предательски заныло. — Всё хорошо. У тебя все получится. — Нет, я не это хотел сказать. Ты… Ты хочешь поехать со мной и начать жизнь с нуля? — Хосок скулит, зарывшись руками в волосы и опустив лоб на колени. — Прости, я знаю, что это глупо! У тебя здесь семья, дом, а ещё у тебя много денег. Тебе есть что терять, а я… — Звучит заманчиво, — Юнги слабо улыбается, а Хосок несмело поднимает голову, не веря в услышанное. — Что? — Мне нравится твоя затея. Я согласен. — Юнги отворачивается, обнимая свои прижатые к груди колени. — Только мне нужно вернуться домой, хочу кое-что забрать, а потом… — Юнги, погоди, ты точно всё хорошо обдумал? — Хосок трясёт его за плечо и разворачивает к себе. — Это же серьёзный шаг, если это из-за меня, то не надо. — Я не понял, ты мне сам это предложил, а теперь отговорить хочешь? — Юнги поднимает бровь и фыркает. — Отвянь, Хосок, я знаю, что делаю. Хосок хочет сказать что-то ещё, но стискивает челюсть, отворачиваясь. Торговец отбывает в полночь, потому как на въезде в город в это время меньше стражи и ослабленный контроль. У него из вещей с собой ничего не было, даже то, что он заработал за эти годы, пришлось продать в течении последних нескольких месяцев. Он сидел на краю повозки, докуривал сигарету, лениво наблюдая за тем, как торговец грузил товар вместе с Вильго. Как Хосок узнал позже, именно он договорился об их отъезде и сообщил об этом Тифу. Вперёд них только что уехала одна повозка и готовилась к отбытию вторая. В ней и должен был поехать Вильго. Мужчина подходит к Хосоку и резко тянет того за грудки, сразу сгребая в объятия. — Ну что, малец, прощаемся? — Вильго широко улыбается, взъерошив его и без того лохматые волосы. — Старый хрен, не говори так. Ещё свидимся. — Хосок усмехается, слабо ударяя его по рёбрам. Они не любили долгие прощания, потому как, обменявшись парой фраз и с Тифом, Вильго сразу взобрался в свою повозку. Но мужчина не выдержал и десяти секунд и принялся кричать наставления Хосоку о том, чтобы он всегда защищал себя, не забывал о кинжале, чтобы в новом городе он ел так много, как никогда в жизни. Говорил он много, пока торговец не огрел его тяжёлой рукой. Вильго был шумным и привлекал внимание. Хосок и Тиф тихо смеются, пока их не прерывает встревоженный торговец. — Время уже почти полночь. Хосок, ты уверен, что он придёт? — Тиф кладёт ему руку на плечо, с присущей ему заботой поглаживая. — Мы договаривались. Он сказал, что точно будет, — Хосок опускает голову и отходит в сторону. Он сам весь как на иголках от этого. С одной стороны он не мог поверить, что Юнги его обманул и не пришёл, вероятно, просто дразнил его. С другой — Хосок точно знал, что это не в характере Юнги и он никогда бы не поступил так с ним. Это значит, что случилось что-то серьёзное. Возможно, родители снова побили его или поймали на побеге и теперь он запрет в свой комнате. Хосок разрывался, находясь меж двух огней. На часах уже пробило двенадцать, а это значит, что пора. — Хосок, отчаливаем, — зовёт его Тиф, протягивая руку. — Он ещё не пришёл, Тиф. — растерянно отвечает Хосок, вглядываясь в лица прохожих. — Хосок, я понимаю, но такой шанс может больше и не выпасть. Как много торговцев согласятся вести с собой воров? Хосок понимает, что никто не хочет рисковать. Их лица были известны страже, потому тайком вывозить их было очень опасно. Он ещё раз с надеждой оглядывается и тяжело вздыхает, подходя к Тифу. — Прости, но я остаюсь. Не могу его бросить. Наверно, что что-то случилось. — Уверен? — Не парься. Я как-нибудь выживу, — Хосок улыбается и хлопает его по раскрытой ладони. — Чон Хосок, не смей! Он вздрагивает, резко обернувшись. К ним подбегает запыхавшийся Юнги, сразу сгибаясь пополам и держась руками за колени. Он жадно глотает ртом воздух, от чего его голос сильно охрип. — Простите, что задержал. Возникли непредвиденные обстоятельства. — говорит он, запрыгивая в повозку, оставив оторопевшего Хосока снаружи. — Хосок, чего встал? Разве не время отъезжать? Хосок стоит ещё секунду, после чего взбирается за ним следом. Торговец ударяет лошадей поводьями, и повозка трогается с места. Юнги ставит на пол рядом с собой сумку и, также как все, накидывает на себя тёмный плащ. Повозка пусть и была крытой, но лишний раз выделяться не хотелось. Тиф приветствует Юнги, пусть косвенно через Хосока они уже и были знакомы. — Я просил не брать с собой много вещей, а у тебя не маленькая сумка, — ворчит Хосок. — Что вообще случилось, что ты опоздал? — Не делай вид, будто не рад моему приходу. Может, ты, вонючка, привык ходить неделями в одной и той же одежде, а я — нет. Тут всего один комплект сменной одежды, ну и так кое-что по мелочи. — Юнги хитро улыбается и щурится. — Но самое