***
Яркий свет бритвой резанул по глазам. - Scheiße! - жмурясь, свирепо зашипел Геллерт на практически змеином наречии. Раздвинув плотные шторы, Винда открыла окна нараспашку, и в мрачную затхлость комнаты, разметав бумаги и сигаретные окурки на столе, ворвался сквозняк. - Винда! Какого хрена ты творишь?! - А ты?! - напустилась та, инспектируя комнату как заправский надзиратель. Пустые бутылки покатились по полу, звякнув о каблуки ее туфель. - Заперся с этим дневником и безвылазно торчишь тут уже третьи сутки! Багров обеспокоен, и я тоже, - наткнувшись на опустевшую табакерку, в которой хранился вовсе не табак, Винда со злостью ее захлопнула, вздымив белое облачко. - Ты можешь выйти к людям хотя бы на полчаса? После того, что произошло в Стокгольме, им как никогда нужно твое ободрение. - Да к черту их всех! Подождут, - раздраженно огрызнулся Геллерт, снова склоняясь над мелким почерком Эткинда, сощуривая пересохшие как поверхность солончаков глаза. Раскусить чертов шифр с нахрапа не вышло. То-то Брискин отдал дневник так легко, упокой кто бы там ни было его душу. Лишь спустя некоторое время, ощутив сверлящий взгляд на макушке, Геллерт понял, что Розье по-прежнему здесь. И ей определенно есть что сказать. - Ну что еще? - цыкнул он, не удостаивая ее взглядом. - Ты так и не сказал, чем занят и почему это так важно, - та снова завела прежнюю пластинку, и ее громкий с нотками негодования голос бил в его распухшей, гудящей голове как молот о гонг. - И это после того, как пообещал мне, что у нас больше не будет секретов. В том числе и касаемо Дамблдора. Но я что-то не заметила в нем хоть каплю солидарности с нашими планами или симпатию к тебе! Мне скорее показалось, что он готов оторвать тебе голову. Каким образом ты собрался вербовать его, ума не приложу! О своей пьяной эмоциональной исповеди насчет Альбуса Геллерт в последнее время жалел особенно сильно, но в тот момент близость и откровенность с Виндой казались такими естественными… Ты что, необучаемый, Гриндевальд? - Поверь, когда придет время, он добровольно к нам присоединится, - отрезал Геллерт, чувствуя, как внутри нарастает уже даже не раздражение, а ярость. Винда так ничего и не поняла. - И когда же придет это время? - с издевкой поинтересовалась она. - До сих пор он учинял для нас столько препятствий, сколько мог, и настраивал массы против наших идей. И в Стокгольме, если ты не заметил, перевес был именно на стороне Дамблдора. Если б ты не пытался впечатлить его как какой-то школьник, а сосредоточился на речи, ты бы… - Что это, мадемуазель Розье? - отрываясь-таки от дневника, недобро ухмыльнулся Геллерт, смахивая со лба поникшую, немытую прядь. - Неужели я слышу нотки ревности? Она раздраженно закатила глаза. - Я просто считаю, что ты слишком на нем зациклен. Никакая поддержка Дамблдора в будущем не стоит того, чтобы рисковать всем нашим предприятием сейчас. Да и что такого ценного вообще он может предложить? - Альбус Дамблдор - величайший волшебник современности. И если ты не в состоянии понять, как важно заполучить его в свои союзники, мне больше нечего тебе сказать! - рявкнул Геллерт, моментально выходя из себя. - И раз я говорю, что он примкнет к нам, значит так оно и будет! - Он никогда не присоединится к тебе, как же ты не понимаешь?! Он ненавидит и презирает тебя! Смирись уже, что не все тебя обожают, Гриндевальд! - она высокомерно повела плечом. - Не будь ребенком! Вскочив на ноги, он устрашающе навис над ней, с силой прижав к столу, так что опрокинулась чернильница и на пол с дребезгом упал пустой бокал. Винду, впрочем, это нисколько не впечатлило. Не отклонившись ни