Вир Унда

Почувствовав, как до размеров песчинки сжалось в груди сердце, он дернулся было вперед, но в следующий миг все исчезло. Вообще все. Не осталось ни образов, ни звуков, ни ощущений. Окруженный кромешной тьмой и абсолютной тишиной Альбус не мог пошевелиться, так как не чувствовал своего тела, не ощущал прохладу воды на коже, не слышал даже стук собственного испуганного сердца. Тьма и тишина не окружали его, ведь он был ничем. Его будто вовсе никогда не существовало. Была лишь пустота... ...и Геллерт. Ну разумеется! Альбус не мог вспомнить, кто он и как он выглядит, как звучит его голос, каков он на ощупь и вкус, знал лишь только, что любит его так сильно, что сомнения в собственном существовании полностью развеялись. Ведь как иначе он мог бы любить Геллерта? Охваченный безмерным счастьем от этого простого факта, Альбус прокричал его имя - не голосом, но весь обратившись в этот зов, - и из тьмы вдруг послышался слабый отклик. Не вполне понимая как, да это было и неважно, Альбус радостно устремился ему навстречу. - Геллерт! - услышав собственный голос, он понял, что к нему постепенно возвращается слух. В тот же момент у него обнаружились руки и ноги, ритмично отталкивающие воду, а вскоре начало проясняться и зрение, вспыхнув ужасно ярким пятном бледно-зеленого света. Подслеповато щурясь, Альбус вдруг услышал панические вопли Гриндевальда откуда-то сверху. Похоже, тот промахнулся, плывя навстречу Альбусу. Устремившись к нему, он закричал, что было сил. - Геллерт, я здесь! Но тот продолжал все так же истошно вопить. Судя по всему он все еще был глух и слеп, но слышал же он Альбуса раньше? Не тратя время на домыслы, Альбус прибегнул к легилименции, сосредоточив всю свою волю на единственном желании окликнуть Геллерта. Тот был либо слишком дезориентирован, либо намеренно настроился на сознание Альбуса, но проникнуть в его мечущиеся как стая спугнутых птиц мысли оказалось совсем просто. “Альбус!” - тонущий в пучине страха разум Геллерта щупальцем потянулся ему навстречу, лихорадочно выискивая чужое сознание, чтобы крепко в него вцепиться. “Я здесь! Протяни руку! - звал Альбус, проясняющимся зрением различая очертания Геллерта на фоне светящегося потолка пещеры. Голова юноши застыла в каком-то полуметре от острых камней. - Геллерт, сюда!” Стоило кончикам их пальцев встретиться, как руки на долю секунды будто сцепила невидимая сила, да так крепко, что кожа запястий загорелась огнем. А затем Геллерт врезался в грудь Альбуса, выбив из него весь дух, и их головные пузыри, соприкоснувшись, соединились. - Ал! - Геллерт дрожал всем телом, а его бледное лицо с побелевшими губами было мокро от слез. Чувства, наконец, возвращались к нему, потому что в следующий миг он прижался к губам Альбуса так же отчаянно, как умирающий от жажды - к источнику. В этом поцелуе не было ни грамма романтики или секса, одно лишь страстное желание почувствовать рядом кого-то еще, убедиться таким образом в своем собственном существовании. Альбус хорошо это понимал, но его ответный поцелуй все равно был полон любви и нежности, которые он неизменно чувствовал с первых мгновений тьмы. О том, что они находятся в переполненной притихшими русалками и тритонами пещере, он вспомнил далеко не сразу, только когда Геллерт оторвался от его рта, чтобы шумно вдохнуть. Его взгляд все еще был расфокусирован, а пальцы вжимались в ребра на спине Альбуса до синяков. - Ты в порядке? - шепотом спросил он, боковым зрением заметив, как несколько силуэтов замерли в паре метров от них, тактично намекая, что пора возвращаться в реальность. Геллерт молча кивнул, зажмурившись на секунду, а затем взглянул на него уже вполне осмысленно и почти спокойно, хоть в глубине голубых глаз все еще метался, словно рваные клочки разогнанных ветром туч, страх. - Что это, zur Hölle, было? - хрипло поинтересовался он, хоть вопрос прозвучал больше