Маттейс не мог чувствовать себя хорошо после поражения. Да, это был лишь первый этап Турнира, и для стороннего наблюдателя исход мало что значил, ведь всё могло измениться в любой момент, но только сам Маттейс знал, как обстоят дела на самом деле. Да, кубок над головой поднимет тот, кто быстрее и лучше всех справится с заключительным этапом, а баллы, данные за первый, со стороны действительно не стоили ничего, вот только именно они говорили о том, кто из чемпионов был готов хуже, а кто — лучше.
Де Лигт не слышал итоговой цифры тогда; не хотел он знать её и сейчас, к позднему вечеру вернувшись на корабль. До самого заката, а затем и ещё несколько часов он гулял по территории Хогвартса, ходя то вокруг Чёрного озера, то по кромке Запретного леса. Ему нужно развеяться, да и возвращаться особого резона не было — никто из его сокурсников не захочет праздновать третье место, как не хотел его праздновать и сам Маттейс. Их воспитывали победителями, и такое глупое поражение оказалось слишком болезненным, чтобы оклематься от него так сразу.
Должно ли было оно стать некоторого рода оплеухой, подтолкнуть к более упорным занятиям и успешным дальнейшим свершениям? Возможно. Но пока что Маттейс чувствовал лишь неприятную пустоту внутри, будто бы кто-то
выжег его эмоции.
Выжег — холодным голосом и надменным взглядом.
Выжег — прикосновением, что длилось всего момент, когда Криштиану забрал из его рук подсказку. Его награду за минуты — а может быть, часы? — сомнений наедине с самим собой и собственными беснующимися мыслями.
Его награда стала его погибелью, ведь так бывает, когда приз оказывается не заслужен.
Маттейс тихо закрыл за собой дверь каюты, хотя нужды в этом не было — несмотря на поздний час, Пауло совсем не выглядел сонным. Более того, он ждал его всё это время и теперь немедля вскочил, пытаясь протянуть к нему руки, но сталкиваясь лишь с холодным — почти что обречённым — безразличием.
— Всё в порядке. Я с тобой, — Дибала почти шептал и, не рискнув сначала, со второй попытки достиг задуманной цели — его руки некрепко обвили напряжённые плечи, и сам он весь потянулся вперёд, лишь бы быть ближе. — Ничего. Мелочь. В смысле, не мелочь, но… Помнишь, ты мне рассказывал, что Роналду говорил тебе, что два первых испытания всегда бывают разными. Что нужно было делать в этом?
— Думать, — неохотно ответил де Лигт, не обнимая в ответ, но и не пытаясь избавиться от проявления какой-никакой, но всё-таки поддержки от друга.
И каким бы плохим ни было его настроение, он смог найти в себе силы, чтобы подумать о том, что благодарен Пауло за то, что тот не стал настаивать на детализации задания и выпытывать из Маттейса каждую мелочь. В этот раз произошедшее не относилось к категории того, с чем де Лигт хотел бы поделиться, даже с лучшим другом. Потому что знал: легче не станет. Думать о том, что произошло в куполе, тьма которого пробралась в его разум и разгрызла самые надёжные бастионы его сознания, подорвав веру в те мысли, которые ранее казались абсолютно непоколебимыми.
— Вот. Значит, в следующий раз придётся сражаться, — подытожил Пауло, наконец настаивая на более крепких объятиях. Его руки сместились с широких плеч на талию, которую он обвил, за спиной сцепляя запястья в замок. — А кто, если не ты? Да ты уложишь каждого из них на лопатки с закрытыми глазами, и ты сам это знаешь.
Пауло, довольный собственным выводом, разулыбался, совершенно не подумав о том, что проявление любых положительных эмоций сейчас явно будет не к месту.
— Да. Но ведь сражаться придётся не с ними, — Маттейс тяжело вздохнул и, наконец, отстранился. Долгое проявление слабости на людях было для него непривычным, а потому он почувствовал себя несколько неловко.
