Set the world on fire

      Обвинять других всегда проще, ведь для того, чтобы признать собственную вину, нужны силы, которых у Серхио Рамоса больше не было. Он знал, что Роналду виновен во многих грехах, но куда больше его волновал тот факт, что он виновен лично перед ним. Серхио знал и помнил это так хорошо, что никакой Омут Памяти для детализации воспоминаний больше не требовался. И злость совершенно не мешала существовать — напротив, подпитываемая воспоминаниями, из которых и состояла теперь вся жизнь бывшего Пожирателя смерти, она придавала сил двигаться дальше.       Даже если дальше — это ещё глубже в пучину пустого самобичевания.       Серхио начал следить за своим врагом. Он совершал утренние и вечерние рейды к кораблю Дурмстранга, чтобы оценить обстановку и проверить, там ли находится Роналду, пусть даже в этом и не было никакого объективного смысла. Немало дней ушло на то, чтобы вычислить его каюту, но теперь, когда большая часть работы осталась позади, Рамос быстро и безошибочно находил нужное окно и проверял, горели ли там свечи. Конечной цели всё ещё не существовало, но и пустить ситуацию на самотёк было просто нельзя.       Серхио знал, что Жерар хотел бы отомстить.       Бывают люди, для которых месть — не выход, но Рамос слишком хорошо понимал того, вслед за кем бездумно пошёл в холодный огонь. Жерар никогда не был всепрощающим, не желал бы Рамосу лучшей жизни без него, потому что эгоизм не позволил бы отпустить. Такими были они оба — влюблёнными и совершенно безумными в отношении друг друга.       Готовыми на всё.       В один из дней во время вечернего похода к кораблю Серхио заметил, как знакомая фигура, кутаясь в плащ, двинулась в сторону ворот Хогвартса в компании низкорослой чёрной тени. Возможно, сейчас он мог бы отомстить. Верить в равенство в поединке один на один с Роналду было опрометчиво, но, используя фактор неожиданности, можно было повысить шансы на успех в геометрической прогрессии. Хотя более вероятным было то, что Рамос с возрастом не поумнел и не научился грамотно оценивать собственные силы.       Он следовал за Пожирателем смерти и его спутником до ворот замка, а потом потерял цель, когда она аппарировала. На этом преследование можно было бы считать законченным, однако в этот день судьба решила распорядиться иначе.       Разозлённый неудачей, Рамос отправился в Хогсмид, чтобы, минуя общественные волнения и косые взгляды, пропустить несколько стаканов горячительного. И какого же было его удивление, когда впереди, всего в паре метров от границы деревушки, он заметил, казалось, безнадёжно утерянного из вида Пожирателя смерти. Теперь его спутник узнавался уже куда лучше — спокойным шагом рядом с Криштиану Роналду шла надежда британского аврората по имени Лионель Месси.       Серхио проследил за мирно беседующей парой до дверей Трёх Мётел и, подождав пару минут, пошёл следом. Теперь всё его внимание сосредоточилось на лице Криштиану. Именно оно на протяжении целого вечера не позволяло даже вдохнуть полноценно, потому что Роналду, кажется, не был несчастлив вопреки желанию Рамоса. Когда явно пьяный Пожиратель смерти опустил голову на плечо аврора, внутри всё перевернулось от явной ненависти к ним обоим. Это зависть в самом мерзком из своих обличий диктовала правила даже теперь, когда сил не осталось на то, чтобы чувствовать.       У них была возможность просто находиться вместе, а Серхио и Жерар больше не могли позволить себе этого. Не так важно то, что представить приспешника Тёмного Лорда в паре со служителем закона было фактически невозможно, да и видимых поводов для адекватного человека здесь не наблюдалось, но Рамос всегда чувствовал подобные моменты как никто другой.       