***
– Ты никогда не думал, что у меня есть над тобой контроль? – Неожиданно спрашивает Джейк, оторвавшийся от приёма пищи. Сонхун, переставший листать новости в социальных сетях, непонимающе поднимает на него свой взгляд. – Нет, ты не подумай, просто… Твоя карьера, ты так сильно дорожишь ею… А я столько раз писал про тебя восхваляющие статьи… Что случится, если однажды я просто перестану тебя восхвалять? Понимание приходит к Сонхуну несколькими мгновениями позднее, и он практически переваливается через столик, всё ближе нагибаясь к старшему, пока Джейк, не поднявший на него взгляд в ответ, не встречается с насмешливой улыбкой прямо напротив себя. Сонхун хмурит свои брови и дует губы, явно наслаждаясь ситуацией. – А у тебя есть причины, по которым ты можешь перестать восхвалять меня? Джеюн задумчиво кусает свою губу и на младшего смотрит с неприкрытой серьёзностью, а затем в смущении отводит свой взгляд, продолжая вилкой ковырять свой стейк. И, кажется, краснеет? Сонхун в удивлении смотрит на Шима, сам не веря в увиденное. Чего это он? – Не-е-ет же, просто… Мало ли… Мне стало интересно… Ты звезда, Сонхун, а я простой журналист… Что бы могло быть, случись подобное? Сонхун вновь садится на своё место, скрещивая руки на своей груди. Вопрос не кажется каким-то сложным, но сказанное Джейком заставляет его задуматься, но совсем не о потенциальном конце своей карьеры. Звезда и обычный журналист? О чём вообще думает Джеюн, произнося такие слова? – Я бы просто нашёл себе новую работу. – Всё-таки отвечает Сонхун, широко улыбаясь, и Джейк, смотрящий на него с некоторым неверием, тоже расслабляется и позволяет себе негромкий смешок. Сонхун чувствует, как сильно стучит его сердце, когда Хисын кладёт свою горячую ладонь ему на спину, подталкивая. Ноги ощущаются ватными, идти мимо толпы людей, хоть и разговаривающих о чём-то своём, кажется непосильной задачей. Вдруг они продолжают говорить о нём? Пак Сонхун, Пак Сонхун, Пак Сонхун… Хочется закрыть уши и бежать ото всех. Хисын мягко, но требовательно просит его идти только вперёд. Сонхун задерживает своё дыхание и всё-таки поднимает свою голову и подбородок, невольно отталкивая от себя хёна. Никто, кажется, не выглядит особо впечатлённым прибытием главного лица агентства. Все просто стоят, разбившиеся на кучки, и о чём-то разговаривают, но, слава богу, даже не смотрят на Сонхуна. – Всё в порядке, – Обещает Хисын, когда они всё-таки скрываются за входной дверью, оставляя большую часть сотрудников позади. Сонхун едва ли на падает, успевший облокотится о стену, и Хисын немного разочарованно выдыхает, смотрит на младшего с сильнейшей тревогой в глазах, и взгляд этот жжёт сильнее всех остальных. Сонхун прикрывает свои глаза, чувствуя, как начинает дрожать его нижняя губа от переизбытка чувств. Он опять всех подвёл. Сегодня праздник, и все они должны веселится и пить, впервые за долгое время выбравшиеся из своих кабинетов, но Хисын здесь, привычно готовый поддержать его в любой момент. – Всё нормально. – Повторяет Сонхун чужие слова то ли себе, то ли хёну. Сегодня не случится ничего плохого, потому что сегодня такой хороший день для всего агентства, и он не имеет никакого права портить его. – Пообещай мне, что, если вдруг, ты сразу же скажешь мне обо всём. – Говорит Хисын, не сводя своего серьёзного взгляда с младшего. – Сонхун, я имею это ввиду. Сразу же и ничего не скрывая, хорошо? Сонхун не отвечает, поджимает губы и отводит взгляд. Говорить прямо сейчас хоть о чём-то не хочется, обещать что-то не хочется вдвойне, он всё равно никогда не выполнял обещанное. Хисын упрямо смотрит лишь на него, даже не планируя отступать. Входная дверь позади шумно открывается, пропуская в помещение свежий воздух и новую толпу людей. Хисын недовольно отступает, как только понимает, что момент упущен, и просто отходит в сторону. Сонхун ступает следом за ним.***
