***
Так вышло, что, мелькнув на заре многовековой жизни Перенеллы Фламель, Старшая палочка вновь канула во тьму истории, не оставив и следа. - Я потеряла ее в тот день, - виновато призналась Рене. - Никки тайно вывез меня из Франции, и почти столетие мы были в бегах, пока не ушли в мир иной все, кто когда-то знал нас. Но и после, вернувшись на родину, мы не искали палочку, полагая, что она погибла в Адском пламени. Прискорбно узнать, что это не так. Впрочем, этот разговор выудил на поверхность нечто куда большее, чем даже неоднозначное прошлое четы Фламелей. Понимая, что молчание повлечет за собой ненужные домыслы, и, честно говоря, рассчитывая на обширные знания и понимание Фламелей, Альбус рассказал, как искал с другом Дары Смерти, как они связались с людьми, занимающимися Поиском, и что сумели выведать. Рассказывая, он старательно обходил имя и личность «друга» и из тех же соображений ни слова не проронил про русский Архив. Тут само собой вспомнилось предположение Дерека о том, что вольно или невольно он продолжает защищать Геллерта даже сейчас. А может, я себя защищаю? - Не стоило нам быть такими оптимистами, дорогая, - хмурился Николя, вышагивая перед их креслами, заложив руки за спину. - И не следовало недооценивать Поиск. - Да, это наша с тобой вина, - согласилась Рене, в хмурой задумчивости подперев подбородок рукой. - Насколько вероятна ошибка? - Ты же помнишь Эткинда, он был серьезным ученым, - тяжело вздохнув, отозвался Николя. - Ошибка исключена. Старшая палочка не сгинула в том пожаре, как мы думали, а перешла к следующему владельцу. И теперь уже ничего не исправить. - Погодите, - не понял Альбус, о котором, похоже, напрочь забыли, - раз вы хотите уничтожить ее, почему не пытаетесь отыскать? Вам же это точно по силам. - Ты прав, мы могли бы, - кивнула Рене, подняв на него выразительный взгляд. - Но мы не можем. Много лет назад мы с Никки поклялись друг другу больше никогда не влиять на ход истории. Альбус замер в кресле, переводя взгляд с нее на ее мужа, не уверенный, что мадам Фламель не изволила шутить в угоду своему игривому характеру. Но на это было ничуть не похоже. - Но ведь это не совсем так, - возразил он, - ведь Вы же публикуетесь в научных журналах, Николя. - Полагаю, ты провел достаточно времени в моей лаборатории, Альбус, - с толикой отеческой снисходительности ответил тот, остановившись у кресла Рене и выудив из кармана платок для протирки очков. - Чтобы понять, насколько далеко я продвинулся в своих исследованиях по сравнению с тем, что отдаю в печать. Это правда. Пусть Николя не посвятил меня в тайну философского камня и подобные ей, судя по его оборудованию и тем экспериментам, проведение которых он поручает мне, все это он уже проделывал сам. И наверняка давно проанализировал полученные результаты. - Я понимаю, зачем держать в секрете некоторые открытия, к которым волшебное сообщество еще не готово, но что касается всего остального… Почему бы не... - Потому что наше с Рене время давно прошло, - оторвавшись от очков, сказал Николя, гордо выпрямившись и являя собой воплощение слова “непреклонность”. - Уже не нам решать, как должен выглядеть этот мир. Вот почему они избрали образ жизни настолько уединенный, что большинство волшебников, не связанных с исследованиями в фундаментальной магии, попросту не верит в их существование. Альбусу всегда казалось, что причина в желании сохранить секрет эликсира бессмертия, однако, похоже, он ошибался. А еще не мог представить, что сам смог бы добровольно пойти на такой шаг. - Даже если случится что-то очень плохое? - искренне недоумевал он. - Даже если пострадает много людей? - Значит так тому и быть, - отрезал Фламель, слегка нахмурившись. - То, что происходит в