Вир Унда

Несмотря на рейтинг, предупреждаю о сцене сексуального характера. До этого Альбус категорически отказывался от предложений Геллерта о совместном полете, поскольку способ юноши его ничуть не прельщал. Можно ведь было, в конце концов, сесть на метлу, хоть их Альбус тоже недолюбливал, или по очереди ненадолго поднять друг друга в воздух каким-нибудь левитационным заклинанием. Да чем только не забавлялись студенты во время большого перерыва в хогварсткие будни! Совсем не обязательно рисковать жизнью ради ощущения невесомости! Но без риска Гриндевальд не был бы Гриндевальдом, а потому - либо угроза расшибиться в лепешку, либо развлечение таковым не считается. Тем не менее, в вечер своего восемнадцатилетия Альбус стоял у распахнутого окна, вбирая разгоряченной грудью прохладный вечерний воздух и с хмельной улыбкой глядя в темнеющее лиловое небо, мерцающее одинокими огоньками первых звезд. Геллерт вышагивал по комнате за его спиной, вслух производя вычисления и одновременно сбрасывая с себя туфли. - Ну что, готов? – вынырнув из-за его спины, юноша вскочил на подоконник, заслонив собой небо. Альбус взглянул в его сверкающие ликованием глаза и забыл, почему отказывался раньше. - Готов! Выхватив палочку, Геллерт театрально ткнул ее кончиком в центр своей груди, произнес неизвестное Альбусу заклинание и, легко оттолкнувшись ногами, изящно перекувыркнулся в воздухе, зависнув за окном. - Ощущения поначалу будут непривычные, но ты главное не паникуй, а лучше расслабься, - Геллерт нацелил палочку на него. – И крепче держись за меня. Невидимая волна магии прошла сквозь его тело подобно привидению, но принесла не холод, а легкость. Ойкнув, Альбус почувствовал, как его ноги медленно отрываются от паркета, будто он съел шарик воздушного мороженого из Сладкого королевства. Геллерт протянул ему руку. - Летим? Разве мог Альбус сказать «нет»? Ухватившись за его запястье, Гриндевальд снова оттолкнулся от оконной рамы и утянул Альбуса за собой наружу, да только тот с непривычки перелетел через его голову, перевернувшись вверх тормашками, и улетел бы дальше, если бы Геллерт не держал его крепко за руку, словно большого воздушного змея. От вида земли в нескольких метрах под собой внутренности судорожно сжались, и Альбус вцепился в предплечье Геллерта обеими руками, панически отдуваясь от волос, упавших на лицо, и неуклюже растопырив ноги. Он вдруг вспомнил, почему не любит метлы. - Геллерт, я, кажется, боюсь высоты! – просипел он, мгновенно протрезвев. - Это всегда так в первый раз, - уверил его Геллерт, легко спуская его вровень с собой. Его горячие ладони на спине Альбуса подействовали успокаивающе, да и держался он в воздухе так же уверенно, как на земле, и Альбус, вцепившийся в юношу как в дерево во время урагана, через некоторое время с интересом снова взглянул вниз. Ему и в самом деле уже не было так страшно, хоть тело время от времени все еще охватывало судорогой как при падении. Отступившая паника освободила место для размышлений. - А как мы полетим? – оттолкнуться было не от чего. - О, не беспокойся, это раньше у меня были с этим проблемы, - ностальгически хохотнул Геллерт, набрасывая на обоих сцепленные дезиллюминационные чары, сохранившие им нормальную видимость друг друга. – Я выпускал струю воздуха из палочки, но управлять полетом таким образом оказалось затруднительно, к тому же сильно мешал ветер. Так что теперь я поступаю проще. Он сосредоточенно сощурился, и в следующий миг их обоих мягко опустило на землю. Альбус пришел в полный восторг. - Так это не единоразовые чары! Это пролонгированная трансфигурация тела! – и тут же засыпал Геллерта конкретизирующими вопросами, на что тот только поморщился. - Когда-нибудь я расскажу тебе, но только не сегодня, - и, обхватив Альбуса поперек туловища, резко подпрыгнул. Внутренние органы комком ухнули вниз, сердце испуганно екнуло, но вместо крика ужаса тот вдруг радостно засмеялся, захлебываясь хлынувшим в лицо ветром. Они стремительно поднялись над верхушками старых вязов, и взору открылся вид на Годрикову впадину, какой Альбус ее еще никогда не видел. Узкие улочки, освещенные лишь тусклыми квадратами окон, покатые крыши в островках темной зелени, поля, наискось перечеркнутые протоптанными тропинками – здесь он жил бòльшую часть сознательной жизни, знал буквально каждый уголок и не подозревал, что это место может чем-то удивить его. - Ну как? – нетерпеливо поинтересовался Геллерт, когда по его воле они зависли на высоте птичьего полета. – Не страшно? - Потрясающе! – отозвался Альбус, окидывая восхищенным взором раскинувшийся под ногами пейзаж, хоть высота, пожалуй, все еще волновала его, отдаваясь мелкой дрожью в лишенном какой-либо опоры теле. - Значит, теперь наша единственная трудность – не врезаться в птицу, - фыркнул Гриндевальд и, не успел Альбус узнать, шутка ли это, снова спустился на землю, чтобы, оттолкнувшись, взмыть вверх под ликующий хохот последнего. Они «прыгали» размашисто, оставляя за собой сотни метров и облетев деревню несколько раз. Умудренный опытом Геллерт ловко выбирал маршрут, отталкиваясь то от земли, то от толстых сучьев деревьев, а пару раз даже от каминных труб. Альбуса