***
Новость о том, что Альбус Дамблдор победил в магическом поединке Геллерта Гриндевальда, потрясла волшебный мир не хуже результатов финального матча Чемпионата по квиддичу. И точно так же расколола его на два лагеря - тех, кто, симпатизируя Гриндевальду, считал дуэль грубым варварским методом, и тех, кому казалось, что тот слишком легко отделался. Так что грядущий судебный процесс в одночасье стал самой обсуждаемой темой. Повсеместно, от переговоров в штаб-квартире Конфедерации до болтовни на улицах или в очереди в аптеку за последними в сезоне заунывниками волшебники и волшебницы делились своим экспертным взглядом на дело Гриндевальда, и очень скоро стало ясно, что оно войдет в историю как самый что ни на есть Прецедент. Его влияние начало прослеживаться уже через пару дней, когда, узнав о том, что стало с Розье, Тамаш Батори, стойко перенесший за время своего заключения не один раунд допросов, добровольно, по собственной инициативе выдал местоположение Нурменгарда. А также все известные ему защитные чары, окружающие крепость. На такой подарок судьбы уже приготовившиеся к ее штурму авроры никак не рассчитывали, благодаря чему Альбусу даже удалось добиться отмены тюремного срока Батори. Что, впрочем, не освободило того от отправки в румынское гетто для оборотней. И хоть само существование подобных мест казалось Альбусу лютой дикостью, повлиять на это решение он не мог, даже будучи президентом Международной конфедерации магов. По закону судьба осужденных находилась в безраздельной власти Верховного судьи Конфедерации и коллегии присяжных заседателей. А ни один здравомыслящий волшебник уж точно не позволил бы столь опасному социальному элементу как оборотень свободно разгуливать среди добропорядочных граждан! В итоге закованный в серебряный ошейник и кандалы Батори был сослан на родину, куда подальше и с глаз долой, и Альбус, которому тот при очной встрече отнюдь не показался алчущим крови психопатом, пообещал себе, что непременно займется этим вопросом, как только закончит с Гриндевальдом. - Почти на месте, - рассматривая зачарованную карту с движущейся точкой, оповестил Джейкоб. Помимо него и Альбуса в министерском экипаже с комфортом расположились одиннадцать человек - а могло бы и вдвое больше, ведь на работников аврората не распространялось ограничение на использование чар Незримого расширения - в состав оперативной группы вошли также Солер, Оболенский и Георге. Прямо как в старые добрые времена. Не хватало только Дерека. Глядящий в окно, за которым серпантином извивалась узкая горная дорога, Альбус впервые вспомнил о нем без гнетущего чувства вины. Пускай на это ушли годы, пускай не сразу, но ему удалось завершить то, ради чего Дерек «погиб при исполнении», и теперь тот может упокоиться с миром. Прости, что это заняло так много времени. Меж тем Джейкоб оказался прав, и в волнах нежно-зеленого леса показалась острая, черная вершина Нурменгарда. Было в этой зловещей, одиноко стоящей крепости что-то от Азкабана и от величественных замков, которые горделивые волшебники далекой, еще до принятия Статута древности строили для себя, и от которых теперь остались лишь упоминания в сказках маглов. Можно было легко представить, например, как колючие кусты терна, растущие вдоль дороги, оживая, густо переплетаются, преграждая заплутавшему страннику путь. Или как гладкий как острие каменного копья шпиль шипастым хвостом обвивает бдительный и вечно голодный страж-дракон. Однако, судя по полученным от Батори сведениям, даже такой любитель пустить пыль в глаза как Гриндевальд не решился ни на что подобное. А, может, просто не успел. Очередной изгиб дороги, и взору открылся вид на горную долину с деревушкой, прилипшей к самому ее краю как недоеденный кусок пудинга к тарелке. Насколько Альбусу было известно, отряд стирателей памяти направился туда, лишь немногим опережая их миссию. Работа им предстояла трудная - несколько лет жизни бок о бок с волшебниками было не так-то просто отредактировать, учитывая, как тесно Гриндевальд вплел волшебство в повседневный быт местных маглов. Единственное его деяние, нашедшее теплый отклик в душе Альбуса. Если бы только Геллерт на этом остановился. По мере приближения к Нурменгарду его все больше охватывало чувство дежавю, и дело было не в том, что он видел эти места в воспоминаниях Лизы Вуд. Нет, повторялись не ощущения, а эмоции. Словно он вновь на