на сантиметр, она продолжала сверлить его строгим учительским взглядом. Громко фыркнув сквозь стиснутые зубы, Геллерт подался вперед и сорвал поцелуй с ее скептически поджатых губ. Винда отвесила ему такую пощечину, что клацнули зубы. - Не смей затыкать мне рот, Гриндевальд! Тем более когда от тебя за милю несет перегаром. Весело оскалившись, он немного отстранился, но руки, упершиеся в стол по обе стороны от ее талии, не убрал. Именно этим контрастом аристократического, почти королевского достоинства и практически звериного темперамента Винда ему и нравилась. Как нравилось ему и то, что она не гнушается применять силу. По крайней мере там, где он позволяет. - Значит, хочешь, чтобы я подбодрил людей? - Именно. Многих из их родных и друзей арестовали. Им нужно знать, что они не зря участвовали в митинге. И не ради книжицы, - она презрительно дернула подбородком в сторону наполовину свесившегося со стола дневника. - А ради продвижения наших идей. Мерлин! Мы так продвинулись за последние годы, и если все посыпется из-за твоего ребячества… - Ребячества? Знала бы ты, что я пытаюсь найти! - Но в том то и дело, Геллерт! - вскипела она. - Я НЕ знаю! И не понимаю, почему ты продолжаешь держать это в секрете даже от меня! - Ну ладно! Ладно! - цыкнув, он сунул ей раскрытый дневник. - Вот, видишь? В этом дневнике зашифровано место, где хранится нужная мне вещь. Та, что позволит легко справиться с любым. В том числе с Альбусом Дамблдором, - многозначительно добавил он, протягивая ей также блокнот со своими наметками. - И, похоже, один я с шифром не справлюсь. Окинув погнутые страницы заинтересованным взглядом, она хмыкнула: - Ладно. Иди уже приведи себя в порядок. Когда четверть часа спустя гладко выбритый и освежившийся он вернулся в кабинет, Винда была всецело поглощена бессмысленными на первый взгляд каракулями Эткинда. И, глядя на высеченный солнечными лучами профиль, на мягкие волны густых темных волос, убранных гребнями на затылке, на каплевидную коралловую сережку, мягко покачивающуюся в нежной мочке, всегда горьковато-сладкой на вкус от мелких капелек духов, он думал о том, как когда-то любил ее. Красивая, смелая, чуткая - Винда Розье была само совершенство. Геллерт никогда не встречал волшебниц талантливее. Та же Коко, чьи способности он в свое время так высоко оценил (и чьи попытки отвоевать Винду обратно так и не увенчались успехом), не шла ни в какое сравнение. И суть была не только в магических способностях. Может, Винда не одержала бы победу в сотне дуэльных поединков подряд, но уж точно нашла бы другой способ выйти победительницей - запугав соперников, подкупив судей, отменив само соревнование, в конце концов. Она как никто другой - как он сам - умела добиваться своего, особенно и только если действовала во имя высшей цели. Но не умела обрести ее самостоятельно. Так что когда Геллерт поделился с ней концепцией Общего блага, бросив ту будто потрепанную карту сокровищ, Винда сохранила ее. Спрятала в тайниках души, бережно расправив и точно рассчитав координаты, позволила увлечь себя поиском неведомого клада и привести назад, к Геллерту. Тем не менее, сперва их отношения были втиснуты в жесткие рамки делового сотрудничества, которые Винда ревностно отстаивала, да и сам Геллерт, ушедший на более глубокий чем прежде уровень провидений, не особенно стремился сломать. Розье по-прежнему находила Гриндевальда возмутительно-неподобающим, вопиюще-безответственным и невероятно нарциссичным, а потому решительно взялась исправлять не только его манифесты, но и его самого. И, яростно критикуя, наставляя и всячески воспитывая Геллерта, сама