он держал крепко, и вскоре тот отдался чистейшей эйфории, перестав замечать что-либо кроме живописных видов под ногами и звездного неба над головой. Он бы настолько упоен красотой, представшей перед ним, что забыл даже о Геллерте. А вот Геллерт о нем не забыл. Зависнув на высоте в очередной раз, он скользнул ладонью вдоль его спины, обдав ухо горячим дыханием. - Ну что, наверное, хватит на первый раз? - А мы можем подняться еще выше? – с лихорадочным блеском в глазах перебил Альбус, будто не услышав его. - Не стоит, это и правда небезопасно, - нехотя признался Геллерт, отстраняясь. – К тому же наверху ветер совсем другой. Расхохотавшись непонятно чему, Альбус со счастливой улыбкой прижался к его похолодевшим от ветра губам. Ответственный, серьезный Геллерт был, пожалуй, единственным человеком, рядом с которым Альбус мог позволить себе забыть о самоконтроле и наслаждаться легкостью, причиной которой стала не только заколдованная гравитация. - Кажется, ты отморозил себе чувство юмора, - фыркнул Геллерт, отвечая на его хохочущий поцелуй и постепенно снижаясь. - Или, может, воздух слишком разреженный? Когда они опустились на землю в паре миль от дома, Геллерт вернул им обычный вес – опыт не из приятных. Ощущая тяжесть каждой косточки в ставшем чужим и ватным теле, пошатываясь от головокружения, Альбус последовал за Гриндевальдом куда-то в темноту. - Это был лучший подарок в моей жизни! – блаженно улыбаясь, сообщил он, все еще пребывая в эйфории если не телом, то духом. Оказывается, полет опьянял не хуже вина. Самодовольно ухмыляясь, Геллерт привел его к ближайшему зданию, оказавшемуся сараем для хранения сена. - Гоменум ревелио, - убедившись, что поблизости нет ни души, юноша снял с них дезиллюминационные чары и наколдовал несколько магических барьеров вокруг сарая. – Идем, тебе нужно согреться. - Ой, - только сейчас Альбус осознал, что действительно сильно замерз. У него буквально зуб на зуб не попадал. Хихикнув и едва не прикусив язык, он направил на себя из палочки поток горячего воздуха. – Да все в порядке, Геллерт, я же волшебник. - Волшебник он, - проворчал тот совсем по-Аберфортски, отпирая магловский замок на хлипкой деревянной двери. Внутри их тут же окутал приятный запах сухого сена. Запустив под потолок несколько магических огней, юноши смогли разглядеть аккуратные ряды тюков с соломой, от которой исходило ощутимое тепло, и пока Альбус рассеянно разглядывал невысокий потолок и дощатые с щелями стены, Геллерт, закусив в уголке рта соломину, разливал непонятно откуда взявшееся вино по наколдованным бокалам. - Сколько, говоришь, бутылок ты взял из погреба Батильды? - поинтересовался Альбус, думая о том, что Гриндевальд, бес бы его побрал, даже в сарае способен устроиться со всеми удобствами. - Не одну, - лукаво усмехаясь, юноша протянул ему бокал. Это вино оказалось более легким, фруктовым и сладким, и терзаемый жаждой Альбус осушил бокал одним большим глотком. Геллерт к его удивлению сделал то же самое, хоть весь день до этого проявлял чудеса сдержанности, а затем взглянул на Альбуса так пронзительно, что тому стало жарко без всяких согревающих заклинаний. Поигрывая соломинкой в алых губах, Геллерт неспешно приблизился вплотную, обдав горячим винным дыханием, и протянул руку к талии Альбуса. Тот прикрыл глаза, трепетно ожидая прикосновение этих резко очерченных, чувственных, желанных губ, но юноша всего лишь выудил из его кармана серебряные часы. – Хм, у тебя есть еще законный час, чтобы загадать какое-нибудь желание. - Поцелуй меня! – злобно зыркнув, несдержанно потребовал Альбус, которому резко стало не до игр. - Оу, - взметнул брови Геллерт, искренне удивившись. – Сегодня без Империуса? Громко цыкнув, Альбус с силой притянул его за грудки, жадно завладев болтливым сладким ртом. Ведь Гриндевальд всегда раньше него самого догадывается, чего ему хочется! Невозможный! Послышался дребезг – разбился о пол бокал Альбуса, затем второй – Геллерту просто нравилось бить посуду. Мимолетно вспомнив, что юноша бос, Альбус смел осколки взмахом руки перед тем, как толкнуть его, прижав спиной к большому тюку сена и снова накрыть смеющиеся алые губы остервенелым поцелуем. Фруктовое вино было недостаточно крепким, Альбус не был пьян, а посему его решимость имела совсем другой источник. Нетерпеливо скользя ладонями под рубашкой Геллерта, прижимаясь к нему всем телом, Альбус толкался языком в его послушный рот, будто хотел заранее компенсировать свою будущую беззащитность. Покровительственно поглаживая его по спине, Гриндевальд позволял ему это самоуправство, но потом привычно перехватил инициативу. Стиснув ладонями его ягодицы так крепко, что Альбусу пришлось привстать на носочки, Геллерт разорвал поцелуй, хитро сощурившись. - Я тебя поцеловал. Что-нибудь еще? - Ты знаешь! – выдохнул Альбус сквозь зубы, мгновенно вспыхивая. - Понятия не имею, о чем ты, - продолжал издеваться юноша, массируя пальцами его задницу так, что Альбус уже чувствовал стойкое натяжение брюк спереди. – Чего ты хочешь? Лицо Альбуса горело стыдом так сильно, что на глазах выступили слезы. Геллерт прекрасно знал, какая это для него мука – произнести такое, и сполна