мосту Himmelbrücke созерцает Альпы сквозь сигаретный дым Гриндевальда, гадая, насколько тот адекватен, повлияли ли на его реакцию наркотики и компенсирует ли все это Старшая палочка. Конечно, тогда он еще не знал, что эбеновая палочка сойдется в поединке не с ней, а со своей давней знакомой, осиновой. После Альбус специально проверил гробницу Аксия, дабы убедиться, что Гриндевальд действительно забрал Бузинную. Забрал, но по какой-то причине не использовал. Возможно, перепрятал снова, но где, учитывая, что с самого окончания дуэли Геллерта от греха подальше держали без сознания, по-прежнему оставалось неизвестным. Таким образом, единственным на данный момент способом получить хоть какие-нибудь ответы оставался Нурменгард, его излюбленная обитель и драгоценное детище, последнее прибежище и хранилище секретов. Не надеясь, что выманить их будет просто, и глядя на вырастающий на горизонте черный замок, Альбус весь внутренне собрался, будто готовясь к продолжению противостояния, второму без преувеличения раунду дуэли. Но, как оказалось, зря. Нурменгард пустовал. Разбредшиеся по его этажам, разделившись по двое, авроры напрасно ждали засады за каждым углом. Крепость зияла пустотой словно покинутый пчелами улей, и только сквозняки одиноко завывали в ее высоких мрачных сводах, лестничных пролетах и безлюдных коридорах. Ни один из ближайших приспешников Гриндевальда не сохранил ему верность, хотя, конечно, еще рано было сбрасывать со счетов другие, разбросанные по всему магическому миру ячейки и убежища. И тем не менее столица его империи была без боя сдана, и это говорило о многом. Здесь Гриндевальд не мог винить никого кроме себя. Насколько знал Альбус, сделав в начале ставку на самоуправление и обжегшись на этом после ареста в Базеле, когда никто не рванул к нему на помощь, Геллерт в последовавшие годы жестко централизовал свою власть, сделав координирование движения за Общее благо практически невозможным без своей персоны. Посему, узнав о поражении лидера - и даже до него - большинство еще вчера фанатично преданных последователей сегодня предпочли оказаться как можно дальше и совершенно не при делах. И все же даже пустующий и брошенный Нурменгард поневоле производил впечатление. Стоя под аркой главного входа, Альбус почувствовал противный холодок по позвоночнику от одного только вида “Für das größere Wohl”. Острый летящий почерк Геллерта узнавался в каждой высеченной в камне букве, и хоть Альбус уже не помнил, кто из них был изначальным автором этой фразы, ему стало не по себе от того, как органично она здесь смотрелась. Все, что сотворил Гриндевальд, если не учитывать детали, смотрелось органично. - Похоже, внутри и правда никого нет, - сбегая по ступеням, крикнул Джейкоб некоторое время спустя. Так как официально Альбус аврором не являлся, да еще и был ранен, его настойчиво попросили подождать снаружи до тех пор, пока крепость не будет проверена хотя бы на самые явные ловушки и проклятия. Альбус не стал спорить. И справедливо замечание, что из присутствующих ему, как сильнейшему волшебнику современности - что уже было массово признано - бояться следовало меньше всех, тоже оставил при себе. Среди авроров и так прошел слушок, что он слишком много на себя берет. - Спасибо, Джейкоб, - поправив перевязь правой руки, кивнул Альбус, помедлив еще несколько мгновений прежде, чем пройти сквозь каменную арку. По совету Оболенского осмотр начали с подземелий. Здесь царили пронизывающий холод и мрак, а ряды пустых, вырубленных в камне камер напоминали беззубую пасть, не способную удержать добычу. Но как бы там ни было, исследуя похожие друг на друга - за исключением одной, с глубокими бороздами от когтей - как две капли воды камеры с влажными шершавыми стенами и узкими окнами-бойницами под самым потолком, Альбус не мог отделаться от мерзкой мысли, что одну из них Гриндевальд приготовил специально для него. И это после всех громких слов и красноречивых увещеваний о том, как нуждается в Альбусе. Наверняка он продолжал бы горячо убеждать его в этом, стоя по ту сторону решетки и наблюдая, как Альбуса день ото дня по капле покидают силы и магия. Отвратительно. Может, Аберфорт прав, и все же стоило дать ему умереть? После подземелий воздух на верхних этажах показался теплым, а помещения - даже уютными. Но лишь в сравнении. Просторный зал с высокими спинками стульев и монолитным столом из гранита