(Не)Чистый

      pov Миррен Нивен       Свежий воздух ворвался в мои легкие, стоило лишь оказаться на улице. Он казался враждебным, как и все вокруг, весь мир, настроенный теперь против меня. В дверь с внутренней стороны что-то врезалось, и я отшатнулся от нее, сбегая вниз по крыльцу. Обернувшись, заметил в окне, как папа схватил вазу с цветами и швырнул ее на пол. Сердце сжалось, а по виску скатилась капля пота.       Боги, что же я наделал…       Неужели все это правда?..       Вслед за предыдущей на пол полетела новая ваза.       Не в силах и дальше смотреть, как папа крушил комнату, я отвернулся и поспешил к воротам, выйдя за которые бросился к автобусной остановке.       Хотелось убежать. Исчезнуть из поля зрения родителя как можно скорее, чтобы одним лишь своим существованием не вызывать столь сильного приступа гнева, что хотелось крушить все вокруг.       Добежав до остановки, я затормозил и обернулся, чтобы убедиться, что за мной никто не гнался, после чего бросил сумку на землю и опустился на сиденье. Остановка была пустой, видимо, последний автобус отошел прямо перед моим приходом, и я мог побыть один – перевести дух и подумать над тем, что мне делать дальше.       Когда-то давно, сильно поссорившись с родителями, будучи сытым и в тепле, я запирался в комнате и представлял, как ушел бы из дома, чтобы досадить им. Представлял, как гулял бы по городу, менял транспорт, запутывая следы своих перемещений, катался на аттракционах в парке, зависал бы в кафешках и клубах. Я четко мог представить себе один день «на воле», сложнее – два или три, в лучшем случае – неделю. Я ночевал бы в хостелах, завтракал в кафе с видом на центр города, обедал в парках, ужинал на теплоходе. Деньги, которые я смог бы снять с папиной карты, закончились бы максимум за неделю. Как заработать новые – я не знал: ничего не умел, ничего никогда сам не делал. И – хотел я того или нет – всегда мысленно возвращался домой – расстроенный и обиженный.       Думая об этом и понимая, что обречен жить под родительским гнетом, я надевал на лицо маску вселенской обиды и спускался к ужину за общий стол, никуда не сбегая и оставаясь в тепле и уюте домашнего очага.       А теперь… Теперь я не мог вернуться. Я был изгнан, и дома меня больше никто не ждал. Да и не было его больше у меня – дома.       Как же так вышло?..       Как это могло случиться со мной?..       Что же я сделал не так?..       И что мне делать теперь?..       Эти вопросы я задавал себе, пока доставал телефон из рюкзака и, воткнув в него зарядку, подключал ее к зарядочной станции. Через минуту аппарат ожил, и я получил несколько сообщений о пропущенных вызовах. Несколько из них были от папы, еще три – от Криса.       Если бы мой телефон не разрядился… Я бы принял папин звонок. Вот только что потом?.. Рассказал бы правду по телефону?.. Хоть что-нибудь бы изменилось?..       Я горестно вздохнул и, решив, что сейчас не самое подходящее время, чтобы думать об этом, нажал на кнопку вызова рядом с именем друга.       – Боги, Мир, ты живой?! – закричал тот в трубку, стоило дождаться ответа. Я поморщился, отодвинув телефон от уха.       – Да, конечно.       – Что случилось? Мне твой папа с утра пораньше позвонил! Ты где пропадал?.. – тараторил Крис, выдавая фразы одну за другой со скоростью пулемета.       – Не важно, – отмахнулся я. – Ты знаешь, где живет Нильс Саммерс?.. – спросил я, откровенно надеясь на положительный ответ. Нильс был единственным, кто мог мне помочь, приютить меня. Это была его вина в том, что со мной случилось, и ему следовало взять на себя ответственность за нее.       – Кто?.. – переспросил Крис. Боясь за свою репутацию и спасаясь от всевозможных слухов, я никогда не говорил ему, что встречался с Нильсом. Он знал, что за мной кто-то ухаживал помимо Мартина, но без подробностей.       – Нильс Саммерс, сказал же, – повторил я раздраженно: к остановке стали подтягиваться люди, а я никуда не мог отойти и спрятаться от их глаз, в прямом смысле этого слова прикованный к остановке зарядкой. – Альфа из параллельного, – уточнил я негромко.       – Ты встречаешься с Нильсом, что ли?.. – удивился Крис, чем вызвал новую волну раздражения. – Ты что, серьезно?.. – спросил он скептически. – На черта он тебе сдался?.. Не мог кого-то получше найти?..       – Просто замолкни и скажи, если знаешь, где он живет, – выпалил я, заметив, как подошедшие к остановке альфы бросали в мою сторону брезгливые взгляды.       – Я не знаю, но могу поспрашивать, если тебе так надо, – согласился Крис.       – Надо. И желательно побыстрее, – я положил трубку и, запахнувшись в ветровку, сжался на своем месте: чужие недоброжелательные взгляды действовали на меня удручающе. И если омеги ничего не ощущали, то альфы демонстративно отходили подальше от меня, туда, где в их сторону не дул ветер, доносивший до их носов мой запах.       Уткнув взгляд в кроссовки, я принялся ждать. Конечно, можно было позвонить Нильсу самому и спросить его адрес, но я боялся, что он мне его не даст: предложит встретиться где-то на нейтральной территории, а после, даже осознав свою вину, начнет гаситься, предлагая любые варианты, кроме приглашения в свой дом. Поэтому вернее всего было бы заявиться к нему на порог и всеми правдами и неправдами заставить впустить меня.       Крис перезвонил мне через полчаса. За это время состав людей на остановке сменился несколько раз, неизменными оставались лишь брезгливость со стороны альф и мое положение: в углу остановки у зарядочной станции.       – Узнал? – спросил я нетерпеливо, едва ответив на звонок.       – Узнал-узнал, уже сбросил тебе в сообщениях. Что случилось-то?..       – Да ничего не случилось, – ответил я раздраженно.       – Боги, ну и запах… здесь что, кто-то мусор оставил?.. – спросил чей-то голос, и в следующую секунду голова какого-то альфы заглянула за отделявшую нас перегородку, и мы встретились глазами. Во мне закипела ярость: этот мудак сравнил меня с мешком мусора!       – Я ничего не чувствую, – ответил сопровождавший его омега.       – Это от омеги так воняет, – ответил альфа, отворачиваясь от меня и отходя вместе со своим спутником подальше. – Как он с таким запахом вообще из дома вышел… – донеслось до меня, и я гневно выпалил:       – Да нет у меня теперь дома!       Альфа вздрогнул, неуверенно обернувшись.       – Доволен?! – прокричал я, сильнее сжимая в руке телефон и лямку от рюкзака.       – Мир, это ты кричишь?.. – послышалось в трубке. – Что значит – у тебя больше нет дома?.. Что случилось?..       – Грязный я теперь, вот что случилось! – прокричал я так громко, чтобы расслышали все: и Крис, и все собравшиеся на остановке, с любопытством оборачивавшиеся на меня. – Чего уставились?! Никогда грязного омегу не видели?! – я вскочил с сиденья. – Вот, полюбуйтесь!       – Мир?.. – начал Крис, но я сбросил звонок и, вырвав шнур, затолкал его в карман: в конце улицы показался автобус, и я планировал в него сесть.       – Это Миррен Нивен?.. – спросил кто-то один, его подхватил кто-то другой:       – Боги... Как же низко они пали...       – А с виду такие приличные люди...       – Я видел сегодня у их дома много машин, разве у них не должна была быть помолвка?..       – Неужели он жениху изменял?..       – И не стыдно ему теперь людям на глаза показываться?..       – Да, изменял! – снова прокричал я, хватая сумку. Автобус, наконец-то, подъехал и остановился.       – Мир, – чья-то рука опустилась на мое плечо, и я резко отпрыгнул в сторону, поближе к автобусу:       – Не прикасайтесь ко мне! Если я теперь и грязный, это еще не значит, что меня может трогать любой, кому вздумается!       – Да он совсем бешеный… Вот стыдобища… – послышалось со всех сторон.       – Долго еще будете мои кости перетирать?! Заняться больше нечем? За собой следите! – выкрикнув это, я отвернулся и бросился к открывшимся дверям, влетая в автобус и плюхаясь на свободное сиденье в конце салона, чувствуя, как из глаз брызнули слезы.       Никто из стоявших на остановке людей в автобус не сел, а находившиеся в салоне альфы принялись оглядываться на меня, прикрывая носы и даже не скрывая гримас отвращения на лицах. Кто-то из них даже попросил водителя подождать и вышел на остановке, лишь бы только не дышать со мной одним воздухом. Его примеру последовал и второй, а за ним и третий, пока в салоне не остались только я да пара омег в наушниках, не слышавших мои крики.       Я отвернулся к окну, сделав вид, что меня все это не касалось, и, натянув капюшон, прикрыл глаза, из которых катились предательские слезы.       За что мне все это?..       Что я такого сделал?..       Автобус, наконец, тронулся с места. Я качнулся вперед и, положив руки на спинку впереди стоявшего сиденья, опустил на них голову, скрывая ото всех лицо и текущие по нему горькие слезы.       Скорее бы доехать…       Скорее бы увидеть Нильса...       Боги, пожалуйста, пусть он не бросит меня… я этого не вынесу.       pov Мартин Моралес       Нет ничего более унизительного, чем запах чужого альфы на твоем омеге. Омеге, которого ты собирался сделать своим. Взять его в мужья, привести в свой дом, бросить к его ногам все, что пожелает. Холить и лелеять, оберегая от любых невзгод.       Нет ничего более омерзительного, чем запах предательства, исходящий от твоего омеги. Омеги, которому ты собирался сделать предложение. Предложить ему себя, свою любовь, свое тепло, свое сердце. Ни в чем не отказывать, делать все, что бы он ни захотел.       Нет ничего более безнадежного, чем неодобрение священником вашего союза. Союза, что должен был соединить воедино пару истинных, предназначенных друг другу самими богами, благословленных ими. Союза, что был растоптан, осквернен и обесценен одним-единственным поступком, одним бестолковым мальчишкой.       Нет ничего более мучительного, чем боль от рухнувших надежд и оскверненных чувств. Вообще ничего нет. В моей жизни теперь больше ничего нет. Никакого смысла, ведь мой омега предал меня.       – Мартин, хочешь, напьемся?.. – сидевший на водительском кресле Вэл обернулся ко мне, остановившись на светофоре.       – Совсем идиот?! Мартин не пьет! – накинулся на него Лиам.       – Ну, знаешь ли, если бы это ты такое на помолвке учудил, я бы в петлю полез… – хмуро проговорил Вэл. – Мартин, ты же не станешь?.. – он бросил на меня встревоженный взгляд, словно собирался убедиться, что в этот самый момент я не затягивал петлю на своей шее.       – Конечно, нет, – ответил я прохладно, утыкая взгляд в телефон.       Что мне делать?..       Вот-вот должны были позвонить родители. Они еще ни о чем не знали, и я был невероятно рад, что их не было и они не стали свидетелями всего этого позора. Не знаю, как они перенесли бы это.       И что же я теперь должен был им сказать?.. Правду? По телефону?..       На долгие раздумья времени мне не дали: телефон ожил, и на его дисплее отобразилась фотография папы. Он звонил по видеосвязи, ожидал увидеть мое счастливое лицо на пару с новоявленным женихом, но мне нечем было его обрадовать. И сказать тоже было нечего.       Я чувствовал пустоту в груди, как и в голове. Не мог собраться с мыслями, не знал, как поступить, что сказать и говорить ли вообще.       Был ли вообще смысл отвечать на звонок?..       – Мартин, тебе папа звонит, – осторожно сказал Лиам. Я кивнул, обозначая, что видел звонок, и пояснил:       – Я не знаю, что сказать.       – Хочешь, я отвечу?.. Скажу, что ты перезвонишь им позже… – предложил омега, но я отказался: не стоило втягивать его в это: вопросы об успехе помолвки были неизбежны, и я не мог позволить себе трусливо отсиживаться в стороне, пока друг, краснея, оправдывался бы за меня.       – Спасибо, – поблагодарил я его и ответил на звонок, увидев, наконец, родителей. Они были дома: сидели за столиком на террасе и с предвкушением хороших новостей смотрели в камеру.       – Мартин! – позвал папа. – Почему я тебя не вижу?.. Он ответил без видео?.. – он обернулся к отцу, тот пожал плечами:       – Мартин, ты здесь?       – Да, я здесь, – ответил я. – Извините, что без видео. Мне нечем вас обрадовать, – сказал я с трудом. – Помолвка вышла неудачной, свадьбы не будет.       Они обменялись растерянными взглядами, и выражения на их лицах из радостных превратились во встревоженные:       – Как?.. Вы же… истинная пара?.. – проговорил папа. – Мир отказал тебе?..       Эти слова резанули словно бритвой по сердцу.       «Лучше бы он отказал», – подумал я с горечью, но сказал совсем другое:       – Я объясню все позже, ладно?.. Не хочу сейчас об этом говорить.       – Мартин, что случилось?.. – лицо папы стало по-настоящему обеспокоенным, а отца – напряженным.       – Не сейчас.       – А... – папа хотел сказать что-то еще, но отец обернулся к нему и положил руку ему на плечо, прерывая:       – Видишь, он не хочет говорить, не заставляй.       «Спасибо, что ты такой понимающий…» – подумал я с теплотой и выдохнул. Папа осекся, растерянно посмотрел на отца, потом – снова в камеру:       – Может, ты приедешь к нам?.. – предложил он. – Ты давно у нас не был, мы давно не виделись.       – Я подумаю, – я кивнул. – Перезвоню вам позже, – не в силах больше этого выносить, я отключился и убрал телефон в карман.       Лиам сочувственно смотрел на меня и, заметив его взволнованный взгляд, я, наконец, вспомнил, что он ждал ребенка и из всех нас именно он был больше всех уязвим, и через силу ободряюще улыбнулся:       – Не переживай из-за меня, – первые слова дались мне нелегко. Мне было плохо, я не знал, куда себя деть. Мне было больно, горько, тошно, мне было… безнадежно. Я чувствовал боль, тоску, разочарование, злость, гнев, раздражение, даже ненависть по отношению к Миру, всей его семье. Но чувствовал и вину – к своей. Я подвел их: родителей и друзей. Теперь они все переживали из-за меня. Я сам, своими руками – убитым видом и тоскливым тоном – заставил их переживать, хотя больше всего хотел, чтобы они были спокойны и счастливы. Нечестно с моей стороны было ввергать их в пучины своей тоски и боли, стоило заверить их в благополучном исходе сегодняшней неудачи, а потому я должен был звучать куда более убедительно. Собрав всю волю в кулак, я все же выдавил из себя еще несколько ободряющих фраз: – Все обойдется. Тебе сейчас не стоит волноваться, забудь об этом всем. Представь, что это произошло с кем-то другим.       – Но это произошло с тобой, – ответил Лиам. Он выглядел расстроенным, и мне следовало что-то срочно предпринять, чтобы его успокоить. – Я не могу делать вид, что все хорошо.       – Все хорошо, – я поднес его руку к губам и мягко прикоснулся к пальцам. – Вэл, останови на мосту, – попросил я друга.       – Что… ты… – начал было тот, но я его перебил:       – Не топиться, – я хмыкнул, вспомнив, как несколько дней назад говорил Миру, что утопился бы, если бы мой омега сбежал на помолвке. Топиться я, конечно же, не собирался. Да и он не сбежал.       «Лучше бы сбежал!» – снова пронеслось в голове.       – Останови, – сказал я твердо.       Помешкав, Вэл все же свернул на правую полосу и затормозил, вставая на аварийку. Я достал коробку с помолвочными браслетами из внутреннего кармана пиджака и, выйдя из салона, приблизился к ограждению, замахнулся и выбросил ее в реку, зашвырнув как можно дальше.       Прочь!       