Set the world on fire

      Когда-то Серхио Рамос хотел стать лучшей версией себя, лучшей версией своего отца и вообще, кажется, лучшей версией всех знакомых ему людей. Тогда у него была цель и идеально выстроенный в голове путь от точки старта до желанного финиша. Он знал, что просто обречён на успех, потому что невероятно талантлив в том, что большинству волшебников давалось с трудом, и просто катастрофически бездарен во всём остальном. Разве не в этом обычно крылась гениальность?       И нет, дело здесь совсем не в отсутствии скромности, просто Серхио, выросший на окраине шумной столицы Андалусии, знал простую истину: если не будешь верить в себя, никто в этом мире не даст шанс авансом. Когда за душой не имеешь ровным счётом ничего, кроме стремления выбиться в другой слой общества, невольно учишься искать стимулы к движению вперёд внутри себя. Именно из таких людей получаются самые сильные маги и лучшие спортсмены.       Вот только в этой истории всё почему-то пошло под откос.       После успеха интервью Серхио невольно, совершенно забыв о своём статусе и возрасте, начал прислушиваться к голосам студентов в коридорах. Первые несколько дней личность Криштиану Роналду не обсуждал разве что самый ленивый, что доставляло Рамосу хоть и совсем маленькое, но всё-таки удовольствие. За годы новой жизни он совсем утратил глобальные цели и яркие мечты, попросту растеряв свои идеалы.       Теперь для краткосрочной радости достаточно создать проблемы врагу из прошлого, хотя когда-то, в самом начале, причинение вреда другим за пределами поля для квиддича казалось почти что личностной слабостью. Раньше веры в себя хватало для того, чтобы двигаться вперёд, но теперь впереди ничего не было, а дорога назад перекрыта обломками памяти. Оставалось лишь топтаться на месте и позволять жгучей злости уничтожать внутри себя всё, что когда-то имело значение.       За исключением чувств к Жерару Пике, разумеется.       Интерес к Роналду испарился сам собой, когда студенты начали задумываться о Святочном Бале. Тогда же Серхио перестал злорадствовать, потому что поводов для этого больше не было. Зато забот в последние дни перед торжеством значительно прибавилось. Директор отказала всем своим преподавателям в возможности не явиться на бал, к тому же каждому из них передала в ответственность какой-то аспект подготовки. За Рамосом закрепили увеселительные мероприятия, как сказала МакГонагалл, по старой памяти.       Когда-то его знали как главного активиста своего выпуска, но теперь… Пожалуй, в его силах лишь написать Касильясу и попросить пригласить известных ему музыкантов.       Ничем не отличающиеся будни сменяли один другой. Они были похожи до безобразия: одни и те же занятия, одни и те же мысли, одни и те же выгоревшие эмоции, стенания по самой главной причине и одновременно без причин. За этой тянущейся однообразностью Серхио не заметил, как приблизилось Рождество. Об этом оповестили лишь венки омелы, развешенные по замку в самых неожиданных местах.       Веселье школьников не вызывало ровным счётом никаких чувств. Следить за дисциплиной в Большом Зале вызвался Филч — кто бы сомневался, — а остальным преподавателям оставалось лишь рассредоточиться по территории и проявлять хоть какую-то заинтересованность, пусть в большинстве случаев и неискреннюю, в происходящем.       До определённого момента это удавалось с большим, просто огромным трудом. Серхио, когда-то любивший скопления людей и всеобщую радость — ещё бы, он вырос в Севилье, где карнавалы фламенко проходили на центральных площадях с завидным постоянством, — теперь не чувствовал ничего, кроме тянущей тяжести где-то внутри себя. Всё больше ему казалось, что в Азкабане он когда-то оставил свою душу. Без лишнего драматизма, ту самую душу, что высасывал из пленника дементор.       В школьные годы Серхио был бы первым из всех, кто танцевал в самом эпицентре веселья, а теперь лишь взглядом провожал счастливые пары, проходящие мимо.       Взгляд наткнулся на танцующего Роналду. Всё, что так или иначе было связано с этим человеком, привлекало к себе внимание, и в особенности то, что потенциально могло помочь утопить его в собственной грязи. Серхио и сам, кажется, начал тонуть в ней.       Но если и идти на дно, то только вместе.       Громкий крик разрезал на части всю атмосферу беззаботного детского праздника. Спутница Криштиану отскочила назад, со всех сторон немедленно начали сбегаться люди, в числе которых оказался, разумеется, Месси. Слишком сложно становилось поверить в то, что он знал своё место в этой истории. Слишком сложно представить, что он защищал садиста, исходя из лучших побуждений тех, кому должен служить.       Достаточно быстро всех действующих лиц вывели из Большого Зала, и на протяжении всего оставшегося вечера приходилось лишь прислушиваться к чужим голосам, всё ещё обсуждающим произошедшее. Никто до самого утра не знал, чем закончился танец со слизеринкой для директора Дурмстранга, и, лишь увидев его студентов за завтраком, Серхио выяснил, что Роналду вернулся на корабль. Наказание должно было последовать незамедлительно, а, если этого не случилось, значит, этот подонок останется на свободе.       Снова.

