Молодой господин проливает кровь

Небеса знают толк в роскоши и веселье. На празднике Середины Осени они сияют во всем своем великолепии: золотом на столах, шелками парадных нарядов небожителей и драгоценным блеском унизывающих их украшений. Экзотические птички шелестят радужным оперением и услаждают звуки гостей сладкоголосыми трелями, разноцветные облака мягко стелются под ногами, по нефритовым пиалам льется ароматное вино, а изысканные блюда стелются бесконечным разноцветным ковром. Голоса богов сливаются в один, журчат звонким ручьем, но Хэ Сюань не вслушивается. Все праздники похожи один на другой. Он столетиями посещал их под множеством личин, прячась по углам и стараясь не привлекать к себе внимание — и всякий раз его вытаскивали, усаживали рядом с собой, подливали вино и накладывали самую вкусную еду. Громко смеялись у самого уха, рассказывали глупые шутки и сплетни, пытались растормошить и вызвать улыбку… Хэ Сюань всегда думал, что его это раздражает. Отмахивался, не замечал, с трудом сдерживал недовольство. Сейчас, сидя за столом между богиней рукоделия — вежливой, но ужасно скучной дамой, — и одним из богов врачевания, чье имя Хэ Сюань даже не потрудился запомнить, он по привычке утыкается в свою миску с супом и лениво вылавливает в ней кусочки утки. Вечно мучающий его голод ушел, а привычка прятаться за едой осталась. Как и привычка периодически хмуро поглядывать на того, кто всегда сидит с ним рядом… Но не в этот раз. Не в это вознесение. Ши Цинсюань — демон, ему нечего делать среди небожителей. Ему не молятся, не запускают фонари негасимого света, и подле брата ему не нашлось места. Рядом с богом воды сидят генерал Пэй и Линвэнь, еще не получившие свое прозвище Трех опухолей, но уже успевшие создать себе противоречивую репутацию. Хэ Сюань морщится и отворачивается. Со времени его вознесения прошло уже много лет, это далеко не первый его пир, и всякий раз бога литературы не покидает ощущение, что без Цинсюаня на пирах пусто и скучно. Теперь Хэ Сюань был уверен: он был единственным, кто мог искренне наслаждаться происходящим, без лжи и фальши. Скучно. Ужасно скучно. Богиня рукоделия нахваливает фаршированные баклажаны, бог врачевания задался целью уничтожить все вино на столе, а Хэ Сюань едва ли следит за происходящим на пиру, возвращаясь в мыслях к прошлому и тому, кого нет рядом. Праздник уже подходит к своему завершению: скоро будут запускать фонари, а пока небожители наслаждаются глупыми сценками, которые ставят смертные о жизни богов. Не смешно, бесталанно, убого. К счастью, Хэ Сюань еще не снискал достаточно славы среди верующих, и все внимание уходит Первому богу литературы. Пока еще не все ее статуи заменены мужскими, и Хэ Сюаню приходится наблюдать пошлые постановки о том, как Линвэнь прокладывает себе путь к величию через постели богов. Ложь, конечно, но никакого сочувствия он не испытывает. А вот следующую историю он хорошо знает. Она повторяется из года в год, и из-за этого праздник Середины Осени становится для Хэ Сюаня еще более невыносимым. Палочки в его пальцах искрятся от переполняющей его злости, и он отворачивается, успевая заметить, как бледнеет и напрягается лицо Ши Уду. Остальные небожители тоже замолкают, и всеобщее внимание обращается к происходящему на сцене. На подмостках появляется высокий мужчина в белых одеждах с синими узорами волн по краю ханьфу и веером в руках. Если что и удалось этому смертному актеру — так это маска презрения на лице водного бога, с которой тот смотрит на склонившихся перед ним верующих. Вслед за ним на сцену выскакивает человек в ярко-раскрашенной маске демона. — Смотри, драгоценный братик, я ничуть не хуже тебя! — он прыгает вокруг божества, корчит рожи и пинками разгоняет его почитателей. — Младший брат, остановись! — строго кричит “Ши Уду”, но “демон” только смеется в ответ. Хэ Сюань знает: дальше сценарий может развиваться по-разному. Иногда спускается Небесный император и наказывает Повелителя Вод за то, что тот не избавился от демона. Иногда демон поджигает храмы, иногда — убивает верующих, иногда сам сбрасывает бога воды с небес… На этот раз все заканчивается тем, что Ши Уду — тот, настоящий, что с побелевшим лицом сидит подле императора, — вбрасывает в сеть духовного общения десять тысяч добродетелей, и занавес поспешно опускается. — Не переживай так, Шуйши-сюн, — генерал Пэй слегка толкает его плечом, — это же просто шутка. Но тот лишь недовольно морщится. Хэ Сюань резко поднимается. — Совершенный Владыка? — удивленно хлопает ресницами богиня рукоделия, которая, оказывается, что-то говорила ему только что, но он даже не прислушивался. — Прошу меня извинить, — он коротко кланяется и покидает пир. К счастью, все остальные слишком увлечены следующим представлением, чтобы обратить внимание на исчезновение незаметного Второго бога литературы. За его спиной слышатся громкие голоса и взрывы смеха, играет музыка и щебечут райские птички. Хэ Сюань не чувствует ничего, кроме раздражения. Ему там не место и никогда не было, но вот Цинсюань… Цинсюань — это другое дело. С ним терпеть небесные пиры было не так ужасно. Он приходит в персиковый сад, куда почти не доносится шум праздника, а в длинных тенях теряются тропинки, и только в спокойной черной глади пруда отражается круглая луна. — Хэ-сюн? — окликает его знакомый