— Да, вероятнее всего. Но мы обязательно разгадаем, с чем. Наверняка это будет какая-то тварь, ну, знаешь, вроде… — Пауло внезапно умолк и даже характерно прикусил губу. В другой ситуации де Лигт подумал бы, что тот что-то знал, но сейчас этого быть не могло, а потому он просто выкинул ненужную мысль из и без того раскалывающейся головы так же быстро, как и позволил ей заползти в неё.
— Наверное, — Маттейс пожал плечами и начал переодеваться.
— А где подсказка? Давай посмотрим, — Дибала, несмотря на поздний час и совсем недавнее поражение, был полон энтузиазма.
Маттейс промолчал. Он продолжил снимать с себя несколько слоёв одежды. Сняв рубашку, он поднёс её к лицу и сделал глубокий вдох. Полностью целый рукав, не имеющий никаких признаков порчи или постороннего вмешательства, едва заметно отдавал гарью.
Хотя, наверное, то просто было не больше, чем иллюзией — такой же, которую пришлось испытать на себе, находясь в злосчастном куполе.
— Где подсказка, Мате? Ты же не выбросил её со злости, я надеюсь? Все мы, конечно, знаем, что ты тот ещё идиот, но не настолько ведь…
— Она у Криштиану, — холодно отчеканил де Лигт. — И прямо сейчас я иду забирать её.
Кажется, эти слова полностью убили положительный настрой Пауло. Он вскочил со своей постели и крепко сжал запястье друга. Маттейсу на мгновение показалось, что в том месте, где его коснулся Пауло, он почувствовал фантомную и едва заметную волну боли, будто бы тот надавил на почти зажившее ранение, которое при должном усилии всё ещё могло закровить.
— Не делай этого. Пожалуйста, не делай это в первую очередь ради себя. Ты же прекрасно знаешь, что бывает, если потревожить его в тот момент, когда он не в духе. Заберёшь подсказку завтра, когда он немного остынет.
— Она нужна мне сейчас, — упрямо произнёс де Лигт.
— Господи, Мате, с ней ничего не случится до утра. Сейчас почти двенадцать часов, тебе в любом случае нужно отдохнуть, а не пытаться вникнуть в эти извращённые загадки местного Министерства.
Де Лигт почти сразу же понял, что отдых Пауло волновал едва ли не в последнюю очередь, даже если его слова звучали достаточно логично. Он понимал опасения друга, даже считал их вполне справедливыми, однако отступиться от собственных намерений они не сподвигли. Скорее даже наоборот — лишь укрепили решимость.
— Она нужна мне сейчас, — всё тем же неприступным тоном повторил Маттейс, всем своим видом показывая, что от принятого решения он не отступится. — Отпусти мою руку.
Пауло посмотрел на него почти что с отчаянием, но возражать больше не стал, лишь разжал пальцы и отвернулся.
Де Лигт был уверен в том, что они не поссорились, потому что повода почти не было, и всё же разобраться с этим до конца он предпочёл потом — Пауло временно отошёл на второй план, в то время как первичной целью стало посещение каюты Криштиану.
В каком-то смысле это было даже закономерным. Каким бы ни было окружение Маттейса, какие бы цели он перед собой ни ставил, в конце концов, всё каждый раз упиралось в его директора, который ответить тем же не сможет никогда.
И это, к сожалению, Маттейс понимал тоже.
Он постучался в красивую дверь из красного дуба с резным узором. Она отличалась от других — была куда пафоснее и примечательнее; наверняка отличалась и каюта — сказать точно де Лигт не мог, потому что ещё ни разу не был внутри.
— Директор? Вы не спите? — только приоткрыв дверь после едва слышного разрешения, Маттейс озаботился этой проблемой. На самом деле, даже визит к однокурснику в столь поздний час можно назвать неприличным, что уж говорить о человеке, который был выше его по статусу и наверняка отдыхал после тяжёлого и нервного дня.
— Благодаря тебе — нет, — раздражённо отозвался Криштиану.
Это не было правдой. Он, полуобнажённый — видимо, уже действительно готовый ко сну, — лежал на ещё заправленной широкой постели. Ноги его были укрыты шкурой невиданного зверя, добыча которого, судя по тому, что Маттейс не знал его, была браконьерской. Рядом с левым боком Криштиану уместился ветхий фолиант, на котором тот оставил руку. Она была красивой — крепкой, с аккуратными длинными пальцами и переплетением вен на предплечье; Маттейс почувствовал, как покраснели его щёки, ведь он явно думал не о том.
