Молодой господин проливает кровь

5 ЛЕТ НАЗАД Ши Цинсюань мертв. Эта новость отравленной стрелой пронзила сердце Ши Уду как раз в тот момент, когда он склонился над свитком с гороскопом, сжимая в руках две сияющие божественной энергией нити. — Это может быть очень опасно, — предупреждала его Линвэнь еще раньше, но он лишь усмехался. Тогда богиня литературы еще плохо знала молодого небожителя, чтобы успеть понять: ему плевать на опасность. И на мораль тоже плевать, и на уклад на Небесах. И на других людей. Именно эти качества позволили ему всего за несколько лет с момента вознесения войти в десятку самых влиятельных богов, но сейчас, похоже, он зашел слишком далеко. — Я прекрасно отдаю себе отчет, что делаю, и понесу за это ответственность, если понадобится, — тогда голос Повелителя Воды звучал решительно, как никогда прежде. Ничто не могло бы заставить его свернуть с намеченного пути. — Никто не может предсказать последствия, — пожала плечами Наньгун Цзе, но больше не стала возражать. В конце концов, ее путь на Верхние Небеса был не менее кровав. Нити судеб лежали в пальцах Повелителя Вод, пульсируя теплым светом, — стоило лишь поменять их местами в уже переписанном божественной рукой свитке судьбы, и его брат окажется навсегда спасен. Все играло на руку Ши Уду: вместе с Линвэнь они быстро нашли подходящую судьбу с тем же именем и гороскопом, и — о чудо, — она предвещала не только славную жизнь, но и обладала потенциалом к вознесению. Это значило, что А-Сюаню больше не придется торчать на Средних Небесах и он сможет занять место рядом со старшим братом. Ши Уду довольно улыбнулся: впервые с рождения брата и его проклятия он почувствовал, что можно вздохнуть свободно. И замер, глядя на нити в руке. Мир, выстраиваемый небожителем вокруг их с братом судеб, рухнул в одно мгновение. — Ши Уду, твой брат… — не успела догореть и палочка благовоний, как в дверях появилась побледневшая Линвэнь. Вслед за ней коридоры дворца Повелителя Вод наполнил шепот служащих и мелких духов, в ночной тишине звучащих ударами молота по наковальне. — Брат Его Превосходительства… — Младший Ши… — Ши Цинсюань мертв! Линвэнь сделала шаг вперед, полы ее темных одежд бесшумно скользнули по мраморному полу, а двери плотно захлопнулись за спиной, отсекая любой шум. — Ты и сам уже знаешь, — констратировала богиня. Одна из нитей, что лежали в руках бога воды, погасла и истончилась, лишившись жизненного свечения. Он все так и стоял, сжимая ее — теперь совершенно бесполезную, больше не способную засиять вновь, что бы он ни предпринимал. — Я опоздал, — прошептал Повелитель Вод, глядя перед собой невидящим взглядом. — Ты не мог предсказать. — Я бессмертный небожитель, кто тогда мог предсказать, если не я?! — одно движение руки, и на пол полетела и карта гороскопа, и свиток судеб, и пульсирующая жизнью нить того счастливчика, которому повезло избежать божественного самоуправства. Другую — бесполезную, мертвую, — он прижал к сердцу. — Я найду и разорву в клочья ту тварь, что это сделала! — Шуйши-сюн, — вздохнула Линвэнь. — Твой брат сам… Полный холодной ярости взгляд Ши Уду заставил ее прерваться на полуслове. Золотая колесница Повелителя Вод приземлилась возле башни, где еще недавно играла музыка, рекой лилось ароматное сливовое вино, громко смеялись и пели. Теперь ночную тишину разрывал лишь крик птиц и шелест ветвей, а несколько подвешенных под скатом крыши фонарей бросали длинные тени под ноги спустившегося с небес бога. Выражение лица Ши Уду было подобно застывшей маске. Безразлично оглядев площадь перед зданием, он запрокинул голову: на верхней террасе в тусклом лунном свете белели одежды заклинателя. Подхваченный ветром подол слабо развевался, словно сорванное с древка знамя, и Ши Уду не надо было даже гадать. Он уже знал, что увидит на нем узор в виде волн — как служащий дворца Вод, Ши Цинсюань носил его символику. Мысок расшитой морским жемчугом туфли легко оттолкнулся от земли, поднимая в воздух опавшие листья, и водный бог приземлился на верхнюю площадку террасы около распростертой у самого края фигуры. Со стороны могло показаться, что его брат мирно спит, сморенный вином. Не замечая крови под ногами, Ши Уду опустился на колени и мягко развернул его к себе. Голова неестественно откинулась, открывая пересекающую горло широкую