голос. Удивленный — не похоже, что Цинсюань рассчитывал его здесь встретить в разгар веселья. А вот Хэ Сюань догадывался, что найдет здесь младшего Ши: тот любит прятаться в развесистых ветвях, незаметный остальным, и наблюдать за жизнью Небесной столицы. Бог литературы усмехается, убедившись в своей правоте, и подходит к старому персиковому дереву. Демон сидит, расслабленно прислонившись к широкому стволу и покачивая висящей в воздухе ногой, и неторопливо допивает вино из своего бездонного кувшина. Легко оттолкнувшись от земли, Хэ Сюань поднимается в воздух и усаживается возле него. Срывает с ветки спелый персик, и он оказывается слаще всех яств, от которых ломились столы на пиру небожителей. — Почему ты ушел с праздника? — спрашивает Цинсюань. Темные глаза сияют особенно ярко, затмевая звезды на небе, но Хэ Сюаню в них видится потаенная тоска. — Было скучно, — пожимает он плечами, устраиваясь поудобнее рядом. В длинных распущенных волосах Цинсюаня гуляет ветер, они кольцами падают на плечи Хэ Сюаня, щекоча его шею. — Не может быть! Разве это не главный праздник на Небесах? Все эти прекрасные наряды, лучшие блюда, развлечения — должно быть очень весело. И ты пропустишь подсчет фонариков! Возвращайся, Хэ-сюн. — Не вернусь. Может быть, я хочу провести этот вечер с тобой? — Правда? — рука Цинсюаня замирает, так и не донеся до губ сосуд с вином. Теперь он смотрит на Хэ Сюаня серьезно и недоверчиво, и улыбка разом меркнет. Прежде Демон черных вод никогда бы не признался. Сейчас слова даются легче. — Правда. Не могу выносить их напыщенные и лицемерные речи. Ты ничего не пропустил, не придя на праздник. — Разве бы я мог прийти? — грустно усмехается Цинсюань. — Не забывай, кто я. — Ты лучше многих из тех, кто сидит там. Слова Хэ Сюаня звучат неожиданно для него самого. То, что тяжелым камнем лежало на душе, не упало, но сдвинулось, бередя старые раны. Он был уверен, что поступил правильно, лишив Цинсюаня божественных сил и низвергнув в смертный мир. Там ему и место, думал он. Должен был думать. Но если Цинсюань не достоин Небес, то кто тогда достоин? Теперь он смотрит на другого — и такого похожего Цинсюаня, запертого братом в Небесных чертогах, но не могущего даже себя показать. Демон смотрит на него, не двигаясь — и даже ветер замирает, не играя больше с листьями дерева и его волосами. — Ты был бы прекрасным богом, — добавляет Хэ Сюань совсем тихо. — Хэ Сюань, ты никогда не говорил мне столько комплиментов разом, — Цинсюань неуверенно улыбается, как всегда готовясь перевести все в шутку. — Ты слишком серьезен, это пугает. Только посмотри на меня, ну какой из меня бог? К тому же… Быть демоном не так уж и плохо, ха-ха-ха! — Бог или демон — какая разница? Наши миры противопоставляют друг другу, но в действительности у нас куда больше общего, чем со смертными. Цинсюань медленно кивает. Кажется, он понимает, к чему клонит бог литературы. Смертным свойственно умирать, и ни боги, ни демоны ничего не могут с этим поделать. — Мяо-эр? — тихо спрашивает он. — Она прожила прекрасную жизнь. — Она была последней, кто еще оставался мне дорог в смертном мире. Вместе с ней… все закончилось. Родители ушли еще раньше, сестра умерла несколько лет назад. Мяо-эр немного не дожила до семидесяти лет и ушла в почтенном возрасте без страданий и с улыбкой на лице. Об этом позаботился Ши Цинсюань. Небожитель не мог вмешиваться в жизнь (и смерть) простых людей, демон мог делать все, что ему заблагорассудится. Накинув чужую личину, он держал ее за руку, забирая боль, а Хэ Сюань стоял за спинами ее многочисленных потомков, невидимый для других, и надеялся только на одно: что она действительно была счастлива в этой жизни и никогда не жалела, что он ее оставил. — Теперь тебя ничего не держит в смертном мире, должно быть проще, — Цинсюань пытается его подбодрить, и Хэ Сюань слабо кивает. Демон подсаживается поближе, смахивает невидимые пылинки с парадного ханьфу Хэ Сюаня и протягивает ему кувшин с плещущимся на самом дне вином: — Сегодня праздник, лучше просто выпей со мной. Не будет так грустно. Хэ Сюань послушно делает глоток: сливовая сладость касается губ и растекается по телу приятным теплом. — А тебе грустно? Разве можно не заметить, что губы демона широко улыбаются, обнажая острые клычки, но взгляд остается непривычно серьезным? Он редко видел Цинсюаня таким. Или раньше не обращал внимания? — Может быть, немного, — пожимает он плечами. — Но теперь ты со мной, и все будет хорошо! Он ловко подхватывает кувшинчик, встряхивает его, и он вновь наполняется крепким ароматным вином. Запрокидывает голову, с наслаждением отпивая, и ждет, пока Хэ Сюань задаст следующий вопрос. Тот молчит. — Из-за брата, — признается, наконец, Ши Цинсюань. — Что он сделал на этот раз? Не слушай, Водяной Самодур сам не знает… Ладонь Хэ Сюаня накрывают холодные пальцы. — Тсс! Не надо, Хэ-сюн, он не сделал ничего плохого, — в голосе Цинсюаня такая неприкрытая мольба, что бог литературы замолкает. — Он… Мне кажется, я делаю его несчастным. — Ты так решил из-за дурацкого спектакля смертных? Не обращай внимания, это просто глупости. Все знают, что это неправда. — Нет… то есть да, — он слабо улыбается и не убирает руку. Хэ Сюань и не хочет, чтобы ее убирали. — Это не глупости, они правы. Я только тяну брата назад и мешаю ему достичь высот. Нет, подожди, Хэ-сюн, не