Альбус отлично запомнил из воспоминаний Вуд, а потому не стал надолго в нем задерживаться, тем более что величественная, но лишенная минимального комфорта обстановка будто кричала - восхищайся и проваливай. То же можно было, пожалуй, сказать обо всем замке. И о самом Гриндевальде тоже. А вот спальня в самой верхушке главной башни задержала Альбуса надолго. Как минимум потому, что пришлось повозиться с запирающими чарами, которые безуспешно атаковал ругающийся сквозь зубы Георге. Столь же не преуспевшая Солер оскорбленно курила в сторонке. - Может, мне повезет? - пронаблюдав за работой Георге с четверть часа, в конце концов, деликатно предложил Альбус, внутренне сгорая от нетерпения, и на поверку чары действительно оказались невероятно мощными. Настолько, что он и в самом деле начал думать, что Гриндевальд держит там Старшую палочку. Глупо, конечно, но где-то же он ее оставил? Однако, как это часто бывает в жизни, за закрытой дверью Альбуса ждало нечто совершенно другое. В противоположном двери углу комнаты на бархатном портновском манекене одиноко висела недооцененная и напрасно позабытая мантия Игнотуса Певерелла. Точно! Ее не было на Геллерте в день дуэли! Никто из авроров, вошедших вслед за Альбусом, не обратил на нее внимания, во-первых, не зная о ее ценности, а во-вторых, потому что спальня Гриндевальда выглядела так, словно в ней уже прошел обыск, причем не самый профессиональный. В комнату будто запустили стайку пикси! Ящики письменного стола, шкафа и тумбочек были хаотично выдвинуты, по стене капризно хлопало створкой открытое нараспашку окно, постель была не то что слегка всклокочена, но будто выпотрошена и завалена таким ворохом мятой одежды и мелких вещей, что становилось ясно - в ней давно никто не спал. Вдобавок весь пол был сплошь покрыт перьями, скомканными клочьями исписанного пергамента и прочим мусором. Нельзя сказать, что Геллерт когда-либо отличался особенной любовью к порядку, но это было слишком даже для него. Впрочем, в данный момент беспорядок играл Альбусу на руку. Переступив через разбросанную по полу обувь и покатившиеся аптечные пузырьки, он направился прямиком к окну, сделав вид, что хочет закрыть его, на деле жестом приманив Мантию. Послушно соскользнув с манекена, та юркнула во внутренний карман его пиджака, незаметная как тень, невесомая как перышко. Совесть Альбуса при этом даже не пискнула. Он давно уже перестал слепо доверять министерской машине, предпочитая полагаться на конкретных людей, а в данном случае - избавлять их от лишних проблем. К тому же он дал Поттеру персональное обещание. Пока Альбус, оправдывая свое движение, закрывал окно, Оболенский, Солер и Георге негласно разделили между собой шкаф, кровать и письменный стол, и с энтузиазмом занялись каждый своей зоной, будто соревнуясь, кто первым отыщет какую-нибудь важную улику, будь то тайное оружие массового поражения маглов или труп куртизанки под кроватью. Но Альбус знал, что ничего ценнее того, что он уже забрал, они не найдут. Ведь если бы Геллерт решил оставить Старшую палочку здесь, то, учитывая его склонность к символизму, она лежала бы рядом с Мантией. Не то чтобы Альбус изначально надеялся найти ее так просто, но все равно почувствовал досаду. Та весьма органично смешалась с отвращением и общим разочарованием, не покидающим его с момента, когда он переступил порог этой, с позволения сказать, спальни. Ощущения были скорее, будто он рылся в помоях. В голове не укладывалось, как быстро Гриндевальд скатился на самое дно, так бездарно растратив весь свой потенциал. И если до Нурменгарда Альбус еще допускал, что, возможно, предвзят, и все не совсем так, как кажется, что полубезумное поведение Геллерта - лишь часть его имиджа, игра на публику, не самый удачный способ вызвать в Альбусе сочувствие, в конце концов, то его личные покои развеяли последние из сомнений. Нет, Гриндевальд нисколько не обманул его ожидания. Помимо лопающихся под подошвами пустых пузырьков из-под кокаина, в верхнем ящике стола обнаружился кожаный футляр с кармашками для ампул и золотым шприцом внутри. Брезгливо одернув руку, Альбус уронил его обратно. Это и есть свобода, которой ты так гордишься? Это извращенное, изломанное существование? - Кажется, я нашел кое-что любопытное, - азартно ухмыльнулся Оболенский, помахав свитком пергамента. Стол Гриндевальда был завален ими. Здесь вперемешку валялись черновики