Set the world on fire

      Маттейс сидел перед камином в своей каюте и неотрывно смотрел на огонь. Тот плясал под его взором, будто издеваясь, и уничтожал всю решимость одним-единственным вопросом: «Что случится дальше?»       Случиться могло многое. Френки был хорошим парнем — действительно хорошим; как казалось де Лигту, он не был похож на тех мерзких студентов с вышитой змеёй на груди, которых когда-то не посчастливилось встретить у библиотеки. Криштиану сказал, что они единственные, на кого в этом месте можно было не смотреть косо, однако в последние дни безоговорочная вера де Лигта в истинность взглядов директора пошатнулась: если раньше Маттейс считал его абсолютным идеалом лично для себя, то сейчас, после недавних событий, он уже не был столь уверен в этом.       Криштиану Роналду тоже мог ошибаться.       Маттейс встал, подошёл к небольшому комоду и выудил из него осколки чёрного камня. Внизу, по поверхности полотенца, в ворс почти въелась поблёскивающая пыль того же цвета — прежде это тоже был камень, пока де Лигт не разбил его окончательно нескончаемым потоком заклинаний, зелий и другими известными способами, что могли заставить осколки соединиться в единое целое.       Зачем его в принципе нужно было соединять и что это могло бы дать в конечном итоге, Маттейс не знал. У него не было ни малейшей идеи о том, что представляла из себя эта подсказка и на что она могла указывать.       Маттейс вернулся на ковёр перед камином и сел. Он бережно положил перед собой полотенце и начал буравить камень взглядом, будто пытался соединить его осколки силой мысли.       Разумеется, ничего не вышло.       Маттейс оглянулся на дверь. Она была плотно заперта. Про себя он проклял Пауло — того носило где-то целый день, несмотря на то, что занятий сегодня не было. Может быть, он ринулся с толпой Хогвартской шайки в Хогсмид. Когда друг расхваливал это место после каждого визита, де Лигт негодовал: он никак не мог понять, как кого-то могли волновать такие низменные радости, как посещение магической деревушки. Хотя заняться в этой дыре зачастую действительно больше было нечем.       А Френки звал его гулять. Тогда, после репетиции танца чемпионов и самого приятного и одновременно неприятного разговора, он вскользь упомянул об этом, но Маттейс отказался, сославшись на множество дел и дополнительных заданий по учёбе — говорить о неразгаданной тайне магического камня он больше не мог, потому что Френки фактически преподнёс ему ответ.       — На самом деле, окрестности Хогвартса действительно красивые. Я понимаю, что для тебя чуждо это место, но ты мог бы дать ему шанс. А я сделаю всё остальное, — де Йонг лучезарно улыбнулся и непреднамеренно коснулся его локтя своим, садясь рядом.       — Может быть, в другой раз, — неопределённо ответил Маттейс.       — Или можно было бы отправиться в Запретный лес. Конечно, ученикам туда нельзя, но никто не узнает, — Френки заговорщически подмигнул.       От мыслей об опасном и столь отталкивающем месте де Лигт поёжился. Это было что-то вроде шестого чувства — он не знал, почему, но всё его естество кричало о том, что от этого места стоило держаться подальше.       Маттейс встрепенулся, отгоняя непрошеные мысли. Где, чёрт возьми, носит Пауло, когда он так ему нужен?       Пришлось заставить себя собраться. В конце концов Маттейс вновь уставился на огонь. Что ему делать? А вдруг его единственная ниточка ко второму этапу истлеет, неукоснительно превращаясь в пепел? Может ли быть так, что эта подсказка и не нужна ему сейчас, но понадобится во время испытания? И тогда, получается, Френки обезвредит одного соперника, а позже, быть может, примется и за другого.       