обществе, Альбус, всегда совокупность множества факторов и никогда - решение одного человека. И я тем более не собираюсь брать на себя эту ответственность. Никто не должен решать за всех. Никому не следует обладать такой властью и таким могуществом. - Речь ведь не о тотальном контроле! - никак не соглашался Альбус, чувствуя, как начинает закипать. Казалось кощунством, что самые мудрые и опытные в мире волшебники предпочли бездействие. - Совсем не обязательно вмешиваться вообще во все! - Я тоже долго не могла смириться с категоричностью этого решения, - понимающе кивнула Рене, прерывая поток его негодования. - Пока сама не столкнулась с непреодолимой силой соблазна. Всесилие быстро развращает, Альбус. Поверь, я знаю, о чем говорю. - О Старшей палочке, - выдохнул он, прекрасно понимая, к чему она клонит. - Но как раз с ее помощью можно было бы сделать очень много хорошего. Если руководствоваться благими намерениями... - Боюсь, Альбус, не сыскать в мире волшебника, который был бы достаточно искусен, чтобы владеть Старшей палочкой, но при этом сумел бы долго сопротивляться ей и могуществу, которое она сулит, - грустно возразила Рене. - Все, кто пытался, погибли. И я погибла бы, если б не доброе сердце моего милого Никки. - Oh, ma chérie, - склонившись, Николя нежно поцеловал жену в макушку, и Альбусу осталось лишь неловко отвести взгляд.***
В начале апреля в Париж, как и обещал, приехал Элфиас. Альбус боялся, что спустя почти год после выпуска и последней встречи им будет трудно найти общий язык, особенно учитывая, как по-разному для них этот самый год прошел, но все его опасения оказались напрасными. Это был прежний Дож, разве что загорелый и слегка схуднувший, но все такой же добродушный, суетливый и не утративший способность всему удивляться. И все же, с видом знатока показывая другу город, Альбус не мог не отметить, что теперь воспринимает Элфиаса несколько иначе. С каким-то что ли родительским снисхождением. И с грустью думал о том, что, не случись с Кендрой несчастье, сам сейчас вполне мог быть таким же беспечным и полным надежд. Меж тем в середине апреля в мире маглов произошло громкое событие - в Париже на Марсовом поле открылись павильоны Всемирной выставки, призванной продемонстрировать широкой публике последние достижения науки и техники, а также современные веяния искусства. Масштабы этой выставки, расползшейся далеко за пределы Марсова поля, поражали воображение, и едва ли можно было пройти по парижской улице и сотню метров, чтобы не уловить упоминание о ней. Так что даже некоторые волшебники не обошли вниманием данное мероприятие. А Альбусу этого еще и не позволила бы Мартѝн. Вместе с ней, ее младшим братом Пьером и Элфиасом, которого, правда, приходилось постоянно одергивать («Ты только посмотри, какая штуковина! Во дают эти маглы!») Альбус на несколько дней погрузился в мир воистину удивительных вещей, в очередной раз убедившись, что магией прекрасное в этом мире далеко не ограничивается. Экспозиции более чем тридцати стран-участников яростно соперничали друг с другом в смелости идей и красоте оформления и все как одна оставляли совершенно неизгладимое впечатление. Чего стоил один только русский павильон с целыми улицами изб ремесленников и причудливым Кремлем. А выставка электричества! А уж с экспозиции, посвященной передовым открытиям в химической индустрии, Альбуса и вовсе пришлось уводить силком. Во Дворце оптики, где предлагалось взглянуть на Луну в самый большой в мире телескоп, он встретил своего старого знакомого, профессора Вудворта из Биркбек-колледжа, который специально приехал на выставку из Лондона. - Очень рад, что ты все же решился заняться своим образованием, - узнав о работе Альбуса в местной лаборатории, одобрительно