рану. Глаза цвета отраженного в море неба смотрели на Ши Уду тепло и почти ласково, а на губах застыла запечатанная алым улыбка. Вот только во взгляде не было больше прежней искры и веселого блеска, а улыбка в неверном ночном свете походила на болезненную гримасу. Даже самому могущественному богу было не под силу обратить смерть. Ши Уду мог обмануть судьбу, мог пойти наперекор Небесам, мог перевернуть все три мира ради своего брата, но вернуть его к жизни было вне его власти. — А-Сюань, — прошептал Повелитель Вод, обнимая его за плечи. Тело теперь казалось совсем легким и послушным, как тряпичная кукла — жизненная энергия и силы, прежде бурлившие в юноше, навсегда его покинули. — Ты опять не дождался, — Ши Уду опустил лицо в его мягкие волнистые волосы. Они пахли только распустившимися цветами вишни, сливовым вином и морским ветром. Совсем как при жизни. — Не мог еще немного потерпеть? Всегда был таким непослушным... Пока небо не начало заниматься заревом рассвета, Повелитель Вод так и сидел на верхней площадке террасы, мягко баюкая младшего брата в своих руках. Его белоснежные — из тончайшего шелка с золотой вышивкой — рукава пропитались кровью так, что она уже касалась кожи сквозь нижние одежды, и едва ли кто-то мог узнать в этом опустошенном безутешном молодом мужчине блистательного и сурового бога воды. Но когда он поднял на руки тело Ши Цинсюаня и торжественно ступил в золотую колесницу, на его лицо вновь вернулось привычное выражение холодной уверенности и непроницаемого высокомерия, будто бы и не он всю ночь плакал, как ребенок, бесконечно повторяя имя своего брата. Похороны прошли с небывалым даже для Небес размахом. Чиновники Средних небес погибают крайне редко, небожители Верхних — и вовсе почти никогда. Цинсюаня любили все, от самого незаметного слуги до величайших богов, и скорбь по талантливому юноше была на удивление искренней для Небесных чертогов. Он лежал в гробу в белых одеждах, так похожих на его заклинательские, спокойный и совсем еще юный. Рана на шее спряталась за вышитым золотыми узорами платком, а губы все так же легко улыбались, словно даже после смерти юноша не мог побыть серьезным. Лоб Цинсюаня украшала нитка тысячелетнего жемчуга, а на груди лежала золотая пластина. Ивовая ветка, чтобы очистить дорогу в посмертие от злых духов, покоилась в правой руке, веер, который он часто носил с собой по примеру своего брата — в левой. На погребальных туфлях красовались вышитые лотосы, чтобы он легко перешел реку в загробный мир. Бой барабанов, сопровождающий покойного в мир иной, сотрясал Небеса, а десятки тысяч свечей парили в воздухе, освещая путь. Ши Уду позаботился о том, чтобы его брата хоронили, как знатнейшего из людей, с соблюдением всех традиций и обрядов. Настоял, чтобы с главной улицы Небесной столицы убрали красные ленты и развесили траурные фонари, устроил ритуальный костер. Сам вышел к остальным небожителям облаченный в простые белые одежды и с распущенными в знак траура волосами — пожалуй, таким вечно изысканного и сурового водного бога никто прежде не видел. Однако лицо его было все так же строго и высокомерно, будто он не родного брата хоронил, а сидел на собрании во дворце Шэньу: чиновников рангом пониже и вовсе вниманием не удостоил, остальным же доставался надменный взгляд его холодных синих глаз. Почти как у Цинсюаня, только если во взгляде того плескалась сияющая на солнце лазурь, то во взгляде Ши Уду темнела холодная морская пучина. После завершения церемонии он, не произнеся ни слова, отправился в свой дворец, и никто бы не осмелился побеспокоить скорбящего. Скорбящий же материализовался в кабинете Линвэнь прямо перед стопкой свитков высотой с гору Тайшань. — Ты ведь дружишь с генералом Мингуаном? — спросил он, глядя куда-то мимо нее в открытое окно, где начали зажигаться лампы и фонари во дворцах небожителей. Женщина оторвала усталый взгляд от бумаг. Вопросов она задавать не стала. Тем же вечером Повелитель Вод и Совершенный Владыка Линвэнь явились на поклон к генералу Мингуану. Ши Уду — уже в своих привычных одеждах и со строгой прической, разве что без показной роскоши, как прежде, — склонился перед Богом Войны Севера. Не случайно он выбрал именно его — самого могущественного, сильного и… готового действовать без оглядки на правила. — Старина Пэй, молодому богу