перебивай! Ты же знаешь, что я не упокоился, потому что гэ винил себя в моей смерти и не мог ее пережить. Я думал, что если буду рядом, ему будет легче. Но с тех пор прошло больше пятидесяти лет. Этого было достаточно, чтобы свыкнуться, разве нет? Он небожитель с огромным потенциалом, он может стать сильнейшим из богов, но и Небеса, и земной мир знают о его брате-демоне, и я его только сдерживаю. Если бы меня не было, он бы… Цинсюань не договаривает, шмыгает носом и поджимает колени к подбородку. — Он тебя любит, — эти слова даются Хэ Сюаню особенно тяжело. Ши Уду всегда любил Цинсюаня. Во всех мирах. И признавать это непросто. — Я знаю, Хэ-сюн. Я тоже его люблю. И я хочу, чтобы он двигался дальше, без оглядки на меня. Я стал для него обузой и только раздражаю — сколько еще это может продолжаться? Сколько еще мне вот так жить на Небесах, где мне не место? Хэ Сюань приобнимает его — такой естественный жест, и так тяжело его себе позволить. Цинсюань тут же утыкается ему в плечо, будто только и ждал этого. На ветке внезапно оказывается слишком много места. Демон ледяных бурь прижимается к нему, как маленький котенок, и тихо всхлипывает, а Хэ Сюань не находит ничего лучше, как шептать в его пушистую макушку: — Тише, Цинсюань, тише. Твой брат — не единственное, ради чего стоит жить. — Это сложно понять, но демоны… Мы рождаемся лишь с одной целью. Тогда, много лет назад, гэ действительно больше всего на свете хотел, чтобы я жил, а я был готов на все, лишь бы не огорчать его. Но теперь мне кажется, что мое существование потеряло смысл. Я смотрю на братика и вижу, что он справится без меня. Он стал сильным, столько всего достиг, и я — единственное пятно на его репутации. Небожитель якшается с демоном — что это такое? Смешно! Я должен уйти, — решительно произносит он и выпрямляется. В лицо Хэ Сюаню он старается не смотреть. Где-то далеко, там, где пир и веселье, раздается раскат грома. Это значит, что скоро полетят фонари и будет названа десятка сильнейших богов. Бог литературы Сюань никогда в нее не попадал. Повелитель Земли занял девятое место перед тем, как навсегда покинуть Небесные чертоги. Повелитель Ветров — восьмое. Останься он на Небесах, поднялся бы еще выше. Он был достоин, он был самым достойным… — Живи не для него, — Хэ Сюань нехотя выпускает демона из-под бока и осторожно придерживает, чтобы тот случайно не упал с дерева. — Найди себе другую цель. Неужели ты сам хочешь снова умереть? Перестать существовать? — Разве демон может найти другую цель? — губы Цинсюаня кривятся в грустной усмешке. Хэ Сюань не знает. Демон черных вод тоже не знал. Что ему было делать, когда его месть осуществилась? Только раствориться в Черных водах, но судьба решила иначе. — А ты попробуй. Разве нет ничего в этом мире, чем ты хотел бы заняться? Что ты хочешь, Ши Цинсюань? — Я никогда об этом не думал. Но я… я бы хотел помогать людям. И демонам. Неважно, — мотает он головой, и волосы вновь падают на плечи. — Тем, кому нужна помощь. Но я не бог... — Ты уже это делаешь. Разве ты не отвечаешь на молитвы Ши Уду, до которых у него не доходят руки? Разве не помогаешь мне и не ходишь со мной на задания? Не обязательно быть богом, чтобы помогать другим. — Думаешь, я справлюсь? — Лучше, чем многие из этих чванливых небесных чиновников. — Хэ-сюн… — нос нежно утыкается ему в щеку, приятно холодя кожу. — Почему ты такой хороший? Почему ты так заботишься обо мне? — Потому что я не хочу, чтобы ты умирал, — признается Хэ Сюань. Как просто оказалось это сказать. Не хочет и никогда не хотел. Ни в одном его даже самом жестоком плане мести он бы не позволил Ши Цинсюаню умереть. Даже когда тот сам об этом молил. — Потому что ты можешь еще много всего сделать. — Ты мне поможешь? Я не знаю, с чего начать… — Ты столько времени помогал мне. Теперь моя очередь. — Мой Хэ-сюн самый лучший! — Цинсюань смеется и салютует ему кувшинчиком с вином. Сладкие капли блестят на его бледных губах, и Хэ Сюань не понимает, откуда в нем это навязчивое желание их слизнуть. Над их головами один за другим начинают подниматься фонари негасимого света. Первый — Повелителю Дождя Хуан, нерушимая традиция уже много веков. Потом поднимаются еще и еще… Какие-то из этих фонарей зажгли и ему. Не слишком много — в прошлом году их было около шестидесяти, в этом должно быть чуть больше. До них не доносятся объявления глашатая, да и какая, по сути, разница? Фонарей становится все больше, они заполняют все небо и умножаются в пруду под их ногами и в черных глазах Цинсюаня. Демон будто и думать забыл о своих тревогах — закинул голову к небу и сквозь ветви персикового дерева смотрит на раскрашенное красными и оранжевыми огнями небо с детским восторгом. — Как красиво… Это самое лучшее зрелище на свете, — шепчет он. Как будто не наблюдает его уже каждый год много десятилетий со своей смерти. — Ты должен узнать, сколько фонарей зажгли в твою честь! Хэ-сюн, это важно! — Совсем нет, — бросает Хэ Сюань. Важно лишь, что Цинсюань снова улыбается и радуется, и он сам чувствует необъяснимую легкость, которую прежде никогда не испытывал. — Хорошо, хорошо, твое дело, — Демон ледяных бурь обиженно надувает губки и хитро поглядывает на бога литературы: — Давай лучше поспорим, кто займет первые три места! Ладно, первые четыре места, с императором все и так ясно. Наверняка этот