речей и писем, колдовские трактаты, среди которых неожиданно нашлась даже последняя статья Альбуса и Сальтоформаджо, магловские справочники по машиностроению и баллистике, а также целая подборка научных работ по химии - все под толстым слоем пыли. Единственным очевидно используемым предметом была переполненная яшмовая пепельница. - Похоже, это карта всех его убежищ. - Да ладно! - воскликнула Солер, выныривая из шкафа, в котором оказалось потайное отделение для хранения порталов. Георге, которому сегодня везло меньше всех, тоже с удовольствием отвлекся от сортировки мусора на кровати. Не претендуя на этот трофей, Альбус оставил их разбираться с пометками на карте Европы без него. Находиться в этой комнате больше не было ни смысла, ни моральных сил, и, бросив последний взгляд в окно, за которым открывался поистине потрясающий, возможно лучший вид на Альпы, он хотел было уйти. Но заметил белую точку, парящую над лесом на горизонте. Слишком крупную для совы. Заинтересовавшись, он вновь открыл окно, и в этот раз обнаружил широкий, ровно на одного человека парапет, судя по сигаретным окуркам, явно служащий в качестве импровизированного балкона. Не рискнув вылазить полностью, Альбус высунулся по пояс, оперевшись на него. Его легкие тут же наполнились чистейшим, пахнущим талым снегом и молодой хвоей горным воздухом, а белая точка вдруг зависла над одним местом и затем начала увеличиваться в размерах. Вне всяких сомнений существо, чем бы оно ни являлось, направлялось к крепости. Не на шутку встревожившийся Альбус к своему стыду далеко не сразу узнал в характерном крылатом силуэте фестрала. Тот мчался к башне на всех парах, так что Альбус даже несколько растерялся. Впрочем, лишь завидев его, фестрал Гриндевальда, а это был он, взбрыкнул прямо в воздухе и, мощно оттолкнувшись кожистыми крыльями, круто изменил направление, обогнув башню по широкой дуге, и полетел обратно, в лес. Не меня ты надеялся увидеть, да? Что ж, не ты один разочарован сегодня. Провожая его раздосадованным взглядом, Альбус вдруг заметил краткий блеск у самой стены. Словно солнечный луч, пробежавший по тоненькой паутинке. Сощурившись, он выпростал левую руку и повел ладонью над этим местом, нащупывая магическое поле кончиками пальцев... Ага! Схватив невидимую нить, он осторожно, миллиметр за миллиметром потянул ее на себя, и несколько камней в стене сбоку от оконной рамы раздвинулись, образовав небольшую щель. Внутри виднелся плоский деревянный ларец. Кое-как уняв подпрыгнувшее под горло сердце, Альбус приманил ларец к себе, по такому случаю даже выудив правую руку из перевязи и водрузив его на ее сгиб. По характерному рисунку волокон он узнал древесину секвойи - излюбленного материала для волшебных тайников - устойчивую к воде, к огню и к насекомым. Помимо того, на шероховатой крышке ларца тускло блеснул сложный геометрический узор, напоминающий буддистские мандалы и на самом деле являющийся незамысловатой, но действенной магической печатью. Альбус и сам не раз пользовался такими. Чтобы взломать ее требовалось начертить, используя часть линий узора, задуманный автором знак, но комбинаций было так много, что угадать нужную не представлялось возможным, а ведь одна неправильная черта - и запечатанное уничтожалось. Конечно, многие волшебники часто использовали свои инициалы или простую пятиконечную звезду, но, по большому счету, это могло быть абсолютно что угодно*. Но только не в случае Гриндевальда. Не сомневаясь ни секунды, Альбус провел указательным пальцем вертикальную линию. Ее заключил в круг, а тот очертил треугольником. Заветный символ бледно вспыхнул, и крышка ларца с тихим щелчком приподнялась. Ну, разумеется. Самодовольно хмыкнув, Альбус заглянул внутрь. И увидел самого себя. Точнее, свой портрет, написанный Федерико еще в первый год их знакомства. Тот самый, о чьей пропаже Альбус все забывал спросить. Мечтательно улыбаясь, его карандашная копия почесала нос, словно ей было щекотно от близости аккуратно перевязанного локона рыжих волос, втиснутого между стеклом и бумагой. В принадлежности этого локона Альбус не сомневался настолько же, насколько недоумевал, откуда он вообще взялся у Гриндевальда. Как долго тот его хранил? А, самое главное, использовал ли хоть раз в составе оборотного зелья? Мерлин, да он же мог натворить что угодно! - Эй, Альбус! Посмотри-ка! Панически захлопнув ларец, он молниеносно засунул его за пазуху и как ни в чем не бывало обернулся к Оболенскому. Тут уж его совесть не смолчала, но была грубо заткнута инстинктом самосохранения. Кто знает, что еще найдется на дне ларца?***