воды нужна твоя помощь, — вышла вперед Линвэнь. — Вы можете не сомневаться в моей щедрости, генерал, — заверил Ши Уду. За менее чем шесть лет на Небесах он поразительным образом успел достичь невиданных богатств и влияния, о которых многим старым богам приходилось только мечтать. Пэй Мин и Линвэнь переглянулись. Бог войны, склонив голову, оглядел опустившегося перед ним в глубоком поклоне заносчивого и высокомерного Повелителя Вод — прежде он едва снисходил до короткого кивка даже самому генералу Мингуану. Теперь же пришел с просьбой, кланяется, обещает одарить всеми своими сокровищами — поистине, чудесные перемены! — Дражайшая Цзе, ты не сказала своему новому приятелю, что меня не так-то просто подкупить? — усмехнулся Пэй Мин. — Господин Ши не пожелал слушать. Сказал, что не пожалеет ничего, лишь бы заполучить твою помощь. Господин Ши очень целеустремлен, — голос Линвэнь звучал как всегда спокойно и безэмоционально, почти и не заподозришь, что в уголке губ затаилась улыбка. — Ты хочешь отомстить за брата? — прямо спросил генерал Пэй. Ши Уду выпрямился. Высокий, с ровной спиной и гордо поднятой головой, он даже сейчас, придя с просьбой к первому из богов войны, казался преисполненным достоинства и величия. Разве что неуместное высокомерие во взгляде спряталось на время. — Да. Найти и уничтожить истинного божка-пустослова, — выплюнул он наполненное ядом имя твари, заставившей Ши Цинсюаня убить себя. — И все? — вскинул брови Пэй Мин. — Он получил свое и залег на дно на столетия. Мне нужна его голова сейчас, — в холодном взгляде Ши Уду блестели молнии. Под длинными рукавами изысканных одежд он сжал кулаки так, что костяшки побледнели, но лицо его оставалось спокойным и сдержанным. Широкая ладонь генерала Пэя легла на его плечо. — Хорошо, сделаем это. — Я заплачу любую цену. — Я разве говорил об оплате? — рассмеялся Пэй Мин. — Совершенный Владыка Линвэнь, ты это слышала? Твой друг, похоже, думает лишь о золоте и добродетелях. Ши Уду скрипнул зубами, на мгновение его красивое лицо скривилось в гримасе, а потом холодно спросил: — Тогда что желает генерал Мингуан? Пэй Мин рассмеялся. — Ничего. Разве я не могу просто так помочь поквитаться с демоном, из-за которого погиб чиновник Средних небес? “Не можешь. На Небесах никто не делает ничего просто так, — мрачно подумал Ши Уду. — Каждый думает лишь о своей выгоде и благополучии! Я уже выучил ваши правила игры, они оказались несложными”. Вслух же сказал: — Тогда я буду вам очень признателен, если вы не будете откладывать. Этой же ночью генерал Мингуан в сопровождении младших богов войны из своего дворца спустился на землю. Следом за ним шел Повелитель Вод Уду, прежде никогда не участвовавший в сражениях и не имеющий силы бога войны. Однако решительность в его взгляде и потрескивающий от переполняющей его энергии веер говорили сами за себя — в стороне он стоять не намерен. За недели непрекращающихся поисков они перевернули все возможные логова демонов и скопления темной силы: черные леса и опасные теснины, места битв и массовые захоронения, всю Великую равнину от края до края. Дворец Линвэнь без устали работал, чтобы найти упоминания о появлении божка-пустослова, — а этих тварей в Поднебесной развелось не мало. И все они полегли от карающих мечей богов войны: молодые и старые, сильные и совсем слабые, но среди них не было того единственного, что с поистине демоническим упорством преследовал Цинсюаня даже на Небесах. Его боги нашли в Призрачном городе — там, где им появляться не следовало. Но разве могли какие-то демоны указывать генералу Мингуану, куда ему следует являться, а куда нет? Разве могло что-то остановить Ши Уду, когда он напал на след ненавистной твари? Боги войны из дворца Мингуана были брошены на противостояние тем демонам, кому не понравилось столь наглое вторжение в их вотчину, а Пэй Мин и Ши Уду бросились в погоню. Божок-пустослов был несравненным в своем коварстве и терпении, но против бога войны ему нечего было предъявить. Сколько бы ни менял он маски и личины, прячась от преследователей, его в буквальном смысле прижали к стенке где-то на задворках Призрачного города. — Ты… Ты пожалеешь о том, что сделаешь, — его тонкий голосок иголками проникал под ногти и кожу. В настоящем виде божок-пустослов был бесформенной дряблой тушей на тонких