не заметила, как стала самым истовым защитником всех его недостатков. И как сдалась его обаянию окончательно и бесповоротно. Геллерт же, изначально видевший в мадемуазель Розье скорее портфель дипломата, пусть и очень ладно сшитый, вдруг осознал, что ее трепетная, почти отчаянная преданность и искреннее восхищение действуют на него как алкоголь, пролитый над открытым огнем. Давно, слишком давно он не плавился и не сходил с ума, не делил с кем-либо экстаз озарения. А Винда умела справиться с ревущим пламенем, но не загасить окончательно, а поддержать в ровном, контролируемом горении, и именно этого ему так недоставало. Став его любовницей, другом, советником и, обойдя даже Багрова, главным доверенным лицом, она казалась идеальной - прекрасной как свежее весеннее утро, рассудительной, влиятельной, богатой и, самое главное, бесконечно ему преданной. Большего нельзя было и желать! Фактически у Винды Розье имелся лишь один недостаток. Она не была Альбусом Дамблдором. И за это в скором времени Геллерт ее возненавидел. - Ну, как успехи? - приобнимая сидящую Винду со спины, игриво шепнул он, проводя губами по бархатистой коже ее затылка с завитками темных волос. - Сначала я решила, что текст в дневнике зашифрован с помощью простого буквенного сдвига. Но теперь мне кажется, что это шифр Виженера, так что для начала попытаюсь определить длину ключа, - задумчиво отозвалась та, водя кончиком волшебной палочки по жутковатого вида таблице из бесконечных строчек букв, меняющихся под действием ее магии. Ладони Геллерта тем временем спустились по ее плечам и, обвив талию, двинулись ниже, зарываясь в складки платья. - И ты, кстати, совсем не помогаешь. - Очень жаль, - усмехнулся Геллерт, дразняще обводя языком забившуюся чаще жилку на ее шее. Его пальцы уже жадно скользнули за тонкий ажурный пояс ее чулок, погрузившись во влажный жар ее тела. - Ведь я так стараюсь. Спустя несколько мгновений ее палочка замерла над одной из строк, а затем с губ Винды сорвался тихий, несдержанный полустон, и запрокинув голову ему на плечо, она подалась навстречу его опытным ласкам, требуя еще. А позже, когда на его шее затянулся шелковый пояс ее платья и распущенные темные волосы красиво рассыпались по ее плечам и мягко колышащейся груди, ослепленным от оргазма сознанием Геллерт увидел мельком другой силуэт, вот тогда ему вновь показалось, что он любит ее. И хоть он уже знал, что вскоре это наваждение пройдет, испепеленное очередной вспышкой раздражения, сейчас ему было хорошо. Так хорошо, что он даже забыл о новом любовнике Дамблдора.***
Соблазн был велик. Альбус покривил бы душой, сказав, что не вспоминает о Старшей палочке каждый день после поездки в Нью-Йорк. Не будь он связан со столькими людьми, не переживай он так сильно за Аберфорта, Федерико, Мартѝн, ее детей и своих студентов, с превеликим удовольствием забрал бы Бузинную палочку и тотчас вызвал Гриндевальда на дуэль. Но страх удерживал его. Страх не за себя, но за других, ибо ему не по силам защитить их всех, а возможные действия вожделеющего Дары Гриндевальда мог предугадать только сам Гриндевальд. Так что Альбус утешил себя мстительной мыслью, что ему одному известно местонахождение того, что Геллерт жаждет найти больше всего на свете. И никогда не найдет. А в сентябре его жизнь вернулась в прежнее русло. - Профессор Дамблдор! Оторвавшись от одного из штрафных эссе, он поднял глаза, фокусируя взгляд на обеспокоенном мальчишеском лице: - Да, мистер МакДугал? Темой занятия было межфазное преобразование веществ, и трансфигурационный класс островками утопал в белом тумане, который третьекурсники старательно