как риторический. Да и чтобы объяснить все произошедшее, Альбусу потребовалось бы слишком много времени. - Я все тебе расскажу, обещаю, но давай сначала уйдем отсюда? Гриндевальд устало кивнул, позволив Альбусу отстраниться, разъединив их головные пузыри. Развернувшись, тот без удивления обнаружил перед собой Айлу и Яллу, обе - с крайним нетерпением на лицах. - Ну что? - хором спросили они, а в ответ на его недоумение без всякого стеснения исследовали в четыре руки его лицо, шею и грудь, а потом так же хором издали ликующий вопль, вздернув его правую руку вверх. - Метка! Пещера взорвалась радостными криками, многие русалки и тритоны даже кувыркнулись через голову, не сдержав восторг. Альбус ошарашенно взглянул на свое запястье, кожа которого теперь была отмечена овальным золотым отпечатком указательного пальца Геллерта. Он заторможенно перевел взгляд на свой указательный палец, заметив красное облачко крови вокруг него, и его сердце забилось быстрее. Они прошли Испытание. Геллерт совершенно точно возненавидит его. - Теперь нет никаких сомнений, - сердечно (еще бы) улыбнулась Ялла, прижимая ладонь к его шее. - Он - течение, в котором ты плывешь. Затем она обернулась к Геллерту, застывшему за спиной Альбуса с бесстрастным выражением на лице, и перешла на английский, хоть и говорила с куда более сильным акцентом нежели Айла. - Отныне ты - друг племени, - она также прижала ладонь к его шее (большинство русалок и не мечтало о таком), а потом вернулась в центр пещеры, обратившись ко всем присутствующим: - Слышите, водный народ? Сегодня у нас появился еще один друг-человек! Пока она торжественно нарекала Геллерта русалочьим именем, Айла обняла их обоих, закружив в воде, причем юноша выглядел так, будто уже потерял способность чему-либо удивляться. - Какое счастье! - она взяла их за руки, залюбовавшись одинаковыми золотыми отпечатками. - Я так испугалась, когда Гелле не услышал Зов, оставалось буквально несколько секунд! Но не волнуйтесь, многие, как и вы, проходят Испытание в самые последние мгновения. Это ничего не значит. Альбус, вспомнивший, что ему пришлось воспользоваться легилименцией, чтобы достучаться до Геллерта, почувствовал неприятный укол в груди. - Теперь мы можем уйти? - спросил Гриндевальд вежливо, выудив руку из ее руки и, чтобы сгладить жест, положил ее на плечо Альбуса. Переведя лукавый взгляд с одного на другого, Айла кивнула, понимая, как ей казалось, его нетерпение остаться с Альбусом наедине. - Отныне ты свободен пересекать границы наших владений, как и Албу. Не забудьте воздать молитву Владыке Вод этой ночью.* - Непременно, - кивнул Геллерт, потянув Альбуса за собой, впервые за время их подводного путешествия перенимая инициативу. - Я навещу вас позже, - грозно пообещал Альбус, проплывая мимо Айлы, но та лишь беспечно улыбнулась ему вслед. Это был один из самых неловких моментов в его жизни. Пока они плыли по подводным тоннелям, покидая систему пещер, к ним то и дело подплывали русалки и тритоны, чтобы коснуться хотя бы мимолетно. Особенно усердствовали те, на ком еще не было золотой метки, так как существовало поверье, что это приносит удачу в любовных делах. Более того, всю дорогу до самых границ территории племени их сопровождал стройный русалочий хор. И хоть Альбус не мог перевести эту песню дословно, но все же сумел вычленить ее основной посыл. Кажется, водный народ благословлял их на… Густо краснея, Альбус радовался, что Геллерт плывет немного впереди. Обратный путь проделали молча, Альбус не решался не то что заговорить с Гриндевальдом, но даже взглянуть ему в глаза. Эйфория от действия яда, оставившего его тет-а-тет с его любовью, давно улетучилась, уступив место суровой действительности - страху, что Геллерт небезосновательно разорвет с ним всякие отношения после того, как тот подверг его такому риску. Отличный получился сюрприз, ничего не скажешь. Так