кивал профессор под возмущенно-недоумевающим взглядом Дожа - самого давнего и преданного поклонника блистательных академических успехов Альбуса. - Благодарю, профессор, - вежливо улыбался тот, незаметно наступая Элфиасу на ногу. - Не скрою, что это Вы воодушевили меня на это решение. - Что ж, надеюсь, познав тонкости химии и физики, ты вернешься к нам, в лоно психологических наук, - хитро улыбнулся мистер Вудворт, пригладив усы и острую бородку. - Психология - вот главная наука ХХ века! Все время существования цивилизации мы скрупулезно описывали земные законы и пытались разгадать тайны небесных светил, но суть самих себя даже не думали постичь. Но я уверен, что, используя передовые методы исследования, мы в скором времени восполним все пробелы, и в новое тысячелетие войдет уже Человек нового образца. - О чем это он? - озадаченно спросил позже Элфиас, когда они остались вдвоем - Мартѝн отправилась помогать отцу в фотоателье, а ее брат умчался на лекции по патологической анатомии. - Что за психология такая? - Это научная дисциплина маглов и отрасль их медицины, - пояснил Альбус, выглядывая конец длинной очереди в павильон иллюзий, где проходил показ озвученной киноленты - герои в этом фильме не только двигались совсем как на магических фотографиях, но и говорили своими голосами! Без какого-либо волшебства! Альбусу очень хотелось взглянуть на фильм самому и показать Дожу, хоть на него, пожалуй, на время показа придется наложить заклинание немоты. - О том, как лечить душевные недуги. - А разве это возможно без зелий и заклинаний? - короткие темные брови Элфиаса полезли на лоб подобно двум скептическим мухам. - Судя по тому, что я слушал на лекциях, в этом они добились бòльших успехов, чем наши целители, - отметил Альбус. - По крайней мере, их инструментарий представлен не исключительно рецептом бодрящего зелья и методикой частичной коррекции памяти. А в последнее время все большей популярностью пользуется практика личной беседы с пациентом. - Разговор вместо зелья? Ну-ну, - хмыкнул Элфиас, умещая в одно предложение отношение подавляющего большинства волшебников ко всему немагическому. Хоть Дож был отнюдь не глуп и весьма начитан, а также относился к маглам вполне дружелюбно, это ничуть не мешало ему разделять характерное для волшебников снисхождение по отношению к лишенным магии беднягам. Равно как и убеждение, что магия способна решить все проблемы. Следовало, однако, отметить, что маглы придерживались ровно той же незыблемой уверенности в отношении своего технологического прогресса. По крайней мере, посетителей на выставке день ото дня становилось все больше и больше, а на вход в центральные экспозиции выстраивались часовые очереди. Разве что небольшой павильон под номером 147 на окраине выставки вызывал недоумение. Его владелец в последний момент передумал участвовать, но почему-то никому не продал свое место, а потому оно пустовало, и в его сторону старались даже не смотреть, дабы не портить общее впечатление. Так, под покровом тайны и маглоотталкивающих чар в павильоне под номером 147 в этом году проходил Международный симпозиум по практическому применению магии. Волшебники и волшебницы со всего мира представили на нем свои изобретения, частью весьма сомнительные с точки зрения полезности, как, например, самопомешивающиеся котлы (невиданное доселе оскорбление для профессиональных зельеваров), но были и важные, долгожданные открытия - такие как лекарство от грибковой золотухи. Альбус планировал подать заявку на участие в симпозиуме еще летом, но по понятным причинам этого не сделал, и потому был невероятно польщен предложением Николя занять его место на симпозиуме, так как тот посчитал - а о таком Фламель не шутил никогда - что изобретение Альбуса представляет бòльшую ценность, нежели его собственное. Разве можно было вообразить похвалу лучше этой? Таким образом, нежданно-негаданно Альбус обнаружил себя главным открытием симпозиума. Во-первых, восхищение вызывал уже сам факт того, что он работает с Николя Фламелем лично, тогда как вот уже без малого век тот упрямо отказывал всем и каждому в этой почести. - И как только Вам это удалось, мистер Дамблдор, - завистливо вздыхал Любациус Бораго, наматывая на палец кудрявый ус, и зависть знаменитого зельевара, к своим тридцати годам уже обладающего международным признанием и всеми существующими наградами, говорила сама за себя. Понимая, что любой, даже самый скромный ответ на этот вопрос все равно прозвучит чересчур самодовольно, Альбус лишь молча пожимал плечами. Тем более что урвавший свою минуту славы Элфиас расхваливал друга так, что краснели уши. Впрочем, нельзя было не признать, что Альбус и сам упивался происходящим. Ведь, учитывая его “исчезновение” с горизонта научных широт прошлым летом, вернулся он поистине триумфатором. Ибо, во-вторых, изобретение, о котором так лестно отозвался Николя, и правда вошло в тройку лучших. Альбус неделями работал с утра до глубокой ночи и к симпозиуму сумел достигнуть своего же уровня - хотя был уверен, что без стимула в виде ослепшего на один глаз Геллерта ничего не получится. Однако страх подвести Николя оказался не менее действенным, и в итоге Альбус, перерыв сокровищницу Фламелей сверху донизу и перебрав все драгоценные и полудрагоценные камни, и даже необычное алое яйцо размерами вдвое больше куриного, представил вниманию публики на симпозиуме... уголек. О том, что любая трансфигурация, берущая за основу такой хрупкий и ненадежный материал как уголь, заранее обречена на провал, знали, кажется, даже маглы - это было отражено в их сказках. Поэтому для демонстрации своего открытия Альбус выбрал именно его. Так что, когда у всех на глазах уголек обратился дивным золотым фениксом, очень многие не сдержали восторженный вздох. А тех, кого не удивил столь высокий уровень трансфигурации, ждало еще большее потрясение - ведь феникс из уголька вопреки закону о диссипации в магических преобразованиях сохранял свою сложную форму несколько часов кряду. Тогда как должен был - просто обязан был! - рассеяться через пару мгновений. Но умело вплетенные в трансформацию чары Protego falciparum, по той же логике, что и в протезе Геллерта, не позволяли этого. И в результате - даже после того, как Альбус объяснил разработанный им метод - выступления других участников симпозиума, следовавших далее по списку, пришлось перенести на другой день, так как взгляды всех присутствующих не отрывались от феникса, парящего под потолком павильона и упрямо отказывающегося исчезать. Когда же тот, издав пронзительную трель, все же сгинул в ослепительно-яркой вспышке пламени, павильон взорвался бурными аплодисментами. И хоть золотую медаль симпозиума присудили автору лекарства от грибковой золотухи (разумеется, более чем заслуженно), именно фотографией смущенно улыбающегося Альбуса с фениксом над головой начинались все статьи об итогах прошедшего мероприятия. К завершению которого ящик стола Альбуса буквально ломился от писем и визитных карточек. Любациус, например, звал к себе в Бразилию, предлагая присоединиться к его экспедиции на гору Рорайма для изучения свойств невероятно редкой Гелиамфоры пятнистой. Как минимум две европейские школы чародейства и волшебства - Хогвартс и Шармбатон - хотели, чтобы Альбус выступил с напутственной речью перед выпускниками. Помимо этого он был избран почетным гостем на грядущую церемонию вручения премии Варнавы Финкли. А мисс Тереза Армазино, владелица самой крупной в