Вечером того же дня вернувшись в Базель, Альбус поспешил остаться наедине, сославшись на больную руку, и, окружив выделенный ему кабинет многослойным экраном заклинаний и чар, снова распечатал ларец, готовый к любому сюрпризу. Но вот тут его снова постигло разочарование. Последней вещью, хранящейся в ларце оказался небольшой дневник в тонком помятом переплете с выгнутыми уголками. Затасканный и явно очень личный, многообещающий на вид, зловещий как настольная книга темного мага он явно хранил самые сокровенные секреты Геллерта Гриндевальда. Координаты тайника со Старшей палочкой? Списки врагов? Любовниц? А, может, неизвестные темные проклятья? Весь дневник, однако, занимали стихи. Беспорядочно листая исписанные знакомым острым почерком, пестрящие чернилами разных цветов страницы, Альбус не верил своим глазам. И это - великая тайна Гриндевальда? Любительские стишки? Сперва Альбус решил, что это издевка, даже ожидал увидеть адресованную себе записку «Ха-ха! Выкуси, Дамблдор!», но ее не было. Зато последняя перед чередой пустых страница показалась объемной на ощупь. Видимо, Геллерт писал на ней с такой яростью, что рваные строки буквально вдавились в желтоватую бумагу. Невольно заинтересовавшись, Альбус прочел следующее: Капель стук - холодный звук. Вниз по телу сотни рук Сотни глаз и сотни ртов Рвут на тысячи кусков. Тьма и бездна. Тишина. Поскорей б сойти с ума. Поскорей сгореть дотла В солнце августова сна. Там где ты… Дальше строки были густо замазаны. Захлопнув дневник, чем разбудил прикорнувшего на спинке его кресла Фоукса, Альбус набросил на плечи пиджак и решительным шагом покинул кабинет главы Конфедерации. Прошедшие с дуэли дни он избегал Гриндевальда, втайне радуясь, что тот не приходит в себя благодаря стараниям министерских целителей, но дальше откладывать было нельзя. Мне нужны ответы. Сейчас. Немаловажным плюсом должности главы Международной конфедерации магов являлась возможность безнаказанно и совершенно легально перемещаться по штаб-квартире в любое время дня и ночи. Встреченные по пути дежурные авроры почтительно приветствовали Альбуса, и ни у кого и мысли не возникло спросить, зачем ему понадобилось спускаться в камеры в одиночестве и в столь поздний час. Прежде равнодушному Альбусу определенно начинал нравиться его новый пост. - Добрый вечер, мистер Федерер, - кивнул он аврору, бдительно дежурящему у камеры Гриндевальда. - Можете немного передохнуть, если хотите. - О, спасибо, сэр! - встрепенувшись, искренне обрадовался тот, выуживая из кармана портсигар. - Я быстро! - Не торопитесь, - дождавшись, пока шаги аврора стихнут, Альбус достал эбеновую палочку. Хоть он и тренировался, творить заклинания левой рукой все еще было непривычно и неудобно. Но, с другой стороны, прикованному к койке рядом цепей вдоль тела Гриндевальду наверняка было еще хуже. Войдя в камеру, затрещавшую искрами охранной магии в ответ на появление еще одного живого существа, Альбус вгляделся в бледное, очерченное тенями лицо ее узника. Надо сказать, министерские целители не зря ели свой хлеб. Жуткие ожоги от молний на плечах и груди Геллерта уже затянулись и выглядели вполне сносно, хоть и предвещали немалозаметные шрамы, а от сквозной раны в груди и вовсе не осталось следа. Признаться, Альбус ни разу не спустился сюда еще и потому, что боялся почувствовать излишнюю жалость, смягчиться, как это всегда бывало, от вида израненного Гриндевальда. Но к его удовлетворению даже беззащитный, скованный по рукам и ногам и погруженный в крепкий магический сон Геллерт больше не вызывал в нем сочувствия. Ты получил ровно то, что заслужил. Эбеновая палочка сделала плавный взмах, и грудь Гриндевальда, насколько позволяли цепи, поднялась в глубоком пробуждающемся вдохе. Отступив к противоположной стене, Альбус безмолвно наблюдал за тем, как, недоуменно моргая, тот постепенно приходит в себя, тихо постанывая и извиваясь в путах, пока причина неподвижности не прояснилась в его голове. - Что?.. - дернувшись, прохрипел он. Его блуждающий по камере взгляд нашел Альбуса - в голубом и синем глазах что-то дрогнуло - а затем неподвижно уперся в каменный потолок. - А-а-а, это ты. Пришел взглянуть на поверженного врага? - он