Чонвон неторопливо ходит между гостями, не зная, чем себя занять. Прошло всего лишь пол часа с начала праздника, а он уже устал. Всё могло бы быть куда проще, будь рядом с ним сейчас Сону или Рики, но оба они растворились в толпе, как только двери ресторана открылись для гостей, и найти их сейчас представлялось практически невыполнимой задачей. Громкая музыка бьёт по ушам несколько сильнее положенного, и Чонвон замечает, как несколько гостей действительно морщатся от этого звука, прорывается сквозь толпу к диджею, жестами просит убавить музыку. Сону сказал, что, если сегодня праздник пройдёт успешно, Хисын вполне может выписать ему премию в конце месяца или, поставив у себя в голове галочку, держать Чонвона на хорошем счету. Чувствуя себя несколько одиноким всё то время, что он проработал в этом месте, Чонвон надеется, что этот праздник поможет ему найти себе новых друзей. Он отпивает небольшой глоток вина из бокала. Быть незнакомцем среди близкого коллектива тяжелее, чем кажется. Все разговаривают о чём-то своём, смеются, поправляют налаченные причёски, а всё, что может делать в этой ситуации Чонвон, это несколько нервно дёргать свой галстук и взглядом искать своих немногочисленных знакомых. Хисына всё ещё нет на месте, несмотря на то, что он обещал быть в ресторане за пол часа до его открытия. Зная Сону, он, скорее всего, находился бы где-нибудь в самом центре событий, обычно громкий и общительный, но сегодня он отчего-то кажется менее взбудораженным, и среди образовавшейся толпы – его и след пропал. Рики, вероятно, сидит где-нибудь в углу, наблюдая за всем происходящим со стороны, либо уже давно сбежал на улицу, подальше от душной атмосферы. Единственный человек, которого Чонвон не перестаёт видеть на празднике, – Джей, одетый в строгий костюм, но яркий галстук, отчего заметить его можно даже издалека. Чонвон избегает любого общения с этим человеком, но тот будто специально не перестаёт появляться прямо перед его глазами, а затем исчезать со скоростью ветра, оставляя после себя лишь запах своего одеколона. С того дня, Джей так и не сказал ему ни слова. Через Хисына, Чонвон вручил ему старую версию сценария, а на всех репетициях тот настойчиво делал вид, что Чонвона просто не существует, лишь сильнее положенного мял листы бумаги и всё чаще уходил проветриваться. Чонвон был благодарен ему за такое детское поведение, потому что сам навряд ли смог вытерпеть то напряжение в воздухе, которое появлялось, когда они начинали вести диалог. Единственное, что не переставал делать Джей, находясь в одном помещении с младшим, – своим острым взглядом прожигать чужую спину, будто Чонвон действительно не заметил бы этого. Но со всем этим можно было мириться, пока они оба делали всё возможное, чтобы не пересекаться друг с другом. Когда Хисын всё-таки заходит в зал, спустя некоторое время, Чонвон, наконец, готов радостно сорваться в его сторону, но затем следом за ним появляется ещё одна фигура, и Чонвон замирает, как только узнаёт в чужом лице… Пак Сонхуна. Тот выглядит, словно изо льда, таким, каким его запомнил Чонвон с обложек журналов – идеальные черты лица и печальность во взгляде. Словно зима, укрывшаяся под именем одного человека. Чонвон чувствует разочарование, потому что его единственный шанс зацепиться за кого-то знакомого улетучился с одним только появлением модели. И та минутная радость от встречи с Хисыном сменилась некоторой неприязнью к Сонхуну, той ауре недосягаемости, которую он излучал, просто находясь на своём месте. Хисын берёт ладонь Пака в свою и тянет того на себя, явно недовольного, пальцем вырисовывает круги на чужой руке, а затем, наконец, взгляд его падает на Чонвона, и он срывается к нему на полной скорости, таща за собой Сонхуна. Чонвон не может слышать чужих разговоров из-за играющей музыки, но точно уверен в том, что с появлением в зале двух новых лиц люди нашли новый повод пообсуждать