***
- Феде! - отбросив прядь блестящих черных волос с влажного лба удобно разместившегося на нем Федерико, Альбус провел большим пальцем по его щеке, любовно обведя родинку под правым глазом. - Вставай, не то мы окончательно опоздаем на вечер. По-кошачьи сощурившись, тот приподнял голову, уткнувшись острым подбородком в его грудь и, вытянув руку из вороха длинных рыжих волос, игриво пощекотал его бороду указательным пальцем: - Ты жуткий лицемер, Дамблдор. Не по твоей ли вине я не могу встать? Подкараулил меня в чем мать родила ты, а лицемер в итоге я? - подумалось Альбусу, но вместо этого он с наслаждением провел ладонями по спине Федерико, плавно спустившись вдоль поясницы и поднявшись к упругим холмам ягодиц. И не смог отказать себе в удовольствии их шлепнуть. Легонько - они и так натерпелись. - Еще скажи, что тебе не понравилось, guaperas*, - с усмешкой подначил он. - Не скажу, - фыркнул тот и уселся на него верхом, медленно проведя пальцами по его груди. - А может, ну его этот благотворительный вечер? Останемся у меня, откроем еще одну бутылочку, ммм? - его ягодицы при этом дразняще потерлись о пах Альбуса, за чем, к самодовольству Федерико, незамедлительно последовала вполне определенная реакция. - Не ты ли жаловался, что тебе позарез нужны новые клиенты? - вздернув бровь Альбус, любуясь гладкой, литой как у бронзовой статуи кожей, но вместе с тем и стискивая талию Федерико крепче, чтобы, резко развернувшись, столкнуть его себя на кровать. - А я дал Фергюсонам обещание, что непременно буду. Они настаивали, чтобы я произнес речь как почетный гость. - Как скажешь, - развалившись на простынях подобно греческому атлету, прилегшему отдохнуть под деревом, Федерико вытащил из портсигара на прикроватной тумбочке тонкую сигарету и закурил, насмешливо поглядывая на Альбуса черными безднами своих глаз. Как бы говоря - ты еще кое-где желанный гость. Но Альбус уже прекрасно знал все эти его штучки - поддайся он хотя бы на мгновение, и они точно никуда сегодня не пойдут. Несмотря на то, что Федерико в этом году исполнялось сорок четыре, он не соответствовал своему возрасту ни юношески стройным телом, ни ветреным, игривым характером. Так что даже с разницей в тринадцать лет Альбус все равно нередко ощущал себя старшим. И уж точно куда более ответственным. Посему, бросив последний взгляд на соблазнительно разлегшегося безо всякого стеснения Федерико, Альбус скрылся в ванной комнате, строго наказав тому тоже начинать собираться. В ванной, встретившись со своим отражением в большом овальном зеркале, Альбус невольно охнул. Вся поверхность его бледной в веснушках кожи на груди, плечах и шее была расписана алыми следами поцелуев - по-другому целоваться Федерико якобы не умел (не хотел). Не то чтобы это было проблемой, учитывая, что Альбус носил шейные платки, все еще сопротивляясь моде на галстуки, однако хорошо, что им с Аберфортом больше не приходится делить спальню в Хогвартсе. Особенно вспоминая, с каким отвращением Берт поначалу отнесся к новой пассии Альбуса. Впрочем, хоть брат в конце концов смирился с его предпочтениями, большой разницы в их отношения это не привнесло. Федерико не нравился Аберфорту немногим меньше Гриндевальда. Что до самого Альбуса… За броской красотой и властными манерами, за насмешливым высокомерием, сугубой прагматикой и официальными письмами, которым не было конца, ему понадобился почти год, чтобы понять, что его добиваются. Отчаянно и неотступно. Это стало для него таким же невероятным открытием, как если бы он независимо от Фламеля вывел формулу эликсира бессмертия. И если в семнадцать он оставался слепым ко всем намекам, не надеясь на ответную симпатию, потому, что тогда еще считал подобные желания и чувства неестественными, а себя - непривлекательным, недостойным объектом для таких желаний, то сейчас слепота была вызвана