Ненависть к этому человеку в принципе перекрывала здравый смысл, и именно по этой причине сразу после завтрака на следующий день Рамос впервые с начала Турнира окликнул Икера Касильяса. Тот нахмурился, однако согласился уединиться в укромном месте и выслушать всё, что гложило Серхио — не заметить этого было нельзя. Наверное, именно поэтому Икер и уступил.       Они добрались до временно отведённой Касильясу комнаты — хотя Рамос согласился бы и на пустую аудиторию, — и, едва только дверь захлопнулась, Серхио начал взволнованно говорить:       — Послушай, они проводят время вместе. Ваш Месси либо под чарами, либо не так хорош, как все думают. Они с Роналду сидели в Трёх Мётлах почти весь вечер и достаточно мирно что-то обсуждали, а потом я упустил их из виду, — Серхио решил не докладывать о том, что, злясь на цель своего преследования, к тому моменту, когда директор Дурмстранга и аврор уходили из паба, уже с трудом стоял на ногах. Преподаватель Хогвартса на такую слабость права определённо не имел, даже если номинально Икер не мог применить к нему санкции.       — Чехо, просто успокойся, хорошо? Министерство со всем разберётся. У Месси есть свои методы, и обычно они работают, — абсолютно спокойно ответил Касильяс. У него всегда был какой-то особый талант к дипломатии, и Рамос доверял своему знакомому уже по привычке.       А был ли повод не доверять после всего, что совсем ещё молодой на тот момент сотрудник Министерства Магии сделал для осуждённого Пожирателя смерти?       — Но он разрушил мою жизнь, Икер! Ты же понимаешь, да? А теперь мирно лакает огневиски в обнимку с аврором, — сегодня Серхио не был настроен на то, чтобы идти на нормальный контакт. Он знал, что именно видел, и прекрасно понимал, что у такого поведения просто не может быть элементарного оправдания. — Кто-то проводит допрос в пабе? Или Месси нужно стать своим, чтобы отправить чёртового садиста к дементорам? Ты сам не понимаешь, что любые доводы в его пользу звучат как бред?       — И всё же это не повод вешать ярлыки спустя столько лет. Если будет реальная причина, мы с радостью отправим Роналду в Азкабан. Ты не хуже меня знаешь, как сильно нам нужна эта причина. Роналду — это проблема на британской земле, — всё тем же совершенно невозмутимым тоном ответил Касильяс.       Сегодня его рациональные речи на чрезмерно эмоционального Рамоса не оказывали никакого влияния. Увиденное не давало ему покоя целую ночь — умиротворённое лицо Роналду в тот момент, когда он положил голову на плечо Месси, преследовало его даже во сне.       — Твоя жизнь не летела под откос из-за этой твари, поэтому ты так спокоен! — в конце концов взорвался Серхио. Он не имел права на такие слова, ведь уже сейчас знал, что именно ответит Икер, и всё равно хотел уколоть больнее, потому что собственная боль отключала способность к здравомыслию.       Он был таким же, как Жерар. Неисправимым эгоистом, не умеющим даже ценить помощь.       — Серьёзно? Я мог потерять всё, когда вытаскивал тебя из Азкабана, — усмехнулся Касильяс, явно подавляя неожиданно сильные для себя эмоции. В то время всё было сложно для каждого из них, и единственным, кто оказался рядом, был именно Икер. — Успокойся, Рамос. Мы много раз говорили об этом, но ты до сих пор живёшь только воспоминаниями, — из ниоткуда он достал палочку, наколдовал небольшой бутылёк, а затем, прикрыв веки, плавным движением вытащил серебристую нить, осторожно помещая её внутрь. — В таком случае держи подарок. Вспомни, что у других людей тоже есть эмоции.       Спустя пару мгновений в руках Серхио оказался небольшой, уже закупоренный пузырёк со светящейся белой субстанцией, содержащей в себе память близкого ему человека. Никогда прежде Касильяс не позволял себе ответить на вопрос о том, почему и, главное, как он сделал то, что сделал для Рамоса. Это было важно для того, чтобы все детали картинки встали на свои места, и поэтому Серхио, коротко кивнув на прощание, потерял интерес к настоящему и удалился с очередным поводом прожить в прошлом ещё какое-то время.       