острую тему. – Чон… Чонвон-а! – Перекрикивает музыку Хисын, но он вполне мог обойтись без этого, потому что Чонвон видит его, видит их, словно в замедленном действии приближающихся к нему, и всего в один момент незнакомец в близком коллективе оказывается центром всеобщего внимания. – Давно не виделись! – Хён! – Откланивается ему Чонвон, стараясь не зацикливать своё внимание на Сонхуне, стоящим за спиной Хисына. – Сонхун, это Чонвон, тот самый паренёк, организовавший целый праздник. Чонвон, это Сонхун, главное лицо нашего агентства и невероятно очаровательный человек, когда не пытается скрываться от своих донсенов за моей спиной. Сонхун, услышавший эту реплику, фыркает, вставая, наконец, рядом с хёном, выпрямляет свои плечи, приподнимает подбородок. Что-то подсказывает Чонвону, что эта поза привычна для него, сталкивающимся с репортёрами и фотографами семь раз в неделю, и что сам Чонвон для него – очередной репортёр, которому ему нужно откланяться и отчитать свою заготовленную речь. Чонвон невольно зеркалит его положение, и Сонхун, заметивший это, усмехается. – Я смотрел ваши работы, и вы невероятны. – Говорит Чонвон, едва только откланившись, и Сонхун кивает, а затем ближе пододвигается к Хисыну, словно ища в нём свою поддержку. – Я говорил об этом хёну, как только мы въехали на территорию ресторана, но то, как ты оформил здесь всё, выглядит достаточно интересным. Ты определённо талантлив, и ты хорошо постарался, Чонвон. Чонвон выдыхает. Всё напряжение улетучивается, как только он слышит комплимент в свой адрес от Сонхуна, и даже не задумывается над тем, насколько искренним мог быть Пак в этот момент; впрочем, лицо того выглядит достаточно серьёзным, чтобы оценить степень его искренности. Хисын кивает параллельно чужим сказанным словам, показывает большой палец, оголяет ряд своих белоснежных зубов. – Можем ли мы отойти в более тихое место? – Просит Сонхун то ли у Хисына, то ли у Чонвона, но они оба, в один момент, поддакивают ему, а затем оба отводят свои взгляды куда-то в разные стороны. Сонхун смеётся в ответ на это. Чонвон предлагает им комнаты на верхнем этаже здания, даже не столько полноценные комнаты для гостей, сколько – для персонала; кухня, две уборные и склад. Он первым вызывается идти, показывает им дорогу и просит следовать за ним, а старшие отчего-то даже не реагируют никак в ответ на проявления его самостоятельности, позволяют ему вести их, о чём-то тихо переговариваются. Чонвон не хочет думать о том, что даже среди них он вновь оказался незнакомцем. Та атмосфера, повисшая в воздухе, никуда не девалась, несмотря на то, как сильно он пытался избавиться от неё. – Хисын-хён, а ты не видел где-то поблизости Сону? – Всё-таки спрашивает Чонвон, повернувшись к старшим, когда все они оказываются в поле недосягаемости для чужих глаз. Ощущение, что ему жизненно необходим его лучший друг в этом месте, не покидало его ни на мгновение. – Мы вместе приезжали сюда, а затем он где-то потерялся. – Сону? – Удивлённо переспрашивает Хисын, садясь на одиноко стоящий складской стул. – Не видел, Чонвон-а, мы приехали буквально недавно, и как-то не высматривали старых друзей. Чонвон немного разочарованно поджимает свои губы. – Я давно его не видел, – Подаёт голос Сонхун, как-то мечтательно оглядывая тёмные стены помещения. – Надо бы тоже попробовать найти его, он часто писал мне всё это время… Чонвон вспоминает пьяную речь Сону из клуба, его слёзы и слабое признание в любви. Сейчас, рассматривая тонкую фигуру Сонхуна вживую, всё то, что он держал у себя в голове, кажется нереальным. – Тебе придётся попробовать найти многих, – Отрезает Хисын, и вся мечтательность в Сонхуне исчезает, будто никогда её и не было. – Хён… – Тянет Сонхун, и Чонвон буквально физически ощущает, что находится сейчас не на своём месте. Он хочет сбежать, оставить их одних, чтобы те обсудили всё сами, но его ноги будто