преобразовывали в воду, а ту - в лед. Каждая по отдельности трансформация была несложной и обычно преподавалась еще на первом курсе, но поочередное их исполнение давало более тонкое понимание природы магического преобразования, что Альбус считал крайне полезным. Возможно, именно благодаря наглядности выданного им задания почти у всех студентов уже после пары попыток вышло превратить лед, минуя жидкую фазу, сразу в пар, и в классе то и дело раздавались ликующие возгласы. Палочка юного Пола МакДугала, однако, лежала на парте подле миски с водой. Он явно засомневался, стоит ли вообще задавать вопрос, но все же спросил: - А можно трансфигурировать сразу много воды? - Это, конечно, зависит от мастерства волшебника и многих других факторов, - обходя учительский стол и присаживаясь на его краешек, кивнул Альбус, всегда горячо приветствуя студенческий интерес на своих занятиях. - Насколько много? - Ну, например, - глянув вниз, на парту, протянул мальчик, делая вид, что раздумывает, - большую льдину. Или айсберг. Класс тут же любопытно притих, повернув головы в его сторону, а несколько учеников с дальних рядов даже вытянули шеи, чтобы получше разглядеть задавшего вопрос сокурсника. У Альбуса же дрогнуло сердце. В апрельской трагедии с крушением Титаника погибли тетя, дядя и пятеро кузенов и кузин МакДугала. Все они были маглами, что не мешало мальчику задаваться справедливым вопросом - а можно ли было их спасти? И хоть у Альбуса и имелся на него весьма безрадостный ответ, учитывая, как мало немногие присутствовавшие на Титанике маги сделали для спасения остальных пассажиров, душить веру в людей в детских сердцах он был не намерен. - Что ж, теоретически это действительно возможно, - засунув руки в карманы, кивнул он, также притворяясь, что не понял, о чем конкретно идет речь. - Пожалуй, при наличии достаточного времени я мог бы обратить, скажем, небольшой айсберг, однако подавляющее большинство волшебников все же не профессора Трансфигурации, - мягко улыбнулся он. - И нельзя ожидать от них подобного. МакДугал молча кивнул, так и не подняв глаза. Для него вопрос, очевидно, вовсе не был исчерпан. Альбус обежал внимательным взглядом весь остальной класс, все пары любопытных детских лиц и, оттолкнувшись от стола, отошел к окну. - Вы в Хогвартсе уже третий год и успели научиться многим заклинаниям, чарам и прочим чародейским премудростям, поэтому у вас, как и у многих до вас, сложилось впечатление, что магия всесильна, а колдовством можно решить любую проблему, - он выдержал выразительную паузу, давая понять, что это не очередная его шутка. - Но к сожалению, это не так. Вы уже достаточно взрослые, чтобы понимать, что в мире иногда происходят несправедливые, ужасные, непоправимые вещи, перед которыми оказываются бессильны как маглы, так и волшебники. Это, разумеется, не значит, что можно бросить учебу и больше не делать домашние задания, мисс Стеббинс, - с укоризненной усмешкой добавил Альбус, даже не взглянув на взмывшую руку веснушчатой слизеринки со второго ряда. - Я слишком хорошо знаю слог мистера О’Флаэрти, чтобы не различить его в “вашем” эссе. Сидящий подле нее мальчуган залился краской, и напряженно притихший класс взорвался довольным хохотом. Взмахом руки заставив исчезнуть остатки тумана, воды и льда, Альбус решил закончить занятие на положительной ноте и отпустил детей отдыхать. Юный МакДугал ожидаемо замешкался, складывая в сумку учебники и перья. - Тебя еще что-то гложет, Пол? - осторожно поинтересовался Альбус, вновь присаживаясь на стол. - Раз мы такие же слабые как маглы, Профессор, - спросил МакДугал, все же взглянув на него, - как нам быть? Только дети были способны на такую щемящую проницательность. - Делать все, что в наших силах, - честно ответил Альбус, - и надеяться на лучшее.***