козлиных ножках, едва ли по грудь богам. Он не внушал ничего, кроме отвращения, но его слова каким-то образом проникали в душу, как едкий черных дым, и оседали там. — Твои страдания начнутся после моей смерти, сиятельный Повелитель Вод! Ни ты, ни твой брат никогда не обретете покоя! Он станет твоим проклятием… Острый меч генерала Пэя пронзил слабое тело, и из раны тонкой струйкой побежала гнилистая зеленоватая жидкость. — Не слушай его, — скривился Пэй Мин. — Он просто оттягивает время и мелет всякую чушь. — Я знаю, — Ши Уду сжал веер с такой силой, что из него полетели искры. Ему ли было не знать, что пророчества истинного божка-пустослова имеют свойство сбываться? — Спасибо, дальше я сам. Генерал Пэй с недоверием посмотрел на Повелителя Вод, но все же отступил. Меч пригвоздил демона к стене, и чтобы сбежать, ему пришлось бы вытащить из себя божественное оружие. — Если ты меня отпустишь, я заберу свои слова назад! — заскулил божок-пустослов. — Ты станешь величайшим из богов, а твой брат получит счастливую судьбу в круге перерождения! Иначе вы оба будете страдать бесконечно! Мы можем… — Что ты сказал моему брату? — Правду, господин Ши, только правду, хахаха! Он не смог ее вынести! Ши Уду медленно раскрыл веер. — Устроишь наводнение? — вскинул бровь Пэй Мин. — Или прольешь дождик? Один взмах веером — и из его полотнища вылетели острые водяные стрелы, разрезавшие воздух со свистом стали. Все они вонзились в шею божка-пустослова, и вместо последних слов из его рта донесся неразборчивый хрип. Схватившись за шею, он в ужасе вздрогнул и рухнул бы на землю, если бы не был уже наколот на меч. Рука с веером продолжала отправлять стрелы еще и еще, пока все его тело не оказалось испещрено множеством колотых ран. В какой-то момент демон перестал верещать и дергаться, а просто повис на мече, как кусок мяса. В глазах Ши Уду плескался огонь, но ни лицо, ни поза, ни движения не выдавали волнения. — Все, хватит! — рука Пэй Мина схватила его за локоть. — Он и так уже мертв. Ши Уду застыл, словно слова генерала Мингуана дошли до него не сразу, а их смысл — и того позже. Он кивнул и как ни в чем не бывало убрал веер за пояс, а потом подошел к изуродованному телу демона, с головы до ног покрытому скользкой зеленой жидкостью, и обеими руками схватил за голову. Резкий рывок — и вон она без особых усилий отделилась от тела и полетела на землю, к ногам двух небожителей. Круглые красные глаза застыли в удивлении и недоверии, будто до самого конца божок-пустослов не верил в намерения богов. Белый сапог Повелителя Вод с силой надавил на череп, и тот с громким хрустом раскололся. Ши Уду брезгливо поморщился: его одежды теперь тоже были испачканы в вонючей зеленой слизи. Это боги войны привыкли, что битвы не всегда красивы и живописны, бог воды и богатства же прежде никогда не марал своих холеных рук. — Вот теперь — все, — на его лице мелькнула довольная улыбка, быстро сменившаяся привычным безразличием. Пэй Мину еще не скоро предстояло узнать, что же на самом деле происходило у него на душе в этот момент. — Тебе нужен отдых, — тон Линвэнь не допускал пререканий. — Странно слышать это от тебя, — Ши Уду вскинул бровь и прошел мимо, но богиня последовала за ним по широкому белокаменному мосту, ведущему в императорскую столицу. Он только что вернулся из мира смертных, где провел не меньше двух недель, без устали отвечая на молитвы своих верующих по всей Поднебесной. И на Небеса явился только для того, чтобы не пропустить собрание во дворце Шэньу, а затем снова исчезнуть. В последнее время дворец Вод все чаще пустовал, зато его сила преумножалась с каждым новым днем. Все больше молитв, все больше благовоний и даров, все больше добродетелей — только Ши Уду, казалось, перестал обращать на них внимание. — После собрания мы со стариной Пэем отправляемся на горячие источники в его землях, — поделилась богиня литературы. — Тебе тоже не помешает расслабиться. — У меня дела, — коротко бросил Ши Уду. Линвэнь плотно сжала губы, глядя в спину Повелителя Вод. Богам не нужны ни сон, ни вино, ни еда. И все же, когда они отказываются от самых простых удовольствий, это вызывает беспокойство. Ши Уду хотел бы сказать, что потерял счет времени, с утра до ночи занимаясь своими божественными делами, однако это было неправдой. Десять дней со смерти Ши