приклеиваются к полу, и Чонвон не может сделать и шага в сторону выхода. Влажный воздух в помещении заставляет его испытывать трудности в дыхании, и он чувствует, как тяжело ему оказывается сделать один единственный вдох. – Я не собираюсь укрывать тебя от Чонсона. Как только он узнает, что ты приехал, он сделает всё, чтобы тебя найти, – Безжалостно отрезает Хисын во второй раз, и губы Сонхуна действительно искажаются в непринятии. Всего на какую-то долю мгновения Пак Сонхун, главное лицо агентства, гордец с высоко поднятой головой и идеальной внешностью выглядит испуганным. – Почему в этом месте всё всегда заканчивается Джеем? – Недовольно отрезает Сонхун, прожигая Хисына взглядом, а затем будто бы немного смягчается, задумывается, а затем выдаёт: – Он уже знает, что я здесь. Учитывая, насколько общителен этот человек со всеми сотрудниками этого места, парочку уже нашептали ему про наше прибытие. – Перестань. – Требует Хисын, и Чонвон, наконец, делает свой первый шаг в сторону выхода. – Ты же знаешь, насколько сильно он заботится о тебе. Он проехал сотни километров, чтобы убедиться в том, что тебя нет ни в одной из твоих квартир, а сегодня ему предстоит узнать о том, что ты до сих пор любишь Джейка… тебе его не жалко? – Я пойду поищу Сону! – Нервно выдавливает из себя Чонвон, рукой нащупывая дверную ручку, и старшие оборачиваются на него одновременно, непонимающе разглядывая покрасневшее лицо Яна. Чонвон вырывается из комнаты и срывается по лестнице на первый этаж, туда, где так громко играет музыка. – Ну вот, ты испугал мальчика, – Как-то разочарованно произносит Сонхун, и Хисын, не менее разочарованно, отмахивается то ли от слов младшего, то ли от всей ситуации в целом.***
Чонвон не понимает, что именно произошло. Он помнит, как спускался по лестнице, с трудом проталкивался между чужими телами, слабо просил их пропустить его, а затем чьи-то руки практически приковали его к месту, а всё остальное оказалось достаточно смутным. Он слышит знакомый недовольный и требовательный голос, не может спутать его ни с кем другим, но он не может открыть свои глаза, чтобы посмотреть на лицо Джея, он просто не в состоянии пошевелить хотя бы одной частью своего тела. ...Сонхун?" Опять что-то, связанное с Сонхуном? Ему тяжело дышать, это он понимает, когда, при очередной попытке сделать вдох, его лёгкие не могут набрать свой оптимальный объём воздуха. Он пытается, пытается, пытается, будто его мозг не понимает, что именно происходит, но ничего не получается, и Чонвон может лишь открывать и закрывать свой рот в жалких попытках вдохнуть воздух. К счастью, Джей оказывается достаточно проницательным, чтобы замолчать, спустя некоторое время, по-видимому понявший, что с младшим явно происходит что-то не то. Чонвон может слышать, как чужой голос становится мягче и тише, но его мозг в панике, и даже если Джей явно пытается достучаться до него, Чонвон не может понять, что именно говорит ему старший. Чужие руки вновь, уже более требовательно, хватают его за плечи, а затем прикладывают усилия и заставляют его куда-то двигаться, и Чонвон хочет возразить, хочет сказать, что он никуда не пойдёт в таком состоянии, но его всё равно тянут, и ему не остаётся ничего, кроме как довериться единственному человеку в этом здании, которого он старался избегать всё это время. Спустя некоторое время и пройденный путь, его усаживают на холодную землю, давят на плечи и вынуждают поднять свою голову, свежий ледяной воздух ударяет по нему со всей силы. – Чонвон, ты слышишь меня? Ты слышишь мой голос? – Чужая рука слабо бьёт его по щекам, и Чонвон недовольно стонет. – У тебя паническая атака, постарайся успокоиться. Чонвон? – М-м? – Замечательно, постарайся открыть свои глаза. Всё хорошо, ничто не угрожает тебе… Чонвон хочет громко смеяться в ответ на чужие слова. Единственное, что угрожало ему в этом месте, прямо сейчас сидит напротив него