совсем иным. Вера в то, что он сам способен на глубокие переживания, покинула его вскоре после смерти Дерека. После той дуэли с Геллертом что-то выгорело в нем, и на оставшемся пепелище больше уже ничего не росло. Студенты, преподаватели, коллеги-ученые, даже Фламели и Аберфорт не могли ступить на эту опустевшую, вытоптанную, безжизненную землю, и любое случайно попавшее в нее семя неизменно погибало, не сумев пустить корни. Росток же симпатии и влечения к Федерико каким-то образом успел укорениться достаточно, чтобы показались нежно-зеленые зачатки будущих листьев, и, наткнувшись на него, Альбус не смог устоять перед очарованием этой новорожденной хрупкости. Избавиться от последнего доказательства, что еще способен на что-то настолько чистое и непосредственное, у него попросту не поднялась рука. А потому он позволил ростку расти дальше, с волнующим любопытством наблюдая как тот крепнет день ото дня. Развился тот в итоге в трехлетний, обжигающе-бурный, почти безумный роман. Отягощенный трауром по Дереку, Поиском, новой работой и заботами о брате Альбус оказался совершенно беззащитен перед пожирающей страстью мистера Кабра, показавшего себя опытным и подкованным специалистом отнюдь не только в области патентного права. Все закрутилось так быстро и стремительно, что Альбус и глазом моргнуть не успел, как полюбил и хриплый голос, и самодовольные насмешки, и горьковато-пряный аромат аниса, мускуса и табака. Однако легкость и игривость Федерико, его бьющая ключом энергия и подкупающая Альбуса почти детская любознательность имели и обратную сторону. Довольно скоро дышащий нежностью Альбус осознал, что пылкое сердце Федерико открыто не только для него одного - пресытившись лаской, тот совсем как бродячий кот мог без предупреждения исчезнуть на продолжительное время, а затем, вернувшись, как ни в чем не бывало ластиться, с самым преданным видом мурча о любви - и в этом сытом мурчании угадывалось пресыщение уже кем-то другим. Конечно, наивно было ожидать другого поведения от такого самолюбивого, эмоционального и не привыкшего себе ни в чем отказывать человека как Федерико, но когда первая злость и потрясение сошли на нет, Альбус с удивлением осознал, что чувствует некоторое облегчение. Оказалось, его и самого частенько душили их ставшие чрезвычайно близкими отношения, а теперь он мог без зазрения совести отказываться от некоторых встреч в пользу эгоистичного, как ему казалось раньше, желания провести вечер наедине со свежей научной статьей или подготовкой списка внеклассной литературы для особенно заинтересованного студента. И вот тут уже последовали сцены ревности от самого Федерико - а сцены тот ой как любил - уязвленного тем, что не он, а Альбус начал контролировать дистанцию между ними и ставить кого-то выше него. Это едва ли не стало причиной их окончательного разрыва, но в конце концов, после череды изматывающих скандалов и страстных примирений Федерико все же смог немного подвинуть свое эго, и они нашли способ наслаждаться обществом друга без тяготы обязательств и взаимных обид. Сделав шаг назад, они позволили друг другу обрести ровно ту степень свободы, которая была нужна обоим, и их свидания стали хоть и более редкими, зато и более приятными. Наскоро обмыв себя и приведя длинные волосы в порядок влажным гребнем, Альбус по обыкновению собрал их в аккуратный низкий хвост. А когда хотел уже было вернуться в спальню и одеться, почувствовал поцелуй между лопаток - Федерико был значительно ниже - и со вздохом развернулся. - Ты же не думал, что я сдамся так просто? - чуть приподнявшись на носочках, усмехнулся Федерико в его губы, овеяв кисловатым запахом табака. - Феде, - аккуратно разнимая жадно обвившие его шею руки, укоризненно покачал головой Альбус, - нам ведь правда пора. - Мы не виделись почти два месяца, разве ты не соскучился? - продолжая