нахальный Мингуан и боги войны юга. А может гэ получится подняться выше в этом году? Или, может, принц Тайхуа?.. Хэ-сюн, ты меня слушаешь? Бог литературы кивает. Ему это безразлично, но Цинсюань хотя бы отвлекся. Знал бы он, какие мысли посещают его демона… теперь ему стоит быть внимательнее. Ши Цинсюань с его сияющими улыбками и звонким смехом, вечным весельем и желанием помочь таил в себе бездну страха и темноты, о которой Хэ Сюань и не подозревал. Неужели и тот, другой, тоже?.. — Генералы Наньян и Сюаньчжэнь, я ставлю на них, — отзывается Хэ Сюань. — Как скучно, — смеется Цинсюань и вновь запрокидывает голову, пока последние фонари поднимаются к небесам. — Эй, Второй бог литературы! Сегодня прекрасный праздник, а мы здесь сидим и предаемся унынию! Знаешь, где еще открывается отличный вид на фонари? Внизу! Демон проворно вскакивает на ноги, ловко балансируя на ветке, несмотря на все выпитое вино. Хэ Сюань поднимается, чтобы удержать его и не позволить сверзиться с дерева, но тот лишь подмигивает и спрыгивает вниз, утягивая небожителя с собой. — Я отведу тебя в прекрасное место, тебе там обязательно понравится! Доверься мне сегодня, будет весело! Мы будем гулять до самого утра, и ты не пожалеешь, что променял скучный небесный пир на общение со мной. Хэ Сюань и так знает, что никогда об этом не пожалеет. Он сразу понял, куда притащил его неугомонный демон. Сам бывал тут тысячи раз — в той, другой своей жизни. Бог литературы, конечно, должен бы по крайней мере удивиться, но Хэ Сюань лишь усмехается, пока Ши Цинсюань с таинственным видом предупреждает: — Со мной тебе нечего бояться! — и берет его за руку, ведя за собой сквозь темный лес. Не такой уж и темный, конечно. Небо над их головами горит от множества фонарей, а в пути их сопровождают болотные огоньки, освещая путь. Резкий холодный ветер налетает, треплет волосы и полы одежд, а когда порыв стихает, Хэ Сюань резко останавливается. Вместо демона его держит за руку, хитро улыбаясь, прекрасная демоница. Знакомая, слишком знакомая улыбка! Сколько раз он видел ее у Повелительницы Ветров, убеждал себя, что она не вызывает ничего, кроме раздражения, заставлял отворачиваться. “Дурацкие игры, Цинсюань”, — цедил он сквозь плотно сжатые зубы, а небожитель только заливисто смеялся. — Почему ты так смотришь? Не нравится? — Цинсюань крутится перед ним, грациозно сложив руки, и в ночной темноте соблазнительно белеют полуприкрытые плечи и грудь. Его женская форма слишком восхитительная — от тонкой шеи, кокетливо украшенной черной лентой, до изящных щиколоток, — слишком идеальная и волнующая, чтобы отвести взгляд. Темно-зеленые нижние одежды соблазнительно приспущены, верхнее платье из полупрозрачной ткани не оставляет простора фантазии. Повелительница Ветров хотя бы носила подобающие небожительнице наряды, это же просто… просто… — Прикройся, — бросает он, с трудом отворачиваясь. Цинсюань громко смеется: — Не будь таким ханжой, Хэ-сюн. Мы же идем в Призрачный город, а не на открытие твоего нового храма. Разве не красиво? — Красиво, — нехотя признается Хэ Сюань, пристально разглядывая новый образ. — Только зачем? — В Призрачном городе меня знают как Демоницу ледяных бурь. Еще давно кто-то ошибся, а я подумал: это же просто замечательно! Почему бы мне не побыть ею? К тому же мне очень нравится это тело, — он медленно проводит ладонями от высокой груди к округлым бедрам, четко очерчивая их под юбками, и Хэ Сюань забывает дышать. — И что твой брат об этом думает? — спрашивает он первое, что пришло в голову. — Ничего! Ему совсем не обязательно знать, что я бываю в Призрачном городе, тем более в женском образе. Такое ему точно не понравится, — Цинсюань мрачнеет, но лишь на мгновение. — Но ты ведь и не расскажешь, я знаю! Пусть все, что произойдет сегодня, останется нашей тайной. — Тебе стоит быть осмотрительнее. В таком виде небезопасно разгуливать среди демонов. И среди людей. Вообще — разгуливать. — Я сам демон, Хэ-сюн, — он взмахивает веером, и стальные лезвия опасно блестят в темноте. — И я могу за себя постоять. И за тебя тоже. Только вот… Нам нужно сделать кое-что еще. Не пугайся и доверься мне, — он подходит ближе. И прежде, чем Хэ Сюань успевает что-то ответить, Цинсюань встает на цыпочки и прижимается холодными губами к его рту. Губы Цинсюаня мягкие, сладкие, пахнут сливовым вином и сводят с ума. Хэ Сюань хочет оттолкнуть демона, но вместо этого почему-то отвечает на неумелый поцелуй. Не отпускает, прижимает к себе, впивается в сочную нижнюю губу, такую податливую и нежную, не понимая, что делает. Хочет только, чтобы это никогда не заканчивалось. Ши Цинсюань вздрагивает, замирает от такого неожиданного ответа и спустя несколько бесконечно долгих моментов отстраняется. Когда поднимает голову, лукавой улыбки как и не бывало — он настороженно смотрит своими бездонными глазами на Хэ Сюаня, забывая моргать, а на лице застыло непонятное выражение. — Хэ-сюн, — шепчет он, кусая губы. Они все такие же бледные, будто и не было этого неловкого хмельного поцелуя. — Ха-ха-ха, я… я просто хотел замаскировать твою божественную ауру. Нехорошо, если в тебе увидят небожителя, вам тут не слишком рады. Теперь ты излучаешь демоническую ци, сойдешь за своего, — тараторит он, но взгляда с Хэ Сюаня не сводит. — Прости, что не предупредил, думал, выйдет хорошая шутка… В