главное это… Хосок заглядывает к нему в сумку и накрывает рот рукой, чтобы челюсть её разбилась, ударившись об пол. Между вещами Хосок находит три мешка, забитых золотом и серебром. До него медленно доходит, что Юнги не просто из своего каприза взял вещи, а чтобы уберечь деньги от чужих глаз. — Родители знают? — едва слышно спрашивает Хосок. — Будем считать, что это их прощальный подарок. — Юнги негромко смеётся с шокированного лица Хосока. — Не смотри на меня так. Мой единственный друг — вор. Ты думаешь, я ничему у него не нахватался? Покинуть город им удалось без проблем, как, впрочем, и пересечь границу. Всё оказалось куда легче, ведь блеск золотых монет Юнги закрывает любые глаза. Хосок удивляется тому, насколько Юнги красноречиво дурит стражников. Он забрал печать своего отца и не брезгает ею пользоваться, уверяя стражу в том, что он с деловым визитом в соседнюю страну и очень спешит. Так их и пропустили через границу без осмотра и даже предложили сопровождать, но Юнги вежливо отказался. Хотя у Вильго и Хосока был свой план: прикинуться больными братьями торговца, который везёт их к семье. Идея Юнги была куда лучше, все молча согласились с этим. Они пересекли так почти половину материка. Распрощавшись с Тифом на полпути, парни решили осесть в городе Сино, решив, что больше добротой торговца они пользоваться не могут. Сино имел репутацию пограничного города из-за того, что здесь не редкость встретить перевëртышей. Ходили разные слухи об этих лесных демонах, но ни Юнги, ни Хосоку не было до этого дела. Первое время они кочевали от таверны к таверне, пока не нашли старый полуразрушенный дом. Безделушки, которые Юнги прихватил с собой, Хосоку удалось продать больше их настоящей цены, придумав пару загадочных историй и слухов про них. Юнги находит работу в ближайшей церкви, а взамен он получает еду, воду и кров. Хотя ему и предлагали жить в стенах церкви, он не мог оставить Хосока одного, потому и продолжал жить с ним. От этого сам Хосок чувствовал себя паршиво, не раз уговаривая Юнги оставить его. В церкви у него работа была не слишком сложная. Он помогал переписывать старые книги, благо грамоте был обучен, иногда помогал поварам на кухне с разгрузкой продуктов или присматривал за детьми. В один из таких вечеров Юнги зачитывал детям в общей комнате сказки на ночь. Когда все уснули, Юнги продолжал ещё какое-то время сидеть, наслаждаясь тишиной. Комната озаряется светом, Юнги с прищуром смотрит отворившуюся дверь. В комнату заходит маленький мальчик в сопровождении Отца Григория. На шее ребёнка сверкает золотой крестик, от чего Юнги овладевает любопытство. — Юнги, ты ещё здесь? — негромко спрашивает удивлённый Григорий. — Как видите. — он закрывает книгу, откладывая её на стол и поднимаясь с кресла. — Отец Григорий, давненько меня мучает вопрос о том, почему у некоторых детей на шее есть подобные золотые крестики, а у других нет? Григорий кладёт ему руку на плечо и медленно выводит из комнаты, улыбаясь как-то странно и совсем не по-доброму. — Ох, Юнги, эти дети были благословлены самим богом. Они удостоены великой чести, проходя через специальную процессию. Только я и ещё несколько моих коллег можем её проводить. — О, правда? Не могли бы вы рассказать поподробнее? Юнги в самом деле двигало лишь любопытство. Он всегда был далёк от религии, потому все происходящее для него в новинку. — Хочешь присоединиться? Что ж, для тебя я могу сделать исключение. Приходи завтра ко мне в этот же час. — он криво улыбается ему, и Юнги старается выдавить из себя подобие вежливой улыбки. Придя следующим вечером к комнате Отца Григория, Юнги ещё раз думает о том, нужно ли ему вообще так углубляться в религию. Он никогда не верил в бога и прочие детские сказки, но любопытство снова берёт над ним вверх. Юнги стучится в дверь, но ничего не слышит в ответ. Он считает это подозрительный, поэтому решает войти без разрешения. В нос Юнги врезается слабый запах алкоголя, от чего он морщит нос. — Юнги! Ты все-таки пришёл! — не трезво улыбаясь, приветствует его Григорий. Он был в комнате не один. Рядом с ним стояла маленькая девочка с золотым крестиком на шее. Григорий предлагает Юнги выпить, но тот тактично отказывается. Ему не нравится происходящее, он чувствует странную гнетущую атмосферу в комнате. Обменявшись с Юнги ещё парой фраз, Григорий предупреждает его о том, что начинает процессию. Юнги внимательно следит за его действиями и впадает в ступор, когда Григорий приказывает девочке снять с себя ночную рубашку. Он начинает трогать её в непозволительных для чужих рук местах, шепча о том, что за это ей воздастся милость божья. Девочка едва ли вообще понимает то, что происходит и то, что с ней делает. Виски Юнги сдавливает