саркастически фыркнул. - Что ж, поздравляю с победой. Я бы поаплодировал, но, прости, не могу. - Не стоит. Я здесь не за этим, - спокойно ответил Альбус. Что бы Гриндевальд ни воображал, злорадство было ниже его достоинства. Он продемонстрировав Геллерту осиновую палочку, хоть тот продолжал с повышенным интересом разглядывать потолок. - Я знаю, что при тебе не было Старшей палочки. И что настоящую ты спрятал. - Мистер Дамблдор не только искусный дуэлянт, но и блестящий детектив, - с издевкой кивнул тот. - Моему восхищению нет предела. - Скажи, где она, - настаивал Альбус. Зная Гриндевальда, он мог юлить и отшучиваться бесконечно. Но стольким временем они не располагали. Судебный процесс должен был вот-вот начаться, и его исход не вызывал никаких сомнений. - И больше я тебя не побеспокою. - Может заодно и смертную казнь отменишь, - все еще не глядя на него, лающе рассмеялся Геллерт, - глава Конфедерации? - Это не в моих полномочиях, - покачал головой Альбус, намеренно опустив слово «боюсь». - Так где Палочка, Геллерт? Пойми, молчать бессмысленно. Я не могу допустить, чтобы она попала в плохие руки, а ты все равно больше никогда не сможешь ею воспользоваться. Хоть убивал, лгал и предавал ради нее. И все напрасно. По бледному заостренному лицу Гриндевальда прошла рябь, и в его надтреснутом насмешливом голосе зазвучали прежние истерические нотки: - Ты тоже ее не получишь, Дамблдор. Никто не получит! Даже сейчас он все еще помешан на власти. - Что ж, - встряхнув левой рукой, засучивая рукав, раздраженно цыкнул Альбус. Ожоговый зуд метки сводил с ума, навевая мысли о цепях, которыми он словно был прикован к Гриндевальду, как тот к своей койке. Кончик эбеновой палочки твердо нацелился на обрамленный подпаленными прядями, взмокший лоб Геллерта. - Я, правда, хотел обойтись без этого, но ты меня вынуждаешь. Даю тебе последний шанс рассказать, что стало с Бузинной палочкой. Или я вырву это воспоминание из тебя силой. Усмешка померкла на истончившихся сухих губах. Побелевший пуще прежнего Геллерт вытаращился на Альбуса неподдельным ужасом одинаково потемневших глаз: - Ты не посмеешь! О, я тоже умею играть не по правилам. - Ну так что? - шагнув к нему вплотную, давил Альбус. - Скажешь сам или…? - НЕТ! - тот замотал головой как умалишенный, отчаянно жмурясь и дергаясь в цепях до крови. - Не смей! Не надо! Пожалуйста!.. НЕ СМОТРИ! Тягуче взмахнув палочкой, Альбус сосредоточил свой разум в одной точке пространства. Нет, Геллерт. Больше никакой жалости. - Легилименс!***
Thomas Bergersen - The Stars Are Coming Home (с 03:55)
Покорные его магии древние обветренные камни с сухим скрежетом раздвинулись, клубя пыль. Из темноты склепа пахнуло холодом как из пасти дементора. Не спеша входить внутрь, Геллерт повел палочкой, выявляя возможные защитные заклинания и чары-ловушки, но таковых не оказалось. Вообще ничего. Склеп Аркуса был магически “мертв” и неотличим от окружающих его магловских могил на старом заброшенном кладбище на юге Рима. По-видимому, за долгие годы искатели Даров изучили здесь каждый камень, каждую трещину и развеяли абсолютно все чары, оставленные потомками Аркуса для защиты места его упокоения. И хоть это захоронение уже давно растеряло свою популярность у адептов Поиска, оставлять Палочку здесь со стороны Эткинда было очень рискованно, хоть и не менее гениально. Если бы не Альбус, я бы ни за что не догадался! Мысль об Альбусе и сказанных им словах кольнула под лопаткой как воткнутый в спину нож. Но взбудораженный наркотическим коктейлем и нетерпением Геллерт смог ее проигнорировать. Еще раз на всякий случай коснувшись треугольных запонок-вредноскопов, он решительно шагнул в склеп. Там стайка выпущенных магических огоньков как раз озарила огромный резной саркофаг, украшенный изображениями танцующих нимф, из-за отсутствия пагубного воздействия дождя и ветра столь же прекрасных, что и в день своего рождения из камня. Недолго думая, Геллерт хлестнул палочкой, и их веселый хоровод пресекся глубокой трещиной. Расколовшись надвое, толстая крышка саркофага с гулким ударом съехала на землю. Осадив поднявшуюся пыль заклинанием, Геллерт нетерпеливо вскрыл лежащий внутри гроб. Обработанное специальным бальзамирующим зельем тело Аркуса не тронул тлен, но оттого оно выглядело еще более жутко. А уж как пахло… Сморгнув выступившие на глазах слезы, Геллерт вдруг увидел ее. Длинную шишковатую, точно