этом облике это казалось не так глупо… — Все в порядке, Цинсюань, — глухо отвечает бог литературы. — Ты не злишься? — Нет. — Тебе понравилось? Ха-ха-ха, прости, прости, я просто шучу! Цинсюань смеется с облегчением и взмахивает веером, обдавая их обоих освежающим потоком ветра. Хэ Сюань благодарен ему, как никогда. — Ну вот, теперь ты готов! Только… — он складывает веер и прикладывает к подбородку. — Не думаешь, что будет веселее, если ты тоже станешь женщиной? Тогда тебя никто не узнает, и мы будем как две подружки! — Ты хочешь, чтобы я изменил форму, как и ты? — усмехается Хэ Сюань. Он уже знает, к чему клонит Ши Цинсюань. Проходили, и не раз. — Почему бы и нет? Женская энергия инь куда лучше подходит Призрачному Городу, тебя точно никто не заподозрит! Давай, будет весело! Тебе же нравится? — он кокетливо поводит оголенным плечом. Хэ Сюань закатывает глаза. — Ну же, Хэ-сюн! Сегодня особенная ночь, когда можно все. Он и не собирается отказываться. Столько раз уже это делал… Если такая мелочь развеет грустные мысли Цинсюаня, ему это ничего не стоит. Хэ Сюань взмахивает рукой, безошибочно воспроизводя в голове образ Повелительницы Земли, и под восторженный возглас Цинсюаня перевоплощается. В теле бога трансформация ощущается иначе, чем в теле демона, когда он с легкостью накидывал другую личину. Сложнее и в то же время… приятнее. — Хэ-сюн, какой ты красивый! — охает Цинсюань, восхищенно оглядывая его новую форму, и совершенно по-детски бросается ему на шею. — Спасибо-спасибо-спасибо! — За что? — Что не отказался. Что не назвал мою затею глупой. Что сделал это ради меня, — серьезно отвечает демон, ослабляя объятья и продолжая неверяще его разглядывать. — Я ведь в шутку предложил и даже не думал, что серьезный бог литературы меня поддержит. — Мне не сложно, — пожимает плечами Хэ Сюань. Цинсюань облегченно смеется и подхватывает под руку, льнет прохладной щекой к его плечу. В своей женской форме он еще теснее льнет к нему, чем обычно — что сейчас, что прежде. Ластится, лезет с объятиями, прижимается так развратно и в то же время невинно, что невозможно противиться. Хэ Сюань и не возражает. Наконец, они останавливаются перед горным ущельем, ведущим в таинственный город, опасно манящий красными огнями. Небо над их головами раскрашено ярким светом фонарей, и кажется, что ночь на Призрачный город никогда не опускается. — Многие вещи могут удивить, но со мной тебе не причинят вреда, — Цинсюань крепко сжимает его руку. Неужели думает, что бог литературы испугается и сбежит? — Не сомневаюсь, — серьезно отзывается Хэ Сюань. Они идут по главной улице, со всех сторон облепленной разномастными диковинными лавками и магазинчиками, и Хэ Сюань ловит себя на том, что вспоминает Призрачный город другим: больше, грандиознее, богаче. Ему потребуется еще несколько столетий, чтобы достичь своего величия, пока же он больше напоминает похожее на лоскутное одеяло убежище, куда бегут потерянные души, призраки, демоны и гули, не нашедшие покоя. Странные и страшные, безобразные и завораживающие, в масках и с собственными чудаковатыми лицами, обитатели Призрачного города суетятся и толкаются на узкой центральной улице, галдят на разный лад, создают здесь свое подобие жизни. — Госпожа ледяных бурь! Попробуйте новое блюдо! Я приготовил специально для вас! — кричат из открытой двери трактира, из которого валит густой сизый дым. — С пылу с жару, госпожа! — Обязательно зайду, мясник Чжу! — смеется Цинсюань и тащит своего спутника прочь, шепча ему на ухо: — Нет уж, сюда мы не пойдем! — Госпожа Ши, посмотрите, специально для вас раздобыла новые румяна, — тянет к ним длинные руки женщина с разрисованной кожей, и Цинсюань радостно откликается, щедро отсыпая серебро. — Госпожа ледяных бурь, прекрасный наряд! — кричит ей издалека стайка призрачных невест, хихикая и прячась за полуистлевшими накидками. — Госпожа ледяных бурь, новое вино специально для вас, — в руках Цинсюаня и “ее подруги” как из воздуха появляются пиалы, наполненные прозрачной жидкостью с сильным сладким запахом физалиса. — Благодарю, господин Сы! Прекрасный вкус! — и со смехом салютует Хэ Сюаню: — Попробуй, только имей в виду, оно очень коварное. Хэ Сюань хмыкает про себя: похоже, Ши Цинсюань бывает здесь чаще, чем думает его брат, и уже успел полюбиться местному населению. Неудивительно — Цинсюань нравится всем, стоит только с ним познакомиться. — Госпожа ледяных бурь, зайдите к нам, зайдите к нам!.. Они идут дальше мимо лавок, кое-как теснящихся вплотную друг к другу. Из одной на них тысячами глаз смотрят раскрашенные маски с высунутыми языками и торчащими рогами, следят за каждым их шагом. Кажется, что языки тоже тянутся вслед и шепчут что-то на иноземном языке. — Говорят, что надев один раз такую маску, навсегда изменишь облик! — шепчет ему на ухо Цинсюань. — Срастешься с маской навек и станешь страшным чудовищем! Хэ Сюаню ли не знать, что это всего лишь слухи, столетиями гуляющие по Призрачному городу. Не то, что навсегда изменят облик — даже на полчаса их заклятия не хватит! Сплошное надувательство. — Не страшно? — разочарованно вздыхает Цинсюань. — Страшно. — Ты бы хоть чуть-чуть подыграл, Хэ-сюн! — Хорошо, в следующий раз, — усмехается Хэ Сюань, глядя, как на щеках Госпожи ледяных бурь рождаются смешливые ямочки. Он даже не успевает оглядеться, как