***
Тонкие струйки пара вились над перламутровой поверхностью зелья подобно щупальцам миниатюрного гриндилоу. Занеся над котлом пипетку ровно с семью каплями драконьей крови, Альбус застыл на пару мгновений, залюбовавшись нежными переливами густого варева, и вдохнул горьковатый запах полыни. После добавления крови зелье свернется в багрово-черный ком на дне котла, который будет остывать ровно одиннадцать дней, а на двенадцатый треснет. И изнутри покажется… - Ай! Правое запястье вдруг зажглось такой болью, что Альбус чуть не уронил пипетку в зелье и сперва решил, что, отвлекшись, поднес руку слишком близко к горячему краю котла, но… Совсем как тогда. - Что такое? - Фламель озабочено выглянул из-за лабиринта стеклянных трубок перегонной установки. - Добавил больше семи капель? - Нет…, обжегся, - отозвался Альбус, накрыв запястье дрожащей ладонью. - Я… я схожу за бадьяном! И он умчался, пока Николя не вспомнил о том, что бадьян, вообще-то, есть и в лаборатории. Ноги сами привели его в уборную, и там он заперся, прижавшись спиной к двери и уставившись на четкий золотой отпечаток на запястье. Зашедшееся галопом сердце стучало уже почти у самого горла. С Геллертом что-то случилось! Он снова во что-то влез? Его поймали? Кто?! Американцы? Русские? Перед глазами возникло месиво слипшихся от крови золотистых волос и кусочек белой кости в бороздах расщепленной плоти… Нет! Выхватив палочку из кармана брюк, Альбус точно так же, как и в прошлый раз, сосредоточился на жгучей пульсации золотой метки, воскрешая в памяти каждую малейшую черту любимого лица, всем своим естеством потянулся к нему и… Ничего не произошло. Он уставился на метку в полнейшем потрясении. Почему она не сработала? Пусть дом Фламелей наверняка окружен антитрансгрессионными чарами, в прошлый раз они никак не помешали Альбусу прыгнуть на кладбище. Так почему сейчас... «Может, потому что человека, с которым связывает метка, больше нет?» - задумчиво предположил внутренний голос. Нет?... Пулей выскочив в коридор, он слетел вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, на первый этаж, по пути врезавшись в затеявшую уборку Рене. - Альбус?! - ахнула она, больно вцепившись рукой в его плечо, чтобы удержать равновесие, и несколько пестрых пипидастров, деловито сметающих пыль с верхних полок стеллажей, попадали на пол как переспелые яблоки. - Ты куда?! - Нужно трансгрессировать! Скорее! - отчаянно воскликнул он, вырываясь из ее цепкой хватки, но едва подскочил к двери, как боль резко утихла. Словно выключилась. Он так и застыл, держась за дверную ручку и наблюдая, как тонкие золотые линии стремительно выцветают на его коже. Что это значит? Опасность миновала? Ведь я же почувствовал бы, если бы случилось что-то непоправимое, да?! - Альбус? - хоть рука Рене коснулась его плеча мягко, почти невесомо, он вздрогнул как от удара. - Все в порядке? Все ли в порядке? Он не знал.***
Никому и в голову не пришло заподозрить человека, истекающего кровью на полу своей гостиной. Собственно на это Геллерт и рассчитывал. - Ну как Вы, босс? - спросил Харпер, в очередной раз обеспокоенно заглядывая ему в лицо своими водянистыми, почти напрочь лишенными ресниц глазами. - Может, все-таки вызвать целителя? - А может не будем лишать выходного еще и его? - он издал хриплый смешок, принимая, тем не менее, руку аврора и позволяя усадить себя в то же кресло, на котором меньше часа назад, захлебываясь и хрипя, умирал настоящий хозяин этого дома. Голова Геллерта немного кружилась, запечатанный магией порез на шее саднил, волшебная палочка Грейвза прилипла к покрытым подсохшей кровью пальцам. Но в остальном все было отлично. Впрочем, еще бы парой миллиметров глубже, и его простенького заклинания не хватило бы, чтобы залечить артерию. - Не бумажный, не расклеюсь. Лучше узнай, что там у Дженкинс и Руссо. Я не могу громко говорить. - Да, босс! - Харпер послушно шагнул к двери, и, глядя на его перекошенный, наверняка надетый в