***

      Икер, по-видимому, решил не покидать Хогвартс после минувшего торжества, поэтому в это утро у Рамоса возникла возможность выяснить всё необходимое почти мгновенно. Пришлось всего лишь сопроводить сотрудника Министерства до выделенной ему комнаты в одной из башен — где-то здесь, по словам Лонгботтома, проживал и Месси — и, закрыв за собой дверь, по старой школьной привычке с ногами забраться на каменный подоконник. Серхио мог говорить себе сколь угодно часто о том, что давно перерос самого себя и всё то, что хоть как-то связывало его с эмоциональным защитником по кличке Торнадо, но весь мир вокруг упорно видел того же мальчишку. Сломленного, не видящего цели, но всё того же где-то глубоко внутри. Сам Святой Икер имел привычку сообщать об этом буквально каждый раз, когда видел друга после долгой разлуки.       — Так что, последствий не будет? — Рамос никогда не имел привычки ходить вокруг интересующей его темы дольше, чем положено. Сейчас же нетерпение лишило нехитрого умения пусть и на короткий промежуток, но держать своё любопытство в руках.       — Чехо, я прошу тебя закончить эту войну, — уклончиво ответил Касильяс. Для обоих очевидно, что он просто устал снова и снова возвращаться к теме прошлого. Люди должны жить будущим, должны искать причины и смысл в настоящем, но никак не прокручивать в голове всё то, что уже никогда не станет реальностью.       — То, что он сделал, должно иметь определённые последствия.       Серхио отчаянно пытался не выглядеть обиженным ребёнком и звучать хоть сколько-нибудь убедительно.       Пытался убедить себя в том, что говорил исключительно о прошлом вечере.       — Что он сделал, Чехо? — Икер только теперь поднял голову, чтобы в упор посмотреть на своего явно не здравого друга.       Посадил товарищей в Азкабан. Лишил его, Рамоса, возможности быть счастливым. Разве этого недостаточно для того, чтобы понести наказание?       — Вы сами виноваты в том, что попались. Давай будем честными сами с собой, Торнадо.       Икер как будто всегда знал о мыслях вспыльчивого испанца, и эта поразительная проницательность не могла не удивлять. Серхио начал мотать головой и почти что шипеть, тем самым показывая, что совсем не об этом думал. Но каждый раз в такие моменты Касильяс попадал в точку, а он неизменно врал им обоим.       Пальцы коснулись холодных ладоней Рамоса. Он жалобно, словно побитый щенок, посмотрел на того, кто так много раз вытаскивал его из темноты на свет, и на какой-то момент, казалось, действительно нашёл в себе силы успокоиться, но…       — Я честен с собой, Икер, и знаю, что Криштиану Роналду не раскаялся. Он пытал людей в прошлом, он издевался над теми, кто не мог ему ответить, и именно так же он поступил со студенткой прошлым вечером.       Касильяс отступил на шаг и нервно отбросил чужие руки, тем самым показывая своё отношение ко всему происходящему.       — Мы получили исчерпывающие доказательства того, что Роналду всего лишь среагировал на неприятную ситуацию. Да, радикально, но состава преступления нет. Показаниям лучшего аврора своего поколения необходимо доверять, Серхио. В конце концов, кому, как не Месси, знать, о чём именно ты говоришь, правда?       Серхио начинал злиться. Где-то внутри себя он понимал, что поступает вопреки собственным принципам. Когда-то он, не имеющий больших талантов в магии, плёлся в хвосте своего курса и за все семь лет ни разу не попытался перевести стрелки на других. Да, неусидчивость и некоторая однобокость мышления — лишь его собственная вина, а все остальные… должно быть, больше могли или хотели.       У Серхио Рамоса были метла и поле для квиддича, где и творились своего рода чудеса. Нет смысла топить других, даже если знаешь о них что-то стратегически важное, когда сам счастлив. Это казалось правильным отношением к миру до появления в нём лорда Волан-де-Морта, а всё, случившееся после, могло считаться лишь одной большой ошибкой.       Вопрос лишь в том, чьей именно.       — Кому, как не Месси, действительно, — усмехнулся в ответ Рамос, начиная нетерпеливо ёрзать на своём насиженном месте. — Я точно знаю, Икер, что случившееся на балу не было случайностью или реакцией на провокацию. Криштиану Роналду любит издеваться над людьми. Если ты думаешь, что среди Пожирателей смерти не было никого, кто убивал и калечил бы не из страха или уважения к повелителю, то ты ошибаешься. Роналду всё это делал лишь ради себя самого.       — Чехо, хватит… — Касильяс, вставший с кровати, подошёл к окну, в проёме которого уместился Рамос, и ненавязчиво опустил ладони на его плечи. Даже спустя столько времени он почему-то относился к своему старому другу как к ребёнку. Или же Серхио просто не хотел замечать что-то более глубокое во всех этих действиях. Теперь он вообще имел привычку пропускать происходящее в реальности мимо себя.       — Нет, Икер, я хочу, чтобы ты понял. Если тогда у меня даже не было возможности дать показания против него, то теперь мы можем потратить на это время. Я не хочу творить вендетту, но справедливость нужна, поэтому сядь, я расскажу несколько крайне занимательных историй.       Серхио не слышал все аргументы своего рассудительного друга. Не слышал и просьбы явно заинтересованного в собственном благополучии человека, потому что куда проще в настоящем видеть лишь пустоту, чем отпустить от себя мрачное прошлое. Вместо того, чтобы услышать голос Икера Касильяса, Рамос погрузился в то, что не мог — или не хотел — забыть.

