***
Прыжок перенес его на одну из улиц лондонского Ист-Энда, к кирпичной стене типографии «Перкинс Бэкон» - той самой, где пряталась от авроров Лиза Вуд с братом и горсткой избежавших ареста единомышленников. Улица была пустынна. Лишь трое рабочих курили у другого конца здания и Геллерта увидеть, конечно, не могли, да из полуоткрытого узкого окна почти у самой крыши доносилось жужжащее гудение станков и перекрикивания. Выудив из-за пазухи мешочек, перевязанный золотой тесемкой, Геллерт выманил из его недр старую погнутую булавку для галстука. В противоположность трансгрессиям, проследить которые возможно было лишь “сев на хвост”, порталы оставляли после себя пусть едва уловимый, но все же теоретически отслеживаемый магический отпечаток. Посему Геллерту пришлось трансгрессировать из магловской больницы прежде, чем использовать портал. Вообще-то он не ожидал, что специально подготовленное доверенными людьми убежище, в которое тот вел, понадобится ему столь скоро после побега из Конфедерации, но делать было нечего. Через пару-тройку часов, если верить маглу, он вновь потеряет разум. Для активации портала-булавки требовался специальный пароль, и Геллерт прочистил горло, чтобы произнести его без акцента, но вдруг заметил, что гудение типографских станков стало словно бы громче. Гораздо громче. Попросту оглушительным. Будто воздух заполнила стая гигантских разъяренных шершней. Он глянул на рабочих, но те преспокойно возвращались в цех, потушив окурки о черные от краски подошвы ботинок и совершенно не выказывая беспокойства. Наверное, так и должно быть. Он сжал портал крепче, вдохнул и... снова осекся. По пустынной улице, крадучась безмолвно, словно голодный змей в поисках теплой плоти, медленно полз плотный зеленый туман. Что за… Ни на какое погодное явление это не походило. И магии, подобной этой, Геллерт в жизни не видел. А все же у тумана будто имелся разум - в его неспешной призрачной поступи прослеживалось намерение, цель и даже своеобразная грация. И, так как запонки-вредноскопы молчали, заинтригованный и отчасти даже очарованный Геллерт сохранил неподвижность, положившись на защиту Мантии-невидимки и держа палочку наготове. Желто-зеленое облако тем временем заполонило улицу, клубясь на уровне первых этажей и слепо тычась в закрытые окна, обволакивая и вбирая в себя фонарные столбы, вывески и очертания зданий. Поглощая все на своем пути. Так странно… В центре плотной пелены вдруг начала сгущаться, приобретая все более вытянутую форму, тень, и практически в ноги Геллерту из нее вывалился мужчина в военной магловской форме. Геллерт инстинктивно потянулся, чтобы помочь ему подняться, но когда тот поднял голову, тут же испуганно отпрянул обратно. - Помогите!.. - в жутком хрипе, срывающемся с посиневших губ солдата, человеческая речь узнавалась с таким же трудом, что и человеческое лицо - в словно ошпаренном, распухшем, блестящем от слез месиве, в мольбе обращенном к Геллерту. - Не… могу дышать… Прошу… помогите... В тумане яд! Он вдохнул его! - Я... не знаю, как! - отползая по стене, вскрикнул Геллерт, с ужасом обнаружив, что едкое облако подобралось к нему практически вплотную. В любом случае было уже поздно - спустя мгновение солдат начал задыхаться. Мучительно хрипя, он повалился наземь, корчась и раздирая горло ногтями, будто так хотел впустить в него глоток воздуха. Спотыкаясь, Геллерт в панике бросился прочь, как можно дальше от смертоносного тумана, в котором вырисовывались все новые и новые силуэты солдат - бесконечная вереница шатающихся, захлебывающихся кровавым кашлем живых мертвецов - армия инферналов без единого заклинания. Извилистая улочка стремительно