наслаждался происходящим. - Я. Хочу. Чтобы. Ты. Меня, - каждое слово он выговаривал на отдельном выдохе, зажмурившись. Мерлин, помоги! – Трахнул. - Как пожелаешь, - удовлетворенно оскалился Гриндевальд, и Альбус мигом оказался на разворошенном тюке сена. В этот раз Геллерт не церемонился с их одеждой, расшвыряв ее по соломе, оставив Альбусу только рубашку, чтобы не было жестко. И хотя они уже представали друг перед другом частично раздетыми, а Альбус и подавно наблюдал, как Геллерт спит обнаженный, видеть его перед собой, красивого и готового, было отдельным видом наслаждения. В отличие от долговязого, слегка нескладного, веснушчатого Альбуса пропорции Геллерта были идеальными, гладкая кожа с ореолом золотистых волос - без единого изъяна. Взгляд Альбуса, взмолившегося, чтобы время сделало милость и остановилось, жадно скользнул по шее с острым кадыком, по словно вырезанной резцом скульптора линии ключиц, по часто вздымающейся груди и плоскому животу, а там – еще ниже вслед за узкой золотистой полосой… А может он погорячился, решившись на такое? Сглотнув, Альбус с большим трудом поднял глаза, наткнувшись на не предвещающую ничего хорошего хищную ухмылку Геллерта. Медленно раздвинув его бедра, юноша навалился сверху, скользнув грудью по груди Альбуса. - Предположу, что наш староста не пробовал доставлять себе удовольствие сзади, – жарко прошептал он ему в шею, закидывая его ноги себе на поясницу. Альбус, которого одно только положение с разведенными ногами заставляло дрожать от возбуждения как от лихорадки, подавился смущением. Что за вопрос такой! Дразняще потеревшись твердым горячим членом о его напрягшийся живот, Геллерт, словно речь шла о погоде, уточнил. – Я прав? - Да, – выдохнул Альбус, теряя разум от томления. Если бы Геллерт сейчас обхватил его ладонью, вполне вероятно, больше ему ничего делать бы не пришлось. Пылая, он отчаянно потянул юношу к себе за плечи, желая скрыть свой стыд в том, что уже умел – в поцелуе. - Кто бы сомневался, - ехидно фыркнул Геллерт в его рот, властно обводя языком его губы, ладонями поглаживая бедра, большими пальцами - выпирающие косточки таза, и все это вкупе с тяжестью его члена на животе Альбуса медленно, но верно сводило с ума. А затем Геллерт дотянулся до своей палочки, торчащей из брошенных брюк, что-то шепнул, и низ живота Альбуса охватило странное тепло. С такой магией ему не доводилось встречаться в библиотеке Хогвартса. - Возможно, будет неприятно поначалу, - предупредил Гриндевальд, скользя по внутренней стороне его бедра отчего-то влажными пальцами. Альбус замер, забыв, как дышать. – У меня, правда, так было только с одной demi-vièrge, если ты понимаешь, о чем я, - Геллерт гаденько хохотнул, намереваясь добавить что-то еще, но знавший французский достаточно, чтобы догадаться, о чем речь, Альбус поспешно заткнул его рот своим. Ощущения от одного пальца были… никакие, но когда в ход пошел второй, растягивая разгоряченное магией нутро, заранее испуганный Альбус почувствовал внезапный прилив удовольствия. Что бы там ни говорил Геллерт, «неприятно» ему точно не было. Вдохновленный этим фактом Альбус скрестил ноги на пояснице юноши, вынуждая того прижаться плотнее. - Полегче, жеребец, - фыркнул Гриндевальд, попытавшись отстраниться, чтобы продолжить, но Альбус упрямо прижал его к себе снова, обхватив ладонями любимое лицо. Он был готов. Время, когда можно было обойтись ручным трудом, давно миновало. Нестерпимое желание, наконец, ощутить Геллерта внутри себя, достигло предела, и Альбус попросту больше не мог думать ни о чем другом. Тот намек понял. – А наш староста, оказывается, нетерпелив? - Геллерт, пожалуйста! - не выдержал Альбус, горя снаружи и изнутри. А в следующий миг он сполна прочувствовал то, о чем его предупреждали. Боль от неимоверного растяжения перекрыла даже приятный жар заклинания, сердце зашлось в паническом ритме. Судорожно вцепившись в солому, Альбус смог сдерживаться какое-то время (бесконечное), но затем громко всхлипнул, упершись ладонями Геллерту в грудь. - Больно? – тут же остановился тот. Альбус опустил затуманенный слезами взгляд и с ужасом обнаружил, что Геллерт едва успел войти. Кровь тут же отхлынула от его лица. И это – то, что называют «заниматься любовью»? Он закрыл лицо дрожащими руками, издав стон облегчения, когда юноша покинул его тело. Но даже так его все еще трясло. - Я предупреждал, что будет неприятно. Ничего страшного, если сразу не получится, - беззаботно пожал плечами Гриндевальд, опускаясь на локоть рядом. Альбус судорожно втянул ртом воздух, все еще пряча от него свое лицо. Неужели Геллерт не догадывается, что он ни за что бы не позволил такое никому другому? Неужели не понимает, что это не просто секс? Что это – признание? - Давай я лучше помогу тебе так, - его пальцы скользнули вниз по животу Альбуса, но помогать там было уже нечему. Чувствуя потрясающую смесь унижения, стыда и разочарования, Альбус не сумел подавить очередной всхлип. - Эй, ты чего? – Геллерт насильно отнял руки от его лица, но тот отвернулся в солому, пряча позорные слезы. Все получилось, а вернее не получилось, совсем не так, как он мечтал. Это была полная катастрофа. Гриндевальд