Цинсюаня. Двадцать дней. Сто дней. Казалось, только эти цифры имели значение. Он не замечал ничего вокруг, механически отвечая на молитвы в надежде, что однажды устанет настолько, что больше не сможет просматривать свитки и просто заснет. Но он был богом, а боги оказались на удивление работоспособны. Первый раз Ши Уду заметил его на Цинмин, день поминания усопших. Благовония не успевали погаснуть возле роскошной могилы, украшенной всегда свежими цветами, клубились любимым Цинсюанем ароматом жасмина. Старший Ши считал этот запах слишком приторным, девичьим, но после смерти все эти мелочи перестали что-то значить. Он поставил перед могилой любимое вино Цинсюаня — с ягодами шелковицы, даже на Небесах считавшееся настоящей редкостью, — и сам опустился на колени в земном поклоне. Он никогда не говорил с Цинсюанем. Не знал, что сказать. Даже при его жизни, сейчас и подавно. Когда-то, когда они были младше, все было легче: Цинсюань сворачивался в клубочек у него на коленях, а Ши Уду расчесывал его волосы, вьющиеся на кончиках, и рассказывал сказки, пока тот не заснет. Потом сказки закончились, и он говорил обо всем на свете, что знал — о древних империях и героях, о мудростях, которыми делился учитель, и о небожителях, которые смотрят на них из-за облаков. Теперь они молчали. Ши Уду сидел на коленях перед могилой, неподвижный, словно статуя, и думал, что после вознесения он слишком мало времени уделял брату — лишь отчитывал его за недостаточное старание, давал наставления, читал нотации… А может, и не разговоры нужны были вовсе? Может быть, стоило запереть его в своем дворце, чтобы никакая тварь не добралась?.. Он с силой сжал кулаки. — Прости, — слетело с его губ. Не слова даже, а вздох, тут же унесенный весенним ветром. Что-то холодное коснулось его щеки, и Ши Уду не сразу понял, что это болотный огонек размером не больше груши и мерцающий тусклым светом. Подобного слабого духа любой небожитель мог бы прогнать взмахом руки, раздавить между пальцев, испепелить одним взглядом, но этот не убегал, не боялся, только летал вокруг, мельтешил перед глазами и льнул к нему все больше. Ши Уду медленно, неверяще вытянул ладонь, и болотный огонек доверчиво в нее нырнул. — Ши Цинсюань? А-Сюань? Огонек не мог говорить, у него не было сил даже на то, чтобы как следует светиться, но он пульсировал бледным зеленоватым светом и подмигивал, как подмигнул бы Цинсюань, задумавший очередную шалость. — Почему ты здесь? У Цинсюаня были самые роскошные похороны с соблюдением всех традиций и церемоний, самая богатая могила; его тело должно было покоиться на мягких подушках гроба в окружении золота и серебра, которыми его щедро одарили, а дух — попасть в круг перерождения, чтобы вскоре возродиться вновь. Его душа не может просто так слоняться вокруг, будто ей нечем больше заняться! Ши Уду стряхнул огонек с руки. — А ну немедленно возвращайся в могилу! Ты — Ши Цинсюань, мой брат, служащий Средних небес, а не какой-нибудь похороненный под забором бродяга, твоя душа должна давно уже упокоиться с миром! — голос Ши Уду звенел от возмущения. — Ты не будешь неприкаянно болтаться здесь бессильным призраком, ты меня слышишь?! Болотный огонек притих, потух, будто лишенный сил, и исчез из виду так же незаметно, как и появился, а Ши Уду еще долго сидел перед могилой, уставившись в одну точку. “Почему? — билась в его голове всего одна мысль. — Почему ты не ушел на перерождение?..” С тех пор Ши Уду всегда выискивал взглядом бледный зеленоватый свет, куда бы ни отправился. Иногда тот пропадал на недели, а потом вдруг появлялся посреди пустынной улицы, на берегу ручья или высоко в горах. Нерешительно мерцал, скрывшись за листьями лотоса в пруду, и тогда Ши Уду протягивал ладонь, питая холодный огонь теплой божественной энергией, а сам ворчал, что в следующий раз запрет его на десять тысяч печатей, пока он, наконец, не покинет этот мир. Он следовал за ним везде, кроме Небес, а потому и Ши Уду все реже там появлялся. Двести дней со смерти Цинсюаня. Триста дней со смерти Цинсюаня. Год. Огонек появлялся все реже, но Ши Уду настолько привык к их безмолвным разговорам, что продолжал их и один. Когда лежал на шелковых простынях своей кровати, пялясь в разукрашенный потолок и даже не мечтая о сне. Когда сидел на собраниях Небесного Владыки, глядя в одну точку