и пытается помочь с его панической атакой. Он медленно открывает свои глаза, а затем сразу же закрывает обратно, но чужой голос вновь требует от него попытки, и с его помощью, открыв всего один глаз, Чонвон может видеть над собой темнеющее небо и встревоженное лицо Джея. И, наконец, делает такой необходимый ему вдох. – Идиот… – Бормочет старший, практически валясь на землю рядом с Чонвоном, и второй недовольно пытается отодвинуться в другую сторону. – Да пошёл ты… – Слабо отвечает Чонвон, даже не вдумываясь особо в то, кому именно он говорит эти слова. В конечном итоге, натворив столько дел, Пак Джей заслуживал этого, как никто другой. – Йа-а! – Восклицает тот, но в его голосе больше наигранности, нежели действительной злости. – Я, вообще-то, тебе хён! Чонвон слабо смеётся в ответ на чужие слова. – Да пошёл ты… хён. Впервые за всё то долгое время, что Чонвон, не покладая рук, работал и пытался решать не свои проблемы, он позволяет усталости полностью поглотить своё тело. Кажется, на несколько долгих мгновений он отключается от реальности, совершенно позабыв, что прямо сейчас он находится в ресторане, и закрывает свои глаза. Он так устал, и усталость эта идёт совсем не из-за бессонных ночей, с которыми он сталкивался вот уже несколько недель, и даже не от всей ситуации с Сонхуном и её последствиями, хотя некоторая часть этого давит на него удивительно сильно. Он чувствует себя одиноким, и мысль эта, как только он позволяет себе признать её, сваливается на его тяжёлые плечи, приковывая к земле. Одиночество, один, один, всегда один, и именно это сжирает его сильнее всего прочего. Приехавший в Сеул из деревни своей любимой бабули, сменивший три школы из-за проблем с одноклассниками, а после потерявший свою низкооплачиваемую работу, чтобы на новой чувствовать себя таким же опустошённым. Одиноким в мире, переполненным людьми. Мысль ударяет ему в голову неожиданно – он хочет позвонить своей бабуле, хочет сорваться в её пригородный домик и не выходить за его пределы целый месяц, нет, целый год. – Не ной, – Просит Джей, и Чонвон, уже успевший позабыть, что тот тоже находится рядом с ним, вытирает рукавом свои слёзы. – Не одному тебе сейчас тяжело, Ян. – Да чего вообще ты можешь знать обо мне? – Взрывается Чонвон, и голос его, громкий, в тишине улицы отдаётся эхом от деревьев. – Ты, что возненавидел меня просто за то, что я пришёл сюда работать… Смазливый мальчишка? Да какое вообще право ты имел называть меня так? Джей замолкает, и Чонвон открывает свои глаза, с удивлением думая, что тот действительно признал свою вину, прикусивший свой язык, но чужой профиль выглядит расслабленным. Джей не чувствует себя виноватым, кто угодно мог сказать бы это, едва посмотрев на выражение его лица, на его прикрытые глаза и на то, с какой слабой улыбкой он рвался навстречу холодному ветру. Чонвон слабо бьёт его кулаком по плечу, но тот не сдвигается со своего места. – А в чём я ошибся? Ты выглядишь смазливым… и ты мальчишка, – А затем прерывается на дразнящий смех, опуская свою голову. – И, как я уже сказал ранее, не одному тебе может быть тяжело. Джей лениво поднимает свою руку, смотрит на часы, а затем вскакивает, отряхиваясь от земли. Чонвон поднимает свою голову, наблюдает за тем, как чужие светлые волосы отсвечивают под холодным зимним солнцем, и не хочет вставать сам, не хочет идти в ресторан, чтобы встречаться с теми же людьми. Джей закатывает глаза, практически излучает собой недовольство, а затем снимает с себя пиджак и кидает в Чонвона. – Ты выглядишь так, будто откинешься в любой момент, – Поясняет старший, закатывая свои рукава и поправляя галстук. – Пиджак вернешь с Хисыном, постираешь и погладишь. Если хоть что-то из сказанного будет не сделано, я тут же верну тебе его, и ты всё переделаешь по новой. Чонвон хочет возразить, хочет бросить пиджак в чужое самодовольное лицо и сказать, что ему не нужны такие подачки, но Джей уходит раньше, чем он успевает осуществить желаемое, скрывается за дверью, будто бы и не было его рядом с ним всего мгновение назад. Чонвон, нехотя, расправляет пиджак, смотрит на вышитую эмблему «J» на нём, а затем сдаётся, накрывает им свои плечи и окончательно расслабляется, невольно вдыхая чужой, но уже достаточно привычный для него запах одеколона.***