— Извините, — коротко буркнул де Лигт.
Затем он оглянулся, хоть делать этого и был не должен. На столе царил творческий беспорядок: там были толстенные книги, мутные склянки и разбросанный тут и там пергамент. В какой-то момент Маттейсу показалось, что он увидел на нём капли уже подсохшей крови. В камине горел огонь, весело подпрыгивая на брёвнах, на нём покоился чей-то череп — снова неопознанный, — а рядом… О, на этот раз ему повезло — рядом лежала его подсказка — всё тот же неизменный чёрный камень с фиолетовыми прожилками внутри, расколотый надвое.
Де Лигт, обнаружив его, торжествующе улыбнулся.
— А если нет? — напомнил о своём присутствии Криштиану.
— Что… «нет»? — немного заторможенно повторил Маттейс, с трудом отрывая взгляд от столь тяжело добытой подсказки.
— Если я не хочу тебя прощать? — Криштиану, до этого разговаривающий вполне мирно — если вспомнить его привычную манеру общения со всеми окружающими, — зашипел.
Маттейс невольно сделал шаг назад, едва не оступившись.
— Но я же… Вы же всё равно не спали, и я должен… должен начать разгадывать подсказку. Извините.
Де Лигт старался держать голос ровным. Сложно было сказать, устроил ли этот ответ Криштиану. Несколько секунд он молча рассматривал своего подопечного, в то время как тот не смел поднять ответный взгляд, а затем медленно поднялся. Некоторое подобие пледа соскользнуло с его ног, являя взгляду Маттейса крепкие загорелые мышцы бронзового оттенка. Казалось, кожа переливалась в отблесках, роняемых камином, что лишь закрепляло в голове Маттейса сравнение с драгоценным металлом.
Смотреть было тяжело и неправильно. Не смотреть — тяжелее и неправильнее.
Такие моменты были редки, если не сказать единичны, и де Лигт не мог позволить себе упустить их, даже если бы у него была уверенность в том, что Криштиану заметит его сбившееся дыхание.
— Ты дерзишь, мальчишка, — почти прошептал Криштиану. Его тихий голос разнёс по венам яд — тот, ползя по сосудам, добрался до самого сердца, заставляя то пропустить удар.
Маттейс ничего не ответил, но позволил себе поёжиться, что, кажется, довело Роналду окончательно.
— Ты думаешь, мне не плевать, что ты заявился ко мне в первом часу ночи? То показывает твоё воспитание, но не более, и на это мне абсолютно плевать. Но ты позволил себе проиграть, ты позволил себе быть слабым, не думая о том, как это скажется на мне. Ты
опозорил нашу школу, более того, ты
опозорил меня.
На это Маттейсу ответить было нечего. Там, в лабиринте без препятствий, он почти не думал об одобрении Криштиану, но, выйдя из него и впервые увидев свет, в тот прекрасный момент неведения он думал только о том, как Роналду улыбнётся ему, поощряя за его смелость, тягу к знаниям и пытливость ума.
Сейчас же он мог лишь молча стоять, опустив голову в пол, и ожидать наказания, которое, разумеется, не могло не последовать.
— Молчишь? Правильно. Я бы тоже на твоём месте молчал и
сгорал от стыда. Тебе повезло, что у меня нет желания продолжать отчитывать тебя. Так что забирай свою подсказку и проваливай.
Маттейс хотел сделать шаг к камину, но Роналду выставил перед ним руку и усмехнулся.
— Нет, я сам отдам её тебе — не хочу, чтобы ты рылся в моих вещах.
Едва только Криштиану отошёл, пусть и недалеко, де Лигт позволил себе выдохнуть — лишь сейчас он понял, что всё это время почти не дышал.
Роналду взял посох в свободную руку и вернулся к своему ученику.
— Это такой примитив… Мне хватило одного взгляда, чтобы раскрыть таящийся в ней секрет. Господи, на что они только рассчитывают… Это поколение безнадёжно потеряно, если на такую загадку даётся три месяца.