Европе магической фабрики по производству музыкальных инструментов, прислала уже готовый двухгодичный контракт на разработку инструмента, способного самостоятельно музицировать и не терять это свойство долгие годы. И это не говоря уже о бесконечных просьбах дать интервью для той или иной газеты, жаждущих первыми написать о юном даровании, затмившем именитых ученых на Международном симпозиуме. Писем было так много, что зачастую Альбус не успевал хотя бы прочитать их все, так что Рене, обладающая тонким чутьем, вызвалась помогать ему, разделяя поступающие предложения на коммерческие и научные, на стоящие и не стоящие его внимания. И, отвечая на подготовленные ею письма вежливым отказом или благодарным согласием, Альбус не раз ловил себя на мысли, что, в общем и целом, слава гения и благодетеля все же больше ему по душе.***
«Дорогой Альбус, ты уже читал интервью Роберта Вуда, в котором он обвинил британский аврорат в превышении полномочий и пожаловался на пытки? Ежедневный пророк эту статью, конечно, ни за что не напечатает, но в каких-нибудь французских газетах она, наверное, есть. Здесь, в Америке, все только о ней и говорят. И почти все жалеют Вуда. А я вот совсем перестал понимать людей, Ал. Конечно, мне тоже не нравится запрет смешанных производств и то, что цены после его принятия так сильно взлетели, но ведь Вуд покалечил и едва не убил нескольких людей! Врачи говорят, что секретарь мистера Шпильмана, тот, который печатал на проклятой машинке, никогда не оправится полностью. Почему бы не напечатать интервью с ним? Да, возможно, наши ребята переборщили на допросе - не знаю деталей, меня там не было - но я все равно никак не могу взять в толк, почему увечья Вуда ставят нам в вину, а о его злодеяниях благополучно забыли? Отец часто говорил, что аврор - одна из самых неблагодарных профессий, но, кажется, я только сейчас начал понимать, что он имел в виду. Хотел бы я быть сейчас в Лондоне и помогать нашим в поимке Вуда, а не носиться по Нью-Йорку в бессмысленных поисках Г. Но для Грейвза это, видимо, дело чести. Как ты, Альбус? Читал про твои успехи на Международном симпозиуме, это потрясающе! Так держать! Дерек. P.S. Лора, кажется, обиделась, что я стал ей редко писать. Как думаешь, может выслать ей шоколад?»***
Наверное, пора была привыкнуть к тому, что при данном масштабе желаний его труды не приносили результатов так быстро, как того хотелось. Список всех пассажиров лайнера, на котором Идит Эткинд прибыла в Нью-Йорк, везя с собой тайну нахождения Даров Смерти, нашелся без особого труда, но вот дальнейшее поиски продвигались уже не так играючи. В общем-то, Геллерт только сейчас по-настоящему осознал, насколько трудоемкую задачу перед собой поставил. Ну, не совсем перед собой. Лиам Абернэти, чья ошибка едва не стоила жизни заместителю главы аврората, имел все шансы не только вылететь из МАКУСА пробкой, но и пойти под суд по обвинению в соучастии. И большинство авроров, особенно те трое, что застали своего начальника с разодранным горлом, были бы всецело солидарны с таким исходом, но Геллерт решил иначе. Потратив слишком много времени на то, чтобы узнать Лиама как можно лучше, он планировал и дальше использовать эти знания, выжимая из бывшего соседа всю возможную выгоду. И к тому же рассудил, что случившееся может стать неплохим поводом для Абернэти изменить свое отношение к Персивалю Грейвзу. И начал Геллерт с того, что в качестве искупления вины поручил Лиаму секретное задание. А пока тот под страхом увольнения ползал по магловскому архиву, собирая по крупицам информацию о том, что стало со всеми четырьмястами двенадцатью пассажирами, Геллерт направил свой беспокойный дух на налаживание связей с сопротивлением. Была середина