сужалась, туман настигал, облепляя зелеными клубами-щупальцами. Капюшон Мантии сорвало на спину, а сама она вскоре уже трепыхалась сзади, держась лишь на застежке на шее. Давясь ужасом, Геллерт мчался вперед, не оборачиваясь, но как в каком-то кошмарном сне бежать становилось все труднее и труднее, ноги увязали в чем-то и что-то будто тянуло назад. Он рвался и рвался, поскальзываясь и едва не падая, почти не различая дорогу в сгустившейся тьме… А затем в нос ударил тяжелый влажный запах глины и разложения. Так пахло в колодце, где утонул Гельмут. От неожиданности он остановился и обернулся. Зеленый туман больше не преследовал. Отстал. Воздух вдруг пронзил разрывающий перепонки, нарастающий свист, перешедший в оглушающий рокот. По земле, чуть не сбив Геллерта с ног, прошла дрожь. Стремясь удержать равновесие, он схватился за стену, но его пальцы вместо шершавых кирпичей проскользили по холодной склизской глине. Насилу устояв на ногах, он взметнул взгляд вверх. С двух сторон над ним возвышались земляные стены с потеками бурой земли, кое-где подпертые прогнившими деревянными балками и образовывающие проход настолько узкий, что в нем с трудом могли разойтись двое. Над головой виднелась сотрясаемая грохотом, грозящая вот-вот разойтись по швам полоска свинцово-сизого неба. Похоже, он больше не в Ист-Энде. И, кажется, даже не в Лондоне. Несколько солдат все в той же форме сидели на корточках вдоль стен, прижимая к груди винтовки, как дети - любимые игрушки. Круглые сплющенные шлемы, надвинутые на лоб, бросали тень на их грязные, закаменевшие лица. Частично скрывая от взора менее везучих собратьев, в беспорядке лежащих тут же в грязи, представляя собой весь спектр мыслимых травм от разбитых голов до раздробленных и оторванных конечностей. Безумно вопящих, зовущих родных, испуганно плачущих, шепчущих, контуженно или предсмертно затихших. Геллерта прошиб холодный пот. Содрогнувшись, стены начали наседать на него, складываясь как ставни и грозя погрести под собой, петляющий впереди проход скособочился и поплыл… - С ДОРОГИ! - пронесшиеся мимо солдаты с белыми нашивками на форме заставили его вжаться в земляную стену. Они так спешили, что даже не заметили, что мужчине, которого они тащили на носилках, уже не нужна помощь. Его пустые светло-зеленые глаза безразлично таращились в небо, присыпанные комьями земли. Паника и ужас подбросили его как толпа почитателей, и Геллерт в секунды вскарабкался по отвесной скользкой глине, не обращая внимания на свист, грохот и стенания за спиной. Подтянув себя на руках, он едва не нырнул лицом в ощетинившуюся колючками металлическую проволоку, щедрыми петлями брошенную вдоль рва. Какого… На одной из петель чуть левее висел труп. Под тяжестью его веса проволока врезалась в живот так глубоко, что внутренности вывалились наружу, свисая до самой земли. Желудок Геллерта сдавило рвотным позывом, и он поспешно отвел взгляд, лихорадочно ища проплешину в металлической преграде, но та льнула ко рву как нежная любовница, вместе с ним продолжаясь в обе стороны бесконечности. А впереди за кровожадно скалящейся проволокой виднелся следующий, а за ним еще один - и так на всем изрытом рубцами траншей и оспинами ям видимом пространстве - пейзаж не менялся, разве что на горизонте маячили обгорелые огрызки деревьев, торчащие из грязи как сломанные кости. На мили вокруг не было ни одного клочка земли, свободного от металла, рытвин или трупов. Тех были сотни, тысячи, десятки тысяч. Лошади, люди. Они висели, опутанные проволокой, валялись разметанные по земле, сочащиеся свежей кровью и уже давно одеревеневшие, почти целиком занесенные землей. Они же плавали в заполненных мутной