такую же как в видении… Наконец-то! Спустя столько лет, но я нашел тебя! Нашел! Ни капли не церемонясь, он вырвал Бузинную палочку из мертвой хватки словно сопротивляющихся костлявых пальцев. Иссохшее синеватое лицо Аркуса перекосило судорогой, а может то была всего лишь тень от магических огней. Не важно. Ибо совсем как в видении вверх по руке Геллерта и дальше по телу прошла волна лихорадочного жара, захлестнув будоражащей легкостью и ощущением безграничной силы. Сила переполняла, буквально распирала его, покалывая электричеством на кончиках пальцев, и казалось, один лишь их щелчок способен обратить склеп в пыль. Что там склеп, Геллерт чувствовал, что способен низвергнуть целую гору! Это было потрясающе. Сердце колотилось как бешеное, в ушах стоял звон, руки дрожали от переизбытка магии и эйфории. И хоть Геллерт уже видел, как делает это, все равно развернул Старшую палочку тупым концом к себе, поймав матовый блеск заветного треугольника. Именно отсюда, с этого момента когда-то началось его долгое, изнурительное, но безусловно стоящее того путешествие. Ухмыльнувшись, Геллерт ликующе расхохотался. А в следующее мгновение метку обожгло каленым железом. Все еще улыбаясь, он тупо уставился на пламенеющий золотистый отпечаток на своем правом запястье. Что за глупость. Я же оставил Альбуса с Вин... Правый глаз остро кольнуло - и вот Бузинная палочка колдует венок уже у другой могилы с длинным именем на белоснежном надгробии. Нет… нет… НЕТ! Глупая девка! - ВИНДА! Я ЖЕ ПРЕДУПРЕЖДАЛ! - трансгрессировав на зов метки, проревел Геллерт, готовый убить ее на месте, но к своему шоку оказался вовсе не в Нурменгарде и даже не в Ковент-Гардене. Очертания куцых, напоминающих скелеты кленов выступали из промозглого тумана, зависшего над небольшим, мрачно поблескивающим за стволами озером. Стояла тишина. Лишь похрустывали под ногами заиндевевшие, похожие на красные ладони листья... Сердце Геллерта оборвалось. Будто во сне он медленно спустился к озеру, еще до того как заметить распростертую по земле фигуру, зная, что там обнаружит. Альбус лежал у самого берега. Так, что левый рукав и пола мантии промокли насквозь, а часть разметавшихся рыжих прядей мягко колыхалась в чернильно-черной воде подобно лентам водорослей. Его веки были плотно сомкнуты как у спящего, и все это создавало бы мирную, почти медитативную картину, если б не неподвижно застывшая грудь и посиневшая рука с черным многогранником Воскрешающего камня. «Это было самое грозное темное проклятие из его репертуара. Страшное. Необратимое. Но вместе с тем и слишком мощное, чтобы волшебник уровня Дамблдора его не заметил…» И все же Альбус был мертв. Над ним как заведенный метался феникс. Ноги Геллерта подкосились. Подавившись воплем, он рухнул на колени, воткнувшись ладонями в холодную влажную землю. Нет. Это неправда! Не может этого быть! НЕТ!!! Вторив ему пронзительным, срывающимся криком, феникс упал на грудь Альбуса комком огненно-рыжих перьев словно подбитый. С золотого клюва, сверкнув как драгоценный камень, сорвалась крупная слеза. Прокатившись по бледному с резкими тенями, залегшими под глазами, крыльями носа и в уголках губ, лицу Альбуса, она скрылась в рыжей бороде, как и многие другие до нее. Черные глаза-бусины вперились в Геллерта с отчаянной мольбой. Но что он мог, если даже феникс бессилен? - О, нет. Нет… неееееет…, - сдавленно застонал Геллерт, дрожащими пальцами срывая с руки Альбуса проклятый перстень Певерелла и швыряя его прочь. Припадая губами к ледяной коченеющей ладони. - Ал! Альбус!.. Кто угодно, только не ты! Не единственный во всем мире дорогой ему человек, любимый, во всем ему равный, знающий его настоящего, один лишь способный понять, оценить истинную красоту нового мира, разделить его восторг. Единственный, чье мнение что-то значит! Такой сильный, мудрый, добрый и неизменно чистый как глоток горного воздуха - самый чудесный, самый лучший! Всегда осторожный и осмотрительный… Как же так?.. Ты не мог не заметить проклятье, просто не мог умереть! Только не так. Не из-за меня! «…Злосчастное дитя, - надсадно хрипел из далекого прошлого голос матери. - Отыскав то, что ищешь, потеряешь все, что имеешь…» Сбылось ее предсмертное пророчество, его худший кошмар. Он сам помог этому. Своими руками лишил жизни того, чьей жизнью дорожил больше чем своей. Альбус в его дрожащих руках. Бледный и неподвижный. Мертвый. С горестным