молчал несколько долгих минут, а затем что-то булькнуло, и, силой развернув лицо Альбуса к себе, он припал к его губам, настойчиво размыкая их, чтобы разделить глоток сладкого вина. Ощутив устремившееся по горлу тепло, Альбус с жалобным стоном прижался к нему раскрытым ртом, требуя добавки. Согретый Геллертом напиток казался слаще, и, нежно поглаживая его по шее и груди, Альбус покорно ждал, пока тот сделает очередной глоток, а после с готовностью глотал вино, облизывая ухмыляющиеся губы и посасывая властный язык. Бòльшая часть, правда, стекала по подбородку на грудь, но Геллерт не дал пропасть и ей. От вида юноши, жадно слизывающего вино с его кожи, Альбус вскоре почувствовал знакомую пульсацию в паху. Гриндевальд тем временем увлекся его шеей, присосавшись к ней словно вампир и сдавив так, что стало трудно дышать. Это возбудило Альбуса еще сильнее. - Геллерт! – с трудом шепнул он, выгибая шею под острыми ласками юноши. - Ну что? – нехотя оторвался тот, вперив в него слегка безумный, тлеющий скопившейся страстью взгляд. Его голубые глаза потемнели настолько, что казались черными. - Я хочу попробовать еще раз, - смущенно признался Альбус, отводя глаза. – Очень хочу. Лицо Геллерта немного смягчилось – но только немного. Раздумав, покусывая губу, он предложил: - Может, попробуешь сам? Альбус молча кивнул. Тогда они поменялись местами, и теперь уже Геллерт улегся на солому, жарко взирая на него снизу вверх, а Альбус, задрав измятую рубашку, осторожно забрался верхом, получив возможность еще раз оценить масштаб предстоящей трагедии. Заметив направление его взгляда, Геллерт кратко взмахнул палочкой, чтобы из ее кончика в ладонь Альбусу полилась какая-то прозрачная, вязкая жидкость, а затем опустил его ладонь на свой член. - Хорошенько смажь, - скомандовал он, скривив губы. Его ладони меж тем раздвинули ягодицы Альбуса, дразняще обводя подушечками пальцев колечко мышц, время от времени проникая внутрь. С трудом сконцентрировавшись на задании, Альбус приступил к его ответственному исполнению, с упоением скользя по крепкому стволу пальцами, прощупывая рельеф - представляя, каков он на язык - так что Геллерту пришлось даже придержать его запястье. – Хватит-хватит. Еще один взмах палочкой – и внутри разлилось уже знакомое тепло. Не дожидаясь указаний, Альбус приподнял бедра и осторожно приставил обжигающе горячий член юноши к своему сжимающемуся анусу. Раздвинув его ягодицы сильнее, Геллерт взглянул Альбусу точно в глаза. - Делай, как тебе удобно. Тот снова кивнул и, упершись ладонями в его колени и изогнув спину, начал медленно насаживаться на толстую, обильно смазанную головку, скользя вверх и вниз, всякий раз проседая глубже на пару миллиметров. Это стало изощренной пыткой для них обоих, хоть для Альбуса, на этот раз взявшего контроль в свои руки, все было куда более терпимо, чем в первый. Сдвинув брови, он старался глубоко дышать, постепенно расслабляясь и вбирая Геллерта глубже и глубже, не сводя глаз с его заострившегося от страсти, хищного лица, думая только о том, как сильно любит его. Гриндевальд шумно дышал сквозь закушенные губы, и теперь настала его очередь цепляться за солому, сдерживаясь от того чтобы не натянуть Альбуса на себя одним сильным рывком. А когда головка его члена надавила внутри на какую-то точку, отчего по телу Альбуса прошла легкая дрожь, тот замер, настороженно прислушиваясь к своим ощущениям. Геллерт интерпретировал это по-своему. - Не заставляй себя, Ал. Я же не садист, - с напряжением в голосе прохрипел он, приподнимая бедра Альбуса, но тот с нехарактерной для себя грубостью шлепнул его по рукам. Гриндевальд успел только удивленно на него вытаращиться прежде, чем Альбус изогнулся в пояснице, скользнув вверх по всей длине его члена, и вобрал его вновь. От этого у обоих вырвался стон. Резко передумав снимать юношу с себя, Геллерт взамен стянул с него рубашку, сорвав заодно и ленту с волос, и те рассыпались по спине Альбуса, хлестнув поясницу. В голубых глазах мелькнуло… восхищение? Впрочем, у Альбуса не было времени гадать, он был слишком занят тем, что усердно насаживался на член Геллерта все глубже и ритмичнее, пока не раздались шлепки их бедер друг о друга. На этом моменте Альбус уже взмок, и ему пришлось упереться ладонями в грудь Геллерта, а тот обхватил ладонью его подпрыгивающий член, сдавливая кольцом пальцев в такт. Нутро Альбуса было охвачено жаром и наслаждением, и даже если ему и было больно, сейчас боль только усиливала экстаз. Подняв лицо к потолку, он самым распутным образом постанывал, кусая губы и выгибаясь, лишь бы член Геллерта проник в него еще глубже. А какой-то миг он даже, кажется, простонал его имя, и если до этого Гриндевальд еще пытался сдерживаться, то после с хриплым рыком приподнялся на пятках, до боли стиснул бедра Альбуса пальцами и полностью сосредоточился на том, чтобы яростно вдалбливаться в него во всю свою длину. Альбусу осталось лишь подчиниться этому натиску, снова вцепившись в колени юноши, чтобы не упасть. К счастью продолжалось это недолго, и вскоре Геллерт кончил, натянув его на себя до предела и выдохнув сквозь зубы что-то по-немецки. Когда он обессиленно опустился