***

      Очередное задание далось Серхио тяжело. Банальная до глупости фраза в действительности означала слишком многое: тяжело физически, тяжело эмоционально — тяжело настолько, что хотелось отказаться от всего и сбежать, не оглядываясь. Сбежать туда, где Тёмный Лорд найти не сможет хотя бы в течение следующих нескольких лет.       Причина, по которой Рамос ещё этого не сделал, крылась совсем не в страхе или неуёмной гордости. Всё дело было исключительно в Жераре Пике, чьи глаза горели огнём после каждого выполненного приказа Повелителя. Он радовался, когда получал похвалу, и занимался самобичеванием, если Тёмный Лорд не отзывался комплиментами на результаты его труда. Серхио же оставалось только быть рядом и давить в себе если не сожаления, то хотя бы неприязнь ко всему происходящему.       Он не считал себя нежным, не боялся боли и не падал в обморок при виде крови, но эта эмоциональная устойчивость имела место в типичных бытовых условиях. Когда же десятки людей глотали собственную кровь и задыхались от запаха горящей плоти, Серхио ощутимо трясло. Позади них, растворяющихся в дыму посреди улицы безымянной маггловской деревушки, разгоралась настоящая катастрофа в режиме реального времени. Можно ожидать, что следующим утром все магические и немагические газеты будут пестрить разного рода информацией относительно этого события.       Три фигуры переместились на безопасное расстояние, где были слышны крики и чувствовался почти невыносимо сильный запах гари. Казалось, этот запах впитался в кожу и волосы — Рамос, даже не пытаясь скрыть собственного отвращения, отразившегося на лице, нервно поправлял ворот мантии. Одежда воняла так сильно, что он почувствовал, как его замутило.       Жерар уселся на мокрую от росы траву и засмеялся, в то время как Криштиану спокойно играл с огоньком на своей руке. В некоторых местах его кожа краснела от жара, но он либо не чувствовал боли, либо игнорировал её. В любом случае, пламя не причиняло молодому безумцу существенного вреда.       — Тёмный Лорд будет доволен, я уверен, — именно эта мысль почему-то доставляла Жерару удовольствие. На всё остальное он просто не обращал внимания. На его личном счету была пара душ этим вечером, но другие… — Я думал, нам придётся устраивать массовую казнь на главной площади, как это недавно делала Беллатриса в Уэльсе. Тогда мы справились бы с заданием только к утру. Но самовозгорание… Криштиану, это блестяще.       — Огонь всегда подсказывает правильный путь, — философски ответил Роналду, чем вызвал почти истерический смешок Серхио.       Здесь лишь один он испытывал ощутимый дискомфорт от мрачной обстановки. Тело, привыкшее к жаре и холоду за годы жизни, постоянно вздрагивало от слабых порывов ветра, и трудно было сказать, является ли причиной такой реакции изменчивая британская погода. Куда вероятнее, что таким образом Рамос реагировал на жестокость своей компании. Если Жерар всего лишь хотел заслужить похвалу того, кому служит, то Криштиану, разумеется, испытывал неподдельное удовольствие от пыток.       