спешке плащ, Геллерт подумал о том, как, порой, людей - даже обученных опытных авроров - отупляют экстренные ситуации. А еще о том, с каким на самом деле облегчением большинство из них выполняют чужие приказы (особенно если они даются твердым, уверенным тоном), с радостью сбрасывая с себя малейшую тень ответственности. Дженкинс и Руссо, столкнувшись в дверях с Харпером, как и следовало ожидать, вернулись ни с чем. - Мы осмотрели дом, двор и ближайшие улицы. Никаких следов Гриндевальда, - отрапортовала Дженкинс, смахнув упавшую на орлиный нос густую челку. - По всей видимости, он прыгнул, как только покинул периметр антитрансгрессионных чар. - Ну, разумеется, он же не полный идиот, - хмыкнул Геллерт, старательно копируя грубоватый, но не надменный оттенок презрения в голосе Грейвза. - Хоть и сунулся сюда ко мне. Но ладно, мы все равно были обязаны проверить, - вцепившись в подлокотники, он немного подтянул себя в кресле, чтобы принять чуть более вертикальное положение, и поморщился от полоснувшей горло боли. Тут актерского мастерства от него не требовалось. - И вот как мы поступим дальше... Авроры как один с готовностью уставились на него будто выдрессированные псы в ожидании команды. Смотри не привыкни к этому, Гриндевальд. Сложно было сказать, о чем они при этом думали, но испытывали, надо полагать, некоторое чувство дискомфорта от того, что их непосредственный начальник и один из самых, а может и самый, опытный аврор едва не погиб в стычке с каким-то мальчишкой из Европы. Да и будешь тут чувствовать себя в безопасности, когда любой проходимец может вот так запросто вломиться в дом заместителя главы аврората! Что за, в конце концов, неуважение. - ...Ты, Харпер, отправишься к Абернэти, - скомандовал он. - Не знаю, что Гриндевальд сделал с этим недоумком, но, надеюсь, он хотя бы жив. Если так, приведи его в штаб, но не спрашивай ни о чем и сам ничего не рассказывай. Хочу, чтобы при допросе у него было как можно меньше ложных воспоминаний. - Хорошо, босс. - Остальных наших ребят я уже вызвал для экстренного совещания, но надо известить и британского агента, раз уж его к нам из-за Гриндевальда и прислали. Дженкинс, - Геллерт перевел взгляд на высокую худощавую ведьму. Среди всех своих подчиненных Грейвз, насколько ему было известно, наиболее ценил ее за не раз проявленную смекалку и проницательность. Подпускать ее к Лиаму сейчас было бы весьма рискованно. Как и оставлять в доме надолго. - Займись этим. Он уже должен был прибыть, так что узнай у Мередит, в какой гостинице его поселили. - Поняла, - она тут же стремительно покинула дом, чтобы бесшумно исчезнуть на его крыльце. Кто знает, может ему повезет, и она попадет под очарование этого придурка Азимуса. - Ну а ты, Руссо, - он повернулся к молчаливому аврору, чью щеку пересекал, пропалывая бакенбарду, бугристый розовый шрам. - Иди наверх в спальню и принеси мне какую-нибудь одежду, а после останешься в доме на случай, если Гриндевальд все же не такой умник, каким себя возомнил. Кивнув, Руссо рванул вверх по лестнице, а Геллерт перевел взгляд на замешкавшегося Харпера, сурово нахмурившись. - Чего ждем? - строго поинтересовался он, потихоньку прощупывая границы допустимой грубости, готовый в любой момент аккуратно сдать назад, но уверенный в том, что перегнуть в случае такого человека, как Грейвз, все же лучше, чем недожать. Первое можно будет как минимум списать на стресс. - Может Вам лучше не оставаться одному, сэр? - осторожно спросил тот. - Вы потеряли много крови. - Боишься, что на меня снова могут напасть, не так ли? - криво усмехнулся Геллерт. - Спасибо за заботу, Харпер, но не думаешь же ты, будто я настолько немощен, что позволю застать себя врасплох дважды за один день? - Нет, босс! - встрепенулся аврор, выпучив водянистые глаза. - Вот и славно. А теперь - вперед за Абернэти. Час спустя Геллерт стоял у Нью-Йорк Уорлд Билдинг, так близко, как никогда раньше. Из-за ужесточения Грейвзом пропускного режима путь в МАКУСА через главный вход был ему заказан, но сейчас, как ни иронично, он войдет в штаб под его же бравой личиной. Выкурив сигарету - Грейвз курил много, и столь заметной привычке нельзя было не соответствовать - Геллерт подошел к неприметной металлической табличке на стене здания, частично скрытой заколоченным газетным киоском. На табличке была указана информация о главном архитекторе этого небокреба, неком Дж.