Из-за того, что Френки ошивается вокруг Антуана Гризманна и так же любезно улыбается ему, внутри что-то неприятно шевельнулось.       Больше тянуть было нельзя. Если Маттейс прямо сейчас не узнает, что же таит в себе этот камень, он просто тронется от бесконечного потока мыслей, скользящих в голове быстрее последней модели самой скоростной метлы.       Он дёрнулся и следующим мгновением почти что кинул в огонь подсказку вместе с нечастным полотенцем.       Огонь захватил свою добычу не сразу. Накинувшись на тряпку, он начал медленно поедать её с краёв, будто бы издеваясь над терпением и без того взвинченного Маттейса. Тот разве что не трясся от перенапряжения — мысли закрутились в голове ещё стремительнее, уничтожая последние цельные блоки сознания, что ещё не успели пострадать за этот учебный год.       И вдруг содержимое камина начало шипеть. Это не было похоже на треск дров; это вообще не было похоже на что-то знакомое. Маттейс заволновался, он начал вглядываться в осколки камня, а ногти так сильно впились в ладонь, что причиняли боль, однако собственный дискомфорт — последнее, о чём сейчас мог думать де Лигт. Он наклонился так близко, что лицу стало жарко. Если бы кто-то, оказавшийся за спиной, вздумал его толкнуть, он, лишённый опоры, упал бы прямо в камин.       Полотенце, полностью сожжённое, должно было позволить осколкам провалиться и затеряться меж дров, но они оставались на поверхности, а затем вдруг начали краснеть, будто плавясь.       Маттейс запаниковал. И именно рациональный страх не позволил ему вспомнить о том, что за поясом была волшебная палочка. Если бы он мог думать, то попытался бы сделать хоть что-то, но ему оставалось лишь беспомощно наблюдать за происходящим и проклинать Френки.       В этот момент именно чемпион Хогвартса беспокоил его многим больше, чем самоуничтожающаяся подсказка. Как де Лигт мог довериться ему?! Этому солнечному мальчишке, что с такой беззаботностью рассказал ему самую главную тайну, что вела к победе. Он, воспитанный среди преданных, но жестоких людей, повёлся на такую детскую провокацию! Он хотел верить — потому и поверил, не думая о последствиях, о том, что это так глупо и наивно. Настолько, что это опускало его даже ниже не только однокурсников, но и студентов этой мерзкой британской школы.       И вдруг огонь погас.       Маттейс неверяще распахнул глаза: дров было достаточно, но все они вдруг потухли, лишь камень, собранный теперь воедино, горел переливающимся жёлтым — он словно был сделан из золота, и это настолько ошеломило де Лигта, что тот схватил его голыми руками.       И тут же закричал от неожиданной резкой боли, роняя драгоценную подсказку. Ладони, покрытые волдырями, пульсировали, однако именно это ощущение помогло ему прийти в себя.       Подсказка была перед ним. Разгаданная — Маттейс был уверен, что это не ошибка. Сейчас он лицезрел ключ ко второму этапу — тот медленно становился менее ярким, остывая. Это не делало его более желанным, лишь ковёр, на который тот упал, медленно тлел от остаточного тепла.       Де Лигт схватился за палочку, пытаясь игнорировать клюющую его боль, и окатил сначала одну, а затем и другую руку ледяной водой. Стало немного легче.       И всё же Криштиану был прав. Какими бы методами он ни стремился указать Маттейсу на подсказку, ответ плавал на поверхности — он жёг его кожу, причиняя нестерпимую боль и пытаясь открыть глаза на правду.       Даже сейчас, когда момент уже давно прошёл, де Лигт ощущал фантомное жжение на каждом сантиметре исполосованной шрамами спины.       Когда дверь за спиной отворилась, Пауло увидел на его лице лихорадочный блеск в глазах и почти безумную улыбку.