обратно на солому, Альбус наслаждался его присутствием внутри еще несколько мгновений, пока отчаянно ласкал свой член, а после, кончив Геллерту на грудь, упал рядом полностью изнеможенный. От переизбытка чувств тело еще некоторое время мелко потряхивало, и Альбус прижался к застывшему как изваяние юноше, ощущая разливающуюся по телу истому. К грозовому аромату Геллерта примешались запахи пота и соломы, навсегда связавшись в памяти Альбуса с чем-то возбуждающе постыдным. Переведя дух, Гриндевальд прижал к себе его липкое от пота и вина тело, откинул прилипшие к лицу волосы и пленил поцелуем, который в сравнении с предыдущими показался почти целомудренным. А затем ехидно усмехнулся, обводя пальцем его распухшие губы. - Никогда бы не подумал, что ты можешь так стонать, Ал. В сущности, после всего, что между ними произошло несколько минут назад, Альбус не должен был смутиться, но его скулы все равно ярко вспыхнули. Геллерт был очень искусен в том, чтобы раз за разом безошибочно находить очередной способ вывести его из душевного равновесия. И Альбус, пожалуй, нисколько не хотел, чтобы он оставил попытки расшатать границы его самоконтроля, вместе с юношей заново познавая самого себя и нередко удивляясь тому, что находил в потаенных глубинах своей души. Правда, таким образом пополнялся и список того, что ему не нравилось. Как, например, израненная спина Геллерта, представшая перед его глазами, когда тот сел, потянувшись за палочкой. Глядя на изрезанную сухими жесткими соломинами кожу между лопаток и ниже, Альбус почувствовал подступающую к горлу тошноту. Ему и просто лежать на соломе было неприятно. Гриндевальд, впрочем, отнесся к ранам совершенно спокойно и, кажется, даже гордился ими. - Так даже приятнее, - похотливо оскалился он, отряхиваясь от соломы и легко залечивая глубокие царапины заклинанием. - В следующий раз хочу, чтобы это сделал ты. - Я не стану тебя калечить! - наотрез отказался Альбус, почувствовав неприятное покалывание в кончиках пальцев, будто уже впивался ногтями в спину юноши. Его передернуло. - Даже не проси! - Значит, придется вынудить тебя, - многообещающе ухмыльнулся Геллерт и с головой накрыл их обоих наколдованным шерстяным покрывалом.

***

Проснулся Альбус резко, будто вынырнул из мутной толщи воды на поверхность, охваченную огнем сияющих солнечных бликов. Вот только солнце слепило на самом деле, его лучи пробивались сквозь шириной с мизинец щели между досками в стене сарая. Альбус недовольно сощурился, подняв руку, чтобы прикрыть ладонью лицо, и его локоть врезался во что-то мягкое. “Что-то мягкое” громко выругалось по-немецки. - Ох, Геллерт! Прости! - тут же извинился он, поворачиваясь к юноше, что оказалось не так-то просто, ибо их обнаженные, липкие от пота, вина и бес его знает чего еще тела под жарким шерстяным покрывалом практически прилипли друг к другу. Посему, пока Альбус неуклюже пытался перевернуться лицом к Геллерту, оба почувствовали, что их положение только что-то стало чуть более интересным. - Утро доброе, - оскалился Гриндевальд, начисто забыв, как Альбус только что заехал локтем ему в глаз. Его руки обернулись вокруг талии Альбуса, губы прищипнули шею. Весьма ощутимо, кстати. Наверняка она вся была покрыта жуткими красными отметинами. Альбус вздрогнул, тихонько зашипев, когда Геллерт всосал раздраженную кожу особенно болезненно, однако, стоило его ладони хозяйским жестом лечь на пах Альбуса, тот тут же проглотил все свои возражения. Вчера у него не было возможности как следует исследовать соблазнительное тело юноши, а потому, прежде чем приступить к ответной ласке, Альбус с наслаждением провел по сводящей с ума линии его спины, остановившись на округлых ягодицах. Да, задница у Гриндевальда была отличная, и от одного только ощущения упругих мышц под ладонями член Альбуса затвердел окончательно, нетерпеливо толкнувшись юноше в ладонь. Тот самодовольно фыркнул, ускорив темп, и вскоре, сдавшись ласкам друг друга, они почти одновременно пришли к кульминации. - Доброе утро, - запоздало улыбнулся Альбус, отдышавшись. Прыснув, Геллерт куснул его за губу и вскочил с соломы, сорвав с них обоих покрывало. Пока он одевался, Альбус лежал неподвижно, любуясь тем, как узкие лучи солнца, пробивающиеся сквозь щели, красиво скользят по его коже живым узором из золота и тени. Когда же Альбус решил последовать его примеру, то с неприятным удивлением обнаружил, что саднящие засосы на шее - это наименьшая из его бед. Охнув, он схватился за поясницу, но и здесь его встретила вспышка боли от синяков, оставленных пальцами Гриндевальда. - Извини, я совсем забыл, - быстро натянув на себя рубашку, Геллерт подсел к нему, вооружившись палочкой. По нижней части тела Альбуса, многократно перекрываясь, прошлись волны тепла. Болезненные ощущения исчезли, оставив после себя лишь легкое покалывание в самых нежных участках. Затем он направил палочку на шею Альбуса, коротким взмахом залечив, кажется, не без некоторого сожаления кровоподтеки на пострадавшей коже. - Дуэльный опыт везде пригождается. Уж не припомню, сколько синяков и ссадин я залечил. Альбус хотел было напомнить ему про синяки на своих бедрах, но почему-то промолчал. Так