Все эти четыре года, что я провел в ожидании нашего общего светлого будущего – прочь!       Все его неискренние фразы, надменные взгляды, фальшивые улыбки – прочь!       Все надежды и связанные с ним мечты – прочь!       Проследив глазами недолгий полет коробочки с содержимым стоимостью в полмиллиона единиц, я вернулся в салон и, захлопнув дверцу, сказал:       – Можете меня поздравить – теперь я официально свободен. Лиам, у тебя снова появился шанс.       Друг фыркнул и мягко толкнул меня в плечо:       – Дурак. Иди сюда, – он протянул ко мне руки, и я устроился на его плече, вдыхая приятный уютный запах.       – Последний раз ты так страдал семь лет назад, когда Мейсон тебя бросил, – проговорил Лиам, поглаживая меня по плечу, пока Вэл возвращал автомобиль в средний ряд.       – Я вообще не страдал, когда Мейсон меня бросил, – возразил я, поморщившись.       – Ну конечно, – Лиам засмеялся. – А кто только и делал, что дымил как паровоз и смотрел в камин сутки напролет?.. Помнишь, Вэл? – спросил он супруга.       – Да-а-а… – тот охотно кивнул. – Целый месяц спал у меня на диване и плакал в подушку.       – Да идите вы, друзья, называется. Если я и страдал в то время, то не из-за придурка-Мейсона, а из-за того, что двое моих друзей решили сыграть свадебку.       – О, так это ты Вэла так ко мне приревновал? – Лиам засмеялся, и мы с Вэлом присоединились к нему. Слыша его чистый заливистый смех, я почувствовал, что мне стало немного легче, и тиски, все это время сжимавшие мое сердце, чуть-чуть ослабли.       pov Дарэлл Ньюэлл       Майкл Грейс, мой лучший друг еще со школы, омега моего возраста, такой же чистый, как и я, сидел напротив меня за столиком в кафе, устроившем сегодня «чистый день», когда оно распахивало свои двери только для омег и бет, и, не опуская глаз ниже моего лица, водил карандашом по листу в своем блокноте. Я делал то же самое: смотрел на его лицо и рисовал в своем скетчбуке: это была игра, в которую мы играли каждый раз, встретившись где-то вне школы. Правила ее были просты: нужно было рисовать собеседника, не смотря на лист. Поначалу получалось плохо, но с годами мы научились добиваться достаточно хорошего результата.       – На счет три меняемся, – сказал Майкл, и я с готовностью кивнул:       – Один.       – Два.       – Три! – выкрикнули мы оба и, отложив карандаши, обменялись блокнотами. Я опустил глаза на свой портрет и одобрительно покачал головой: получилось неплохо. Достал коробочку акварели и открыл колпачок на своей аквакисти: это тоже было одним из обязательных пунктов программы: покрасить чужой рисунок. Увлеченно замешивая на палитре цвет для лица, я краем глаза заметил, как друг, бросая на меня укоризненные взгляды, принялся раздраженно барабанить пальцами по столу.       – Дар, – позвал он меня прохладно.       – Что?.. – я поднял на него глаза и встретился глазами с его осуждающим взглядом. Причин для столь явного недовольства могло быть несколько, но я склонялся к тому, что, скорее всего, опять изобразил его шикарный конский хвост не так, как следовало на его взгляд.       – Перед тобой сижу я, – сказал он.       – Ну да, – я кивнул.       – Твой лучший друг, – добавил Майкл. – Омега. Красивый!       Я снова кивнул: да что я сделал не так?.. Он получился недостаточно хорош?..       – Да, ты, мой лучший друг, и ты омега, и… – начал было я, но он меня перебил:       – Тогда почему здесь снова Мартин Моралес?! – он повернул блокнот ко мне и продемонстрировал мой рисунок, на котором вместо лучшего друга я изобразил свою безответную любовь.       – Ой, – я неловко хмыкнул и, не сдержавшись, засмеялся.       – Смешно ему! – раздраженно выдохнул Майкл и отбросил блокнот на стол. – Сам его раскрашивай, я не буду. Мне этот твой Мартин уже поперек горла!       – Извини, – я виновато улыбнулся. – Не знаю, почему это происходит, оно как-то само...       – Ага, само, – сказал тот скептически. – Парень, у тебя уже крыша едет из-за него, пора задуматься! – добавил Майкл назидательно, и я, поняв, что тоже не буду ничего красить, убрал все свои художественные принадлежности в сумку, вернув блокнот другу.       – Да знаю я… – согласился я и развел руки в стороны: – Но ничего не могу с собой поделать. Сижу с тобой, говорю с тобой, смотрю на тебя, а думаю о том, что у него сегодня помолвка.       – Откуда знаешь? – Майкл удивленно изогнул брови. – О таком, вроде бы, не говорят заранее. Тем более, посторонним.       – Мне отец сказал, – я пожал плечами.       – А он откуда узнал? – допытывался друг.       – От Мартина, – ответил я, на что Майкл недоверчиво хмыкнул:       – Они лучшие друзья, что ли?..       – Нет, конечно, – я тяжело вздохнул и, подперев ладонью подбородок, пояснил: – Но они виделись на этой неделе.       – Только не говори, что твой отец снова предлагал ему взять тебя в мужья, – Майкл скорчил недовольную рожу, а я снова вздохнул:       – Предлагал.       – И что? – спросил он скептически.       – Он снова отказался, конечно, – я небрежно повел плечами и отвел глаза в сторону.       – Ты расстроился?..       – Я и не надеялся ни на что, – ответил я честно, выпрямляясь и откидываясь на спинку диванчика, на котором расположился. – Мне и в первый раз все было понятно. Они истинная пара, я бы им только мешался.       – Но ты был согласен? – спросил Майкл серьезно. – Стать вторым мужем?       – Угу, – я понуро кивнул.       – И до сих пор согласен?.. – спросил он с заметным сочувствием.       – Угу. Только ему это не нужно, – ответил я со вздохом.       – Тебе тоже не нужно, эй! – Майкл подался ко мне через стол и щелкнул пальцами перед моим лицом. – Только посмотри на себя! Ты красивый, ты умный, рисуешь хорошо, готовишь хорошо, на скрипке играешь, и ты чистый! – добавил он последний аргумент. – Ты просто сокровище! Ты достоин большего! Своего альфы, только своего, слышишь?.. – настаивал он. – Что этот Мартин мог бы тебе дать?.. Фамилию и пару детишек, все! Вся любовь и время доставались бы его первому мужу, – сказав это, Майкл немного успокоился и сбавил тон. – А про тебя он вспоминал бы только в твой день рождения, – добавил он чуть погодя. Я только рот открыл, чтобы ответить, но не успел, так как он продолжил: – И это еще хорошо, если бы вспоминал! Ты ведь даже не знаешь его!       – Я много чего знаю о нем, – возразил я, проигнорировав все остальное.       – Что, например? – он скептически склонил голову к плечу. – Любимый цвет и время года?.. – Майкл, конечно, не спрашивал, но я все равно ответил:       – Его любимый цвет красный, а время года – зима, – и, решив не останавливаться на этом, продолжил: – Из зимних видов спорта он предпочитает сноуборд и горные лыжи. Из летних – пляжный волейбол. Хоккей любит больше, чем футбол, болеет только за сборную, на матчи ходит только если на финал или полуфинал и только с участием нашей сборной. Музыку предпочитает классическую, из фильмов – артхаус. Читает, в основном, что-то познавательное. Любит оперу, не пьет и не курит, занимается спортом, любит плавание. Предпочитает домашнюю кухню, любимое блюдо – бифштекс средней прожарки, любимый напиток – кофе со сливками без сахара. На вопрос «Кошки или собаки?» ответил бы «И»...       – Боги, Дар, остановись, – Майкл зажал уши руками. – Ты меня пугаешь... Есть хоть что-то, чего ты о нем не знаешь?..       – Конечно! – выпалил я. – Еще столько всего, что я хотел бы о нем узнать, столько всего, о чем я хотел бы спросить... Например, я знаю, что ему нравятся карпы, но не знаю, нравятся ли ему только красно-белые или с черными пятнами тоже?..       – Боги… – простонал друг. – Хватит, я тебя понял... Ты сумасшедший, – изрек он.       – Я понимаю, как это выглядит со стороны, – проговорил я, отворачиваясь к окну. – Я похож на больного сталкера или фанючку, – сказал неохотно, так как в этом было мало лестного. – Но мне... Мне нравится не только его имя, не только его внешность, мне нравится, как он говорит, что он говорит и что он делает. Сейчас, например, он является одним из тех, кто готовит гуманитарный груз для пострадавших от цунами, ты знал? Никакой выгоды от этого он не получит, сплошные расходы, но он стал первым, кто это предложил, организовал и привлек других, понимаешь?.. Если не такой человек должен нравиться, то какой?.. – выдохнул я, но Майкл почему-то не разделил моего восхищения:       – Если тебе в нем нравится абсолютно все, то это уже клиника, приятель, – сказал он.       – Но мне нравится в нем не абсолютно все, – сказал я негромко. – Да так и не бывает.       – В самом деле?.. – друг заинтересованно подался ко мне. – И что же тебе в нем не нравится?       – Ну... щетина... – ответил я смущенно. – Не очень...       – Щетина? – друг засмеялся. – Серьезно?..       – Не люблю, когда у людей борода или щетина, – сказал я. – Она же колется?.. И она делает его старше.       – Он же альфа, – хмыкнул Майкл.       – Но они же не все бородатые, – возразил я и, подумав, поднял на него глаза: – Или все?..       – Да откуда мне знать?.. – засмеялся Майкл. – Твой отец бородатый. Мой тоже бородатый. И альфы, которых мне предлагали, тоже сплошь то с щетиной, то с бородкой.       – И что, тебе не понравился ни один?.. – спросил я с интересом, радуясь, что мы оставили тему моей влюбленности в покое.       – Ну… не особо… – ответил друг. – О, вспомнил! Мне же тут свах новые анкеты подогнал!       – Свах? – я хохотнул. – Твои родители сваха наняли, что ли?..       – Ой, не смейся! – отмахнулся друг и, поднявшись со своего места, подсел ко мне. – Давай вместе посмотрим! – предложил он и принялся копаться в сообщениях. – Вот, нашел. Смотри. Эдвард Сноу.       – Что-то он староватый для тебя, – произнес я с сомнением, увидев возраст кандидата, приближавшийся к отметке в сорок.       – Ой, подумаешь, твой Мартин тоже не молоденький, – отмахнулся друг. – Хотя, странно, что в его возрасте у него нет мужа.       – Вот-вот, – я согласно кивнул.       – Ну да ладно, давай на следующего посмотрим, – сказал он, открывая следующую анкету. – Грей Блэкроуз.       – Почти как Грейс, – хихикнул я. – А, я его знаю, отец мне его тоже предлагал.       – Да?.. Тогда не надо. Вот, следующий… Эм, что?.. – Майкл моргнул несколько раз прежде, чем прочесть новое имя вслух. – Морган Моралес?.. Это что, его брат?.. – обернулся он на меня. Я пожал плечами. – Нет уж, хватит с меня Моралесов! – решительно заявил друг, намереваясь закрыть его анкету, но я его остановил:       – Он симпатичный. На Мартина похож. Только моложе немного. Уверен, что… – «не хочешь рассмотреть его кандидатуру», – хотел я сказать, но не успел:       – Вот и бери его себе, раз нравится, – сказал Майкл. – Все лучше, чем быть одному и страдать по этому, – он неодобрительно кивнул в сторону моего рисунка.       – Отец мне его не предлагал, – сказал я и с улыбкой добавил: – Наверное, тоже решил, что хватит с него одного Моралеса.       – Я, кстати, про него ничего не слышал, а ты?.. – спросил Майкл, и я отрицательно покачал головой. – Давай поищем про него инфу в интернете, – предложил он, закрывая анкету и вбивая в поисковой строке «Морган Моралес».       Я с любопытством уставился на экран с результатами поиска, и, когда Майкл занес палец над второй строчкой, придержал его руку:       – Постой, тут какая-то новость про Мартина... Что там написано, я что-то не понял?..       – «Становитесь в очередь! Мартин Моралес снова свободен!» – прочитал Майкл заголовок.       – Что?.. – я поднял на друга непонимающий взгляд, и он кликнул на ссылку.