***

      — И что нам с этим делать? — обречённо вздохнул Пауло, пролистывая, наверное, десятую книгу, в которой могло бы быть упоминание о загадочном минерале.       За окном уже стемнело. Скоро библиотека должна была закрыться, но второй день подряд они сидели здесь до самого закрытия в тщетных попытках найти хоть какую-то информацию.       — Если бы мы были в нашем замке, мы бы могли покопаться в книгах о стихийной магии. Здесь таких нет, однако, думаю, мы на правильном пути, — весело заявил Маттейс. Он был полон энтузиазма — вчерашний случай вселил в него надежду. Дорога к следующему испытанию, будто бы подсвеченная огнём, горела в его сознании, и даже огонь, ранее не ассоциировавшийся ни с чем, кроме страха и боли, теперь казался самым настоящим спасением.       — Надеюсь, — уныло протянул Пауло. В отличие от своего друга, он оставался скептичен, а неявные сомнения, казалось, лишь укрепились в его сознании.       Однако Маттейс, окрылённый почти что восторгом, явно не замечал этого.       — Надежда — дело хорошее. Однако иногда этого бывает недостаточно. Но мы почти у цели! Как думаешь, старуха разрешит взять с собой парочку книг, чтобы мы могли покопаться в них ночью?       — Она же обожает Роналду, — невесело усмехнулся Дибала.       — Да… — протянул Маттейс, перелистывая очередной том в тысячу, а то и больше страниц. — Кстати, он не обманул меня. Ну, Криштиану. Он не мог не знать, что камень нужно опустить в огонь, это ведь его стихия.       — И не сказал тебе? Даже он не знает абсолютно всё.       — Может быть, не хотел нарушать правила? — менее уверенно высказал догадку Маттейс, отложив недосмотренную книгу и выгружая из шкафа новую.       — Он? Не смеши. Да он нарушит любое правило, лишь бы просто нарушить его, даже если это не будет иметь для него никакой выгоды.       — Мда… Ты прав, — посмеялся де Лигт. Настроение было слишком хорошим, чтобы думать о Роналду в негативном ключе, хотя в последние дни это удавалось с трудом. — Или его что-то остановило.       — Что-то? «Кто-то», ты хотел сказать. Он боится того аврора — это точно. И не захотел подставлять себя. Наверное, не хочет появляться у него на глазах после тех статей.       — Будто этот аврор что-то может, — злобно произнёс Маттейс. — Он такой мелкий, что, когда я его вижу, мне хочется через него перешагнуть. Мне рассказывали, как жалко он выглядел, когда пришёл к кораблю и начал орать на Криштиану. Жаль, меня там не было — уверен, это просто незабываемое зрелище.       Пауло промолчал, и тогда де Лигт продолжил говорить:       — Что касается этой нелепицы в газетах… Не думаю, что Криштиану это задело хоть как-то. Про него много что пишут, а говорят и того больше. Если обращаешь внимание на каждый чих журналистов, лучше не выходи из дома вовсе. Иначе в этом мире просто не выжить.       — Он выглядел напуганным, — негромко, будто директор мог стоять за соседним шкафом, сказал Дибала.       — Ни за что не поверю, — почти что пропел Маттейс. — Да и дело тут в другом. Понимаешь… Я думаю, он хотел дать мне шанс разобраться с этим самому. Так сказать, хотел посмотреть, чего я стою. И я доказал. Я всегда это доказываю.       — Ты так и не рассказал, как ты дошёл до этой идеи, — наверное, Пауло хотел сказать об этом как бы невзначай, но де Лигт не мог этого не заметить. После четвёртого-то, кажется, скрытого вопроса за сутки.       — Это уже неважно, — уклончиво ответил тот. — Можешь считать это озарением… В любом случае, я её разгадал, а как — не имеет значения.       — И ты уверен, что камень просто не расплавился? — без тени улыбки решил подколоть его Дибала. — Ну, знаешь, мы ищем тут что-то, а на самом деле ты просто испортил подсказку, превратив её в непонятное месиво.       Маттейс оглянулся на камень, покоящийся на столе. Тот, вновь чёрный, с фиолетовыми прожилками по всей площади, действительно имел немного несуразную форму, однако это не мешало де Лигту быть непреклонным во всём, что касалось разгадки.       — Абсолютно, — без тени сомнения произнёс он, а затем таинственно улыбнулся.