Т.Блэквелле, чье истинное имя и принадлежность к волшебной расе маглам были не известны. Именно он при строительстве Нью-Йорк Уорлд Билдинг, самого высокого на момент постройки здания в растущем городе, вплел в фундамент и стены чары, сокрывшие от маглов несколько верхних этажей, на которых вот уже десятилетие размещалась штаб-квартира МАКУСА. Барельеф на табличке изображал профиль Блэквелла, если это был его настоящий профиль, и вместо одного из ромбов на галстуке зияла дыра - явно работа какого-то вандала. Ну или не совсем. На всякий случай оглядевшись по сторонам, хоть он и окружил себя маскировочными чарами, Геллерт вынул свой трофей, ромбовидный брелок, и приложил его к барельефу, очень надеясь, что все делает правильно. Раньше тайным входом пользовались все авроры и некоторые привилегированные сотрудники из других отделов, нужно было лишь назвать правильный пароль - на что давалась единственная попытка - в противном случае проход запечатывался и активировались охранные чары, Геллерт не знал, какие именно, но по слухам - ужасные. Любой из авроров, попади он в плен, естественно, дал бы неверный пароль даже под пытками, а ко времени, когда правильный выцепили бы из его головы легиллименцией, давно произошла бы смена пароля. Когда-то Грейвз сам предложил эту схему, но тем не менее, узнав о возможной попытке проникновения Гриндевальда в штаб, сократил количество пользователей тайным проходом до трех. Хотел ли он таким образом обезопасить своих подчиненных или же намеревался самолично поймать Гриндевальда на живца, так или иначе Геллерт начинал все больше сожалеть об убийстве этого умного и смелого волшебника. Едва ромбовидный кусочек металла коснулся того места, из которого был изъят, по барельефу прошла едва заметная рябь, и из профиля лицо архитектора обратилось в анфас. - Добрый день, мистер Грейвз, - тихо прозвенел он, подозрительно сощурив бронзовые веки. - Разве сегодня не выходной? Да и Вы что-то совсем бледный. - Срочное совещание, - отозвался Геллерт, чувствуя, как по спине под рубашкой течет струйка холодного пота. Что, если Грейвз никогда не любезничал со стражем с таблички? - Долг зовет. - Понимаю, - кивнул барельеф, для чего ему пришлось подтянуть немного металла с верхней части таблички. - Пароль? Геллерт уставился на него как баран на новые ворота, в то время как его сердце ухнуло куда-то вниз. Неужели помимо ключа Грейвз сохранил систему паролей? Но зачем? Неужели предусмотрел даже такой вариант развития событий? И что теперь? Сделать вид, что передумал? К счастью полнейшая растерянность Геллерта, кажется, не смогла пробиться сквозь суровые каменные черты Персиваля Грейвза, и барельеф расценил его напряженный, испуганно замерший взгляд как суровый и мрачный. - Ладно-ладно, мистер Грейвз, я же пошутил! - нервно засуетился он, и на бронзовом лбу выступили бронзовые капельки пота. - Вы запретили аврорам проходить здесь, и мне теперь так одиноко... Входите, пожалуйста. Тут стена за ним на краткий миг замерцала, и Геллерт, молча, боясь разрушить устрашающий образ, шагнул в кирпичную облицовку. Которая, разумеется, не оказала никакого сопротивления, мгновенно обернувшись коротким коридором с двумя дверьми в помещения хозяйственного назначения. Всего несколько шагов по коридору, и стены сменили простую краску на черный с золотыми прожилками мрамор, а шаги стали отзываться негромким эхом - Грейвз предпочитал обувь с тяжелыми каблуками - а затем Геллерт вышел в просторный, но пустынный холл Магического Конгресса по