создавалось ощущение, будто ладони Геллерта все еще сжимают его, и, к стыду, Альбуса оно ему ужасно нравилось. После процедуры исцеления он так же легко спрыгнул с сена и оделся, и теперь уже пришла его очередь колдовать, ведь Геллерт почти не знал бытовых заклинаний (только то, которое чистило обувь и убирало свежую, не успевшую высохнуть грязь). Альбус привел их измятую, испачканную одежду в порядок, в то время как Геллерт снял наложенные накануне защитные чары. Судя по их количеству, этой ночью им не смогло бы помешать ни одно живое или неживое существо. Похоже, Гриндевальд с самого начала был настроен весьма серьезно. Преисполненный нежной благодарностью Альбус порывисто обнял юношу, стоило тому шагнуть к двери. - Спасибо, - шепнул он сдавленным от бьющей через край любви голосом. - Будешь так на меня накидываться, мы никогда не выйдем из этого сарая, - пошутил Гриндевальд, шлепнув его по заднице. - Идем, уже, наверное, полдень. До дома дошли пешком, и все это время Альбусу мучительно хотелось взять Геллерта за руку, тесно сплетя пальцы. Но навстречу им по мере приближения к центру деревни все чаще попадались прохожие, а даже если бы их и не было, Альбус не рискнул бы коснуться юноши, зная, что в деревне у каждого дома есть глаза и уши, а также весьма болтливый рот. Но как же здорово было бы держаться за руки во время прогулки! У крыльца их встретил ожидаемо недовольный Аберфорт, пытающийся залатать свои затасканные рыбацкие сапоги без помощи магии. Особого успеха он в этом не добился, и Альбус заметил кончик волшебной палочки, торчащий из-за его пазухи. Похоже, Аберфорт ждал его, чтобы использовать магию, как он сатирически выражался, “в тени великого волшебника”, и не провоцировать Надзор. - Ну и где вас всю ночь носило? - он характерно нахмурился, окинув обоих таким подозрительным взглядом, что Альбусу на мгновение пришла в голову глупая мысль, что брат видит синяки на его бедрах сквозь одежду. - Маленький еще, чтоб такое знать, - язвительно отмахнулся Геллерт. - Ал, я быстро сбегаю к Батильде, приведу себя в порядок. А потом хочу кое-что обсудить по поводу наших планов, мне вчера ночью пришла пара интересных мыслей. - Хорошо, - кивнул Альбус, искренне поражаясь, что Гриндевальд вчера был способен думать о делах. Когда юноша бодрым шагом пересек дорогу, отделяющую их дом от дома Батильды, Альбус повернулся к брату. - С Арианой все в порядке? - В порядке, заботливый ты наш, - сгримасничал Аберфорт, и по тому, как сильно он кривлялся, Альбус догадался, что на самом деле брат не столько злится, сколько ему действительно любопытно, как именно праздник продолжился без него. Вот только этого Аберфорту для собственного же блага лучше не знать. - Так и где вы шлялись? - Заперлись в сарае, кажется, Уолкеров и выпили еще одну бутылку вина, - поднимаясь по ступеням на крыльцо, честно признался Альбус, не утаив ничего, разве что самое главное. - Вот почему ты так хреново выглядишь! - обрадовался Аберфорт, воодушевленно постучав палочкой по сапогам. - Блевал небось всю ночь в канаве со своим чернокнижником. Вместо того, чтобы залатать трещины в пропитанной специальным раствором коже, заклинание прожгло сапог насквозь. Лицо Аберфорта окурило едким дымком. - Берт, - зевая, Альбус легко исправил результат неудачной магии - сапоги стали как новые. - Заткнись, а? На втором этаже по пути в свою спальню он заметил, что дверь в комнату Арианы против обыкновения распахнута, и неуверенно в нее заглянул, постучав по деревянному с облупившейся краской наличнику. - Ариана? Та отвернулась от трюмо, и в ее ушах закачались длинные жемчужные серьги, принадлежавшие Кендре. Со дня смерти матери братья всячески избегали любых упоминаний о ней в присутствии сестры, боясь повторения приступа, но, похоже, Ариана окрепла достаточно, чтобы впустить в сердце скорбь. В ее больших детских глазах плескалась какая-то слишком уж взрослая грусть и смирение, и Альбус замер в дверном проеме, не находя подходящих слов, не зная наверняка, что сейчас нужно сестре - поддержка или покой. Ведь даже если он скажет заветное “ты ни в чем не виновата”, при этом отчасти покривив душой, Ариана не перестанет винить себя, да еще и уловит в его голосе фальшь. - Ты очень красивая, - наконец, сказал он. - Боюсь, Аберфорт попортит себе нервы через пару лет, отгоняя от тебя кавалеров. Порозовев, Ариана покачала головой так, как могла только она - с добрым снисхождением, будто бы это ей приходилось присматривать за старшими братьями, а не наоборот. Затем ее пытливый взгляд просветил его с головы до ног похлеще Аберфортского, и девочка вопросительно подняла бровь, в этот момент поразительно напоминая Кендру, на которую не была похожа ни единой чертой лица. Под этим строгим взглядом Альбус машинально почувствовал острую необходимость объясниться, совсем как в детстве. Что за безобразие! - Да с Геллертом я был, мы гуляли и пили! Мне восемнадцать, почему я должен оправдываться перед всеми вами! - возмутился он, скрываясь в ванной комнате под веселый смех сестры. Горячая душистая вода, впрочем, мгновенно свела на нет его негодование. Несмотря на то, что утром Альбус очистил одежду и свою