***

      Маттейс чувствовал себя неловко. Он встретился с Бонни за десять минут до начала, а теперь, стоя рядом с ней, смущённо улыбался и то и дело поправлял волосы. Он не боялся того, что должно было произойти совсем скоро, не думал и о том, что после танца девушка захочет большего — ещё тогда, в их первую встречу, удалось понять, что Бонни относилась к этому как к краткосрочной перспективе и не строила грандиозных планов об их совместном будущем.       Нервничал де Лигт по другой причине. Вчера, после занятий по трансфигурации, которые студенты Дурмстранга посещали вместе с гриффиндорцами, он выловил Френки в коридоре и завёл в какой-то закоулок.       — Я обдумал твоё предложение, — сказал он и улыбнулся. — Мы и правда можем пойти вместе.       Френки засиял и радостно кивнул, а затем, извинившись, убежал на следующее занятие.       Сразу же после этой короткой сцены в голове Маттейса закрутились сомнения. Разумеется, они пошли бы на Бал как друзья — не стали бы танцевать, обниматься и говорить друг другу комплименты по поводу внешнего вида, как то делали другие пары, и всё же понять, о чём подумал новоявленный друг в тот момент, де Лигт не мог. Он пытался воскресить в голове его лицо, чтобы вспомнить отразившиеся на нём эмоции, но в мысли шла лишь счастливая улыбка, которая, на самом-то деле, могла означать что угодно. Френки улыбался слишком часто, даже когда испытывал неловкость, например, поэтому Маттейс даже представить не мог, как тот выглядел бы в момент злости. Может, тоже улыбался бы, тем самым насмехаясь над соперником?       Де Лигт не хотел выглядеть в глазах Френки извращенцем. Со своей ориентацией он смирился уже давно, потому что одержимость Криштиану преследовала не один год, и всё же мнение о себе и то, что думают о тебе другие, — совершенно разные вещи.       Он не собирался так просто портить отношения с Френки. Такие тёплые, местами неожиданно быстро развивающиеся, они казались лучиком света в непроглядной тьме. Солнце было жизненно необходимо Маттейсу — без него он бы окончательно ослаб и не справился с тем, что постоянно сваливалось на его плечи неподъёмным грузом.       А де Йонг разделял с ним эту тяжесть, не испытывая при этом, кажется, никаких трудностей. Он либо беспечен и не задумывался о лишних проблемах, либо бесконечно силён в умении обуздывать неконтролируемые негативные эмоции. Маттейсу без разницы, какой из этих вариантов верен — важно лишь то, что это работало и рядом с Френки ему было легче. Как бы ни пытался поддержать его Пауло, отчего-то это воспринималось абсолютно иначе.       — Маттейс! — зашипела Бонни, дёргая его за рукав парадного красного плаща и тем самым привлекая к себе внимание.       Кажется, МакГонагалл только что дала им последнее наставление, которое Маттейс благополучно прослушал. Она отошла, двери отворилась, и всё, что оставалось сделать дальше, — это раствориться в музыке.       — Спасибо за танец. Ты была прекрасна, — Маттейс галантно поклонился и поцеловал руку его сегодняшней леди, а затем улыбнулся ей и последовал за напитками.       Он взял со стола какой-то неприлично яркий коктейль и хотел оглянуться, чтобы найти взглядом Френки, с которым они договорились встретиться сразу после открывающего Бал танца трёх чемпионов, но не успел: чья-то ладонь легла на его плечо. Маттейс уже знал, чья именно.       — Мне кажется, это было крайне… плохо, — со смущённой улыбкой подобрал цензурное слово Френки, забирая у де Лигта его коктейль.       Тот рассмеялся и поспешил взять новый. На вкус он оказался ещё более приторно-сладким, чем на вид.       — Я так не думаю, — возразил Маттейс.       — Я наступил ей на ногу, — невесело усмехнулся де Йонг. — Дважды…       Маттейс не знал, что ему отвечать на это, а потому поспешил перевести тему.       — Давай уйдём отсюда? Здесь очень шумно. Мы можем придумать что-нибудь... Не знаю.       — Рядом с Большим залом есть небольшое пустое помещение, там слышно музыку. Или, может, просто погуляем? Можно по замку, я здесь седьмой год, но до сих пор не знаю всего, — Френки подхватил разговор сразу же, будто только и ждал момента, чтобы с чистой совестью забыть о собственном позоре.       — Замечательно. Пошли.       