Управлению Северной Америкой. С высокими колоннами, устремленными в плотную сизую дымку, по которой бежали, загораясь золотисто-алым, важные объявления, с огромным витражом раскинувшего крылья орла - пусть холл сейчас не полнился шелестом порхающих служебных записок и гомоном десятков волшебников и волшебниц, но это был он. Штаб МАКУСА. Еще с полгода назад Геллерт расхохотался бы своей победе, тотчас влетел бы в Архив, распахнув дверь пинком, и с тем же ликующим хохотом унесся прочь, прихватив нужные документы и начертав на стене что-нибудь язвительное. Ведь что толку в победе, о которой никому не известно? Но не теперь. Ступая по отполированным до блеска черным плитам и оглядывая место, в которое жаждал попасть так долго, он ощущал не экзальтацию, грозящую отрывом от реальности и излишней самоуверенностью, а скорее спокойное, ровное чувство упоения открывшимися возможностями. Словно перед ним лежал подарок в красивой обертке, и он точно знал, что внутри именно то, о чем он мечтает, но сознательно оттягивал момент, когда разорвет бумагу. - Добрый день, мистер Грейвз! - с другого конца холла, там, где стояла арка с Гибелью воров и сигнальными чарами, помахала сложенной в трубку газетой миссис Мбаппе - пожилая волшебница, вот уже несколько десятилетий заведующая охраной МАКУСА - и с которой, несмотря на ее почтенный возраст, не рискнули бы тягаться многие сотрудники аврората. Геллерт также не дерзнул приближаться ни к ней, ни к увенчанному аркой коридору досмотра и только вежливо кивнул в ответ, рассчитывая на нелюдимый и скупой на любезности характер Грейвза. И направился прямиком к лифтам с золотыми решетчатыми дверцами. Аврорат занимал два предпоследних этажа, находясь сразу под кабинетом и приемной президента МАКУСА. Там же находился и Архив, по крайней мере, самая засекреченная часть его, а также Портальное ведомство, по американской традиции отделенное от отдела Магического транспорта, и специальный отдел Быстрого Реагирования на особо вопиющие нарушения закона Раппапорт, в народе - БРР. И, что самое нелепое, Геллерт знал расположение всех этих стратегически важных помещений наизусть, но так и не узнал главное - номер кабинета Персиваля Грейвза. Сойдут ли последствия нападения и потеря крови за оправдание для настолько сильной дезориентации? Учитывая, что после произошедшего все внимание сотрудников будет приковано исключительно ко мне? А, впрочем, и это можно обернуть в мою пользу. Золотая решетка лифта с тихим звоном раздвинулась, и Геллерт шагнул в самое сердце МАКУСА, ну а если не сердце, то определенно - деятельную голову. - Мистер Грейвз! Все уже собрались в переговорной и ждут Вас, - подлетевшая к нему тоненькая как тростинка женщина с неистово болтающимися в ушах длинными сережками, замерла на середине шага, заметив серый оттенок его лица и перевязанную бинтами шею. - Ох, Вы в порядке? - Все нормально…, Мередит, - держась за решетку, ответил Геллерт с некоторым запозданием - вспоминал имя секретарши. - А впрочем, помоги дойти до кабинета, пока меня больше никто не увидел. Хочу собраться с силами перед совещанием. - Конечно! - понимающе кивнула та и, взяв его под руку, повела мимо пронумерованных, но лишенных опознавательных табличек дверей. Да, без нее он бы точно тут заплутал. Кабинет Грейвза не отличался начальственными размерами, да и мебель в нем не хвастала дорогими деревом и кожей, зато во всю смежную со шкафом-сейфом стену растянулось окно, из которого открывался замечательнейший вид на город и на залив. - Что-нибудь еще, мистер Грейвз? - оправив смявшийся рукав платья, заботливо поинтересовалась Мередит. - Кофе, - коротко ответил Геллерт, опускаясь в кресло с невысокой жесткой спинкой. Голова слегка кружилась. - И пригласи ко мне Абернэти, если Харпер его уже привел. Кивнув, она удалилась, тихонько прикрыв за собой дверь. Вынув палочку Грейвза, кедровую, похожую цветом древесины на его собственную, но куда более покладистую, Геллерт