кожу заклинанием, а Геллерт залечил все кровоподтеки на открытых ее участках, тело все еще ощущалось липким и словно отмеченным тем, что произошло между ними минувшей ночью. И Альбусу откровенно нравилось чувствовать себя “грязным” в этом новом для него смысле слова, хоть он одновременно боялся, что об их скандальной связи станет известно, и в то же время втайне желал этого. Намыливаясь, он с интересом провел пальцами по желтоватым синякам на бедрах, стараясь уложить подушечки точно так же, как лежали пальцы Геллерта, а когда понял, какой глупостью занимается, обхватил колени, уткнувшись в них улыбающимся лицом. Ему все еще не верилось, что они с Геллертом действительно занимались этим, и что Геллерт получил удовольствие, как и он сам. Практически записавшись в монахи после осознания своей ориентации, потратив несколько лет на то, чтобы смириться с тем, что едва ли когда-нибудь испытает близость с другим человеком, Альбус никак не мог поверить в собственное везение, ведь ему посчастливилось встретить талантливого, яркого, умного, да еще и невероятно красивого мужчину, который, ко всему прочему ответил на его чувства так легко и естественно, будто они в самом деле были созданы друг для друга. Даже не озвученная эта мысль прозвучала слишком высокопарно, и Альбус с силой потер лицо мыльными ладонями, чтобы прийти в себя. Неужели он становится таким же фаталистом, как Геллерт? Когда он спустился обратно на первый этаж, по которому распространялся сладкий аромат овсяного печенья, Геллерт уже был тут как тут и под четким руководством Арианы заваривал чай в большом фарфоровом чайнике, хоть пить его, конечно же, не собирался - “Сколько можно пить чай, сэр англичанин?”. Аберфорт, расположившийся на полу в углу комнаты с ворохом рыболовных снастей, одну из которых Ингрид уже успела загнать под шкаф, бросал в него косые взгляды и сварливо ворчал, что заваривает чай куда лучше всяких там немцев. Счастливо упиваясь теплой домашней атмосферой, Альбус впервые подумал о том, что ненависть брата к Геллерту, возможно, на самом деле является лишь проявлением его ревности. Ведь раньше сестра подпускала к себе только родных, особенно выделяя Аберфорта, а теперь кокетливо болтала с Гриндевальдом, складывая в его блюдце самое красивое печенье. Возможно, Аберфорт слишком привык быть единственным другом Арианы. А, может, злился, мысленно проигрывая в сравнении с Геллертом. Еще бы, думал Альбус, он и сам поначалу негодовал, как только Гриндевальду удается оставаться бесподобным двадцать четыре часа в сутки, до тех пор, разумеется, пока не сдался в плен этому совершенству. Вот и сейчас Геллерт, ловко крутящий кругляш печенья по столу как монетку и болтающий невесть что, словно заполнял собой все пространство вокруг. Взгляды (очень разные) всех Дамблдоров были направлены на него одного, как будто юноша играл ведущую роль в театральной постановке. Знал ли Гриндевальд о том, какое влияние оказывает на окружающих? Несомненно. Пользовался ли этим влиянием? Само собой. Альбус находил его стремление находиться в центре внимания не только невероятно очаровательным, но и весьма полезным для их дальнейших планов. Движению за освобождение общества от устаревших традиций необходимо именно такое лицо - юное, дерзкое, притягательное. Альбусу оставалось только следить, чтобы оно не брякнуло что-нибудь неуместное и резкое. К счастью, у него данного опыта было в достатке, недаром он прожил с Аберфортом целых пятнадцать лет. Поток его размышлений прервался, когда Альбус заметил, что кончики темно-золотых влажных волос касаются белоснежной рубашки Гриндевальда, отчего та прилипает к спине, волнуя его сильнее, чем следует. Так что он нарочно выбрал стул на другом конце стола, дабы лишний раз не поддаваться соблазну, однако Геллерт, проводив его поворотом головы, все равно самодовольно ухмыльнулся, наверняка уловив, что Альбус, следуя его заветам, не стал пользоваться отцовским одеколоном. - Пахнет отлично, - прокомментировал юноша, стрельнув в него лукавым взглядом поверх зажатого между пальцами печенья. - Я давно говорил Ариане, что ее выпечка вкуснее, чем даже в Сладком королевстве, - кивнул Альбус, подперев краснеющую щеку ладонью. Ох уж этот Гриндевальд! Как будто и без его намеков легко удержаться от того, чтобы не отдаться ему прямо на столе. Стоп! Это точно мои мысли?! - Мне оставьте, - сварливо буркнул Аберфорт из своего угла. - Тогда поторопись, - с нарочито громким хрустом Гриндевальд откусил сразу половину печенья. - Шлишком вкушно. Даже с набитым ртом он выглядел сексуально. Или дело в самом Альбусе? Единожды испытав восторг интимной близости с Гриндевальдом, он теперь думал о ней постоянно. Но разве можно желать кого-то настолько же часто, как дышишь? Отхлебнув чай, Альбус вдруг поймал на себе внимательный взгляд сестры. Неужели лицо выдало его? Едва ли, но следует быть осторожнее. Тем временем Ариана перевела задумчивый взгляд на Геллерта, уничтожающего печенье всухомятку, а затем обратно на брата. Встретившись глазами с Альбусом, она заговорщически улыбнулась и… подмигнула ему. Он подавился глотком чая, готовый биться об заклад, что каким-то чудом Ариана обо всем