Маттейс чуть сжал чужой локоть, показывая в сторону двери. Он послушно пошёл вслед за де Йонгом, пока они не оказались в небольшой комнате, примыкающей к главному залу. Здесь царил почти непроглядный мрак — особенно так казалось после яркого зала для танцев, — и Маттейс потянулся за палочкой, чтобы зажечь свет, но остановился буквально в последнее мгновение и убрал её обратно.       — У меня получилось. С подсказкой. Она соединилась воедино, — начал Маттейс с волнующей темы. О том, что понять, что же значила эта загадка, ему так и не удалось, он решил умолчать — почему-то думал, что, стоит только попросить, и де Йонг выдаст ему ответ и на это, чего совершенно не хотелось. — Спасибо.       — Не благодари. Я просто… — он вдруг осёкся и поджал губы.       — Просто что? — настороженно спросил Маттейс, стараясь не давить слишком сильно. В прошлый раз, когда они говорили об этом, де Йонг поспешно ретировался, как только Маттейс задал чуть более конкретный вопрос.       — Просто в замке много говорят… О Роналду, — де Лигт, заслышав это, напрягся.       — Что говорят? — спросил он настороженно, чуть прислушавшись. В голову, как всегда, полезли самые неутешительные мысли: вдруг его грязный секрет каким-то образом просочился в ряды студентов, и теперь каждый обсуждал то, что он, Маттейс, неровно дышал к своему директору?       — Ну… Разное. Что он строг к своим ученикам. Что у него имеются садистские наклонности, и в это охотно верят все, потому что, ну, знаешь, он же бывший Пожиратель… И неважно, что оправданный.       Маттейс решил никак не комментировать услышанное. Все эти неприятные догадки действительно были логичными, и всё же на скрытый вопрос Френки, так и сочившийся из его слов, отвечать не хотелось.       — И что? — в лоб спросил де Лигт.       — И то, что… Я подумал, что он может быть недоволен тем, что у тебя не получилось разгадать подсказку сразу же. И мало ли, во что могло вылиться его недовольство… И, учитывая слухи…       — Слухи ложны, — холодно отсёк Маттейс, уже успевший пожалеть о том, что вообще решил остаться наедине с де Йонгом.       — Хорошо, — согласился тот, хотя весь его вид выражал максимальное недоверие.       — В любом случае, это не так важно, как то, откуда узнал ответ ты.       Маттейс решил перейти в наступление. Возможно, сейчас Френки сбежит, как сделал это в прошлый раз, и это будет не худшим вариантом среди всех возможных. То, чего действительно не хотелось — это обсуждать происходящее в стенах корабля и очернять Криштиану новыми грязными сплетнями.       Люди ещё не забыли старые. И, наверное, не скоро забудут.       Однако де Йонг никуда не ушёл. Он лишь стоял рядом, обхватив себя руками, и смотрел в одну точку, не решаясь поднять голову и пойти на зрительный контакт. Маттейс терпеливо ждал — да, он знал Френки совсем недавно, но сейчас был абсолютно точно уверен в том, что тот вот-вот расколется — в прошлый раз он свернул беседу в никуда и поспешно ретировался, а сейчас стоял на месте и о чём-то молча, терзая себя сомнениями, размышлял.       — Я правда не помню. Ничего не изменилось с тех пор, как ты спрашивал об этом в прошлый раз, — медленно, тщательно подбирая слова, начал де Йонг.       Маттейс не стал торопить его. Он терпеливо стоял рядом, напряжённый и собранный, — эта тайна, окутанная, как ему казалось, мраком, не давала покоя, несмотря на то что разгадка уже была в руках у них обоих. Это сродни ощущению марионетки на нитях искусного кукловода — избавиться от ощущения, что они оба шли по давно распланированному кем-то сценарию, не удавалось. Их путь был скользкий и тёмный — того и гляди, сорвёшься вниз в самый неожиданный момент.       — И? — всё же не выдержал и поторопил его де Лигт.       Френки встрепенулся и посмотрел на Маттейса почти виновато.       — Я просто проснулся с этой мыслью. Будто… Не знаю, будто мне приснилось это, а я забыл, но некоторая цепочка размышлений в виде остаточной памяти сохранилась. Так ведь бывает? Ну, что гениальное приходит во сне. Я слышал про одного колдуна… — с надеждой начал де Йонг.       — Не знаю, бывает так или нет, — оборвал его Маттейс на полуслове, — но это больше напоминает мне тёмную магию. Причём сильную… Будто бы кто-то вложил в твою голову эту мысль. Будто бы кто-то хотел, чтобы ты думал именно так, а затем стёр воспоминания о собственном вмешательстве. Ты понимаешь, о чём я?       