несколько раз взмахнул ею, тщательно проверяя наличие охранных заклинаний и заменяя их своими. И лишь затем позволил себе немного расслабиться - и обнаружить папку со своим именем в верхнем же ящике стола. Испытывая сильнейшее любопытство, он раскрыл ее, перелистнув несколько страниц и встретив вызывающий взгляд собственных голубых глаз со знакомой школьной фотографии. Да, Грейвз постарался, собрав всю имеющуюся на данный момент информацию о Геллерте - с рождения и вплоть до дат его пребывания в Годриковой впадине. Далее шли пробелы, двумя островками в которых значились побег из Архива в Санкт-Петербурге и происшествие на Хайгейтском кладбище. Фамилия Дамблдор тоже присутствовала, Альбус был указан как осведомитель и вероятный союзник Гриндевальда. Но самым любопытным оказались наработки Грейвза по поимке Геллерта и стратегии последующего допроса с целью вербовки. Геллерт так увлекся чтением, что появление в дверях Мередит заставило его вздрогнуть. - Лиам здесь, позвать его? - спросила она, водружая на стол перед ним поднос с чашкой кофе. Грейвз, судя по всему, не жалел сахара и сливок. - Зови, - кивнул Геллерт, захлопывая папку и, стараясь не поморщиться, делая глоток приторного кофе. Что ж, почему бы нам и не устроить охоту на Гриндевальда?***
Письмо Дерека перетряхнуло его с трудом устоявшуюся рутину. Только у них с Фламелем - не без помощи Рене - установилось взаимопонимание, только Альбус смог, наконец, погрузиться в бездонные воды тайн и загадок магического знания, а Геллерт перестал каждую ночь являться ему во снах - то соблазнительно-чарующий, то кровожадно хохочущий - как подоспели свежие новости из Америки. «Как ты и предполагал, Альбус, - писал Дерек, - он попытался заполучить доступ к американскому Архиву. И вломился для этого в дом заместителя главы аврората! К счастью, тот остался жив - но лишь благодаря своему мастерству - а Г сбежал, так и не добившись своего. Думаю, эта неудача надолго охладит его пыл. Грейвз сегодня особенно благодарил меня и весь британский аврорат за своевременное предупреждение, но мы-то знаем, кого следует благодарить на самом деле. Ты был прав насчет него, Альбус, твоя помощь неоценима». В который раз пробегая по строчкам невидящим взором, Альбус злился на Азимуса все сильнее. Ведь на самом деле эти слова, намеренно или нет, значили совсем другое. «Я был прав насчет Гриндевальда, видишь? - подразумевали они. - Я говорил, что он опасный человек, я предупреждал». Большое спасибо, Дерек! Теперь мне намного легче! Альбус злился на Азимуса, прекрасно понимая, что праведным возмущением лишь пытается замаскировать глухую, бессильную злобу на самого себя. Ну почему? Почему ты не можешь быть нормальным, Дамблдор? Ну что с тобой не так? Никогда еще он не ощущал так явно расхождение между рассудком и чувствами. Сейчас он мог думать что угодно, осуждать Геллерта, бранить его любыми словами, но свою первую, самую искреннюю свою реакцию на письмо изменить был не в силах. Геллерт сбежал! Он жив. С ним все хорошо! Но миг радостного облегчения рассеялся, уступив место мрачной реальности. Скомкав письмо, Альбус запихал его в карман брюк, хмуро уставившись на полное собрание сочинений Парацельса, занимавшее почетную витрину в библиотеке Фламеля. Он сам не заметил, как очутился здесь, в излюбленной и привычной обители уединения. Мысль трансгрессировать к Геллерту с помощью метки, возникшая в тот день, не покидала его ни на мгновение. Но что он скажет, даже если поддастся соблазну? «Пожалуйста, Геллерт, больше не убивай людей в угоду своему эгоистичному желанию обрести могущество»? Нет, это бесполезно, Геллерт таков, какой он есть, и никакие слова Альбуса уже ничего не изменят. Либо он примет и цель Геллерта, и средства, которыми тот ее добивается, либо любая их встреча будет заведомо лишена смысла. Тем более что Геллерт, похоже, времени зря не терял и в отличие от Альбуса легко вернулся в колею, оставив произошедшее между ними в