Он смотрел на огонёк в своей руке и вообще не интересовался происходящим в догорающей деревеньке под горой, но, стоило лишь до ушей Пожирателей смерти добраться воплям умирающих в пламени магглов, как его губы снова растянулись в неприятной улыбке.       Серхио находил оправдания им с Жери, но не мог хоть как-то понять Криштиану. Его жажда причинения вреда другим людям переходила рамки философии или идеологии. Во всём этом виделось куда больше. Пике мстил миру за то, что не нашёл в нём подходящего места, Рамос слепо шёл за ним и тем самым добивал последние шансы на успех в спорте, а Роналду, как казалось, даже возбуждался, видя чужие страдания.

***

      — Чехо, нет смысла поднимать прошлое. Ты тоже убивал ради Волан-де-Морта, — почти лениво ответил на историю Икер. Он слушал, но как будто не слышал или просто не уловил ту мысль, что пытался донести до него Серхио.       Наверное, всё дело исключительно в его желании оставить прошлое в прошлом. Когда-то Касильясу пришлось взять на себя ответственность за Пожирателя смерти, повинного не в одной и даже не в десятке единичных смертей. Руки Рамоса на момент освобождения из Азкабана были залиты кровью, а мораль заплатана чужими словами о сожалении. Эти люди, пострадавшие от их рук, не важны. Не виноваты, но и, признаться честно, не значили достаточно, чтобы в зале суда плакать и молить о прощении.       Будь у Серхио возможность переиграть этот этап своей жизни при тех же заданных переменных, он не сделал бы иного выбора. Просто не смог бы оставить Жерара ради детской мечты. Он тоже стал мечтой, но куда более понятной и ощутимой. Если успехи на поле давали лишь временное чувство превосходства над всеми вокруг, то Жери достаточно было лишь обнять Серхио, чтобы тот почувствовал себя нужным. Именно этого не хватало дворовому мальчишке из Севильи, которого никто и никогда не воспринимал всерьёз. После переезда из Испании лишь он один из всех своих братьев и сестёр не смог добиться успехов в учёбе, лишь он один попал на пользующийся дурной славой Слизерин. И, даже будучи уверенным в себе и безмерно амбициозным мальчишкой, Серхио загибался от одиночества.       А потом появился Жерар, и за семь лет, в течение которых они прошли длинный совместный путь от взаимного шипения до симпатии, стал тем, без кого жизнь не имела больше никакого смысла.       Именно поэтому, в угоду своим неуёмным эмоциям, Серхио Рамос снова и снова выбирал бы метку Пожирателя вместо метлы. Он сожалел, но, должно быть, не настолько, чтобы заслужить прощение.       Просто ему везло на людей. Касильяс позволил начать сначала, а взамен требовал лишь пойти дальше, начать ценить что-то новое и даже, может быть, вернуться к спорту. Серхио клялся ему в том, что попробует, но так и не исполнил своего обещания.       Он не только не пошёл дальше. Он даже не попытался это сделать.       — Но я никогда не делал этого с удовольствием. Просто… нет, Икерито, слушай дальше. Слушай, ты должен понять, о чём я тебе говорю. Этот человек не должен остаться на свободе, даже если номинально ваше Министерство его помиловало.       — Тебя тоже, Чехо. Не забывай о том, что руки каждого из вас в крови.       — Я же говорю тебе, что это не равноценно! Всё иначе. Не перебивай, просто слушай.