перед собой. Когда отвечал на молитвы и спускался в свои храмы — еще более роскошные, чем прежде, но больше не приносящие ему удовлетворения. Когда сидел перед могилой брата: все чаще, все дольше, иногда не вставая с земли сутками и не отвечая на сообщения по духовной связи. Обычно все разговоры проходили в его голове. “А-Сюань, помнишь, когда мы еще жили с родителями, они купили тебе заколку со стрекозами? Такую яркую, ты берег ее, как главное свое сокровище, и носил, даже когда уже перестал одеваться девочкой. Потом из нее вывалились камешки, но ты так просил, что мы пошли и нашли тебе новые, и ты всю ночь провозился, чтобы ее починить… Я и не знал, что ты хранил ее с тех пор. Такая глупая безделушка! Будучи рядом со мной на Небесах, ты имел все сокровища...” “А-Сюань, я всегда заставлял тебя упорно тренироваться, хотел, чтобы ты достиг таких же успехов, как и я… Только вот я уже давно знал, что тебе не суждено вознестись. Но и умереть вот так, в горе и страхе, ты не должен был. На самом деле, я просто хотел, чтобы ты был счастлив”. — А-Сюань, — голос звучал хрипло и глухо. Ши Уду давно уже ни с кем не разговаривал, даже формальная вежливость с другими небожителями и дружеские обмены приветствиями с Линвэнь и Пэй Мином забылись и отошли на задний план, как что-то ненужное. — А-Сюань, почему ты больше не появляешься? Твоя душа, наконец, обрела покой? А-Сюань… Я скучаю, — непривычные слова впервые сорвались с губ. Могила, уютно подсвеченная огнем множества свечей в сизых осенних сумерках, отвечала молчанием. — В следующей жизни ты должен вознестись и найти меня, ты слышишь! — повысил голос Повелитель Вод. — Только посмей не явиться! Он почувствовал, как предательские слезы катятся по щекам — впервые за весь этот год, впервые за всю жизнь, — но так и не понял, что делать. Тени от свечей вздрогнули в порыве холодного ветра и разом потухли, не спросив позволения Повелителя Вод, но Ши Уду словно и внимания не обратил. Ши Уду не знал, что способен плакать. Он не плакал, когда погибли их родители — Цинсюань смотрел на него, вцепившись в рукав ханьфу, и в его бездонных глазах жила вера в старшего брата. Не плакал, когда денег едва хватало, чтобы купить ужин А-Сюаню, а сам Ши Уду засыпал с голодным желудком, но на утро вновь упорно шел на тренировки. Не плакал, когда узнал о возвращении божка-пустослова — только сжал покрепче зубы, забрал Цинсюаня с собой на гору и стал тренироваться еще упорнее, чтобы защитить их обоих. — Прости меня, прости-прости-прости, — шептал великий бог, до крови кусая губы, но невыплаканные за всю жизнь слезы продолжали капать на землю. — Ты не должен был… Я не смог тебя защитить… Он не сразу понял, что чья-то рука коснулась его плеча. Это было даже не прикосновение — словно ветер задел его волосы и участок шеи, выглядывающий из-под высокого воротника верхней одежды, а затем скользнул по плечу и исчез. Ши Уду вскочил и обернулся, в одно мгновение вытаскивая из-за пояса веер. Только сейчас он выглядел вовсе не так неприступно и высокомерно, как привыкли его видеть на Небесах: испачканные в мокрой земле полы белых одежд, растрепанные волосы и покрасневшие от слез глаза — что бы сказали небожители, увидев Повелителя Вод в таком виде?! В темной фигуре, безбоязненно стоявшей перед богом, с трудом можно было узнать прекрасного чиновника Средних небес, его любимого яркого, как солнце, младшего брата Ши Цинсюаня. Ледяной ветер, пришедший с ним и пробирающий до костей, бросил волосы ему на лицо, похоронные одежды были перепачканы в грязи, тонкие изящные пальцы — оканчивались острыми почерневшими когтями. И только бледные обескровленные губы слабо дергались в знакомой улыбке и шептали что-то неразборчиво. Ши Уду дрожащими руками убрал оружие и шагнул вперед. — Цинсюань!.. Как ты?.. — он оглядел брата с головы до ног. Бледный, почти неосязаемый, совершенно и безоговорочно мертвый. Темная энергия ци окутывала его плотным туманом, не оставляя простора для фантазии. Небожителю ли не знать? Самоубийца, не нашедший покоя и не закончивший свои дела при жизни, мог обернуться демоном в посмертии. И даже брат одного из самых могущественных богов не стал исключением. Ши Уду бережно убрал упавшие волосы с бледного лба, жадно разглядывая восставшего из мертвых брата. В лунном свете его лицо казалось