Маттейс, усыплённый чужим ворчанием, уже более спокойным, чем несколько минут назад, не мог ожидать, что гром разразится после того, как казалось, что буря уже прошла. Но молния сверкнула, поджигая не его душу, но тело — она поползла по его запястью, лаская кожу языками пламени.
Маттейс хотел закричать, но крик давил себя, зацикливаясь внутри и пожирая себя, словно уроборос — не смевший ни дёрнуться, ни издать и звука, Маттейс стоял, через раз вдыхая запах гари — то обугливалась его кожа.
— Не вырони подсказку, Мате. Она тебе ещё понадобится.
Де Лигт поднял взгляд. В уголках его глаз скопились слёзы, но он не посмел бы позволить им пролиться — да, этот процесс не зависел от него, и всё же сейчас приходилось управлять им, потому что иначе было просто нельзя.
А ещё нельзя было смотреть вниз, чтобы не закричать — на собственные пальцы левой руки, судорожно сжимавшие два осколка; на пальцы Криштиану, охваченные пламенем и передающие его коже запредельное тепло — прямиком из Ада, потому что в глазах Роналду, на которых пришлось сфокусировать замыленный взгляд, танцевали свои дикие пляски демоны.
Огонь не съедал его запястье до костей и не полз выше — он, облизывая уже обгоревшую кожу, покрывшуюся волдырями, оставался на месте и снова и снова заставлял проваливаться внутрь самого себя — в самый низ, на то дно, с которого придётся с новыми силами вспорхнуть вверх, стряхивая с себя пепел и доказывая всему миру и в первую очередь самому себе, что ничего невозможного не существует — стоит лишь приложить все возможные усилия, даже если это может стоить жизни.
Такова была философия Криштиану — он придерживался её сам и заставлял придерживаться других.
В какой-то момент всё закончилось. Роналду отпустил его и сделал шаг назад, в тот же момент потух и огонь.
Вот только боль не прекратилась.
— Молодец, — Криштиану чуть склонил голову, выражая своё одобрение.
Де Лигт знал, что сделал всё правильно — в такие моменты нужно было лишь терпеть и ни единым мускулом не показывать, что тебе больно. Иначе можно было навлечь на себя куда больший гнев.
— Если мазь закончилась, подойди ко мне завтра. В любом случае, сегодня руку не обрабатывай, она должна поболеть, потому что я хочу
помочь тебе справиться с этим Турниром и, в конце концов, выйти из него победителем, а не ударить в грязь лицом. Спокойной ночи, Мате.
Де Лигт, всё это время смотрящий в одну точку, заторможенно кивнул и развернулся к выходу. Он знал, что сегодня едва ли сможет поспать — боль будет слишком сильной, чтобы отпустить и без того измученное сознание. Однако также он знал, что не осмелится нарушить прямой указ и не станет помогать зажить ожогу хоть как-то.
— И, Маттейс… — Криштиану окликнул его, когда тот пытался открыть дверь локтем — здоровая рука была занята осколками камня, и повернуть ручку было не так просто.
Де Лигт замер и весь сжался — он всей своей обожжённой душой надеялся, что на сегодня они закончили.
— Помни, что ты заслужил это. А теперь иди.
На этот раз дверь поддалась быстрее. До своей каюты Маттейс почти добежал, а затем, даже не раздевшись и явным образом игнорируя Пауло, нырнул под одеяло с головой и отвернулся к стене. Правой рукой он всё ещё судорожно сжимал подсказку, в то время как повреждённую старался просто не тревожить.
Он крепко зажмурился и ещё раз повторил про себя главную мысль сегодняшнего дня, которая кочевала из одного особого индивидуального урока с Криштиану в другой.
Он заслужил это.
***
Десяти дней хватило, чтобы рана почти зажила — утром и вечером Маттейс обрабатывал её специальной мазью, нанося её под плотные бинты. Может быть, с медицинской точки зрения он и делал всё не совсем правильно, но спросить было не у кого. После своих уроков Криштиану выдавал им мазь лишь на следующий день, потому что считал, что студент должен сполна прочувствовать заслуженную боль, прежде чем заглушить её достаточно сильным лекарством. Последнее, кажется, тоже было изобретением Криштиану — он выдавал мазь небольшими порциями в мутных стеклянных баночках без надписей и этикеток, а де Лигт с такими странными консистенцией и запахом за все свои семь лет обучения не встречался.