Френки медленно кивнул. Маттейс проглотил вязкий и тугой корм в горле. Ему снова, как и каждый раз, когда он думал об этом, стало не по себе.       — Значит, тебе нужно вспомнить. Постарайся, Френки. Восстанови в голове все события… Одно за другим. Там должно быть что-то инородное. Что-то, за что ты зацепишься, что-то, что поможет тебе встать на верный путь и выискать в собственном сознании ответ.       — Ты думаешь, я не пытался? — с горькой усмешкой ответил де Йонг и покачал головой. — Много раз. Ничего.       Маттейс нахмурился. Почему-то он ожидал этот ответ и одновременно боялся услышать его, ведь это значило, что им оставалось только одно.       — Придётся просто ждать. Ждать и смотреть, что будет дальше.       — Наверное, — неуверенно согласился де Йонг. Его заметно тряхнуло, но Маттейс не поспешил ободрить его — слишком сильно был погружен в собственные неутешительные мысли.       Вязкая, неприятная тишина окутывала их, всё глубже опуская в неизведанную тьму.       — Хочешь потанцевать? — через какое-то время неуверенно спросил Френки.       — Почему бы и нет, — в ответ на его улыбку де Лигт заулыбался и сам, подавая руку и тем самым приглашая на танец. — Отсюда слышно музыку.       Больше всего ему хотелось избавиться от этой гнетущей атмосферы и переключиться хотя бы на что-то, поэтому он почти с радостью принял столь странное, с какой-то стороны даже дикое приглашение.       Он положил ладонь на талию Френки, второй сжал его руку, а потом просто начал вести, буквально через минуту понимая, что движения де Йонг так и не выучил. Впрочем, главная проблема — не это, а то, что из-за всякого хлама, расставленного вдоль стен, здесь совсем мало места.       — Ты смешной, — фыркнул Маттейс и притянул Френки ближе к себе. — Давай попробуем так?       Френки до сих пор двигался неловко, словно танцуя впервые, но Маттейс и не настаивал на чём-то сложном. Они вальсировали в неспешном ритме долго, пока музыка не закончилась. Почти сразу же началась новая, такая же неспешная и в каком-то смысле даже завораживающая, однако де Лигт не поспешил вновь начать двигаться. По телу проскользнуло приятное тепло. Вряд ли из-за того напитка, что остался на столике недопитым— разумеется, в нём не было ни капли алкоголя.       Музыка оборвалась последней длинной нотой, оповещая о том, что совсем рядом сейчас прогремит речь организаторов. Но они оба были больше заняты тем, что видели перед собой. Светлые глаза Френки смотрели на него неотрывно, и де Лигт невольно смутился. Ему показалось, что в тот момент, когда он отстранился, в воздухе прозвучал тихий разочарованный выдох.       — Наверное, нам нужно быть там, — неуверенно начал Маттейс.       — Наверное, — столь же осторожно ответил ему де Йонг. — Но я не хочу. Хочу быть здесь… С тобой.       На мгновение в разреженном воздухе повисла тишина. А затем Маттейс тихо, на грани слышимости, выдохнул:       — Я тоже.

***

      Снег хлопьями падал с пасмурного небосвода. Сегодня было темно, даже слишком темно — стрелка часов только преодолела отметку «четыре», а видимость из-за темени почти нулевая.       Маттейсу было грустно. Уже не первый день он пребывал в отнюдь не гордом одиночестве: самый разгар Рождества — оно настанет уже послезавтра, — а он торчит на промёрзшем насквозь корабле, перебирая пожелтевшие страницы ветхих книг. Казалось, вся его каюта пропахла запахом старого пергамента, и, даже закрывая глаза, чтобы, по идее, хоть немного отдохнуть, де Лигт видел перед собой высоченные стопки учебников, перелистывание страниц которых нисколько не приближало его к заветной цели.       Пауло уехал на рождественские каникулы, Френки тоже решил навестить семью, и де Лигт бы с радостью последовал их примеру, если бы Криштиану в буквальном смысле не преградил ему дорогу и не велел остаться в замке. Маттейс даже не до конца понимал, зачем — более продуктивной виделась идея искать что-то значимое именно в их замке или хотя бы в их стране, раз камень поддался влиянию стихийной магии и явил глазам хоть что-то.       Но спорить с Роналду — значит подписать себе смертный приговор, поэтому Маттейс согласился и остался здесь в компании тех, у кого не было причин возвращаться в круг семьи. Или среди тех, кому возвращаться попросту некуда.       