Ад пуст

      Это была сложная миссия. Они всё-таки умудрились нарваться на банду мальстремовцев и хоть ушли от них живыми, одними синяками не отделались. Ви шипела, колясь инжектором и придерживаясь за бок. Кровь окрашивала ткань одежды. Джеки же смеялся, хоть и потирал ушибы — поломать громилу было не так просто, особенно учитывая его искусно сделанные импланты. Дружеское общение с Мисти, сдающей комнату Виктору Вектору, явно идет на пользу во всех смыслах. Ви не завидовала, она предпочитала честно платить мужчине за его услуги, хотя он всегда, будто по-отечески готов был ей простить баснословные долги. Но девушка ненавидела быть у кого-то в долгу и платила за это сверхнорму. Мисти не раз пыталась перевоспитать её, но упрямство – часть её натуры. «Или глупость», — парировала гадалка.       Напарники завалились в бар Эль Койоте Коху, где работала Мама Уэллс и много прочих, породнившихся к Ви ребят после неоднократных взбучек, которые она переживала с «гордым сыном Хэйвуда и еще более гордым сыном Мамы Уэллс». Она стала завсегдатай этого бара, частью семьи этого уютного места, сама того не заметив.       Джеки, проходя мимо бармена, бросил ему что-то на испанском и забрал прямо из рук парочку бутылочек текилы, а Ви уже следом подобрала стаканы и также по-привычке бросила те же слова приветствия бармену с фирменной улыбкой. Мужчина усмехнулся и кивнул, что-то бурча себе под нос и протирая стойку.       Ребята устроились в наиболее тихом угле, именуемом в барах более престижных, чем этот — vip-зона. Отсюда было видно всех входящих, уходящих, каждого пьющего и дергающегося под разные типы музыки, изливающихся из недорогих колонок. Это их любимое место — личное. Никого не пускали в этот угол, никто и не пытался посягнуть, ведь почти все приходящие знали о буйных и неугомонных Джеки и Ви.       Уэллс плюхнулся на жесткий диван с потрепанной обшивкой и откупорил первую бутылку, наливая в стакан и быстро говоря что-то на другом языке. Наёмница с улыбкой кивнула. Алкоголь обжёг горло подобно укусу ядовитой змеи — приятное тепло перешедшее в жжение, а затем в знакомую эйфорию. Казалось, умение пить — это ген, укрепившейся в жителях Найт-Сити из поколения в поколениях путём естественного отбора, однако Ви явно не была из тех, кто им обладал — везунчик или же, напротив, местный «уродец». Но с Джеки пить — это больше ритуал, чем стремление умереть от этанола в крови.       Сморщившись, она втянула носом воздух и выдохнула, поворачиваясь к другу. Большой силуэт мужчины смотрелся куда уместнее на фоне всей атрибутики бара Мамы, чем её собственная компактная фигура.       — Как ты это делаешь?       Он выпил стопку и взглянул на девушку. Большой нос поморщился, но губы растянулись в улыбке.       — Пить текилу — это как пить молоко матери. Нужно с детства.       Их общий смех перебивал всю музыку в баре.       — Нет, я не об этом, — Ви завалилась на гору притащенных от Мисти подушек с множеством странных узоров и уставилась на парня, мешая алкоголь с пивом, которое также захватил наёмник. — Жизнь подкладывала тебе свинью снова и снова, а ты.. ну.. Джеки Уэллс! Ха-ха-ха...       — Сильно эти ratas sucias [грязные крысы] тебя отделали, чика. Что за вопросы?       — Да... ещё звенит в ушах, — усмехнулась Ви, поднимая рюмку и выливая содержимое в рот. — Но, мужик, раскрой свой секрет. Вдруг когда ты станешь легендой, мне придётся писать твои мемуары.       Джеки улыбался, рассматривая окружающий мир, потом переводя взгляд на подругу.       — Секрета нет. Мир — это железные кулаки мальстремовца, у которого никогда не закончатся силы. О, сколько раз я падал, думая, что эти ratas, наконец, победили!       — Да ладно?       Как-то совершенно незаметно часть бутылок испарилось. Столик наполнился пустыми банками, перевернутыми стаканами и рюмками, липкие пятна алкоголя то тут, то там.       — Да говорю тебе, чика, случалось это куда чаще, чем в постели «Валентино» крутились девахи. А поверь от такого аттракциона любой ч...       — Заткнииись, Джеки, — смеялась Ви, пихая его ногой в бок, отчего тот покряхтел. — Ну, так что, почему ты снова поднимался?       — Семья, hermana, [сестра], — кивает он, подзывая официантку и подмигивая ей, заказывает ещё несколько десяток стопок. Видимо, целью сегодняшнего вечера было убить возможность ходить на своих двоих и думать как здоровой человек. — Она верила в меня, когда я отчаивался. Подставляла плечо, принимала удар за меня. Hasta el que está lejos se acerca si le tienes en tu corazón. [Даже тот, кто далеко, стоит рядом, если он в твоём сердце].       Ви облокотилась на жесткую спинку углового дивана, закидывая ноги на столик, забросанный стопками, пустыми банками и прочим мусором. Вокруг вились люди, тряслись и кричали под музыку. Кто-то укрылся в похожих vip-местах, погружаясь в какую-то свою, личную атмосферу ночи. Но вдруг мир натянулся, а затем лопнул, словно холст вспороли ножом, искривляя нанесенное изображение. Дрожь холодом прошлась по коже, несмотря на количество алкоголя в крови. Окружающий шум клуба медленно отходил. Шепот коснулся её слуха — холодный.       Она обернулась, хватая друга за руку — часть напитка пролилось на его пальцы, послышалась брань на испанском. Уэллс поднял бровь, поворачиваясь к Ви.       — Чего это на тебя нашло? Это была хорошая выпивка.       — Джеки, стой, скажи, что это всё реально!       — Конечно, чика! Я — реален на все свои пол тонны, — грубый смех приятно радовал душу. — Неужели ты сомневаешься?       Пальцы неподвижной хваткой сжимали его руку. Ви снова и снова изучала фигуру парня, пытаясь убедить себя в ложности завладевающего ею чувства: ощущения невосполнимой утраты.       Джеки отставил испорченный напиток и осторожно взял её руки в свои, на родном широком, угловатом лице была теплая, во все тридцать два зуба улыбка.       — Хей, ну, допустим, ты всё это напридумывала. Согласись, хороша же фантазия, раз я в ней есть, — он подмигнул, и сердце Ви чуть сжалось, хоть её слабая улыбка всё же проявилось на лице. — Что за monstruo [монстр] смог напугать тебя, подруга?       Громогласный стук прокатился по пространству, но никто словно и не заметил. Ви вздрогнула, где-то подсознательно осознавая, что время её истекает.       — Конец.       Джеки кивнул, его большие мягкие ладони легли на хрупкие в сравнении плечи девушки.       — Помни, что ты никогда не будешь одна, hermana, и только ты решаешь, cuando es [когда] наступит твой рассвет и твой закат.       Сердце билось с такой скоростью, будто желало обогнать надвигающийся ужас.       — Я никогда не прощу себя, что ты погиб, Джеки.       Он мотнул головой.       — Нет, чика, мы умираем, лишь когда про нас забывают, — он сильно сжал её в своих медвежьих объятиях. — No lamento nada [Ни о чём не жалею].       Хоть слёзы намочили щеки, голос Ви звучал жестко:       — No tengo miedo de nada [Ничего не боюсь].       Тогда она взяла катану со стола, совершенно не чувствуя алкоголя в крови, будто всё это время она пила воду, и поднялась. Воздух в темнеющем помещении леденел, при каждом выдохе рисовались облачка пара. Плечи напряжены, пальцы сжимают алую рукоять, а взгляд устремлён на двери, содрогающиеся от стука. От когтей.       Рядом встал Джеки, перезаряжая автомат и подсчитывая пули в патроннике. Его присутствие, хоть и эфемерное, успокаивало панически бьющееся сердце. Этот страх — она смогла вживить его в её мозг, поселить на каком-то глубоком уровне. Но Ви, трясясь всем телом, была тверда душой — она не слабая девчонка, которую можно было бы так просто растоптать парочкой озлобленных зверюшек.       — Плечо к плечу, hermana.       Дверь дрогнула в последний раз, с сожалением стоня, и лопнула. Чёрные, покрытые слизью лапы, ступили на порог Эль Койото Кохо. Рычание сотрясло стены. Трещины прошлись по стенам, впуская мрак в знакомое место, искажая его и оскверняя. Ви подняла катану.       — Давай, Альт, покажи, на что способны твои гончие.