как в этот раз вел Геллерт, они взяли немного южнее, чем нужно, но Альбус не посмел его поправить, а потому они выбрались на берег не в том месте, в котором вошли в воду. Тут же смахнув с себя головной пузырь и все остальные чары, Геллерт повалился прямо на песок, раскинув руки и уставившись в бегущее облаками небо. Судя по положению солнца, они пробыли под водой от силы пару-тройку часов, но по ощущениям - целую жизнь. По крайней мере, вернулись они уже не совсем теми же. Это еще слабо сказано. Опустившись на песок чуть поодаль от Гриндевальда, Альбус не устоял перед тем, чтобы еще раз не взглянуть на горящую золотом и ожоговой болью метку. Русалки верили, что вир унда предназначены друг другу судьбой, и как бы скептически Альбус ни относился к подобным вещам, он все равно не мог не испытывать гордость, ведь сам факт, что для кого-то в мире ты - единственный и неповторимый, уже неплохо тешил самолюбие. А уж знать, что этот кто-то - Геллерт Гриндевальд… Ох... Он украдкой глянул на юношу сквозь растрепанные с поредевшими нитями бус из ракушек волосы, гадая, что тот сейчас чувствует, и что бы он сам чувствовал на его месте. Геллерт вовсе не глуп и наверняка уже догадался, что именно произошло в пещере. А что, если он решил, будто Альбус умышленно привел его к русалкам, подстроил все от и до? Ужаснувшись этой мысли, Альбус подскочил к Гриндевальду, но при взгляде на отрешенное, спокойное лицо юноши слова застряли у него в горле, и взамен, чтобы как-то объяснить свои телодвижения, высушил одежду и волосы струей теплого воздуха из палочки. - Не нужно, само высохнет, - подал голос Геллерт, не отрывая немигающего взора от неба, когда Альбус направил палочку на него. - Но ты же замерзнешь! - По крайней мере, я буду чувствовать холод, - отозвался юноша, и Альбус виновато опустил палочку, присев рядом. Песок здесь был мокрый (ступни Геллерта все еще были погружены в воду), а потому едва высохшие брюки Альбуса снова намокли, но он решил переносить это стоически. Он закусил губу, собирая волю в кулак, понимая, что задолжал Геллерту объяснение, но тот опередил его, невесело усмехнувшись. - Пожалуй, больше я к русалкам ни ногой. - Прости, Геллерт! Это была моя ошибка! - затараторил Альбус, снедаемый жгучим чувством вины. - Поверь, если бы я знал, что они поведут себя так, я бы ни за что не привел тебя на озеро! Но я и предположить не мог, что Ялла заставит нас пройти русалочий ритуал! Я думал, она уже давно не злится из-за нас с Айлой. Голубые глаза Геллерта, наконец, оторвались от неба. Моргнув, он недоверчиво уставился на Альбуса, скривив губы в легком отвращении. - Вас с Айлой? - Ох, ты не так понял! - лихорадочно замахал руками Альбус. - Просто Айла поначалу Яллу терпеть не могла, а со мной легко подружилась, хоть я и человек. А потом меня приняли в племя, и, мне кажется, та допустила мысль, что я и Айла, что мы, хоть это и запрещено русалочьими законами, что мы, ну… - НЕТ, ТЫ СЕРЬЕЗНО?! - Гриндевальд расхохотался так неожиданно, что Альбус испуганно подпрыгнул, но потом тоже рассмеялся, заразившись его весельем. Заливисто гогоча, Геллерт пытался сказать что-то сквозь смех, катаясь по мокрому песку, но без особого успеха. Он хохотал так долго, что Альбус успел дважды успокоиться прежде, чем юноша, наконец, замер, держась за живот и болезненно постанывая сквозь отголоски смеха. - Ты хочешь сказать, что ревнивая королева русалок насильно выдала тебя за первого попавшегося, только чтобы обезопасить свою... свою хвостатую подружку? - и он снова зашелся безудержным хохотом. Со слов Геллерта все и правда казалось далеко не таким драматично-романтичным, как представлялось Альбусу. Он сконфуженно потер нос, ожидая, пока Гриндевальд перестанет надрывно ржать, но тот, похоже, вошел во вкус. - Альбус Дамблдор - гроза русалочьих сердец! Кто бы мог подумать, что наш староста - подводный