бескровной восковой маской с запавшими щеками и заострившимся носом. Цинсюань вновь попытался улыбнуться, но вместо этого его лицо искривилось в судороге. Он так и не сказал ни слова, но Ши Уду не нужны были слова. Он несколькими взмахами руки нарисовал в воздухе печать невидимости и аккуратно, будто боясь сломать, обнял брата. После чего оба растворились в божественном сиянии, возносясь на небеса. Заклинание невидимости надежно скрыло и второго человека, и его демоническую ци, но если бы кто и заметил, что Повелитель Вод вернулся в свой дворец не один, спросить бы не осмелился. Ши Уду поставил блокирующую любые звуки печать, нетерпеливо махнул рукой, зажигая множество свечей, а затем развернулся к брату. — Цинсюань! Ты не можешь все время молчать! Немедленно рассказывай, что случилось! Но демон лишь слабо улыбнулся и нерешительно отвел волосы с плеч. Теперь стало видно, что ничем не прикрытая шея зияла широкой кровоточащей раной, и Ши Уду брезгливо поморщился. — Ты не можешь говорить, — констатировал он, и Цинсюань кивнул, пряча шею руками и невольно сжимаясь под строгим взглядом старшего брата. Если Цинсюань возродился в таком виде, то уже ничто не сможет это исправить. Не было на свете средства, способного исцелять раны демонов. Может быть позже, когда он станет сильнее и сможет принимать любой облик… Но пока Ши Цинсюань стоял перед ним, дрожа и боясь поднять глаза, будто боялся гнева Ши Уду за то, что он… что? Убил себя? Не смог нормально умереть? Возродился демоном? Едва ли можно было представить больший удар по репутации небожителя, чем ставший демоном близкий родственник! — Сиди здесь, — приказал Ши Уду, и Цинсюань послушно опустился на белый мраморный пол прямо там, где стоял. Повелитель Вод вернулся через несколько минут, держа в руках шелковую ленту, сияющую божественной энергией, а Цинсюань все так и сидел, опустив голову. Заметив Ши Уду, он вновь попытался что-то сказать, но вместо этого на свет родились только булькающие хрипы. Ши Уду наклонился ближе, и демон вздрогнул, но не отпрянул. Его потемневшие глаза — такие же огромные, как и прежде, все еще полные веры в старшего брата, — смотрели испуганно. “Он и правда боится меня? Своего брата?” — промелькнуло где-то на задворках сознания Повелителя Вод, вызвав тихий вздох. — Будет немного больно, но ты сможешь говорить, — мягко — как только умел — произнес Ши Уду. Он сел рядом с братом, не обращая внимания на накапавшую на пол кровь и грязь, и обернул ткань вокруг шеи Цинсюаня. При ближайшем рассмотрении это оказался подол его парадных верхних одежд — темно синий, почти черный, как морские глубины, расшитый тонкой золотой нитью. Она была щедро пропитана лечебными мазями и маслами и источала легкий аромат хвои, пачули и розового масла. Ши Уду плотно прижал ткань к ране, и тонкий шёлк тут же пропитался темной кровью. Ши Цинсюань вздрогнул от боли, но не отпрянул. — Потерпи, — тихо проговорил Ши Уду и погладил по волосам, как в детстве, когда брат прибегал к нему со слезами на глазах. — Ты молодец, ты очень сильный. Это лекарство, которое исцелит любые раны небожителя, но с тобой так не получится. Тебе придется всегда носить эту ленту: с моими духовными силами она запечатает твою рану, и ты сможешь говорить. Жжёт?.. Младший Ши едва заметно кивнул, Ши Уду аккуратно обмотал ленту три раза вокруг шеи, чтобы она плотно примыкала к истерзанной коже. — Посмотри на меня. Ты можешь говорить? — Братик… — Цинсюань закашлялся и схватился за горло. Голос звучал хрипло, едва различимо, и все же Ши Уду довольно улыбнулся. — Уже лучше. Боль пройдёт, голос вернется, и ты забудешь об этом досадном недоразумении. Ши Цинсюань согласно закивал. Ши Уду поднялся на ноги, помогая встать и младшему брату. — Я дам тебе новую одежду, ты выглядишь ужасно, — строго констатировал он. — Пока останешься в моем дворце — никто не должен знать, что ты здесь. Потом… что-нибудь придумаем. Я больше не оставлю тебя одного. Ши Уду говорил отрывисто и четко, словно изнутри его не переполняла буря эмоций, будто он не хотел накричать на Цинсюаня, а потом прижать к груди и никогда-никогда больше не отпускать. Цинсюань вновь послушно кивнул, а потом вдруг схватил брата за запястье. Его пальцы — холодные, худые, цепкие, — заставили Ши Уду отдернуть руку и мимолетно поморщиться. — Прости, — голос