***

      Тёмный Лорд сидел во главе стола и почти лениво улыбался, слушая рассказы Пожирателей смерти о последних выполненных заданиях. На каждом собрании он поочерёдно давал слово своим последователям, позволяя всем собравшимся погрузиться в чужие зверства и испытать садистское удовольствие от того, сколько зла они причинили за прошедшее время.       Иногда у него возникало желание лично убедиться в достоверности сведений. Обычно это случалось в неблагополучные дни или в тех случаях, когда результаты носили стратегически важный характер. Серхио же был убеждён в том, что Повелитель всего лишь хотел быть частью каждого совершённого во имя него преступления. Хотел пережить момент жертвоприношения, увидеть его глазами очередного фанатика.       Если же зрелищность картинки оказывалась недостаточной, Тёмный Лорд мог наказать оскорбившего его мага длительным сеансом круциатуса. У всех действий так или иначе была конечная цель — получение удовольствия. Либо от воспоминания Пожирателя смерти о собственных деяниях, либо от его страданий на полу столовой Малфоев.       За неимением серьёзных тем для обсуждения, Жерар вновь рассказывал собравшимся одну из явно приукрашенных историй с прошлого задания. В определённый момент Серхио понял простую истину: ни Пике, ни ему самому действительно серьёзные дела не поручали, и поэтому буквально на каждом собрании именно от них ждали увеселительные рассказы об успешных операциях пыток в маггловских поселениях. Для тех, кто имел более высокий ранг и, соответственно, в иерархии власти находился выше, подобного рода «ответственные» задания — лишь разовая акция, в то время как основной характер работ приходился на согласование условий сделок с потенциальными союзниками или поиски дополнительных ресурсов.       С недавнего времени определённая часть Пожирателей смерти также курировала школу Хогвартс, что особо высоко оценивалось Тёмным Лордом. Пока близнецы Кэрроу были заняты исключительно устрашением студентов, основной миссией Северуса Снейпа, занявшего пост директора, являлось сдерживание любых оборонительных инициатив преподавательского состава Дамблдора. Во всей этой истории роль Криштиану Роналду Рамосу оставалась непонятной. Наравне с новоиспечённой главой школы лишь один он не получил ни единого наказания с того самого момента, как начал свою деятельность в стенах Хогвартса.       — Криштиану, мой мальчик. Подойди ко мне, — после долгого молчания Тёмный Лорд в повелительном жесте поднял руку и заставил моментально склонить головы всех сидящих за столом, за исключением Роналду.       Тот медленно, словно совершенно не спешил, подошёл к своему Повелителю и опустился на колени, прекрасно понимая, что последует далее. На безэмоциональном лице лишь на мгновение промелькнула тень боли, вызванной вторжением в сознание, а затем огромная комната погрузилась в тишину. Следующим звуком, если не считать случайные шорохи и неосторожные вздохи, стал громкий смех Тёмного Лорда.       — Я знаю, что могу положиться только на тебя в подобных вопросах. Ты видишь то, что мне нужно. В твоих глазах горят огонь и злоба, и это придаёт нам сил. Тебе и мне, мой мальчик. Лишь путём разрушения мы сможем построить свой мир. Я вижу твои суждения, и они абсолютно верны. Встань, — тихий шелестящий голос, от которого у Рамоса всегда холодели пальцы, звучал почти ласково. Такого обращения не удостаивалась даже Беллатриса, и именно она больше всех переживала из-за возрастающего влияния совсем ещё молодого Роналду. Женщина нервно кусала свои губы, сидя подле Тёмного Лорда, но не решалась вставить слово.       — Возвращайся к своим обязанностям, мой мальчик. Именно ты станешь тем преподавателем, что поможет молодым чистокровным волшебникам найти свой путь.       Получив очередной наказ, Криштиану, поклонившись, возвратился на место. Его нисколько не трогала похвала того, кто для каждого здесь был куда большим страхом, чем клетка Азкабана. Лишь Криштиану не заискивал перед Тёмным Лордом и не пытался угодить ему, потому что не чувствовал себя служителем чужой воли.       — Мой Лорд, Роналду позволяет студентам устраивать дуэли в коридорах и закрывает глаза на нежелание представителей благородных семей вступать в наши ряды. Мы с Алекто пресекаем учинённые им и его стихийной магией беспорядки. Только мы исполняем вашу волю в Хогвартсе, — Амикус Кэрроу, не обладающий, видимо, не только магическим талантом, но и банальным чувством самосохранения, осмелился сделать то, на что у остальных не хватило смелости. Криштиану за этим столом не любил никто, потому что от его жажды разрушения все присутствующие здесь страдали почти так же часто, как и от приступов гнева Тёмного Лорда.       — Молчать.       Повелитель вскинул палочку, и в то же мгновение Кэрроу оказался на полу. Следующий взмах заставил его завыть от боли и вызвал истеричный всхлип Алекто.       — Вы разочаровываете меня. Вы все, не имеющие своей воли. Я чувствую страх, я читаю ваши мысли и вижу там пустоту. Желание угодить, чтобы избежать боли. Желание занять сторону победителя. Мне не нужна ваша слабость.       Тёмный Лорд откинул свою жертву к дальней стене, Беллатриса поднялась с места и полубезумно вскрикнула, поддерживая своего хозяина.       Именно в этот момент Серхио увидел разницу между каждым из тех, кто сидел за этим столом, и Криштиану Роналду. В тех случаях, когда все склоняли голову в почтении и страхе, он гордо выпрямлялся в своём кресле и улыбался, палочкой подгоняя вверх огонёк в ближайшей свече. Он такой же — ровно такой же насквозь прожжённый злом и ненавистью к миру, как сам Волан-де-Морт, и именно в этом крылась причина их какой-то ненормальной связи. Любой из Пожирателей смерти будет клясться в верности на словах, обещать сделать во имя Тёмного Лорда любое злодеяние, а Криштиану просто встанет и сделает.       Не ради него, а лишь потому, что имел те же взгляды и ту же жажду крови.