апреля, когда он решил проверить их прочность. Несмотря на высокое служебное положение Грейвза, Геллерт к своему великому сожалению не мог заявиться в Портальное ведомство как к себе домой и взять столько порталов, сколько вздумается, даже и в служебных целях. Он и так уже потратил парочку на поездку в Лондон и не имел возможности и впредь позволять себе подобное расточительство. А посему после долгих, тяжелых раздумий воспользовался своим личным порталом. Он не был уверен, что метка сработает теперь, когда между ним и Альбусом раздор, но золотой отпечаток вспыхнул, стоило вспомнить пронзительную улыбку синих глаз, и этот прыжок через Атлантику прошел куда комфортнее и мягче самых первоклассных порталов. Геллерт не успел и моргнуть, как очутился посреди узкой пустынной улочки, петляющей между тесно прижатыми друг к другу домами. Не зря зимой они с Альбусом как следует изучили возможности данного вида перемещения - Геллерт намеренно скорректировал прыжок так, чтобы появиться в отдалении от юноши, да вдобавок применил самые сильные дезиллюминационные чары, на которые был способен. Однако все равно почувствовал разочарование, не обнаружив Альбуса поблизости. Как ни крути, а взглянуть на него хотя бы мельком Геллерту очень хотелось. Но Альбус, скорее всего, находился в одном из соседних домов, вполне возможно - у Фламелей. Геллерт знал, что он в Париже, так как помнил о его планах заглянуть к старому алхимику. А еще - видел фотографию с Международного симпозиума. Феникс... Ты настолько талантлив, что поражаешь даже провидца, Альбус. Но, любопытно, отчего же ты показал им концепцию в красивой обертке вместо того, чтобы предоставить рабочий протез? Ты не сделал этого, потому что защищал меня? Или все дело в твоей репутации? Боишься, что все узнают, как ты помог такому как я? Так или иначе, а узнать мотивацию Дамблдора ему было не суждено, пусть даже он и находился сейчас к юноше ближе, чем когда-либо за последние три с половиной месяца. Как стремительно пронеслось время… Потоптавшись в переулке еще с пару мгновений и ощутив себя полным идиотом, Геллерт сосредоточился и трансгрессировал. А затем еще, еще и еще. Далеко не скромный охотничий домик, а согласно русской традиции скорее усадьба, в горной деревушке Валльгау на юге Баварских земель достался Багрову в наследство от его деда-уроженца Баварии. Однажды Геллерт провел здесь несколько дней рождественских каникул, а потому неплохо знал окрестности, и появиться точно на крыльце трехэтажного деревянного здания с расписными стенами получилось, слава Мерлину, с первого раза. Еще один прыжок - и пришлось бы полдня отлеживаться. Среагировав на появление чужака, защитные чары тут же сковали Геллерта по рукам и ногам, но он не предпринял никаких попыток освободиться, а через мгновение дверь распахнулась, и в проеме показалась знакомая фигура Дмитрия Багрова с палочкой наготове. - Ну здорово, Глыба, - ухмыльнулся Геллерт. - Давно не виделись. Вместо приветствия тот поспешил снять с дорогого гостя магическое оцепенение и скорей впустить в дом, а, впрочем, немой вопрос на его лице читался вполне внятно. Но веселую историю о том, как потерял глаз, Геллерт решил поведать когда-нибудь потом. А сейчас - узнать, довольны ли господа сопротивленцы предоставленным сервисом. Багров повел его в гостиную - а точнее тенью последовал за ним - по коридору, стены которого были увешаны оленьими головами в таком количестве, что хватило бы на целое стадо. Но еще до того как они вошли, из комнаты донеслись приглушенные голоса: - ...