прошлом. А все потому, что у него есть мечта, которую он стремится осуществить. Цель, для достижения которой он готов рисковать жизнью. А что же Альбус? О чем он мечтал до того, как в окне его спальни появилось задорно ухмыляющееся лицо Гриндевальда? Оперевшись спиной на книжную полку, он растерянно погрузил пальцы в рыжие волосы. О чем же он мечтал? О путешествиях, о научных открытиях, о славе, о власти. О способности искоренить хотя бы часть несправедливости, внести хоть немного логики и организованности в абсурдную смесь традиций, вековых устоев и законов, защищающих личные интересы ушлого меньшинства. Кажется, когда-то он даже допускал дерзкую мысль о кресле Министра Магии… Теперь у него было чувство, будто Геллерт украл его мечту. А если не украл, то изменил до такой степени, что Альбус перестал ее узнавать. Что и говорить, он больше не узнавал самого себя. Куда бы он ни сбежал, как бы глубоко в себя ни заглянул - в текущих мыслях, в памяти, в надеждах на будущее - всюду неизменно возникал Гриндевальд, будто не только запястье, но весь Альбус был покрыт его отпечатками. И от них никак нельзя было избавиться, не изорвав на части самого себя. Дерек искренне полагал, что знание истинной, порочной натуры Гриндевальда поможет Альбусу раз и навсегда забыть об их дружбе. Но впервые в жизни Альбус готов был проклинать и знание, и свой ум. Ибо чем лучше он понимал фундаментальность их с Геллертом конфликта, тем больше страданий это ему приносило. И будь он хоть трижды гением магических искусств, познай он хоть все тайны мира, это никак не помогло бы ему забыть Геллерта или хотя бы смириться с разрывом с ним. Оттолкнувшись от полки, Альбус побрел вдоль книжных стеллажей, скользя подушечками пальцев по корешкам, что обычно немного успокаивало, и остановился только тогда, когда переплет случайной книги показался ему особенно приятным на ощупь. Но еще до того, как раскрыл то, что оказалось поэтическим сборником некой Н.Сюссэ, зацепился взглядом за портрет, виднеющийся в узком проходе между стеллажами. Портрет молодой женщины в платье, подчеркнутое декольте которого было оторочено мехом, а золотой обруч, стягивающий густые темно-золотые волосы, сверкал драгоценными камнями. Изумрудами, в тон насыщенно зеленым, загадочно улыбающимся глазам. Вернув сборник стихов обратно на полку, Альбус приблизился к картине. Он и раньше видел этот портрет и знал, что на нем изображена знаменитая графиня Фавр де Поль, жившая во Франции в XIV веке, первая красавица королевского двора и любимая фрейлина королевы Жанны, впоследствии обвиненная в колдовстве и убийстве своей венценосной госпожи. А магической истории известная как первый создатель Адского пламени, ставшего причиной пожара в Париже 1348-го года. Впервые очутившись в библиотеке, Альбус решил, что портрет графини висит здесь в дань уважения ее магическому таланту - в одном ряду с портретами Парацельса, Мерлина, Агриппы и других великих волшебников и волшебниц. Но могло ли быть… - Да, это я. Вздрогнув, он обернулся, покраснев, будто его поймали за чем-то неприличным. То ли мадам Фламель переняла куньи повадки своей анимагической формы, то ли Альбус был слишком поглощен открытием, но она подошла абсолютно неслышно и встала рядом, внимательно разглядывая портрет зелеными как изумруды глазами. Да, теперь сходство было очевидным даже несмотря на поседевшие волосы и куда менее роскошные одежды. Но как же так? Ведь он неоднократно проходил мимо этого портрета. - Неудивительно, что ты не признал меня. Я давно уже не тот человек, что здесь изображен. Да и косы мои не такие густые, - весело усмехнулась Рене, угадав его мысли. - Николя попросил тебя проведать. Сказал, что тебя, кажется, расстроила почта? - Ничего особенного, - помотал головой Альбус, сильнее комкая письмо в кармане. И поспешно вернулся к предыдущей теме. - Так значит, Вы были… - Фрейлиной королевы? Да. И ты, судя по твоему ошарашенному лицу, должно быть, весьма