Голова гудела от бесконечного потока информации. Маттейс шёл в сторону корабля, пушистый снег хрустел под его тяжёлыми ботинками, праздничное настроение так и не появилось — куда там, если его дни, до боли похожие один на другой, совершенно не поменялись после начала каникул.       Вдруг он остановился, услышав сбоку от себя сначала смех, а затем и характерное португальскому наречию тихое шипение в каждом слове. Маттейс замер на месте, словно вкопанный. Его взгляду предстала дикая, совершенно вопиющая картина. Всего в нескольких десятках футов Криштиану стоял рядом с аврором — их разделяло совсем небольшое расстояние, и они о чём-то беседовали. Судя по коротким обрывкам речи, долетавшим до слуха де Лигта, их разговор не был мирным. В какой-то момент Криштиану схватил Месси за горло, и Маттейс невольно охнул. Но люди, стоящие совсем недалеко от него, настолько увлеклись друг другом, что, кажется, не заметили этого.       Подобие нападения прекратилось так же резко, как и началось, алый плащ исчез во тьме близко стоящих друг к другу деревьев, низкорослая фигура двинулась следом. И де Лигт не мог сделать ничего, кроме как просто пойти за ними.       Он старался держаться на оптимальном расстоянии, чтобы одновременно не упустить из поля зрения двух людей и не привлечь их внимание. Когда же фигуры остановились, Маттейс замер за стволом одного из крупных деревьев, максимально напрягая слух. Но то ли эти двое находились далеко, то ли разговаривали слишком тихо — в любом случае, уловить ничего из их беседы не получалось.       Маттейс невольно закусил губу, пытаясь привести себя в чувство. Короткая вспышка боли пронзила тело, но крови, которая помогла бы отрезвить сознание, почему-то не было. Зато она отчётливо стучала в висках, сообщая ему о том, что нужно что-то решать, причём решать сейчас.       Словно в подтверждение терзающих его мыслей всё вокруг озарило ярким светом.       Он поспешно выступил из-за дерева и твёрдым шагом направился в сторону двух людей, хотя всё внутри него мелко тряслось, крепко сжал палочку и направил её меж лопаток аврора.       Разумеется, долго оставаться незамеченным ему бы не удалось, и Роналду увидел его раньше.       — Маттейс? — в его голосе отчётливо слышалось удивление.       — Профессор, — неуверенно произнёс Маттейс, но палочку не опустил. На него смотрели сразу две пары глаз, в то время как его взгляд был прикован к большому огненному псу, вихри пламенной шерсти которого закручивались на морозном воздухе.       — Я не хочу, чтобы ты пострадал, — нарушил затянувшееся молчание Криштиану.       — А я не хочу, чтобы пострадали вы, профессор. Он провоцирует вас, неужели вы не понимаете?       Де Лигт подошёл ближе. Аврор пока не пытался противодействовать ему хоть как-то, видимо, понимая, что сейчас он находился в меньшинстве. Палочка ткнулась в чужое тело. В любой момент Маттейс был готов применить смертоносное заклятие и забрать жизнь, если это вдруг станет необходимо. И в собственной уверенности он не сомневался нисколько — по крайней мере, сейчас.       — Уйди, мальчишка! — вдруг зашипел Роналду. — Ты сгоришь. Оно не остановится, пока...       — Значит, так тому и быть. Либо мы уйдём вместе, либо отсюда не уйдёт никто. Пожалуйста, профессор. Я не хочу, чтобы вы оказались в тюрьме. Вы нужны нам, вы нужны нашей школе, вы нужны мне. Пожалуйста, профессор.       — Какая драма. Почему я всё ещё в ней участвую? Тебе же сказали не лезть, — огрызнулся Месси. — Смотри, Криш, они любят тебя, — он откровенно насмехался.       Криштиану фыркнул, но посох не опустил, и только нервный взгляд, бегающий с лица аврора на лицо Маттейса, выдавал напряжение и некое подобие внутренней борьбы. Казалось бы, решение принять легко, оно очевидно и лежит на поверхности, но что-то его останавливало.       — Я выиграю турнир ради вас. Пожалуйста, давайте вернёмся на корабль. Мы любим вас, профессор.       На лице Криштиану появилось непонятное выражение. Медленно, почти лениво он взмахнул посохом, заставляя создание из самой преисподней исчезнуть.       А дальше среагировать он не успел. Маттейс оглушил его невербальным заклинанием и, позволив себе слабость всего на мгновение, посмотрел на бесчувственно лежащего навзничь Криштиану, упёр кончик палочки теперь уже в затылок аврора.       — Уходите, сэр. Медленно. Это больше не ваше дело. Я разберусь.