***

      — Серхио, я понял твою мысль. Понял, что он садист и испытывает желание причинять боль другим людям. Думаешь, никто в Министерстве не хочет найти причину отправить его в Азкабан?       Икер потянул Рамоса за руки, заставляя его спуститься с холодного подоконника и переместиться к себе на кровать. Когда-то Серхио нравилось такое внимание к себе. Если руки Жерара возбуждали разного рода эмоции, то объятия Касильяса дарили спокойствие. Рядом с ним никогда не приходилось думать за двоих, не приходилось брать на себя ответственность, потому что всё это по умолчанию делал он.       Вот только спустя время все привычные ощущения растерялись, уступая власть над сознанием Рамоса безграничной апатии, и теперь, сидя на кровати в объятиях Икера, Серхио не чувствовал ничего. Ни тепла его рук, ни поддержки.       — Ты же понимаешь, что нужно идти дальше? Он не должен стать целью твоей жизни. Чехо, послушай меня и прими эту мысль, хорошо? Я волнуюсь за тебя. Злость не помогла в жизни ещё никому, и исключением из правил ты не станешь, — решительно объявил Касильяс. А Рамос вновь думал о том, что он не понимал. Не понимал ничего, потому что никогда не терял так много.       — Иногда месть — это единственный способ пойти дальше. Я знаю, что найду способ ответить за наши жизни.       Серхио не почувствовал, как сильно сжались пальцы на его плече. Не чувствовал и ослабших объятий сразу после этого. Даже теперь ему не пришло в голову, как тяжело могли Икеру даваться воспоминания о Жераре Пике.