догадалась! Кашляя с чахоточным хрипом, так что аж заслезились глаза, Альбус почувствовал на спине мягкую руку. Нежно похлопав его, что было абсолютно бессмысленно, благо он уже и сам откашлялся, Ариана ласково провела ладонью по его макушке, как когда-то делала мама. Даже не поднимая головы, он ощутил безмерную нежность, которую источали ее большие серые глаза. Кажется, сестра была искренне счастлива за него и нисколько не осуждала. Альбус находился в крошечном шаге от того, чтобы разрыдаться. - Он всего-то подавился, нечего жалеть его, будто он умирает, - комментарий Аберфорта, фасующего печенье по карманам, пока еще оставалось что фасовать, грубо нарушил момент их духовного единения. Ариана смерила его торчащие лопатки укоризненным взглядом. Остаток дня они провели дома. Так как их маленькое расследование с целью проследить след Старшей палочки зашло в тупик, было решено изменить тактику. Поэтому они занялись составлением письма на имя некоего Урхарта Брукиса, который, по сведениям Батильды, в настоящее время являлся авторитетом в вопросе Поиска Даров. В данный момент он проживал под Прагой со своей женой и девятнадцатью детьми, и Геллерту не терпелось встретиться с ним как можно скорее. Если бы не Альбус, он бы уже давно вломился к Урхарту посреди обеда, размахивая своим потрепанным, исчирканным экземпляром сказок Барда Бидля. Однако Альбус, уже весьма опытный в завязывании деловых контактов, настоял на том, что начать следует с вежливой переписки, в которой они в красках выразят восторженную заинтересованность опубликованными трудами мистера Брукиса. - Именитые авторы всегда питают слабость к лести и почитанию, особенно со стороны молодого поколения, - уверенно заявил Альбус, и Геллерт, с трудом переносящий, когда он был безоговорочно прав, взъерошил его волосы обеими руками. - Эй, ну перестань! Ариана, пытающаяся перевести феникса Геллерта из своего альбома на ткань, чтобы потом вышить гладью, наблюдала за ними, посмеиваясь. Аберфорт, с трудом отобравший у утробно орущей Ингрид металлическую блесну с пушистым ярким хвостиком, самодовольно сообщил сестре, что все готово, и завтра утром они пойдут на рыбалку. Та так обрадовалась, что уронила с коленей альбом, но даже не заметила этого, тут же пригласив Альбуса и Геллерта присоединиться. Аберфорт против обыкновения не взорвался протестом и даже с показным равнодушием пожал плечами. Впрочем, Альбус знал, что в магловской рыбалке - как и во многом другом, чему Аберфорту пришлось научиться ради Арианы - брату нет равных, и ему бы очень хотелось увидеть, как они вдвоем опростоволосятся. Прошлым летом Альбус великодушно предоставил ему подобное развлечение, но сейчас ему было чем заняться. - Боюсь, у нас уже другие планы на завтра, - вежливо отказался он. - Это какие же? - насмешливо фыркнул Аберфорт, откинув с лица спутанные, выгоревшие пряди.- Опять будете корчить из себя великих мыслителей, заваливая письмами поехавших стариков? - Именно так, - отозвался Геллерт, скатывая черновики писем в трубку. - Но не думаю, что школьник сможет понять в них хоть строчку, так что хорошей рыбалки. - Ну да, драться в лесу, искать сказочные артефакты и бухать по сараям - это-то, конечно, не для школьников, - похоже, Аберфорту удалось-таки задеть Гриндевальда за живое, ибо в ответ он получил особенно приторную улыбку. - Кто знает, может мы и еще чем-нибудь займемся, - Геллерт, по-хозяйски облокотился на плечо Альбуса. Аберфорт намека, разумеется не понял, зато Ариана тихонечко прыснула в пяльцы, подтверждая его догадку, что он единственный не в курсе чего-то. Альбус, пока Гриндевальд не зашел в своих шутках слишком далеко, вывел брата на кухню под первым попавшимся предлогом. - Я хочу съездить в Нагорную насыпь, - шепотом пояснил он. Лицо Аберфорта тут же помрачнело. Персиваля похоронили на местном кладбище рядом с его родителями, так что Кендра, занятая Арианой, почти полностью переложила обязанность ухаживать за его могилой на плечи Альбуса. А тот всегда брал Аберфорта с собой, это уже стало своего рода традицией, только их с братом днем. Но этим летом слишком многое изменилось. Альбус мягко взглянул Аберфорту в глаза. - Мы не были там уже полгода, и я подумал, что нужно съездить, пока ты не уехал в школу. Но если хочешь, можно оставить Ариану с Батильдой и Геллертом, и… - Нет! - отрезал Аберфорт, обиженно отводя взгляд. - И не делай вид, что не решил уже все без меня. Альбус, знавший заранее, что брат будет скован по рукам и ногам необходимостью присматривать за сестрой и неспособностью самостоятельно трансгрессировать, виновато улыбнулся, ощущая себя коварным манипулятором. - Прости, Берт, но ты же сам понимаешь... - Да иди ты, Ал! - вскипел Аберфорт. - Все я понимаю, но мог бы хотя бы спросить меня для приличия. И вообще обязательно тащить этого павлина на могилу отца? - А ты бы предпочел, чтобы я оставил его в Годриковой впадине без присмотра? - поднял бровь Альбус. Как и Геллерт, Аберфорт, терпеть не мог его очевидную правоту. - Мы завтра наловим рыбы, сварим уху и ни капли вам не оставим. Я съем ее всю, даже если придется лопнуть!* - горячо пообещал он. - Хорошо, Берт, - улыбнулся Альбус.