водой и кровью котлованах размером с дом. Ими же местами были укреплены баррикады. Это что, Преисподняя? Выскочившие из траншеи по сигналу солдаты повалились обратно, изрешеченные пулями, не успев сделать и шаг. Повинуясь инстинкту, Геллерт бросился на землю ничком, но не успел - уже в падении его подхватила мощная взрывная волна. Она грубо встряхнула его, отшвырнув на несколько метров, перекинув над раскуроченной проволокой и пробороздив им истоптанную слякоть. Благо что-то твердое затормозило его падение, но когда оглушенный звоном и грязью в ушах Геллерт смог-таки поднять голову, траншеи, из которой он только что вылез, больше не существовало. Вместо нее зияла, быстро наполняясь жижей, огромная, словно кто-то использовал исчезающее заклинание, воронка. Ее ровный, будто слизанный край, проседая, жадно подбирался к Геллерту, грозя вот-вот утащить в свои недра. Поскальзываясь на мокрой глине, он с трудом привстал, опираясь на локти, как вдруг его опора проломилась, и рука с хлюпом нырнула во что-то вязкое… Сведенный пробежавшей по телу липкой дрожью омерзения, Геллерт медленно вытащил руку из непомерно раздувшегося, полуразложившегося конского бока. Неестественно изогнутая голова мертвой лошади насмешливо скалилась обнажившимися из-под сгнившей кожи зубами. Останься здесь, со мной… Безголосо возопив, Геллерт бросился прочь, не разбирая дороги и не останавливаясь. Петляя между воронками и ямами как загнанный, обезумевший зверь. Где-то рядом вновь прогремел, мотнув его в сторону, взрыв. Ударившись обо что-то, на чем не решился сфокусировать взгляд, он упал и тогда пополз, не поднимая глаз от земли перед своим носом. Сузив весь мир до этих спасительных сантиметров грязи. Ее цвет, запах и вкус он запомнил до конца своей жизни.***
Пожалуйста, только не я! - Эй! Только не меня! - Да что с ним? Может, позвать врача? Пожалуйста... - Ты лучше встряхни его хорошенько. Тишина. Вот что заставило его прийти в себя. Взрывы, рокот, крики. Нарастающий гул смерти. Отсутствие всего этого давило на уши. Отняв от лица плотно прижатые ладони, Геллерт медленно поднял голову, вновь обнаружив себя в ночном сумраке освещенной лишь звездами мелкой городской улочки. И в обществе двух женщин определенного способа заработка. - Гляди, очнулся, - хмыкнула одна из них, очевидно не особенно довольная оным фактом. - Что с Вами? - искренне обеспокоилась вторая. - Вы так кричали… Вам нужно прилечь. Наша квартира тут неподалеку. Несуразный вид их густо накрашенных, чрезмерно обрамленных вышедшими из моды викторианскими локонами лиц принес Геллерту ни с чем не сравнимое облегчение. Слишком уж он не вязался с ужасами, эхо которых все еще сотрясало его обмякшее, покрытое холодным потом тело. Ни грязи, ни крови, ни трупного смрада. Он уставился на свои руки, сухие, лишь немного запачканные красной кирпичной пылью. Видение. Самое продолжительное и реалистичное, но всего лишь видение. Геллерт готов был разрыдаться. - Да все с ним в порядке, - фыркнула тем временем первая проститутка, наблюдая, как он поднимается с колен на ватные ноги и потрясенно ощупывает грудь. - Но надо же помочь! Он такой симпатичный, - по-девичьи хихикнула вторая, хоть девочкой давно уже не была. - Ага. А деньги-то у господина имеются? - ее скептичная компаньонка с куда бóльшим удовольствием обшарила бы карманы незнакомца. Каменная твердость мощенной мостовой успокаивала. Убедившись, что его не успели обокрасть, Геллерт опустошенно помотал головой. Его подташнивало. - Нет. Подите прочь. - Вот тебе и вся благодарность! - цыкнула первая с таким видом, будто ничего другого от него и не ожидала. - Идем, Лиз. До рассвета еще далеко. - Но… - Идем! - схватив