Чонвон возвращается в ресторан, спустя несколько минут, всё ещё укрытый чужим пиджаком. Громкая музыка, бившая по ушам, уже стихла, а все присутствующие давно расселись по своим местам, и единственным человеком, всё ещё расхаживающим по залу с микрофоном в руках, оказывается Джей, всё в том же виде, в котором Чонвон запомнил его на улице. Тот ходит взад, вперёд, тараторит поздравления, изредка выкрикивает какие-то фразы, отчего весь зал взрывается смехом, и, в целом, неплохо выполняет свою работу ведущего. Сону машет ему рукой, показывая на свободное место рядом с ним, и Чонвон, наконец, чувствует себя в некоторой безопасности. Сону выглядит несколько бледнее обычного, а его блестящие глаза не могут сфокусироваться на чём-то одном дольше минуты, и он разглядывает Чонвона, столы, заполненные едой, всех присутствующих в этом месте. Игнорирует лишь одного человека – это Чонвон замечает, когда простое упоминание о Сонхуне от Джея вызывает у Сону дрожь в теле. Полупустой бокал из-под вина Сону крепко держит рядом с собой, практически приклеившийся к нему. – Что с тобой? – Спрашивает Сону, переводя взгляд на младшего, и Чонвон непонимающе смотрит на него. – Выглядишь так, будто увидел призрака. – Хуже, – Усмехается Чонвон, и Сону заинтересованно улыбается. – Джея… хёна. Сону понимающе кивает головой. Впрочем, он так и не выглядит хоть как-то удивлённым словами об их встрече. Он не спрашивает у Чонвона, как всё прошло, но будто бы сам терпеливо ждёт продолжения истории, лишь взгляд его хитрых глаз падает на торопливо бегающую в разные стороны фигуру хёна. – Мне потребовалась помощь, когда я выходил с верхнего этажа, а он, как некстати, оказался рядом… и помог мне. – Поясняет Чонвон удивлённому Сону, решая умолчать о своей вероятной панической атаке, и начинает ковырять вилкой наложенный ему салат. – Это его пиджак. Сону хватает пиджак за воротник, вызывая недовольные взгляды у сидящих рядом с ним, и отдёргивает назад, действительно замечая на нём аккуратно вышитые инициалы Джея, а затем едва ли не взвизгивает от восторга. – Это так мило! – Тянет он своим тонким голосом, и Чонвон недовольно закатывает глаза. – Я знал, что Джей-хён не тот человек, что оставил бы другого в беде, но это его собственная линейка одежды, и знал бы ты, как сильно он трясётся над ней! То есть, теперь у вас всё нормально? Чонвон сразу же отрицательно мотает головой, будучи уверенным в себе на все сто. Конечно, нет! Да, спасибо ему за заботу и предложенный пиджак, но Чонвон никогда не стал бы сближаться с кем-то, настолько самовлюбленным! Это просто невозможно! – Нет же, – Чуть громче положенного, в порыве произносит он, а затем сразу же замолкает, стыдливо уткнувшись в тарелку от уставленных на него взглядов. – Он сказал, чтобы я передал этот пиджак, постиранный и отглаженный, Хисыну, иначе он не примет его… Пусть сначала научится общаться с людьми, а уже затем речь зайдёт об его сближении с ними. Сону пожимает плечами. Нет так нет. И Сону всегда поступал именно так – давал человеку самому решать, какой выбор он сделает в той или иной ситуации, по большей степени сам державший у себя в голове мысль: А вот я бы поступил иначе. Сону, несмотря на тёплые улыбки и пламенные речи, всегда отделял себя от людей и ощущался немного холодным. Его глаза, задумчивые и серьёзные, в некоторые моменты действительно будто бы покрывались льдом. – С тобой-то самим что? – Спрашивает Чонвон, особо не надеясь услышать искренний ответ, но хён его поражает. С мертвенным