Наступил декабрь. Это значило, что скоро наступит Рождество, а вместе с ним и святочный бал. Ни то, ни другое почти не трогало Маттейса. Праздник уже давно утратил для него всю атмосферу, абсолютно банальные подарки в виде местных сладостей и прочих бесполезных побрякушек уже лежали запакованными в красивую обёрточную бумагу, от цветастости которой хотелось вырвать себе глаза; а бал… О нём не было смысла даже думать — в любом случае он не сможет пойти на него с тем, кто по-настоящему интересен, а интрижки длиною в пару месяцев или и того меньше с местными студентками — явно последнее, что могло его заинтересовать, потому что все его мысли были заняты попыткой разгадать ту тайну, к которой он всё никак не мог подступиться. В конце концов, уже не одна студентка Хогвартса пыталась пригласить его на этот треклятый бал, а если всё окажется совсем худо и де Лигт не сможет найти себе пару из местных учащихся — обязательно слизеринок, чтобы не злить Криштиану, — он что-нибудь обязательно придумает. Например, позовёт кого-то из своей школы — девчонок в их делегации приехало немного, но они всё же были.
Маттейс брёл по заснеженному берегу Чёрного озера. Получасом ранее он плотно пообедал, а всё предшествующее утро провёл за книгами в попытках найти подсказку к подсказке, поэтому сейчас мог позволить себе немного отдохнуть. Тем более, погода располагала к этому: под яркими, но почти не согревающими лучами солнца искрился снег, свежий, но не морозный ветер дул в лицо, а на улице не было почти никого, потому что сразу же после обеда у всего Хогвартса начались занятия — ученики Шармбатона и Дурмстранга занимались вместе с ними, но де Лигт имел некоторый привилегированный статус, что в период подготовки к следующему этапу Турнира позволял ему посещать только те занятия, которые были ему интересны.
Разумеется, точно такой же статус имели как минимум двое других студентов — таких же особенных, как и Маттейс.
— Привет, — Френки едва не подскочил, но всё же испуганным назвать его было нельзя — де Лигт сообщил о своём приближении громким шарканьем тяжёлых берцев по снегу. — Тоже решил погреться на солнце? Зимой это редкость. Другие ученики могут об этом только мечтать.
Де Лигт не мог не заметить, что чемпион Хогвартса был абсолютно расслаблен. Он снова не потянулся за палочкой, как и в прошлый раз, потому что, видимо, угрозы не чувствовал или чувствовать не хотел. Это по-прежнему было странно для Маттейса, выросшего в постоянной бдительности из-за возможности нападения — пусть и чаще шуточного — со стороны воинственных однокурсников, почти постоянно жаждущих померяться силами в дуэли, которая, как правило, заканчивалась только с появлением на ком-то крови.
— В моих краях солнца почти нет. А тепла — тем более, — де Лигт опустил ненужное им обоим приветствие и подошёл чуть ближе, рассматривая худощавую фигуру, закутанную в несколько слоёв одежды — кажется, местные жители к холоду совсем не привыкли.
На коленях у Френки покоилась большая тряпка нежного бежевого цвета — с этим оттенком красиво контрастировали осколки чёрного камня. Два осколка, которые были у всех почти одинаковыми, рассыпались на множество мелких. Кое-где ещё виднелись красные прожилки — наверное, это ничего не значило, хоть у Маттейса они и были фиолетовыми.
— Сядешь? — де Йонг кивнул на место рядом с собой, будто бы компания соперника действительно могла бы быть для него приятной.
Маттейс замялся, помедлил несколько мгновений, но всё же опустился на выкорчеванный ствол дерева, сырой, но отчего-то не заснеженный. Не совсем понятно, как он здесь оказался — лес был достаточно далеко.
— Сел, — осторожно ответил Маттейс, всё ещё ощущая подвох, который, как ему казалось, должен был произойти в ближайшее время.