Цинсюань тащит его дальше — мимо подвешенных в виде ожерелья человеческих пальцев, вокруг которых ошивается стайка живых мертвецов-цзянши, мимо тянущихся им вслед оживших воздушных змеев с зияющими пустыми пастями и мимо чайной, где на террасе сидят полуобнаженные мертвые девицы и играют на сяньсяне и флейте-сяо. — Попробуй! — Цинсюань резко оборачивается к нему, держа вполне безобидный на вид лунный пряник. Раньше Черновод заглатывал все яства с призрачного рынка не глядя, и ему было плевать, кем его еда была до этого. Теперь же Хэ Сюань стал куда привередливее. — Что это? — он принюхивается. — Мясо белой змеи-оборотня, очень редкое и дорогое. Увеличивает духовные силы и дает мудрость. Так говорят, — Цинсюань отламывает половину и кладет кусочек себе в рот. — А ефе офень вкуфно. — Это же было мне? — Хэ Сюань приподнимает бровь. — Исфини. Я куплю еще, — смеется Цинсюань. Они покупают сразу несколько и останавливаются около лавки. Глазные яблоки в аппетитной красной карамели хитро поглядывают и перемигиваются, наблюдая, как Госпожа ледяных бурь кормит с рук свою подругу и аккуратно смахивает крошки с ее подбородка. Хэ Сюань ловит его пальцы — холодные, похожие на маленькие сосульки и сладкие от липкого теста, — их очень хочется облизать, как замерзшую карамель. И замирает, понимая, насколько нелепым и диким кажется его порыв. Все дело в женском образе, — говорит он себе и отстраняется. Цинсюань неловко смеется, но не отводит взгляда. — Здесь всегда так людно? — интересуется Хэ Сюань, когда в него на полному ходу врезается нечто, крайне похожее на гигантского кролика. Просто чтобы что-нибудь спросить. Он сам бы мог рассказать Цинсюаню историю Призрачного города, только вот… Прежде сюда часто захаживал Демон черных вод, а не Второй бог литературы Сюань, которому неоткуда знать детали. — Тут никогда не затихает веселье, но сегодня особенный день, — поясняет Цинсюань. — Праздник Середины Осени отмечают не только смертные и боги. Смотри! Он машет рукой в сторону шумной толпы, тянущейся к одной из боковых улиц. Они заглядывают за угол и видят, что вся демоническая орава собралась на площади перед возводящимся гигантским храмом, скрытым за строительными лесами. Один за другим, под дружный гул и улюлюканье, в воздух медленно поднимаются фонари. Кривые и косые, кое-как раскрашенные и расписанные нечитаемыми иероглифами, они несмотря ни на что взлетают из затерянного в горном ущелье Призрачного города к небесам. Цинсюань достает из-за пояса веер и легонько взмахивает им, усиливая воздушный поток. — И давно это демоны поклоняются небожителям? — кривится Хэ Сюань. — Не небожителям, — мягко поправляет его Ши Цинсюань. — Судьбе, удаче, провидению. Всем хочется верить, что их желания сбудутся. Даже у мертвых есть мечты, — тихо добавляет он, поднимая голову и глядя, как фонарики летят быстрее, подхваченные его ветром. — У мертвых есть мечты, — одними губам повторяет Хэ Сюань, нащупывая его ладонь и бережно сжимая. В женском облике она кажется совсем маленькой и хрупкой, почти невесомой. Он смотрит, как Цинсюань улыбается, глядя на исчезающие в ночном небе огоньки, и ловит их отражение в черных глазах. И спрашивает неожиданно для себя: — Ты тоже хочешь загадать желание? Ты ведь можешь попросить у брата о чем угодно. — Не обо всем, — улыбается Цинсюань, но его взгляд остается серьезным. — Пойдем, — Хэ Сюань решительно тянет его сквозь толпу. Перед Госпожой ледяных бурь расступаются даже самые грозные и свирепые демоны, и вот кто-то уже сует им в руки фонари и кисти. Цинсюань пишет размашисто и быстро, будто боится не успеть. Ловит задумчивый взгляд Хэ Сюаня и со смехом прячет фонарик за спину: — Не подглядывай! Это секрет! У Хэ Сюаня тоже есть свой секрет. Он долго смотрит на кисть, с кончика которой падает капля туши, и не знает, как выразить все то, что у него на душе. Никто не исполнит его желание: ни судьба, ни провидение, ни тем более боги. И он сам едва ли уже сможет что-то изменить. Но все равно выводит в глупой надежде: “Пусть Цинсюань будет счастлив”. Смотрит на своего демона и понимает, что до сих пор думает о том, другом. Сможет ли он стать счастливым и начать новую жизнь? Какой она будет? Вернется ли он на Небеса? Почему-то теперь эта мысль уже не злит Хэ Сюаня, но рождает тихую надежду. Цинсюань взмахивает рукой, и их фонари легко взлетают в воздух, устремляясь ввысь. Запрокинув головы, они смотрят, как две яркие точки становятся все меньше, пока окончательно не исчезают, скрывшись за облаками. Хэ Сюань косится на демона и понимает, что не прочь бы узнать его желание. Может быть, тогда один бог смог бы его исполнить. — Ты счастлив, Хэ-сюн? — шепчет Цинсюань, прижимаясь щекой к его плечу. Он кивает. Цинсюань не может этого видеть, но почему-то довольно улыбается в ответ. — У меня тут есть еще одно дело, — он нехотя поднимает голову и теперь смотрит на Хэ Сюаня серьезно и строго, что совершенно не гармонирует с его распутным обликом демоницы. — И ты должен пойти со мной. Я хочу тебя кое с кем познакомить. Первое, что отмечает Хэ Сюань — что Дому Блаженства еще далеко до его будущей роскоши. Ни тебе золотых пластин, украшающих фасад и крышу, ни высоких террас, ни ауры величия, исходящей от дворца князя демонов. Так, обычный домишко, подошел бы какому-нибудь чиновнику средней руки, а не этому