К октябрю Диппет, заменяющий очередного уволенного им же преподавателя зельеварения, чья работа снова его не устроила - ибо никто не обучит зельям лучше него самого - окончательно извел Альбуса своими жалобами. Так что тот написал письма бедствия всем своим знакомым, кто хотя бы теоретически мог согласиться провести в Хогвартсе семестр, но послал только одно. Горацию Слизнорту. По правде говоря, тот был нужен Альбусу преимущественно по другой причине, нежели из-за радения за качество преподавания зелий. Вскоре после неудачи в Нью-Йорке ему в голову пришла любопытная идея, как можно было бы еще выследить Гриндевальда, но для ее проработки требовалась консультация мастера зелий. И как бы Диппет ни превозносил свои таланты, Альбусу требовался именно гений, каким Слизнорт, несомненно, являлся. Однако в день собеседования заинтересованный его результатами Альбус тем не менее не стал дожидаться Горация у кабинета директора. Вместо этого он преспокойно отправился в Большой зал, где завел совершенно необязательную беседу о грядущем матче Гриффиндор против Когтеврана с профессором Вилкост, с аппетитом уплетавшей, намазывая сверху воздушное картофельное пюре, сочные свиные отбивные. Перед Альбусом на столе стоял лишь кубок тыквенного сока - сегодня его на ужин неожиданно пригласил Аберфорт - но судя по голодному взгляду Горация, цель все равно была достигнута. - А, мистер Слизнорт, - обмакнув губы салфеткой, поздоровалась Галатея, оглядывая раздавшегося с их последней встречи примерно вдвое Горация матерински-испытующим взглядом. - Рада вновь видеть Вас в стенах школы. Присоединитесь? - С удовольствием составлю Вам компанию чуть позже, профессор Вилкост, - жадно вдыхая витающие над преподавательским столом ароматы отбивных, фаршированных почек и говядины по веллингтонски, с готовностью кивнул тот. - Но сперва мне нужен Альбус, буквально на пару слов. - Я как раз собирался уходить, - одним глотком опустошил кубок Альбус, решительно поднимаясь из-за стола. - Проводишь меня, Гораций? - Э, да, - вздохнул тот, с явным сожалением удаляясь вслед за ним от изобилующего любимыми блюдами стола под любопытными взглядами ужинающих студентов. - Как прошло собеседование? - вежливо полюбопытствовал Альбус, когда они оставили за спиной шум и галдеж Большого зала. - Ну не знаю, Альбус, - недовольно скривился Слизнорт, вытирая вспотевший лоб платком, расшитым его гордыми инициалами. - Похоже, я позабыл, какой Диппет бывает зануда и сноб. - Твоя правда. Что ж, приятно было вновь с тобой повидаться. - Я еще не отказался! - чуть ли не вприпрыжку семеня вслед за длинноногим Альбусом, всполошился тот. - Просто… вернуться туда, откуда начал, кажется своего рода… поражением, что ли. Вот ты, Альбус. Ты ведь всегда был самым умным и талантливым из нас. Почему Хогвартс, а? Почему ты остался здесь? - Потому что это мой дом, Гораций. Хогвартс - мой дом, - останавливаясь напротив пустующей в этот час парадной лестницы, честно признался Альбус. - Но ты не обязан чувствовать то же. В конце концов, я просто предложил и не стану уговаривать тебя, Гораций, - он коварно улыбнулся. - Уж точно не дважды. А теперь, позволь откланяться, я спешу в Кабанью голову. Но, может, ты тоже не прочь пропустить стаканчик на дорожку? - Я, пожалуй, вернусь к***