коварно ухмыляться в его губы, Федерико заинтересованно взвесил в руке его вновь начавшее твердеть достоинство. - Хм, и правда скучал. - Феде, - тверже повторил Альбус, пытаясь удержать устремившуюся в нижнюю часть тела кровь в голове. - Я ведь только помылся. - О, не волнуйся, - похотливо сверкнув антрацитами глаз, тот скользнул по его телу вниз, опускаясь на колени. - Я не дам тебе запачкаться. Стоило горячим губам плотно сомкнуться вокруг напряженной плоти, сопротивление стало бесполезно. Схватившись обеими руками за края раковины, Альбус запрокинул голову, чуть подавшись вперед и отдавшись наслаждению. Между наслаждением и Федерико можно было смело ставить знак равенства, а сказать, что Федерико помешан на сексе, значило сильно преуменьшить факты. Для него это был своего рода спорт, в котором Альбус, честно говоря, относил себя к немного другой весовой категории. Но, учитывая, как нерегулярно они теперь виделись, оказался не в силах отказаться от участия в этом марафоне. Так что на благотворительный вечер они прибыли в числе последних.***
Немногие мероприятия магического мира, не считая чемпионатов по квиддичу, способны были собрать большое количество волшебников вместе, и светские приемы четы Фергюсонов бесспорно входили в их число. Наследник древнего влиятельного рода Джулиус Фергюсон владел собственностью по всей Европе, а также несколькими производствами в Южной Америке, а потому мог позволить себе и своей жене, Имельде, самую роскошную и блистательно публичную жизнь. Имельда же, будучи ведьмой отнюдь не глупой, умело скрадывала разницу в уровне финансовой состоятельности их семьи и абсолютного большинства волшебников, занимаясь меценатством и благотворительностью, и давно снискала славу покровительницы юных дарований и законодательницы мод. И получить приглашение на прием в ее доме фактически значило заслужить всеобщее признание своих талантов. Какими бы они ни были. Альбус стабильно получал приглашение вот уже несколько лет подряд. - Добрый вечер, - поздоровался он, протягивая статному пожилому дворецкому, обладателю пышнейших бакенбард, отслуживший портал-приглашение. Поправляющий после телепортации полы иссиня-черной парадной мантии Федерико был указан в нем как обязательный плюс один гость. - А, мистер Дамблдор! - переливаясь в мерцании сотен магических огней, к ним спешила сама хозяйка вечера в серебристом как рыбья чешуя и облегающем как вторая кожа платье. Этот фасон позволял разглядеть практически все подробности женского тела, и, пожалуй, ни одна ведьма кроме фрау Фергюсон не могла позволить себе подобную откровенность, не будучи при этом превратно понятой. Альбус же далеко не впервые в жизни порадовался своему глубокому равнодушию к подобным вызовам плоти. Приблизившись к ним, она поправила концы летящего за ней длинного газового шарфа, и с искрящейся радушием улыбкой подала Альбусу оголенную до плеча руку. - Я уже боялась, что Вы не найдете для нас свободный часок! А какой вечер в поддержку безработных без одного из авторов петиции? Петицию в Международную конфедерацию магов с требованием социальных выплат лицам, пострадавшим от Запрета на смешанные производства, подписали многие видные волшебники и волшебницы, но именно Альбус был ее инициатором. И хоть вероятность того, что она возымеет эффект, оставалась до обидного мала, Альбус не сомневался, что и даром поднятый им ажиотаж не пройдет. Отчасти так и вышло. Ведь после фрау Фергюсон благотворительный вечер для сбора средств непременно организует еще несколько семей, не желающих отдавать всю славу и народную любовь Фергюсонам. А на безрыбье и крильмар рыба. - Разве я мог не прийти, зная, какой чудесный вечер Вы готовите? - легонько сжав ее прохладные пальцы, Альбус представил ей Федерико. - Приятно познакомиться, мистер Кабра, - кивнула Имельда, с интересом