выпендрежнику Кровавому дождю. “Ничего, — усмехается про себя Хэ Сюань, — он еще молодой непревзойденный, через пару сотен лет и Дом Блаженства, и игорный дом, и храм его драгоценного Высочества будут сиять до рези в глазах”. Ши Цинсюань ведет его вдоль кромки озера, в котором цветут белоснежные лотосы и веселятся призрачные стрекозы. Он уже успел вновь принять свое мужское обличие и теперь теребит ленту на шее, даже не пытаясь скрыть волнение. — Этот твой градоначальник Хуа такой страшный? — хмыкает Хэ Сюань. Он тоже не стал задерживаться в женской форме к разочарованию Цинсюаня. — Нет, совсем нет, ха-ха, — отвечает ему демон нервным смешком. — Просто… ты же знаешь историю с 33 небожителями? — Знаю. Конечно, знает. Хуа Чэн рассказывал ее не менее 33 раз, периодически добавляя новые детали. — Он не слишком любит богов, ха-ха. — Боишься за меня? — Н-нет. Ты ему ничего не сделал. Я уверен, ты ему понравишься. — С чего бы? — спрашивает Хэ Сюань совершенно искренне. — Ты нравишься мне, а Хуа Чэнджу говорит, что у меня хороший вкус, — самоуверенно усмехается Демон ледяных бурь и встряхивает волосами, отчего они падают на плечи идеальными локонами. Без магии, конечно, не обошлось, но как же красиво они отливают черным золотом в призрачном свете болотных огоньков. Они уже почти подходят к порогу ярко-освещенного здания, как Цинсюань замедляет шаг. — На самом деле я хотел сказать другое. Ты знаешь все слухи о Собирателе цветов под кровавым дождем и понимаешь, как сильно его ненавидят и боятся на Небесах. Но он совсем не такой ужасный человек… демон, как о нем говорят. Знаешь, почему он стал градоначальником Призрачного города? — Чтобы демоны и духи работали на него и преумножали его богатства? — Нет… Не только, — смеется Цинсюань. — Потому что здесь они могут жить спокойно и не подвергаясь опасности. Их не уничтожат боги и заклинатели, никто не потревожит их в посмертии. Хуа Чэнджу дает защиту и кров тем, кто в них нуждается. Ты помнишь тех детенышей хули-цзин с западных гор? Я привел их сюда, и они выросли в прекрасных юношей, которые могут спокойно здесь жить, не опасаясь судьбы их матери. Хуа Чэнджу не любит богов, это правда, но он не злой. У него есть на это причина. Хэ Сюань кивает. Знает он эту причину. И Хуа Чэна слишком хорошо знает. Только теперь они больше не друзья, не два непревзойденных демона, делящих между собой сушу и море, не союзники и не поверенные в секреты друг друга. Он — второй бог литературы, а Кровавый дождь — молодой непревзойденный демон, меньше чем столетие назад вышедший из жерла горы Тунлу. И Хэ Сюань не сможет ему сказать: “Не отчаивайся. Он найдется. Он вознесется вновь. Вы встретитесь. Ты дождешься этого. Нужно только ждать”. — Все будет хорошо, — ледяное прикосновение пальцев Цинсюаня к тыльной стороне ладони возвращает Хэ Сюаня из задумчивости и успокаивает. Все будет хорошо. Обязательно будет. У Красного бедствия так наверняка. На пороге их встречает служанка в полупрозрачных одеяниях и, вежливо кланяясь, провожает к господину градоначальнику. Появление младшего Ши и его спутника по всей видимости не стало для него сюрпризом, и он уже ждет гостей. Они идут вслед за молчаливой служанкой через анфиладу богато украшенных залов, мимо обитых сусальным золотом стен и нефритовых колонн, и Хэ Сюань чувствует, как от всей этой роскоши привычно начинает болеть голова. “Хуа Чэн в своем стиле”, — с усмешкой думает он про себя. Цинсюань же идет вперед уверенно, не оглядываясь по сторонам, словно у себя дома. Наконец, они останавливаются перед длинной кушеткой из черного эбенового дерева, возвышающимся на ступенях подобно трону, на котором, скрытая плотной завесой из красной газовой ткани, сидит высокая фигура. Хэ Сюань почти незаметно закатывает глаза, в то время как Ши Цинсюань вежливо кланяется. — Хуа Чэнджу, надеюсь, я вас не потревожил. — Демон ледяных бурь, какие гости. Да ты, я смотрю, не один, — приятный глубокий голос звучит таинственно и немного пугающе. — Ха-ха, хотел познакомить вас с одним хорошим другом. — И не побоялся же притащить сюда небожителя, — теперь в голосе Хуа Чэна звучит насмешка пополам с уважением. Ши Цинсюань сжимает пальцы вокруг запястья бога и становится перед ним, закрывая плечом. — Он…! — Не нервничай ты так, я не собираюсь его убивать прямо сейчас. Вся маскировка божественной ауры Хэ Сюаня могла сработать на невнимательных демонов, но не на непревзойденного. Если он что и видит, то след демонической ци у него на губах и, наверняка, усмехается. Как же Хэ Сюань ненавидит эту усмешку! Фигура за занавесом лениво взмахивает рукой, и слой газовой ткани испаряется, являя гостям высокого и статного молодого мужчину. Хэ Сюань уже не помнит, как именно Хуа Чэн выглядел, когда они только познакомились — видимо, примерно так. Много красного, много серебра, насмешливый взгляд и холодная улыбка. Ему еще не хватает уверенности и вальяжности, которые придут позже — он резко наклоняется вперед, разглядывая стоящего перед ним бога, и его движения больше напоминают энергичного подростка, нежели князя демонов. — Это и есть тот второй бог литературы, о котором ты говорил? Хэ Сюань удивленно поднимает бровь: Цинсюань о нем говорил? Что же и зачем? Ши Цинсюань кивает и улыбается, не выпуская его руки. — Да, — и шепчет одними губами, оборачивается к Хэ Сюаню: — Прости, Хэ-сюн, я рассказывал только хорошее! — Хэ Сюань, — представляется бог литературы и смотрит прямо на князя демонов. — И как тебе Призрачный город, Совершенный Владыка Хэ Сюань? — Собиратель цветов под кровавым дождем с любопытством скользит взглядом по строгой прическе, острым чертам лица, скромной темной одежде. — Думал, тут будет роскошнее, — честно признается Хэ Сюань. — Больше развлечений, больше золота на фасаде вашего дворца… Ши Цинсюань со всей силы пинает его ногой. — Вы же хотели знать, — пожимает плечами бог литературы. Хуа Чэн смотрит на него внимательно и жестко и вдруг усмехается, обнажая небольшие клычки под верхней губой. — Так зачем ты его привел? — он смотрит на Цинсюаня уже без угрозы. — Чтобы вы познакомились с моим лучшим другом и запомнили его. Ши Цинсюань говорит без страха, но с вежливым почтением. Удивительно, что Хуэ Чэн вообще с ним разговаривает: насколько Хэ Сюань помнит, он редко подпускал к себе других демонов и имел дело только со своим помощником — Посланником Убывающей Луны — и с ним, Демоном черных вод. — Я знаю, что вы не любите небожителей, но, пожалуйста, запомните: Хэ Сюань под моей защитой, — решительно произносит Ши Цинсюань. Хэ Сюань отворачивается, делая вид, что поперхнулся. Его глупый демон вообще понимает, с кем разговаривает? И что это все значит? Улыбка Хуа Чэна становится шире. — Вот как, — он подпирает подбородок длинными бледными пальцами. — И чем же он это заслужил? — Он хороший человек, Хуа Чэнджу, — Цинсюань широко улыбается, но его голос звучит предельно серьезно. — Совершенный Владыка Хэ Сюань отличается от остальных. Если бы вы познакомились получше, он бы обязательно вам понравился! — Надо же, какая искренняя защита! Демон Ши, ты не перестаешь меня удивлять. Я думал, тебя ничего не интересует, кроме вина и развлечений. — Я полон сюрпризов, господин Градоначальник, — смеется Цинсюань. — И все же: Совершенный Владыка Хэ… Хуа Чэн поднимает руку, заставляя его замолчать: — И что ты мне сделаешь, если я трону твоего бога? “Ты сначала попробуй”, — фыркает про себя Хэ Сюань, с трудом сдерживая смешок. Вся ситуация кажется ему до забавного абсурдной, но слова Цинсюаня не вызывают раздражения. Глупый, глупый демон самоотверженно готов его защищать… — Я… Я перестану вам помогать, Хуа Чэнджу, — Ши Цинсюань смотрит прямо на Хуа Чэна, не отводя взгляда. Улыбка замирает на лице непревзойденного. — Ты и так не особо помогаешь. — Это неправда! — вскидывает голову Ши Цинсюань. — Я сообщаю вам все, что удается узнать о… — он прикусывает губу, поглядывая на Хэ Сюаня. — Небеса сами не могут найти его следов. Но, возможно это будет вам интересно: боги войны Юго-Запада и Юго-Востока тоже его ищут. Хуа Чэн медленно кивает. — Вот как… Это все? Ши Цинсюань молча склоняет голову в вежливом поклоне. Хэ Сюань усмехается про себя: разумеется, Кровавому дождю ведь нужны шпионы на Небесах. Так вот кто занял его место в этом странном мире! — Можешь быть спокоен, — князь демонов вновь встречается взглядом с Хэ Сюанем: тот спокойно выдерживает прищур его единственного глаза, не дрогнув и мускулом. — Ему ничего не грозит. — Я надеюсь, что и вы вновь встретите своего бога, — тихо отвечает Ши Цинсюань. Хуа Чэн ничего не отвечает. Он щелкает пальцами, и перед ними вновь падает завеса из тонкой ткани, а его лицо скрывается в тени. Ши Цинсюань улыбается чему-то своему и тащит Хэ Сюаня прочь. — Значит, ты шпионишь на Хуа Чэна? — они идут вдоль пруда в окружении призрачных стрекоз и зеленых огоньков, и Цинсюань не торопится выпускать его руку. — Это не то, о чем ты думаешь, Хэ-сюн! Я… Я не рассказываю все. Только то, что касается одного человека, которого он давно ищет. — Вот как… Не бойся, я не доложу ни Цзюнь У, ни твоему брату. Но я не понимаю, зачем ты это делаешь? Ради расположения князя демонов? — Не совсем. Понимаешь, этот человек… бывший небожитель… Это все немного сложно, но я знаю, что он очень дорог Хуа Чэнджу. Он готов на все ради него. Я просто хочу, чтобы они встретились, чтобы все его поиски не оказались напрасными. Я хочу помочь ему вновь обрести свою любовь. — Он тебе что, даже не платит? — Платит?.. — Цинсюань смеется. — Я никогда не просил об оплате. Зачем, если мой брат — самый богатый небожитель? Хэ Сюань только закатывает глаза. Кровавый дождь хорошо устроился! Некоторое время они идут молча, и это очень непохоже на младшего Ши. Наконец, он оборачивается к богу литературы: — Ты не злишься? Что я ничего тебе не сказал и вот так притащил к Хуа Чэнджу? Я хотел, чтобы вы познакомились… Чтобы, если меня не станет, у тебя были друзья в мире демонов. — Не станет? — Хэ Сюань останавливается. — Ха-ха, ну, ты же помнишь, что я хотел… — Цинсюань неловко смеется и стряхивает с ханьфу Хэ Сюаня невидимые пылинки. — Ты не должен так говорить, — Хэ Сюань хватает демона за запястье и сжимает со всей силы. — Кто знает, что будет, если я покину брата? — мягко отзывается Цинсюань. — Может быть, тогда в моем существовании и вовсе не будет смысла и я просто исчезну, когда он перестанет по мне тосковать? Я не знаю, как это работает, Хэ-сюн. — Я никуда тебя не отпущу, — Хэ Сюань прижимает его к себе и обнимает, будто демон прямо сейчас рассыпется в прах у него в руках. Сжимает узкие плечи, гладит по непослушным волосам и шепчет в острое ухо: — Ты нужен мне. Ты нужен мне!