уедем, только мы вдвоем, - громким шепотом уговаривал мужской голос. - Нас никогда не найдут. - А как же мой брат? - взволнованно возразил женский. - Он не может заботиться о себе сам. - Втроем мы будем слишком заметны, пойми. Ему лучше остаться здесь. - Ты что, хочешь бросить его?! - потрясенно ахнула женщина. - Да как ты смеешь такое… Пусти, Билл! - Брось, Лиззи! - уже более громко и настойчиво убеждал тот. - Я люблю тебя и не допущу, чтобы с тобой сделали то же. Уедем, хотя бы пока все не уляжется. Роберт все равно почти тебя не узнает. - Нет! - всхлипнула она. - Ты просто хочешь от него избавиться. Ты с самого начала не хотел его спасать, ты…, - шепот прервался на несколько секунд, а затем послышался вновь, став почти неразличим. - Я просто хочу, чтобы все было как раньше… - Все будет хорошо, Лиззи, обещаю... - День добрый, - бодро поздоровался Геллерт, заставив вздрогнувшую Лизу поспешно выскочить из объятий здоровяка Билла. Он и раньше догадывался, какие отношения связывают этих двоих, и сейчас с внезапным злорадством прервал миг их нежного уединения. А когда я, собственно, сам в последний раз касался женщины?! Мда-а-а, об этом лучше не вспоминать… Ведение двойной жизни как-то совсем уж не способствовало жизни интимной, зачастую Геллерту некогда было даже думать о сексе - это если не считать пару путанных снов с участием Альбуса - так что он ступил на толстую медвежью шкуру, с гаденьким удовлетворением отметив глухое раздражение Билла. - Прошу прощения, кажется, я прервал вашу беседу? - Нет, все в порядке, - натянуто улыбнулась Лиза, поправляя накинутую на плечи шаль здоровой рукой, и, окончательно оправившись от внезапности его появления, добавила с укоризной в мокрых от слез глазах. - Возникли какие-то затруднения, мистер Гриндевальд? Вы обещали приехать на прошлой неделе. А в отсутствие каких-либо новостей мне было нелегко убедить ребят, что им не грозит опасность. - Боюсь, моего внимания потребовали другие дела, мисс Вуд, - учтиво улыбнулся Геллерт, присаживаясь в кресло и с благодарным кивком принимая у Багрова чашку крепкого кофе с каплей коньяка. То что надо после трансгрессии через пол-Европы. - Такие, например, как заметание ваших следов. К тому же, - он жестом пригласил их обоих присесть в соседние кресла, - я знал, что оставляю вас в надежных руках. Но поводов для беспокойства и правда нет, здесь вам ничего не угрожает. - Как знать, - фыркнул Билл недоверчиво, оставаясь на ногах посреди комнаты. Рослый, широкоплечий и буквально пышущий здоровыми инстинктами он вписывался в убранство охотничьего домика лучше всех присутствующих, но тем не менее явно чувствовал себя не в своей тарелке. Геллерт уже давно подметил, что подобные Биллу люди в сложных ситуациях переходят в единственно понятное и удобное состояние - агрессии и предупреждающих нападок. - Мы до сих пор понятия не имеем, зачем ты помог нам и чего добиваешься. Багров, бесшумно занявший стратегическое место у окна - оттуда можно было видеть происходящее в долине за домом - обратил на Билла свои темные, ничего не выражающие глаза. Едва ли он убрал волшебную палочку далеко. - Как раз собирался это обсудить, - вежливо кивнул Геллерт, отхлебнув горячий живительный напиток. Билл все кипятился в тщетной попытке показать, кто главный, однако, у любого из присутствующих в этом доме не возникало никаких сомнений, за кем остаются окончательные решения. Он повернулся к Лизе. - По сути я хочу того же, чего и вы. Свободы жить так, как считаю правильным. И как и вы готов бороться за это. - Это похвально, мистер Гриндевальд, - немного помедлив, отозвалась она, прибегая, кажется, к заранее заготовленной речи. - И мы искренне благодарны Вам за помощь, однако, боюсь, мне придется Вас огорчить. У нас с ребятами было достаточно времени, чтобы все обдумать, и мы решили, что больше не станем в этом участвовать. С нас хватит. Мы и так пожертвовали очень многим. Как и предупреждал