Омут памяти встретил привычной безмятежностью. Воспоминания, закручиваясь в спираль, внутри бездонной пропасти складывались в картинку, и не поддаться желанию стремительно окунуться в значимые события прошлых лет было невозможно.       Икер шёл по подтрибунному помещению Национальной арены для квиддича в Ирландии прямо в направлении гостевой раздевалки. Ему хотелось лично поблагодарить игроков за блистательную победу над давним противником, пусть даже и всего лишь в товарищеском матче. Совсем недавно он стал частью Отдела международного магического сотрудничества и теперь видел своей глобальной целью участие во всех знаковых событиях британского магического спорта, так как считал квиддич главным мирным способом взаимодействия волшебников из разных уголков планеты.       Игроки шумели и нестройным хором голосов нараспев пели национальный гимн, когда Касильяс показался на их территории. Шум смолк только тогда, когда он поздоровался и подошёл к капитану, чтобы пожать ему руку. Спортсменам совершенно не нужно одобрение министерских сотрудников, но, в отличие от многих более важных лиц, Икер был знаком лично примерно с половиной текущего состава сборной Англии.       — Ну что, Торнадо, поздравляю тебя с дебютом. Как ощущения? — пожав руку молодому и очень вертлявому загонщику по имени Серхио Рамос, Касильяс расплылся в улыбке. Искренняя радость дебютировавшего игрока ему определённо импонировала.       — Прекрасно! Мы разорвём всех на следующем Чемпионате мира! Попомни мои слова.       Самоуверенности ему тоже было не занимать, что, в общем-то, даже располагало к совсем ещё мальчишке — кажется, недавно он окончил школу. Рамос не играл в основе, но у него был неплохой послужной список за прошедшие несколько лет в составе Торнадос. Пройдя путь от глубоко запасного игрока до восходящей звезды, талантливый испанец поражал энтузиазмом всех, и именно это, должно быть, послужило причиной его первого вызова в национальную команду — даже прозвище в составе уже закрепилось.       — Ловлю на слове, — беззлобно посмеявшись, ответил Икер.       — Меня Чехо зовут, а тебя? Кажется, ты знаком со всеми парнями в составе, кроме меня. Это надо исправить сегодня же, а то что я как не родной. Как тебе идея выпить с нами в пабе? Мы тут компанию собрали, так что пошли, познакомимся.       Всем бы обладать такой уверенностью в себе, какая была у Рамоса. Команда тут же начала поддерживать предложение новичка, и спустя пару часов Касильяс действительно разливал по стаканам огневиски и, уже находясь в глубоком подпитии, вместе с тем же самым загонщиком в два голоса распевал национальный гимн своей страны.       Серхио помнил эту историю, но лишь со своей стороны. Тогда он хотел подружиться со всеми, кто так или иначе причастен к квиддичу в британском магическом сообществе, и Икер Касильяс встретился на пути именно в тот момент, когда жажда общения и энтузиазм ликвидировали все возможные неловкости, с которыми может столкнуться начинающий игрок в сформированном звёздном составе.       Так у него появился друг, коих, на самом деле, было мало. Если можно было считать другом Жерара, то, помимо оставшихся в Испании друзей, с годами сохранился лишь он один, да и то… Их отношения в какой-то момент переросли все границы дружеского общения, это значило, что и уровень доверия изменился. А с Икером… всё получилось как-то само собой, и Серхио ни разу не пожалел, что буквально в первый же вечер, прощаясь, назвал его другом.       Новое воспоминание, вновь закручиваясь белой спиралью, завело в незнакомое место. Касильяс, стоял в просторном кабинете перед хорошо знакомым лицом. Он заметно нервничал, хоть и старался ничем не выдать своих чувств. К этому моменту годы на службе в Министерстве Магии уже дали о себе знать, и молодой сотрудник занял должность заместителя начальника Отдела, променяв старые привычки на нечто куда более зрелое. Теперь лишние эмоции были проблемой, и со временем их становилось всё меньше под воздействием самых разных внешних факторов.       