наблюдая, как губы того оставляют чувственный поцелуй на тыльной стороне ее ладони. - Друзьям Альбуса мы всегда рады. По тому, как именно она произнесла первое слово, сразу становилось понятно, что у нее имеются определенные догадки о истинной природе их с Федерико дружбы. Впрочем, подобного рода догадки рано или поздно возникали в отношении каждого мужчины, посмевшего остаться холостяком, и Альбус был уверен, что обратное положение вещей скорее разочаровало бы фрау Фергюсон и весь ее кормящийся сплетнями цветник. - Надеюсь, я Вас не разочарую, - в тон ей усмехнулся Федерико. - Если пообещаете вести себя прилично. - Как раз этого обещать не могу, - все с той же откровенной усмешкой ответил он, только теперь выпуская ее руку, и довольная Имельда залилась серебристым смехом. По понятным причинам предпочитавший не распространяться насчет своей личной жизни Альбус внутренне вздохнул, морально приготовляясь к долгому, полному полунамеков и заговорщического кокетства вечеру. Эти двое, кажется, уже спелись. Главное чтобы их любовь эпатировать публику не вышла боком мне. Весь эпатаж, однако, в этот вечер сосредоточился в руках совсем другого человека. Большого в этом специалиста. - Добро пожаловать, дорогие гости, - к тому времени, как Альбус и Федерико вошли в просторный светлый вестибюль, где и проходило основное мероприятие, хозяин вечера, Джулиус Фергюсон как раз произносил приветственную речь со ступеней роскошной мраморной лестницы. В высоком бокале в его руке искрилось шампанское, гармонируя с золотыми лентами, обвивающими полированные розовые перила, а черная бархатная мантия-смокинг выгодно оттенила серебрящееся платье легко вскочившей на ту же ступеньку супруги. О, Фергюсоны умели произвести впечатление и обладали для этого всеми необходимыми средствами. В вестибюле собралось около двух сотен гостей - все сплошь знаменитости, аристократы и министерские шишки - и чтобы достойно их принять, потребовался штат из еще нескольких десятков официантов и поваров, создавших поистине настоящее великолепие - помимо изысканных угощений и живых ледяных скульптур посреди вестибюля красовался самый настоящий шоколадный пруд, на темной глади которого плавали лебеди из белого шоколада и кувшинки из клубники с аппетитно жужжащими над ними марципановыми стрекозами. Альбуса вдруг посетила неприятная мысль, что денег на этот вечер будет потрачено куда больше, чем собрано. Меж тем Джулиус с радушной улыбкой продолжал, обвив руку вокруг талии жены: - Не передать словами, как мне отрадно видеть в стенах этого дома столько лиц, неравнодушных к судьбе трудяг, лишенных возможности работать и вести достойную жизнь. Невольных жертв нового порядка, который все мы единодушно избрали, но за который не всем нам выпало заплатить. Это неправильно и несправедливо. А потому сегодня я и моя прекрасная жена, а также все вы, дорогие гости, все мы получим возможность исправить эту несправедливость. Каждый из нас сможет внести свой вклад, - тут он широким взмахом указал на потолок, где висели огромные песочные часы, обе половинки которых пустовали. - Каждый потраченный сегодня кнат пойдет на доброе дело, все собранные средства перейдут в фонд помощи безработным. Давайте же вместе восстановим справедливость и подадим пример того, как поступают добропорядочные волшебники! Когда стихли аплодисменты, Имельда пригласила всех занять свои места за столиками, и вечер, а вместе с ним и сбор средств, официально начался. Последний осуществлялся несколькими способами - в общий фонд шла стоимость алкоголя, выигрыши с игральных столов, а также все ставки с танцевального аукциона, самым главным лотом в котором, разумеется, был танец с фрау Фергюсон. Альбус и Федерико первым делом раскошелились на ужин - оба знатно проголодались - во время которого к ним присоединились Вильгельмина Макмиллан, верховный