обо мне наслышан, - коварно улыбнулась она, наверняка отлично представляя, какие слухи, связанные с именем Фавр де Поль, всплыли в его памяти. Некоторые современники, например, утверждали, что графиня могла очаровывать взглядом словно вейла, другие - будто она была вампиром и принимала кровавые ванны, а кто-то и вовсе приписывал ей смерть королевских отпрысков, которые затем якобы были использованы в жутких ритуалах темной магии. Словом, личность рисовалась весьма незаурядная. - И сейчас гадаешь, что из всего написанного обо мне - правда? - Уверен, что Вы не пили кровь младенцев, мадам, - сильнее сконфузился Альбус, мысленно ругая себя за эту нелепую реакцию, ведь Рене очевидно над ним подтрунивала. - Всегда предпочитала бургундские вина, - подмигнула она. - А что до всего остального… Возможно, сейчас подобная карьера покажется тебе сомнительной, но тогда еще не был принят Статут о секретности, а маглы еще не разожгли костры, и многие волшебники так или иначе присутствовали при дворах всех европейских монархов. Это было сосредоточение власти, а я хотела власти. Ведь я была умна, талантлива и очень красива - и мои превосходные навыки зельеварения и чародейства, между прочим, несмотря на распространившиеся потом слухи, здесь вовсе не при чем, - чуть поправив прическу, пояснила мадам Фламель с ноткой ворчания ее мужа и царственно усмехнулась. - Власть, роскошь, дворцовые интриги - я попала в свою стихию. Очень скоро именно я стояла за всеми решениями короны, возвышала одних и уничтожала других, начинала войны и заключала браки, решала, во что одеваться и под какую музыку танцевать. Все королевство оказалось под моим каблуком. «Вот откуда в ней это, - подумалось Альбусу. - Николя с виду надменный, резкий и требовательный, но на самом деле мягкий и застенчивый. Рене же совсем другая. С ней всегда легко и комфортно, кажется, что она хорошо тебя понимает, но в то же время частенько возникает ощущение, будто ты для нее - что мышка для кота. Будто нащупываешь спрятанный под шелковым платком нож.» - Конечно, от желающих занять мое место не было отбоя, - хмыкнув, продолжила Рене. - Однако, помимо талантов, коими я была наделена от рождения, в мои руки также попал редкий магический артефакт, дарующий могущество, так что долгое время бросить мне вызов не решался никто. При упоминании артефакта Альбус чуть было не перебил Перенеллу, но вовремя прикусил язык, интуитивно чувствуя, что не стоит прерывать это откровение. - Так что нет, наверное, нужды объяснять, почему я была уверена, что вправе делать все, что мне заблагорассудится. И хотела бы я сказать тебе, что все выдвинутые потом против меня обвинения были ложью, но, увы, не могу, - она взглянула на Альбуса особенно выразительно. - Разве что я не убивала королеву и ее детей. Она, в конце концов, была моей ширмой, - тут Рене снова усмехнулась. - Тебе, похоже, претит столь прагматичный образ мыслей? Альбус запоздало вернул контроль над перекосившимся лицом. Точно так же рассуждал бы Геллерт. - Мне просто интересно, - вежливо ответил он, лукавя ей под стать. - Как вышло, что Вас едва не казнили маглы, ведь Вы же сильная волшебница. Как Вас застали врасплох? - О, самым простым и банальным образом, - рассмеялась мадам Фламель, словно он напомнил ей о чем-то ужасно забавном, и махнула рукой в сторону двух удобных кресел у окна, столик между которыми сразу же обзавелся подносом с чаем и еще теплым миндальным печеньем. - Меня предал мужчина, которого я любила. - Николя?! - изумился Альбус, замерев с чайной ложкой в руке. - Нет, - сконфуженно сморщила нос Перенелла, делая глоток чая. - Хоть Никки тогда уже снискал славу непревзойденного целителя и был известен на весь Париж, я не уделяла ему никакого внимания. Разумеется, я знала, что он влюблен в меня, но кто меня не любил? К тому же на фоне большинства моих обожателей полноватый, робкий, пусть и блистательный ученый не представлял никакого интереса. Нет, - вернув чашку