Но этот день самым конкретным образом выбивал из колеи.       — Гарри, ты же понимаешь, что он невиновен. Да, можешь не говорить мне про метку, но ты видел его. Ты был на допросах и не хуже меня знаешь, что ему даже рассказать нам нечего. Никаких воспоминаний о значимых событиях, — Икер был абсолютно убеждён в своих словах, даже имея на руках фактические доказательства вины Серхио Рамоса.       Чёрная метка говорила больше, чем следовало бы, а запальчивые признания явно потерявшего рассудок от ощущения эфемерной власти Жерара Пике ставили крест на них обоих. Совершенно не думая о том, как горделивые рассказы об убийствах могут сказаться на судьбе, судя по всему, близкого человека, сын совсем недавно восстановленного в должности чиновника прокладывал себе путь в Азкабан на долгие годы, а вместе с собой утягивал и мальчишку, упорно молчащего обо всём, что было сделано явно вопреки желанию.       Икер видел это в его глазах.       Или, быть может, он всего лишь хотел видеть? Хотел найти оправдание тому наивному мальчишке, который всего несколькими годами ранее учил его произносить слово «друг» на испанском «без скучного британского акцента».       — Мы допускаем помилование для тех, чья воля была подавлена последователями Тёмного Лорда. Здесь ситуация аналогичная, Гарри. Жерар Пике и Криштиану Роналду — это наши клиенты, их вина очевидна и неоспорима, но Рамос… — Касильяс опустился, наконец, в кресло, чтобы видеть нового руководителя аврората на одном с собой уровне. — Ты был на каждом допросе, твои люди прочесали его память и что нашли? Прямое подтверждение добровольного участия во всех мероприятиях Пожирателей? Нет, потому что этого просто не было. Ты всё понимаешь не хуже меня. Министерство же простило Малфоя. Да всю его крысиную семью простило, если уж говорить откровенно. Мы не можем посадить его.       — Икер, у нас таких Рамосов сейчас сидит целый Азкабан. Пике признал вину за них обоих, рассказал обо всех операциях, в которых они оба принимали участие. Твой Торнадо не был подчинён чьей-то воле, а любовь… Мы всё понимаем, но решение о вступлении в армию Волан-де-Морта было добровольным, — по лицу Поттера было видно, как тяжело ему давались такие слова.       Теперь он сам был тем, кто руководил допросами и отправлял людей на рандеву к дементорам, и даже осознание социальной значимости этой деятельности не делало её легче. Герой всего магического мира просто оказался слишком молод для того, чтобы без зазрения совести принимать судьбоносные решения. Груз ответственности неизменно давил на плечи.       И этим определённо можно было воспользоваться.       — Гарри, мы простили тех, кто доказанно участвовал в нескольких нападениях на тебя и других студентов.       — За Малфоев поручилось магическое сообщество. Годы службы в Министерстве сделали своё дело, и Люциус знал, где нужно потянуть за ниточки. В данном случае требовалось покровительство высокопоставленного чиновничьего лица, — можно было заметить, как неприятны эти слова Поттеру. Да, он лично выступал за прощение Драко Малфоя, но на его отца подобная милость не распространялась. Его в очередной раз спасло общественное влияние.       — Я поручусь за него. Если нужно, выступлю в суде и лично возьму на себя ответственность за Рамоса. Судьба Пике волнует меня в последнюю очередь. Чёрт возьми, да он виновен буквально в каждом нападении за последние годы! Хотя бы косвенно. Но Серхио Рамоса из Азкабана я вытащу, — решительно заявил Икер, не до конца отдавая себе отчёт в том, во что ввязался. Почти фанатичная привязанность к молодому и шумному парню из далёкой испанской Андалусии губила здравый смысл и явным образом ставила под удар.       — Ты уверен в том, что он стоит возможных жертв? — нахмурившись, на всякий случай спросил Гарри.       — Абсолютно, — без тени сомнений ответил Касильяс.       — Тогда мы попробуем что-нибудь сделать. Я обещаю тебе.       И снова водоворот из серебрящихся нитей, формирующих очередное воспоминание. Голова Серхио начинала кружиться от наплыва противоречивых чувств, усилившихся под воздействиями эмоций молодого Икера. Он не знал, хоть и догадывался, конечно, чего стоило его другу то решение. Возможно, всего. И не быть благодарным все эти годы, разумеется, не получалось, но вместе с тем оставалось что-то неизменно важное, что заставляло снова и снова перематывать свои собственные размывающиеся картинки из прошлого.       Касильяс был тем, кто своей рукой подписал Жерару настолько суровый приговор.       Желая добиться прощения для Рамоса, он неминуемо сваливал вину на того, без кого у Серхио так и не получилось жить дальше. И притуплённая с годами злость на систему правосудия теперь сконцентрировалась на одном объекте — на самом близком после Пике человеке, который хотел помочь. И помог, конечно. Годы в Азкабане убили бы Серхио своей безнадёжностью.       Но и годы без Жерара его тоже убили.       Была ли в том вина Икера? Он сделал всё, чтобы добиться прощения для того, кто его не заслуживал. Так можно ли злиться на него за такое решение?       Формально — нет, но слёзы душили где-то в горле, мешая воспринимать новую — уже знакомую по собственной памяти — картинку.       — Чехо, смотри на меня, — Икер ладонями сжимал впалые щёки, фиксируя бьющегося в агонии Рамоса в одном положении.       Он приходил сюда до этого дня несколько раз и постоянно заставал друга в разном состоянии. Иногда это была апатия, иногда её пересиливал страх, но чаще и без того столь быстро разрушенный разум поражало безумие. Истерика сегодня стала первой за все три месяца, которые Серхио провёл в Азкабане.       — Сейчас ты собираешься с силами и идёшь за мной. Суд заочно вынес тебе оправдательный приговор, поэтому мы отсюда уходим, — приходилось говорить с ним, как с ребёнком, но других вариантов попросту не было. Тесное общение с дементорами сделало своё дело. Взгляд когда-то горящих энтузиазмом глаз погас — Рамос больше не мог дарить другим тепло. Он даже себя был не способен согреть.       — А Жери? — хриплый голос раздирал изнутри, потому что Икер знал — придётся врать.       Опыт работы в Министерстве стал причиной возникновения привычки, но с Серхио приходилось быть честным всегда. Он — точнее, тот Серхио, с которым Касильяс проводил даже больше времени, чем следовало — не терпел лжи, и под его условия приходилось подстраиваться. Если сам Рамос говорил о том, что исполняет любое пожелание Жерара, то Икер, в свою очередь, делал всё, чего хотел его пылкий испанский друг.       — Мы работаем над этим. Пока я смог добиться прощения только для тебя, — в этот раз обман нисколько не покоробил душу. Если судьба Серхио для Касильяса имела значение, то будущее Пике не представляло никакого интереса. По крайней мере, в этом Икер пытался себя убедить.       В противном случае пришлось бы признать, что потенциальные страдания этого мерзкого человека доставят ему колоссальное удовольствие. А виной столь глобальному всплеску злости стал именно Рамос и то, что он, в силу своей эмоциональности совершенно подконтрольный мальчишка, выбрал неправильного для себя человека.       — Нам дали полчаса, а затем к камере вернутся дементоры. Пошли.       При упоминании старых знакомых Серхио затрясло в руках Икера. Тот поспешил вывести друга из каменной клетки, а затем и из тюремных апартаментов. Для них двоих Азкабан навсегда остался прошлым, потому что после этого дня ни Касильяс, ни Рамос в стенах этого заведения не оказались ни разу.       