ловелас! - радостно кудахтал он. Обиженный Альбус натянуто улыбнулся, почти передумав просить у Геллерта прощения, раз с того все равно все как с гуся вода. Но едва подумал об этом, как тот резко умолк, словно попав под заклинание немоты, и вытянул перед собой правую руку с яркой золотой меткой. - Но если без шуток, что мы будем с этим делать, Ал? - спросил он тихо, без единой смешинки в голосе. - Как ни крути, там происходила настоящая магия, пусть и странная. Я никогда не встречался ни с чем подобным, но это было похоже на какой-то магический контракт или вроде того. Ты знаешь, как оно работает? - Примерно, - честно признался Альбус. - Русалки не умеют колдовать как мы, хоть в песнях, которые они передают из поколения в поколение, как будто бы заключена какая-то древняя, забытая всеми, кроме водного народа, магия. С ее помощью они заключают союзы между собой, но я не назвал бы их магическими контрактами. Насколько я знаю, нарушение союза влечет за собой только изгнание из племени, ни о каких других, в том числе магических последствиях мне неизвестно. - Изгнание из племени? Кошмар! - ужаснулся Геллерт с неприкрытым сарказмом. - Ну а какие-нибудь выгоды у этого имеются? - Узы позволяют партнерам находить друг друга, какое бы расстояние их ни разделяло, а по прошествии многих лет - даже улавливать мысли, - с готовностью пояснил Альбус с неприятным удивлением отметив, что его собственная метка на высохшей коже стремительно выцветает, будто испаряется. Постаравшись скрыть горечь в голосе, он продемонстрировал запястье Геллерту. - Но, кажется, нас с тобой все вышеперечисленное не касается. Похоже, магия людей и русалок несовместимы. - Да? - явно обрадовавшись, Гриндевальд тщательно сравнил его уже едва различимую метку со своей, пока яркой, и согласно кивнул, хоть все еще не был удовлетворен полностью. - Пусть так, но я все равно не думаю, что мы так легко от этого отделаемся. То, какие именно он подобрал слова, кольнуло Альбуса в самое сердце. И с чего он решил, что Геллерт воспримет случившееся чем-то бòльшим, нежели нелепое недоразумение? А сам-то чему так обрадовался? Идиот. - Там в пещере… Знаешь, Ал, мне давно не было так, - изменившись в голосе, Геллерт шумно сглотнул, - страшно. Самокопание и жалость к себе тут же были отложены в долгий ящик. Слишком хорошо Альбус знал, как тяжело Гриндевальду признавать свою слабость, и слишком живо помнил, как тот дрожал в его объятиях битых полчаса назад. По его, между прочим, вине. - Я тоже испугался, - солгал он. - Любой бы испугался. - Нет, ты не понимаешь, они как будто точно знали, чего я… боюсь, - Геллерт сел, обняв колени и уставившись в точку перед собой. Влажный темный песок толстыми кусками падал с его сгорбившейся спины, и, насквозь мокрый и растрепанный, юноша казался много младше своих лет. - Все было совсем как в кошмарах про Гельмута. Геллерт больше не стал ничего пояснять, но в том не было необходимости. Альбус не удивился, узнав, что ему снились кошмары про брата. Он и представить не мог, да и не хотел, что стало бы с ним, случись нечто подобное с Аберфортом. Или с Арианой. Сестра, несмотря на трагедию, по крайней мере, была жива и улыбалась ему. Впрочем, теперь Альбусу стала понятна столь бурная реакция Геллерта на Испытании, за которую русалки дали ему имя - Кричащий во тьме. Пожалуй, не стоит Гриндевальду знать о нем. - Прости, что тебе пришлось пройти через это из-за моей глупой затеи, - искренне извинился он, осторожно коснувшись ладонью ледяного плеча юноши. Геллерт никак не отреагировал ни на его слова, ни на прикосновение, даже когда Альбус наколдовал толстый плед и набросил на обоих, безапелляционно заявив, что если Гриндевальд готов замерзнуть, только чтобы что-то почувствовать, то пусть лучше чувствует тепло. Так они просидели некоторое время, пока Альбус, пользуясь отрешенностью Геллерта, старательно его