сильной болью, а руки невольно сжимается в кулаки. На него накатывает ярость и он не в силах её сдерживать, да и не хочет. Юнги отшвыривает священника в сторону от ребёнка, заставляя рухнуть на пол подобно мешку. Он наспех одевает девочку и выводит из комнаты, отводя обратно в детскую комнату. Юнги не теряя времени возвращается в комнату Отца Григория, что уже во всю заливается вином. — Ты всё испортил, Юнги. — бормочет он, сразу получая кулаком в лицо. — Больной ублюдок! Это, по твоему, благословение?! — Юнги бьёт ещё и ещё, заливая кровью его лицо. — Назови мне имена всех, кто в этом участвует! — Сученыш, как ты… — хрипит мужчина, падая на пол, получив удар тяжёлого сапога под ребра. — Отвечай! Я приду по ваши души, а ты лишь немного облегчишь мне работу, назвав их имена! — Юнги наклоняется к нему и тянет за волосы, соскребая с пола. — Считай, что это моё вам благословение. Хосок днями блуждает по городу, пытаясь найти хоть какую-то работу, чтобы полученные деньги можно было отложить. Оставшихся денег Юнги было недостаточно, чтобы они могли купить даже самую дешёвую в городе квартиру с папой комнат. Если Хосок привык ночевать в тавернах, на заброшках или вовсе на улице, то Юнги — нет, но он молчит и не жалуется. Хосок знает, что ему тяжело и от этого он чувствует себя жалким паразитом, который медленно его губит. Когда его выставляют из пятой мастерской подряд, Хосок совсем отчаялся. Он не хотел больше возвращаться к воровской жизни, но обстоятельства словно вынуждали его. По пути к портовым складам, Хосок подстроил несколько столкновений, обчистив карманы прохожих. Улов небольшой, но даже это было лучше, чем ничего. Он осматривает толпу и видит среди них какого-то знатного аристократа или же вельможу в окружении своей свиты. Сложно сказать сразу. Хосок решает пойти на риск и поживиться на их богатстве. Поначалу все шло хорошо, ведь ему не в первый раз приходится обкрадывать богатых персон. Ему удалось стащить кое-что у свиты, но как только он приблизился к самому господину, его сразу же ловят с поличным. У него нет возможности бежать, ему сразу заламывают руки и ставят на колени. Вывернув его карманы, господин с презрением оглядывает свою свиту. — Как обычный уличный воришка смог обокрасть телохранителей самого Принца? — цедит господин, заставляя их склонить головы. — Вы же понимаете, что будь у него нож, он мог легко вас убить и покуситься на мою жизнь? Хосок отчаянно смеётся где-то в душе. Он понимает, что крупно попал, решив обокрасть не просто какого-то богатея, а члена королевской семьи. Он считает минуты, ожидая момента, когда ему публично отрубят руки или вовсе лишат головы. Принц берёт руками его подбородок и оценивает его тяжёлым надменным взглядом. — Думаю, ты будешь мне полезен. Тебя не заметили мои телохранители, более того, ты их обокрал и, если бы не моё чутье, то и меня бы оставил в дураках. Ты человек, ведь так? — Да. — Это хорошо, — Принц улыбается, сверкая змеиными глазами и беря его руку в свою. — Я поставлю тебе метку, и ты будешь повиноваться любому моему слову. Ну, а если же не хочешь, я отрублю тебе эту руку. — Я согласен! — испуганно отвечает Хосок. — Я готов нести Вашу метку до конца своих дней. Возможно, Хосок выглядит жалко и отвратительно, моля о пощаде, стоя на коленях перед Принцем Змей, но кто бы не взмолился на его месте? Принц довольно улыбается, пропуская через руку Хосока свою магию. Его ладонь жутко горит, но он крепко сжимает челюсти, чтобы не вскрикнуть, сохранив хоть какие-то остатки своей гордости. На внешней стороне его ладони появляется синяя метка источающая магию. Рука немеет от боли и он едва может двигать пальцами. После случившегося Хосок сразу же возвращается домой. Принц обещал, что в ближайшее время к нему придут его люди, готовые обеспечить его всем необходимым. Главным условием сделки было то, что Хосок должен перестать обворовывать людей и жить в хорошем доме, а не на улице. Вероятно, это чтобы не позорить репутацию Принца. Всё же теперь он его подчинённый, а это значит, что он должен вести достойную жизнь. Хосок игнорирует вопросы беспокоящегося о нём Юнги, проносясь мимо него. Он сразу же опускает руку в ведро воды, стоявшее в углу развалины, в которой они жили. Рука горела как от касания раскаленного железа и только при контакте с водой боль утихла. — Хосок… Что это с твоей рукой? — с ужасом спрашивает Юнги, оседая рядом с ним. — Это метка? Кто тебя пометил, идиот? Ты головой вообще думаешь?! Ты знаешь, что это значит?! Вода начинает светиться синим цветом, так же как и руны на тыльной стороне ладони Хосока. — Юнги, это значит, что мы начинаем новую жизнь. — Хосок медленно поворачивает к нему голову и слабо улыбается. — Придурок!