чародей Визенгамота, Адальберт Уоффлинг, автор школьных учебников и пособий, и Лаванья Сундарам, куратор Международного симпозиума по практическому применению магии. На приеме вообще было много знакомых лиц. За соседним столиком Гектор Фоули, новый заместитель министра, беседовал с Терезой Армазино, владелицей фабрики по производству музыкальных инструментов, а чета Лестрейнджей громко критиковала карту вин. Чуть дальше Ангиция Малфой, важно помахивая массивным малахитовым веером, представляла своего юного сына, Абраксакса, семье Булстроудов, чем очень смутила молодую мисс Булстроуд, покрасневшую даже сквозь толстый слой пудры. Еще дальше увлеченно щелкал фотокамерой веснушчатый Томас Акерли - и Альбус сделал в голове пометку обязательно подойти к нему поздороваться - а проплывшая мимо серебристой форелью фрау Фергюсон с вежливой рассеянностью кивала какому-то невысокому мужчине с оранжевым галстуком-бабочкой. - …и затем я говорю ему: Либациус, друг мой, Вы без сомнений величайший зельевар современности, но даже Вам не переубедить меня, что к горгонзоле лучше всего идет карамелизированная груша. Представляете? Так ему и сказал!... - если не по располневшей фигуре, то по голосу Альбус узнал Горация Слизнорта, и в тот же миг водянистые, цвета бледного крыжовника глаза мужчины случайно наткнулись на него, и он отстал от Имельды к ее явному облегчению, замерев так резко, что часть шампанского выплеснулась из его бокала крохотным цунами. - Ба! Да это же Альбус! - Здравствуй, Гораций, - придержав салфетку, привстал Альбус, пожимая его теплую мягкую ладонь. Слизнорт выпустился из Хогвартса в тот же год, что и он, и явно все еще точил на него зуб за то, что проиграл в борьбе за звание Старосты школы. Альбус, впрочем, всегда признавал, что отрыв был совсем небольшой. А если бы учитывались успехи на личном фронте, то Слизнорт и вовсе имел бы все шансы разбить его в пух и прах. В школе тот пользовался немалой популярностью, хоть некоторые злые языки приписывали его победам приворотную составляющую. - Как же давно мы не виделись! С конференции в Рио? - глядя на Альбуса примерно с высоты его груди, Гораций воодушевленно потряс его руку, а затем без спроса придвинул один из свободных стульев к их столику, втиснувшись между Альбусом и Федерико, и вовлеченно заулыбался их соседям по столу. Так, будто сидел здесь с самого начала. - Миссис Макмиллан, как поживает Ваша дочь, Мелания? Слышал, она весьма удачно вышла замуж за Арктуруса Блэка. - Да, очень удачно, - сдержанно кивнула та. - Они переехали в Саутгемптон. - Чудное место! Там сохранились превосходные фрагменты средневековых стен. А Вы, мистер Уоффлинг, когда ждать новое издание “Теории магии”? - он перевел азартно сверкающие глаза на пожилого мага, сыто клюющего носом над объеденным скелетом палтуса, но тот, похоже, не расслышал вопрос, рассеянно отозвавшись, что откажется от десерта. - А как твои дела, Гораций? - прежде, чем неиссякающий родник Слизнорта ожидаемо перенаправился на мисс Сундарам, поинтересовался Альбус. - Кажется, ты недавно вернулся от Бораго? Исследовали что-то вместе? - Да, наша статья о ядах, получаемых из рвотного ореха, уже готовится к публикации. Но бразильский климат и еда меня доконали, - капризно покачал головой Слизнорт, ослабляя бабочку, врезавшуюся в двойной подбородок. - Не представляете, как я скучал по хорошему ростбифу и чашечке правильно заваренного Эрл Грея! Ну а ты, Альбус? - В Хогвартсе отменно кормят, так что жаловаться мне не на что, - пошутил тот, прекрасно понимая, что спрашивает Гораций совсем о другом, и перевел разговор в иное русло, решив воспользоваться моментом и выполнить свое обещание свести Федерико с гипотетическими клиентами. А заодно эксперимента ради столкнуть лбами двух самых коммуникабельных людей в своей жизни. - Гораций, разреши