Багров, настроение у них отнюдь не боевое. - Тем больше смысла в вашем участии, - ничуть не огорчившись, мягко настаивал Геллерт. - Сейчас, когда интервью Роберта вызывало новую волну недовольства, самое время вам вернуться на сцену. Именно Вам, Лиза. Вы - его сестра, за Вами пойдут. - Но я не…, - замявшись, она неуверенно оглянулась на Билла, - мы не…, - и затем вдруг сгорбилась, устало уронив лицо в ладони. - Мы не хотели всего этого кошмара! - Понимаю... - Нет, - она резко вскинула на него голову. - Не понимаете! Закон О’Брайена уничтожил наше семейное дело, забрал отца, не сумевшего пережить эту утрату, и лишил нас возможности зарабатывать на жизнь тем, что мы умеем с детства. Роберт не смог смириться с этим. Он всегда был очень способным, талантливым и мог бы стать кем угодно, но выбрал семейный бизнес. И когда его у нас забрали…, - она горько покачала головой. - Вы не представляете, каково это, лишиться еще и брата! Помутневшие, выпученные глаза, не умещающийся во рту черный обрубок - Гельмут и при жизни часто дразнил его так, показывая язык… - Едва ли, - натянул сочувственную улыбку Геллерт, отгоняя не то воспоминание, не то видение, не то обрывок ночного кошмара - теперь уже было не разобрать. - Но, к слову о причинах, задержавших меня. Я нашел нескольких целителей, которые могли бы помочь Вашему брату, и теперь пытаюсь узнать, можно ли довериться хотя бы одному из них. Это была ложь. Он никого не нашел. Даже не начинал искать. - О…, - ее лицо скривилось, на глаза набежали слезы, и в этот момент Геллерт отчетливо понял, что она не сбежит с Биллом. - Спасибо, мистер Гриндевальд! - Пока не за что. Но, может, смена обстановки сама по себе благотворно повлияла на состояние мистера Вуда? - он поднялся на ноги, и Багров тут же отлип от окна. - Могу я навестить его? - Да…, конечно, - кивнула Лиза, утирая слезы уголком шали. - Только, пожалуйста, не пугайте его. На чердаке, где поселили Вуда, перед Геллертом предстала неожиданная картина. Стол, сдвинутые к стенам ящики, накрытая простынями запасная мебель и большая часть пола были покрыты листами бумаги, вдоль и поперек исписанными заклинаниями, формулами и разного рода расчетами. А в дальнем от наклонного окна, самом темном углу побулькивал, испуская клубы серебристого дыма, оловянный котел с почерневшим днищем. Сидящий рядом на коленях Вуд мастерил на перевернутом ящике нечто вроде часов, но с несколькими циферблатами и серебристой емкостью - судя по всему, волшебный предсказатель погоды. Умело орудуя палочкой и набором причудливых мелких инструментов, Вуд собирал прибор деталь за деталью, предварительно окуная каждую в котел и давая излишкам варева стечь на толстую пергаментную бумагу. Он был так увлечен, что, кажется, не заметил гостей. - Чем он занят? - спросил Геллерт, понизив голос. - Всем понемногу, - сунув руки в карманы брюк, Багров прислонился спиной к стене. Его темные глаза не отрывались от затылка Вуда. - Поначалу он был беспокойный, прятался, всего боялся, а потом ему попались сломанные часы, и сразу стало лучше. Он смирный, когда занят чем-то, так что я принес все необходимое: ингредиенты для зелий, материалы, инструменты. Убегает от реальности. - И что, - поинтересовался Геллерт, внимательно наблюдая за сосредоточенными движениями Вуда, - он действительно так хорош, как говорит его сестра? - Не знаю, как раньше, но теперь…, - ни тон, ни взгляд Багрова не изменились, но Геллерт, знавший его уже много лет, почувствовал… отголосок опасения? - Геллерт, мне кажется, он гений. - Хм, посмотрим, - задумчиво протянул тот, осторожно приблизившись к Вуду и опустившись рядом на корточки. - Здравствуйте, Роберт. Меня зовут Геллерт Гриндевальд, и у меня есть для Вас задание.