День выдался вполне себе погожий, возможно, последний сухой и солнечный денек октября, так что прогулка до Хогсмида по кромке Черного озера, переливающегося красным золотом осеннего заката, доставила Альбусу, и без того пребывающему в приподнятом настроении, огромное удовольствие. Вины за небольшую манипуляцию желудком и гордыней Горация он не чувствовал ничуть, тем более, что от того не убудет, а вот табличка «учет» на двери Кабаньей головы несказанно его удивила. Аберфорт, что, хочет поужинать наедине? Когда вообще такое случалось! Само собой, в баре было пусто. Только Дорис, позвякивая, вышла ему навстречу, чтобы получить причитающуюся ей долю ласки. По обыкновению потрепав ее по шелковистой шерстке на макушке, Альбус заглянул на кухню. - Берт? Но и там он обнаружил лишь заваленный грязной посудой, овощными обрезками и яичной скорлупой, да присыпанный сверху мукой стол. И сырой пирог, брошенный у нерастопленной печи. Никаких следов Аберфорта, помимо мучных отпечатков широких ладоней на дверце кухонного шкафа, Альбус не нашел. И когда уж было решил, что Берт трансгрессировал в лавку за чем-нибудь для ужина - ведь у брата едва ли отросло чувство юмора, чтобы вот так его разыгрывать - как послышался тихий скрежет. Его источником оказалась не кто иная как Дорис, нетерпеливо бодающая лбом дверь в кладовую, а точнее ее короткие загнутые рога, царапающие облупившуюся краску. - Нет уж, голубушка, ты ведь знаешь, что тебе туда нельзя, - с укоризной покачал головой Альбус. Кладовая была заперта с тех пор, как Аберфорт прознал, что Дорис повадилась жевать мешки с сахаром и таскать оттуда все, до чего дотянется ее вечно голодный рот. Если бы Альбус не увидел однажды место ее преступления своими глазами, то в жизни бы не поверил, что подобного масштаба бедствие способна учинить одна-единственная обнаглевшая коза. Однако, подойдя, чтобы отогнать Дорис от многострадальной двери, Альбус как будто уловил за той болезненный стон… Аберфорт! Он немедленно выхватил палочку. Прошло уже шесть лет, но, может, встреча на благотворительном вечере разбередила старые раны Эйвери, и тот сумел застать Берта врасплох?! Поддавшись отпирающему заклинанию, дверь с треском распахнулась, едва не ударив по носу неуемную Дорис, и в следующий миг разгневанный Альбус, опешив, сдулся, выдавив скромное «оу». Голую задницу Аберфорта он не видел вот уже как лет пятнадцать - с тех пор как они перестали вместе ходить на озеро - но даже так куда большей неожиданностью стали требовательно обвившие талию Берта женские ноги в сползших до щиколоток шерстяных чулках. Глупо, но на женщину Альбус ожидал наткнуться меньше всего, словно бы подсознательно записав младшего брата в монахи, хоть и знал, что это далеко-далеко не так. - Э! - свирепо рявкнул Аберфорт, выныривая из пышного женского декольте, но при виде старшего брата растерялся, откинув вниз челюсть как истукан. - Привет, Альбус, - приподнявшись на локте, поздоровалась с мешка муки, в который Аберфорт так лихо вдалбливал ее мгновение назад, светловолосая, круглолицая ведьма с ямочками на щеках. - Здравствуй, Бетти, - невозмутимо кивнул Альбус, придерживая ринувшуюся было внутрь козу за ошейник. Миссис Браун, а это была она, владела небольшой фермой на окраине Хогсмида, снабжая свежими яйцами и зеленью местные пабы, и в деревне ее все знали. - Простите, что помешал. Та как ни в чем не бывало махнула пухлой ладонью, позабыв, что без особого, правда, успеха прикрывает ею внушительных размеров грудь: - А, ничего, мы тут как раз заканчивали… - Это я вижу. - …сверять остатки. - Не торопитесь, - еле сдерживая подступивший смех, успел фыркнуть Альбус в щель захлопнутой тяжелым взглядом Аберфорта двери. Недовольная, что ей снова не удалось попасть внутрь, Дорис с ревнивым «бэ-э-э» и новыми силами