— Замечательно, — де Йонг просиял. Свою подсказку он почему-то не убирал, будто бы ждал какой-то реакции, и Маттейсу не оставалось ничего, кроме как проявить её:
— Разгадал? — он кивнул на осколки самых разных форм и размеров на коленях Френки.
— Как видишь, — тот почему-то не переставал улыбаться, и де Лигт сделался ещё угрюмее. Ему не нравился энтузиазм соперника — будто бы тот был к разгадке на шаг ближе, хотя и видимых признаков на то не было. Это нервировало. — А ты?
Маттейс удивился. Неужели этот парнишка был настолько прост, что надеялся получить правдивый ответ? А может быть, и подсказку, какой-то толчок к правильному направлению? И именно поэтому он старался быть дружелюбным — хотел втереться в доверие, чтобы выведать ответ.
Но ответа у де Лигта не было — у него была лишь отчего-то вновь запульсировавшая левая рука.
Ожоги на коже затянулись, ожоги души — нет. Напротив, кажется, они начали кровить чуть сильнее.
Однако Маттейс уже давно научился не обращать на это внимания.
— Нет, — просто ответил он. Он ответил бы так в любом случае, даже если бы фактический результат был абсолютно диаметральным, но сейчас, когда врать не пришлось, Маттейс почему-то почувствовал себя чуточку лучше. — У меня так же. Кучка бесполезных осколков. С фиолетовой сердцевиной, но я не думаю, что это меняет. Я всё равно не имею понятия, что это за камень и о чём именно он должен нам рассказать. Поэтому, это какая куча…
— …драконьего навоза, — грустно усмехнулся де Йонг.
Маттейс ненадолго завис. Почему Френки знал, что он скажет? Было не так важно, почему он предугадал это, куда важнее оказалось то, что он чувствовал нечто схожее.
— Да, точно, — осторожно согласился де Лигт. — Куча драконьего дерьма. Серьёзно? Камень? В вашем министерстве, кажется, все либо отсталые, либо помешаны на идиотском символизме. О чём нам должен рассказать чёртов камень?
Маттейс, почувствовав в собеседнике некую опору в виде понимающего человека, и не заметил, как развязался его язык. Безусловно, они обсуждали всё это с Пауло, и это помогало, но совершенно ненадолго, потому что его друг был банально не тем человеком. Да, он поддерживал, мотивировал, по возможности помогал, но Френки… Френки был в той же ситуации, в той же беде, и это невольно притягивало.
— Наверное, о том, что нам предстоит сражаться с огромным камнем, — де Йонг заливисто рассмеялся, — или о том, что соперник будет очень бронебойным. Хотя… — он, сняв перчатки и убрав их в карман зимней мантии с начёсом, взял в руки два средних по размеру осколка. Затем он сделал то, что Маттейс и Пауло делали бессчётное количество раз длинными бессонными ночами — попытался соединить их в том месте, где должен был находиться шов.
Де Лигт задержал дыхание. Может быть, именно сейчас момент был особенным, может быть, сейчас всё могло получиться…
Но два камня, едва соединившись друг с другом, раскололись и превратились в четыре, ещё более мелких.
Маттейс и Френки одновременно вздохнули. Момент особенным не оказался.
— Или о том, что мы оба тупые, как этот камень, — де Лигт снова скис.
— Может быть. А знаешь, что самое раздражающее в этой ситуации? Если к наступлению второго этапа мы не разгадаем её, мы снова выставим себя полнейшими идиотами. А этот француз наверняка…
— …снова выставит нас детишками. Да.
Де Лигт не смотрел в сторону Френки, но почему-то ему казалось, что тот снова улыбался.
— Да, — согласился де Йонг. — А что ты видел в том куполе?
Маттейс поморщился. Если до этого разговор можно было назвать приятным и отчасти расслабляющим, то сейчас этот момент прошёл — его волшебство будто бы растворилось, оставляя после себя горькое послевкусие.
— Извини, — Френки понял всё почти сразу, а потому успел соскочить с темы до того, как она успела бы развиться в конфликтную. — Мне бы и самому было неприятно отвечать на такой вопрос. Не подумал.