обнимал, чтобы согреть. - Scheiße! Чертовы русалки! - выругался вдруг тот, сердито ударив кулаком в песок. Альбус заботливо поправил съехавший с его плеча краешек пледа. - Ты был прав, Ал. Водный народ нельзя недооценивать. И я не только их песни, обычаи и копья имею в виду. Ты видел, что было в короне у их королевы? Уж ты-то должен был заметить. Губрайтов огонь! Это же магия высочайшего уровня! Может, они только прикидываются, что не умеют колдовать как мы? Либо заключили союз с весьма искусным волшебником, одно из двух. - Насчет огня, хм, - замялся Альбус, приобретая оттенок закатного неба. Лицо Гриндевальда медленно вытянулось. - Альбус, только не говори, что… - Это был мой подарок на коронацию, - отчего-то виновато признался он. - Ты не думай, у меня получилось далеко не сразу, да и к тому же вне сосуда огонь тотчас исчезнет, так что ничего особенного, на самом деле. Резко дернув его за рубашку, отчего ткань с громким треском надорвалась, а плед окончательно с них свалился, Геллерт отрывисто процедил в лицо Альбуса, все еще застывшее в извиняющейся улыбке: - Больше никогда не смей просить прощения за свой успех. Ни у кого, даже у меня. Ты понял? - Да, - выдохнул Альбус, не став объяснять Геллерту, что после смерти отца его блистательные успехи в школе и в научном обществе привлекали излишнее внимание к фамилии Дамблдор, и, следовательно, вызывали стойкое раздражение у матери. “Неужели так трудно не выделяться?” - он слышал эту фразу так часто, что она выжглась внутри его черепной коробки. “Не выделяться” он, как оказалось, не мог, а потому оставалось лишь виновато улыбаться. Глянув на его губы, Геллерт дернулся, будто в последний момент передумал целовать его и, оттолкнув, вскочил на ноги, отряхиваясь от мокрого песка. - Идем, Ал, видеть это озеро не могу. Впрочем, им все равно пришлось двинуться вдоль берега в поисках оставленной обуви. Плотные как взбитые белки облака неаккуратными клоками метало по небу в порывах ветра со склонов Бен-Круахан, и по земле то и дело проносились их огромные тени. Гриндевальд, к удовлетворению Альбуса, соизволил высушить одежду и волосы заклинанием, и его золотая метка выцвела точно так же, как и отпечаток на запястье Альбуса, не оставив таким образом ни единого напоминания о том, что произошло на дне озера Лох-Нант. Настроение юноши моментально улучшилось, и он даже снова запел, любуясь видами Насыпного нагорья, когда, отыскав ботинки, они отправились в обратный путь, оставив злосчастное озеро позади. Слушая его задорное насвистывание - это был уже другой, незнакомый мотив - в аккомпанементе жужжания пчел и звонкой переклички птиц в высокой траве, Альбус старательно пытался отогнать повисшее над ним мрачной тучей глухое уныние. Их отношения с Гриндевальдом развивались столь стремительно, что у Альбуса просто-напросто не оставалось времени, чтобы хорошенько осмыслить происходящее, и казалось естественным полагать, что Геллерт чувствует все то же, что и он сам. Однако после происшествия с русалками он вынужден был внести коррективы в свои наивные представления, задаться неприятным, тревожащим вопросом: “А что Геллерт на самом деле чувствует ко мне?” Будь Альбус смелее, он спросил бы юношу об этом напрямую. Узнал бы, как соотносятся громкие слова о Судьбе и Предназначении со слишком очевидным облегчением от исчезновения русалочьих меток. Геллерт не скрывал своей заинтересованности в Альбусе, как в сфере магических талантов и общих устремлений, так и в другой, куда более интимной. Но что, если все это - лишь эксперимент любознательного ума подобно полетам под антигравитационными чарами или овладением первомагией? От этой мысли горло сдавило так, что Альбус чуть не задохнулся, дрожащими пальцами расстегнув верхнюю пуговицу рубашки. - ...er ist längst über alle Berge, - напевал Геллерт весело, не замечая терзания друга. - Und er kommt nie zurück**.