принялась ломиться в кладовую. Тихонько прыснув от облегчения, что Аберфорт всего лишь угодил в плен женских ног, Альбус зашел за барную стойку, плеснув себе немного медовухи, и развернул вчерашнюю газету. Хотя прочесть что-либо он не успел, так как герои-любовники вскоре вышли на свет, поправляя одежду и отряхиваясь от муки. - Что ж, кажется, все в порядке, - пряча кудрявые соломенные волосы под немного помятой шляпкой, спокойно заключила Бетти, хоть светлая кожа ее шеи и щек все еще была залита румянцем. Впрочем, здоровый румянец, громкий задорный голос и бьющая ключом энергия были такими же вечными атрибутами миссис Браун, как лохмы, коза и угрюмая грубость - хвостом следующего за ней Аберфорта. Прихватив с одного из столов пустую корзинку, в которой без труда уместились бы две-три тыквы, Бетти помахала Альбусу рукой. - Приятно было повидаться! И передай, если не в тягость, мальчикам, что я заберу их на выходные. Оба ее сына, шестнадцати и тринадцати лет, учились сейчас в Хогвартсе. - Обязательно, - кивнул Альбус, отхлебывая ароматную медовуху, и ведьма была такова. С ее уходом в Кабаньей голове сразу как-то потускнело. Делая вид, что жутко заинтересован статьей о повышении налога на подключение к каминной сети, Альбус великодушно предоставил Аберфорту пару минут, чтобы оправиться. Явно не зная, как быть и что сказать, сконфуженный и сердитый на себя за конфуз Аберфорт, почесав взлохмаченную макушку, присоединился к Альбусу за стойкой, в один присест опрокинув полный стакан светлого эля. Утер рыжую бороду. - Не знал, что тебе нравятся постарше, - заметив стремительно краснеющий засос на его шее, не выдержал Альбус. - Бетт не старая! - тут же запальчиво распетушился Берт. Казалось, еще слово, и он снова сломает старшему брату нос. - А я этого и не говорил, - покачав головой, ухмыльнулся тот. Едва ли Бетти, принимая во внимание возраст ее детей, была старше того же Федерико. По личному опыту Альбуса подобная разница зачастую не значила вообще ничего, особенно учитывая, как сочетался в миссис Браун звонкий девический смех и железная решимость, с которой четыре года назад она, пресытившись постоянными пьянками мужа, вытолкала того из дома взашей. Подозрительно на него зыркнув, Аберфорт налил себе еще эля, сделал большой глоток и, пожевав выпяченную губу, грозно изрек: - Я на ней женюсь. Вот тут Альбуса повергло в шок. Не потому, что его младший нелюдимый брат возжелал семейной жизни, а потому что для самого Альбуса брак всегда был чем-то невозможным, недостижимым, несуществующим в его бренной реальности. Но Аберфорт. Для него эта дорога открыта. - Ты… это серьезно? - сипло ахнул он. - Отговаривать меня даже не смей! - исподлобья сверкнув синими глазами, отрезал Берт воинственным тоном. - Я уже все решил, и если тебе что-то не нравится!… - Да нет же! - воскликнул Альбус, потрясенно оглядывая его заматеревшее, с намечающимися морщинами на лбу лицо и редкие серебристые волоски в бороде. - Просто я не заметил, когда ты так вырос, Берт. - Да уж не вчера дело было, - с издевкой хмыкнул тот, заметно смягчаясь, а потом неуверенно заглянул Альбусу в глаза, совсем как в детстве, когда речь заходила о лечении Арианы. - Так ты одобряешь? Вконец расчувствовавшийся Альбус потянулся, чтобы воспользоваться моментом и хорошенько обнять Аберфорта, как из складок его мантии раздался охваченный ужасом женский голос. Альбус! О боже! Выхватив из кармана делюминатор, Альбус щелкнул крышкой. Изнутри тут же вынырнул шар света. Альбус!!! Голос шел из него. - Это еще что такое? - нахмурился Аберфорт. Альбус трансгрессировал, не сказав ни слова. Мартѝн в беде!