— Всё в порядке, — почти спокойно ответил де Лигт.
Разумеется, в порядке ничего не было и быть не могло.
Он размял левую руку, почувствовав дрожь в кончиках пальцев. Пусть ладонь пока и не слушалась полностью, всё было лучше того, что он чувствовал в ту ужасную ночь, когда оставалось только молча глотать слёзы, чтобы ненароком не разбудить своим жалким всхлипом Пауло. Маттейс был благодарен ему за то, что к этой теме они так и не вернулись.
— Наверное, — согласился Френки. — Знаешь, я перерыл столько книг, даже самых странных, в которой информации бы точно не было, но не нашёл ничего. Никаких упоминаний об этом камне. Сейчас кажется, что времени много, но скоро Рождество, каникулы… Время пролетит очень быстро. А самое обидное во всём этом то, что мне кажется, что разгадка где-то под носом.
— Мой директор сказал мне, что это очень простая задача. По его словам, он нашёл ответ сразу же, как только увидел её, — поделился де Лигт, не обращая внимания на то, как нагнетал атмосферу своими словами Френки.
— И твой директор не сказал тебе ответ? — усмехнулся де Йонг. Было заметно, что он едва смог скрыть пренебрежение к упомянутой персоне, но Маттейс никак на это не отреагировал. — В таком случае цена его слов ниже нуля. Ни за что не поверю, что он не поделился бы с тобой разгадкой. Либо ты скрываешь, во что я не верю, либо ваш уважаемый директор просто любит распушить хвост даже без причины.
Маттейс вскипел. Он уже собирался проучить зазнавшегося студента иноземной школы, крепче сжал свой посох и начал лихорадочно соображать, каким заклинанием можно причинить сильную боль, но не убить, но Френки неожиданно улыбнулся, вырывая его из враждебных мыслей, и некрепко сжал ладонь Маттейса.
Ту, где под крепко затянутыми бинтами свою насмешку навсегда оставил тот, чьё имя де Лигт так яростно защищал.
— Не волнуйся. Что бы ни случилось, мы обязательно справимся.
Он сказал это так мягко и обволакивающе, что Маттейс абсолютно растерялся.
Потому что хотел поверить.
Потому что поверил.
***
Прошло несколько дней. Ни одна книга не дала искомого результата, а больше искать было негде. Они с Пауло, воспользовавшись почти неограниченным доступом Криштиану в библиотеке, под недовольным взглядом местного библиотекаря забрались в Запретную секцию и сейчас, утащив с собой множество самых разных книг, разложили их по всем горизонтальным поверхностям, что ещё не были завалены ветхими пергаментами и другими книгами.
Ко всему этому они собирались приступить следующим же днём, потому что весь предыдущий прошёл всё за тем же занятием — они перебирали бесполезные — судя по постоянно увеличившейся стопке и отсутствию всяких ответов — книги. И поэтому сейчас, глубокой ночью, нужно было позволить себе немного отдохнуть: они с Пауло, купив в магической деревушке небольшой приёмник, несколько бутылок сливочного пива и всевозможных закусок, устроились прямо на полу, чтобы послушать прямую трансляцию с одного из самых ожидаемых отборочных матчей на чемпионат мира по квиддичу.
Настроив приёмник на нужную волну, они разлеглись на полу. Со свистка, обозначающего начало матча, прошло не больше пяти минут, как вдруг дверь в каюту с громким треском распахнулась.
На пороге стоял Криштиану. Криштиану с маниакальным блеском в глазах, что заставил их обоих прижаться к полу каюты и просто ждать, чувствуя, что каждая секунда промедления уносит месяц жизни рвущимися нервами.
— Сгинь, — в сторону Пауло Роналду даже не посмотрел, — и закрой дверь.
Тот помедлил всего мгновение. Он не мог ослушаться, как бы сильно ни переживал за друга — не мог, потому что в таком случае именно Маттейсу было бы хуже.
— А ты останься, — Криштиану кивнул на де Лигта.
Глаза его были абсолютно безумны.
Когда же дверь оказалась почти неслышно прикрыта, Маттейс понял, что остаток ночи будет далёким от обсуждения главного спортивного события последних дней.