постепенно возвращался к младшему Ши, но все еще был лишь призрачным подобием прежнего. — Ты злишься на меня? — За что мне на тебя злиться? Не говори глупостей! — За то, что я умер. И что возродился снова, — он, наконец, поднял голову и посмотрел прямо в глаза Ши Уду. Как и прежде, попасть в цель словами он мог куда лучше, чем мечом. — Цинсюань… — слишком много слов рвалось наружу, и Ши Уду сам же осадил себя. Он оценивающе осмотрел только что восставшего из мертвых брата и кивнул в сторону смежной комнаты: — Приведи себя в порядок, потом поговорим. Ши Цинсюань забрался с ногами в просторную кровать Повелителя Вод, укутался в одеяло — совсем как раньше, когда ему нужно было тепло, — оставив распущенные волосы длинными влажными прядями ниспадать поверх. Пальцы терзали непривычную, причиняющую боль ленту, а взгляд скользил по полу мимо высокой фарфоровой вазы, этажерки со свечами и благовониями, по испачканным в грязи жемчужным сапогам брата. — Братик, что нам теперь делать? — тихо пробормотал он, не поднимая головы. Ши Уду присел на край кровати. Когда они жили вдвоем в маленьком доме под горой, Цинсюань не засыпал, пока брат не придет пожелать ему спокойной ночи, поцеловать в лоб и задуть свечу. Даже если для этого приходилось ждать до глубокой ночи. Сидящий перед ним Ши Цинсюань, вернувшийся на землю отчаявшимся демоном, был как никогда раньше похож на того ребенка, — и в то же время казался пугающе чужим. — Ни о чем не беспокойся. Ты все еще мой младший брат, я позабочусь о себе. — Теперь я не могу жить на Небесах. — Можешь. Остальных не должно касаться, что происходит в моем дворце. С Владыкой Шэньу я договорюсь, это не должно тебя беспокоить. Пока сиди здесь и не показывайся никому на глаза, понял? Цинсюань легонько кивнул. Ши Уду не к месту вспомнил, что, будучи небожителем Средних небес, Цинсюань имел в приятелях всю Небесную столицу, от младших духов до самых блистательных богов. Сидеть взаперти и забыть о своих веселых компаниях должно стать для него настоящим наказанием, но он не возразил. Прежде бы… Ши Уду сжал пальцы в кулак. Пора уже запомнить, что теперь как прежде быть не может! — Ты должен продолжить совершенствование, чтобы стать сильнее… в этой форме, — продолжал Ши Уду. — Ты можешь стать равным по силе богам, если приложишь достаточно усилий. Я помогу тебе с этим. — Это совсем не нужно! — Не спорь. Я не смог обеспечить тебе безбедную жизнь небожителя, но и смотреть на то, как ты слабым призраком слоняешься в стенах моего дворца, я тоже не хочу. В конце концов, это моя вина, что ты... — Братик, братик, не вини себя, — Цинсюань подался вперед и уперся лбом в родное плечо. Ши Уду нерешительно потрепал его по голове. Волосы подсохли и начали смешно пушиться. Если не убрать их сейчас в косу, на утро на голове будет полный беспорядок. Он достал из-за пазухи гребень из внутреннего кармана и принялся неторопливо их расчесывать: локон за локоном, прядь за прядью. Это успокаивало. — А-Сюань, — позвал он, когда аккуратная коса была закончена. — Ты ведь знаешь, что демонами не становятся просто так? Цинсюань, уже было снова начавший улыбаться и болтать о всякой ерунде, притих и опасливо покосился на Ши Уду. — Должно быть что-то, что держит их на земле. Ненависть, незавершенное дело, жажда мести… Ты знаешь, что вернуло тебя? Цинсюань отстранился и вновь юркнул под одеяло, словно оно служило ему защитным коконом. — Нет, не знаю, — он отвел взгляд. — Зато я знаю, когда ты врешь. Цинсюань, это серьезный вопрос! Если что-то до сих пор осталось нерешенным, этот вопрос будет мучить тебя до скончания веков. — Правда, ничего такого нет! — воскликнул новообращенный демон. — Я не хочу никому мстить и не держу зла! Просто… Ты не будешь злиться? Ши Уду отрицательно покачал головой, ощущая зарождающееся где-то в груди нехорошее предчувствие. — Мне казалось, что братику очень грустно и одиноко. Я не хотел тебя оставлять. Ши Уду обессиленно опустил руки. — Ты расстроился?.. — Нет, А-Сюань, все в порядке. Это был очень длинный и тяжелый день. И я не видел тебя год. Мы поговорим обо всем завтра, — он наклонился, чтобы поцеловать младшего брата в лоб, поправил одеяло и одним взмахом руки погасил все свечи в комнате. В конце концов, какая разница, живой он или мертвый, если это все еще его Цинсюань?