взглядом и лицом, будто бы вылепленным из воска, Сону переводит своё внимание на сидящего вдали Сонхуна и поджимает губы. Чонвон, следуя за взглядом старшего, тоже утыкается в тёмную макушку Пака. Тот выглядит потерянным, может быть, отстранённым, совсем не желающим находиться на своём месте. От Сонхуна, наглого и уверенно играющего своими словами, которого Чонвон видел на верхнем этаже, не осталось ни капли прежнего, лишь серая пустая оболочка. Сону будто бы ощущает состояние своего хёна, а оттого находиться ему вдали, наблюдать за всем происходящим – больно вдвойне. – Он уйдёт, – Шепчет Сону, в этот раз опасаясь навлечь на себя чужого внимания за столом. – Слухи твердят, что он уйдёт из-за Джейка. А я уйду из-за него. – Хён… Сону не поднимает свой взгляд на младшего, сам будто бы попавшийся в тёмные размышления своего разума, лишь его и без того бледное лицо принимает болезненный вид, и Чонвон искренне беспокоится о том, что в этот раз откачивать придётся именно его. Чонвон взглядом высматривает Рики, до этого вполне ожидавший, что тот найдётся рядом с Сону, но японца нет нигде. Обычно, его светлая взлохмаченная макушка была бы видна среди любой толпы, но в этот раз Рики просто исчез – так не вовремя и некстати. Чонвон хочет спросить у Сону, где же сейчас японец, потому что отчётливо припоминает, как те двое выходили из зала в начале праздника, но сдерживается, смотря на лицо хёна, и просто подливает ему в бокал ещё вина. – Сонхун хотел поговорить с тобой, – Вспоминает Чонвон, и Сону приподнимает свои брови в неверии. – Сказал, что должен поговорить с тобой, потому что видел все твои оставленные сообщения и пропущенные. – Хорошо, Чонвон, спасибо. – Отрезает Сону, избавляя себя и младшего от дополнительных ненужных вопросов, но в воздухе повисает упрямое ощущение недосказанности. Будто бы неозвученное, Мы как-нибудь разберёмся с этим. Джей не перестаёт читать свой сценарий, в одном жизнерадостном темпе зачитывая все реплики, вручает кому-то награды, сладости или бумажные короны, но всё равно всё это каким-то образом проходит мимо них. Чонвон может видеть корону на голове Сонхуна, бумажную медаль на шее у Хисына, цветок в руках девочки из отдела кадров. Несмотря на призы, вручаемые Джеем, все более кажутся заинтересованными выпивкой и своими разговорами, но ведущий, будто бы не замечающий происходящего, не тронут подобной грубостью вообще. Очередной лист переворачивается, и Чонвон может видеть знакомую концовку в руках старшего. Сонхун поднимает свою руку с удивительной уверенностью, и в этом жесте Чонвон может видеть того самого Пака, которого он видел наверху. То, с какой силой начинают сверкать его глаза, несмотря на полную апатию мгновением ранее. Хисын одобрительно кивает в ответ на это, не сводя взгляда с Сонхуна. Ощущение того, что должно произойти что-то важное, не покидает Чонвона ни на секунду. Удушливая атмосфера, висящая над всеми ними с самого начала празднования. Джей выглядит удивлённым тоже, его большие глаза кажутся ещё больше от поднятой руки Пака. Он подходит к столу, протягивает микрофон к Сонхуну, и тот выхватывает его, просит внимания всех присутствующих. Паника в его голосе не кажется чем-то угнетающим. Никто, кажется, вообще не выглядит заинтересованным в чужих словах, но Сону – выглядит. То, как он напрягается от одного лишь вида своего хёна, будто он уже знает всё то, что должно произойти следом. И Чонвон, заразившись от Сону, также предчувствует плохое. Сонхун поднимается со своего места, прочищает горло. Сказанное им, делит жизнь агентства на: до и после. Сонхун, боясь сделать лишнего звука, прикрывает свои глаза и выпаливает всего одну фразу: – Я покидаю агентство. Бокал в руках Сону разбивается вдребезги, упавший на пол из его ослабевших рук. Чонвон смотрит на хёна и думает о том, что именно в этот момент в Сону разбивается что-то, гораздо важнее бокала.