представить тебе мистера Кабра. Он патентный юрист и мой хороший друг. Федерико, это мистер Слизнорт. Известный ученый и мастер зелий. - Не такой известный, как ты, - кокетливо отмахнулся тот, пожимая руку Феде, которого будто только заметил. - Какая у Вас интересная фамилия, мистер Кабра. Очень редкая для Великобритании. - Может быть, Вам будет более привычна моя вторая фамилия? Мое полное имя - Федерико Хосе Луис Кабра Фейн. - Ах, Фейны! Как же, знаю, - довольно всплеснул руками Гораций. - Теперь понятно, по чьим стопам Вы пошли. Теобальд Фейн был адвокатом моего покойного деда и помог ему выиграть не одно дело! - Возможно, Вы правы. Хотя, вероятно, этому еще немного поспособствовала пятнадцатилетняя практика в юридическом агентстве моего отца в Мадриде, - весело стрельнув глазами в Альбуса, ухмыльнулся Федерико. - Что Вы говорите! Как интересно. Ваш род случайно не принадлежит к числу древнейших испанских семей?.. Оставив их в обществе друг друга и свесившего голову над тарелкой Уоффлинга, Альбус вызвался сопроводить Вильгельмину и Лаванью в центр вестибюля, где как раз начинался танцевальный аукцион. Желающие принять в нем участие дамы должны были приколоть к груди цветок. - А почему, собственно, только дамы? - возмущался Патрик Сэлвин, брат-близнец Патриции и участник популярного музыкального дуэта “Влюбленный лепрекон”. - На дворе 1912 год как-никак! Может, кто-то поборолся бы за возможность потанцевать со мной! - Я! Я хотела бы побороться! - тут же выкрикнула какая-то ведьма, бросая ему свою герберу и едва не сбивая локтем диадему с мисс Розье. Ее поддержало еще несколько восторженных женских голосов. - Патрик! Милый Патрик! Мы все хотим с тобой танцевать! - Ну разве тут откажешь? - с виноватой улыбкой развел руками герр Фергюсон, так что Сэлвин под возбужденные шепотки поклонниц самодовольно вдел цветок в петлицу, и его примеру тут же последовали еще несколько молодых волшебников. В том числе уже явно подвыпивший, а может и не только, Витус Эйвери, метнувший в Альбуса неприязненный взгляд, от которого его закрыла подошедшая Имельда. - Может, прежде чем аукцион начнется, предоставим мистеру Дамблдору пару слов? Если бы не он и его петиция, мы не собрались бы здесь сегодня, - очаровательно улыбаясь, она взяла его под руку и повела к лестнице, с которой в начале вечера приветствовал гостей ее муж. - Всем нам было бы очень интересно Вас послушать, Альбус, не правда ли, друзья? Раздались одобрительные аплодисменты, музыка немного стихла, привлекая внимание сидящих за столиками. - Ну что ж, - поднявшись на пару ступеней, мягко улыбнулся Альбус, обведя взглядом обращенные к нему лица волшебников и волшебниц, на пару мгновений задержавшись на черных глазах подошедшего Федерико, салютнувшего бокалом в качестве поддержки. - Я всегда был убежден, что… Однако его речь, так толком не начавшись, была прервана гундосым гудком и последовавшим за ним протяжным визгом тормозов. Все дружно обернулись на высокие, распахнутые настежь окна, как раз чтобы увидеть, как белый магловский автомобиль причудливо-вытянутой формы и совсем без крыши тормозит перед самым крыльцом, лихо развернувшись на девяносто градусов и вздымив узкими колесами клубы пыли. - Это еще что такое? - любопытно сощурился Гораций, поднимаясь на цыпочки, чтобы выглянуть из-за плеча стоящего рядом Мармонтеля, хотя стоило спросить “кто такой”. Из автомобиля, ловко перемахнув через низкий борт и не потрудившись открыть дверцу, выпрыгнул мужчина в белоснежной в тон авто мантии-мундире. Проигнорировав дворецкого, он стремительно прошагал в вестибюль, вызвав несколько потрясенных вскриков среди расступающейся перед ним толпы, и вскоре Альбус смог разглядеть его лицо. Откинув со лба извечную прядь, Гриндевальд с усмешкой кивнул шагнувшим навстречу Фергюсонам: - Прошу прощения, что без приглашения.