воем Геллерт притянул его к себе, раскачиваясь взад-вперед. Рванув вверх, феникс вновь закружил над озером, и промозглый воздух прорезала щемящая, разрывающая сердце песнь. Так феникс оплакивал ушедшего друга, и все еще не до конца осознавший свою утрату Геллерт погибал в каждой ее скорбной ноте. Ничего больше не имело значения. Все планы, мечты и устремления, работа всей его жизни, даже Старшая палочка потеряли всякий смысл. Зачем? Чего ради спасать этот прогнивший обреченный мирок, если Альбуса в нем уже нет? Если он никогда не увидит воплощение их общих идей. Не взглянет на Геллерта своими лучистыми пронзительно-синими глазами - с любовью ли, с ненавистью ли - не важно! Как угодно, Геллерт согласился бы на что угодно, отдал бы все на свете, лишь бы еще хоть раз… Замерев, по-прежнему судорожно прижимая Альбуса к себе, он будто впервые увидел зажатую в кулаке Старшую палочку. Она. Это все она. Хоть ветер не колыхнул ни листика, Мантия встрепенулась, словно реагируя на мысль, на мгновение озарившую разверзшуюся внутри него бездну. Легенды гласили, что владелец всех трех Даров обретет невиданное могущество и станет Повелителем Смерти. У него были Палочка, Мантия и Камень. Так что сегодня Смерть идет к дьяволу! Приманив кольцо Певерелла из вороха сухих листьев, Геллерт вскинул Бузинную палочку над головой и закричал, не зная нужного заклинания, понятия не имея, существует ли оно вообще, но вместив в этот крик все свое отчаяние и боль, всю свою любовь, всего себя: - ЗАБИРАЙ ЕЕ! ЗАБИРАЙ ИХ ВСЕ, НО ВЕРНИ ЕГО МНЕ! СЛЫШИШЬ? ВЕРНИ! Сперва ничего не произошло. Только затихло эхо его крика и оборвалась песнь феникса, все равно не слышная за бешеными ударами его сердца, конвульсивно сжимающегося где-то под самым горлом. А затем, мелко задрожав, кольцо с Воскрешающим камнем пулей вылетело из его ладони, воспарив в полуметре над грудью Альбуса. Висящая за спиной Геллерта Мантия-невидимка встрепенулась, облепив его словно живая, и едва ее капюшон упал на его лицо, как из Бузинной палочки исторгся луч ослепительно-белого света. Контрастно черный мир словно вывернулся наизнанку. Внутренности Геллерта ухнули вниз, руку обожгло холодом… Потом все померкло. И в надтреснутой звенящей тишине раздался тихий болезненный стон. До ужаса боясь обмануться, Геллерт, чье собственное сердце, сжавшись, обмерло, припал к груди Альбуса и различил слабые, неохотные удары. Дрожа всем телом, хоть и не ощущая холода, он жадно всмотрелся в его бледное лицо: - Альбус…? Испещренные синими жилками веки мелко затрепетали. Получилось. - Альбус! О, Боже! - захлебываясь от счастья, Геллерт навалился на него, вновь и вновь целуя кривоватый нос, лоб и ледяные губы, гладя посеребренные инеем рыжие волосы и бороду, задыхаясь и едва не плача. Альбус жив! Он будет жить! Издав высокий клекот, феникс врезался в него огненной кометой, спеша разделить его радость. - Фламели! - тут же накинулся на него Геллерт, не различая ничего за облепившими его лицо горячими перьями. - Ты ведь знаешь их? Сжав золотыми когтями его локоть, тот отчетливо закивал. - Тогда скорее! - Геллерт выпустил Альбуса из объятий, чтобы птице было удобнее ухватиться. - Отнеси его! Ты же можешь? Он очень слаб! Благодарно скользнув хвостовыми перьями по его щеке, феникс перепрыгнул на грудь Альбуса, и следующий миг человек и птица исчезли в всполохе алого пламени. Вместе с фениксом ушли тепло и свет. Все еще сидящий на коленях Геллерт тупо смотрел на свои пустые ладони, еще мгновение назад сжимающие бьющуюся ожившим сердцем грудь Альбуса. Всего мгновение, но он был самым могущественным волшебником всех времен. Повелителем Смерти. А теперь не осталось ничего. Поблескивая волосом фестрала, рядом белели обломки Бузинной палочки. Вздрогнув всем телом, Геллерт рухнул на землю и глухо разрыдался.***
НЕТ! Задыхаясь, он рванул из воспоминания Гриндевальда как из вязкой топи. ЭТО Безумные вопли Геллерта преследовали его по коридорам штаб-квартиры НЕ и дальше, в прыжках прерывистой, беспорядочной трансгрессии. ПРАВДА! Едва ноги почувствовали под собой скрипящую твердость крыльца, он навалился на толстую дверь Кабаньей головы всем весом, глухо ударив дважды. Или трижды. - Альбус? - сонное лицо Аберфорта мелькнуло в полумраке встревоженным пятном. - Что случилось?! - Берт…, - прохрипел он чужим, могильным голосом. - Что у тебя самое крепкое?Sleeping Wolf - Introduction