В этот раз темнота окутала Омут Памяти, подсказывая, что история подошла к концу. Выныривая в такую же чёрную, как поверхность единственной связи с настоящей жизнью, реальность, Серхио отчаянно душил в себе забытые эмоции. Тогда он безоговорочно поверил Икеру, сообщившему, что суд не согласился на помилование Жерара, а сам он активно давал признательные показания, не чувствуя при этом ни малейшего раскаяния. Наверное, всё именно так и было, вот только никто и не пытался вытащить Пике из Азкабана.       Никто и не должен был этого делать, но почему-то в этот самый момент взрослый, уже успевший сформироваться как личность, Рамос чисто по-детски ненавидел весь мир за несправедливое решение. Он просто не мог понять, чьё именно это решение — Жерара, нашедшего в идеологии Тёмного лорда своё идейное спасение, Икера, вытащившего Серхио ценой гибели его души или же самого Рамоса, не сумевшего вовремя дать по лицу человеку, который был одним большим сгустком положительных эмоций.       Они все были молоды. Слишком молоды для осознанного выбора своего пути. И у каждого впереди должны были остаться годы на совершение ошибок и набор опыта, вот только Криштиану Роналду сделал всё для того, чтобы поломать даже не одну, а как минимум сразу три жизни.       Серхио перестал быть наивным. Он разучился видеть в мире хоть какие-то краски, а в людях — исключительно то, что делало их интересными. Жизнь из карнавала фламенко превратилась в бесконечно тянущиеся похороны.       А для Криштиану она, кажется, была полна радостей.       Рамос знал, что должен исправить эту несправедливость, но, следуя по тёмным коридорам Хогвартса в Большой зал, не понимал, как нужно действовать в такой ситуации. Ещё совсем недавно месть казалась невозможной, а теперь тот, чей тягучий голос порой снился в кошмарах, топтал тот же камень и дышал тем же воздухом.       А значит, у Серхио был шанс.       И этот шанс, сверкая белозубой улыбкой, очень кстати вывернул из-за угла в компании прытко пишущего пера.       — Профессор Рамос, какая встреча! Я хотела бы задать вам несколько вопросов. Ничего сложного, не волнуйтесь, пожалуйста. Насколько мне известно, в прошлом вы были знакомы с директором Дурмстранга, верно? — совсем недавно восстановленная в правах Рита Скитер раздражала своим слащавым голосом, но в её предложении определённо было кое-что интересное.       — Пишете статью про Пожирателя смерти? — скептично спросил Серхио, пока ещё не определившийся, как ему следовало бы ответить коршуном выцепившей его Скитер, а потому тянул время.       — Пожирателя смерти? — казалось, от эмоций женщина в возрасте вот-вот упадёт в обморок. Даже её цветастое перо, явно выдранное из хвоста павлина, задрожало, перенимая восторг хозяйки. — Вы что-то знаете об этом, профессор Рамос? Что-то, известное только вам… По некоторым причинам. Но вы не хуже меня понимаете, что есть вещи, которые нельзя утаивать, которые должны быть известны всем… Для их же безопасности.       Скитер, почувствовавшая добычу, уже ни за что не отпустила бы её из своих когтистых лап. Она продолжала окучивать Рамоса, чуть ли не наступая ему на пятки, а он в основном молчал. Едва ли в этом интервью останется хотя бы четверть сказанных им слов, не переделанных в угоду прибыли, и всё же в подобной ситуации «порча» материала, скорее всего, пошла бы только во благо и ему, и Серхио.       — Вы готовы поделиться с обществом правдой? — Скитер почти взвизгнула. — Я обещаю вам полную анонимность!       Серхио огляделся. Только сейчас он понял, что они оказались в какой-то маленькой аудитории, в которой с трудом поместилось бы даже десять человек. В иной ситуации собственная рассеянность заставила бы напрячься, но сейчас всё внимание было сосредоточено на другом. Рамос, насколько он вообще в принципе мог делать это, улыбнулся.       — Думаю, я смогу вам помочь.