на блюдце, вздохнула она, явно подходя к самой тяжелой для себя части рассказа. - Тот человек был совершенством. Красивый, обаятельный и тоже очень талантливый - он казался моим отражением. Его звали Люсьен Жаккар. Игнорируя легкое дежавю, Альбус напряг память, мысленно пролистывая учебник истории магии, но так и не смог вспомнить ни одного известного мага с таким именем. - Ты вряд ли найдешь его имя на страницах истории, - снова догадавшись, о чем он думает, пояснила Перенелла с погрустневшей улыбкой. - Несмотря на все свои старания он так и не смог затмить мое имя и даже наоборот, поспособствовал укреплению моей неугасающей, хоть и малоприятной славы... Проблема была в том, что до Люсьена я никогда никого не любила, а только принимала чужую любовь, - она покачала головой. - Такой самоотверженный человек как ты, Альбус, едва ли поймет, сколь огромна эта разница, и как любовь действует на таких гордых и самоуверенных людей, какой была я. С одной стороны я и в мыслях не допускала, что меня можно обмануть или предать, а с другой - была ослеплена теми возможностями, что светили двум великим магам. Так что когда королева погибла при весьма подозрительных обстоятельствах, а в ее смерти вдруг прилюдно обвинили меня, я до последнего не верила, что за этим стоит Люсьен. И потратила драгоценные минуты на то, чтобы найти его и убедиться, что с ним все в порядке, - Рене ненадолго умолкла, глядя куда-то сквозь пространство. - О, разумеется, с ним все было хорошо. Ему даже не пришлось стараться, чтобы обезоружить меня и сдать под стражу. Так мои красивые платья сменились холщовой робой, а все те, кто еще вчера пел мне дифирамбы, бросали камни в мою сторону. Очень скоро меня решено было сжечь на главной площади, и в день казни Люсьен занял место в первых рядах…, - в зеленых глазах волшебницы вдруг блеснули слезы, и она удивленно смахнула их с испещренных тонкими морщинами уголков глаз. - Давненько я не рассказывала никому эту историю. - Что же случилось потом? - подав ей салфетку, спросил Альбус, по-настоящему увлекшись рассказом. - Никки спас меня, - продолжила Рене, светло улыбнувшись. - Из всех моих почитателей только он не оставил меня, только у него хватило на это смелости. А ведь в отличие от многих Никки было что терять - лабораторию, репутацию, связи. Но он все равно пришел, и этот его поступок я к своему стыду оценила далеко, далеко не сразу, - прикрыв глаза, она неодобрительно покачала головой. - Обретя свободу, я словно обезумела, первым делом обрушив Адское пламя на толпу, собравшуюся посмотреть на мою казнь, а затем, горя жаждой мести, помчалась к Люсьену. И хоть дуэль наша была яростной и короткой, в решающий момент я все же опустила свою не ведавшую поражений палочку, хоть и знала, что он не пощадит меня в ответ. - А дальше? - тихо спросил вновь навостривший уши Альбус. - Я убил его. Быть может, Альбусу так показалось под впечатлением от истории, но в маленьких темных глазах подошедшего Николя сверкнул металл, придавший его обычно мягкому лицу весьма устрашающее выражение. И ему вдруг подумалось, что бывшая графиня Фавр де Поль, возможно, далеко не самый опасный человек в этой комнате. - О, милый, - всхлипнув, улыбнулась Рене, протягивая ему руку. - Альбус увидел портрет, и я… - Решила развлечь его веселым рассказом, - хмыкнул Фламель, целуя тыльную сторону ее ладони и моментально возвращаясь к прежнему образу вредного, но безобидного ученого. - Но в результате лишь сама себя расстроила. - Пустяки, - решительно отмахнулась она, не отнимая у него своей руки. - Не хочу, чтобы Альбус повторил мои ошибки. «Кажется, Вы немного опоздали, мадам Фламель, - с горечью подумал он. - Пару пунктов из Вашего рассказа я уже выполнил.» А вслух спросил: - Артефакт, о котором Вы говорили, непобедимая волшебная палочка - это та самая Старшая палочка, верно? Фламели воззрились на него одинаково встревоженным взглядом. - Как много тебе известно о Дарах Смерти, Альбус?