подругу за рукав, та непреклонно потянула ее за собой, уводя подальше от грубияна и, по всей видимости, опасного и неуравновешенного типа. Оставшись один, Геллерт еще некоторое время не двигался, вдыхая запахи лондонских улиц - угля, рыбы, конского навоза, дешевых женских духов. И приносимую ветром влагу Темзы - те же вонь и глина ощущались совсем, совсем по-иному. Этими запахами Лондон жил, а не умирал. А вот ему осталось недолго. Вопреки уверениям магловского медика в его распоряжении не оказалось обещанных нескольких часов. Ненасытное проклятье Поттера пожирало морфин гораздо быстрее, чем можно было ожидать, и вскоре грозило вновь приняться за него. Где-то в глубине костей Геллерт все явственнее слышал гудящее эхо приближающейся боли. На этот раз вполне реальной. Какая разница, как кончит мир, если не выживу я?! Расправив Мантию, сбившуюся в тряпичный жгут где-то между лопаток, Геллерт приманил тускло поблескивающую у противоположной стены портал-булавку и поднес ее к самым губам, стараясь, чтобы голос дрожал не слишком сильно: - Pour le plus grand bien*. Портал вспыхнул голубоватым свечением, и после краткого рывка под ребра в носу Геллерта разлилась уютная сухость дерева вкупе со знакомым с детства терпко-резким запахом нашатыря. И действительно - со стены на него стеклянно вылупился ансамбль из оленьей головы в окружении усаженных на куски коряг чучел лесных птиц. В окне за цветастой занавеской виднелся живописный заснеженный лес и затянутое синеватой коркой льда озеро. Портал, судя по всему, забросил его в охотничий домик. Heilige scheiße! Истощенный, избитый страхом Геллерт не понимал, смеяться ему или плакать. Если б он только знал, насколько безукоризненно будет исполнена его просьба о надежном и уединенном убежище! Он так спешил покинуть людный Лондон из опасения попасться аврорам, что в итоге сгинет в неведомой глуши в полном одиночестве, лишенный всяческой посторонней помощи. Ничего глупее и выдумать нельзя! Хрипло чертыхнувшись, он вяло пнул ножку ближайшего кресла и тут же взвыл от боли, многократно усиленной возобновляющимся действием проклятия. Более того, пульсируя в стопе, та начала распространяться вверх по ноге, и когда достигла колена, ослепленный ею Геллерт был вынужден бесславно повалиться на пол. Голова оленя покосилась на него как на придурка. Шипя ругательства сквозь стиснутые зубы, он наотмашь чиркнул палочкой, и чучела попадали на пол как переспелые яблоки. - Hé monsieur!** - гневный окрик из-за спины заставил Геллерта по-кошачьи взвиться в воздух и, несмотря на боль, метнуться в сторону, выставив перед собой щит и одновременно атакуя оглушающим заклинанием. Ярко вспыхнув, красная молния победоносно воткнулась в висящий на стене портрет... Прямиком в крупный нос изображенного на полотне мужчины, заставив того возмущенно пошевелить пышными, черными с проседью усами. - Comment osez-vous détruire les biens de ma famille!** Кому принадлежит этот портрет, откатившийся в запале за журнальный столик и пришпиленный там агонией Геллерт догадался куда медленнее, чем мог бы. - Je suis désolé monsieur Rosier***, - катаясь по полу в слезах, выдавил он, с трудом подбирая слова известного, но в страданиях предельно чужого французского. - Пожалуйста! Передайте сыну, что мне нужна помощь!.. Зеленые глаза мужчины смерили его подозрительным взглядом, но, еще раз недовольно пошевелив усами, тот все же шагнул за раму, оставив на портрете лишь пустоту и тяжелую драпировку. “Ты будешь проклят. ПРОКЛЯТ!”, - зловещее пророчество матери стало последней мыслью Геллерта, прежде чем проклятие Поттера утащило его обратно в бездну агонии. Боль была повсюду.