Вир Унда

В 1527 году швейцарский ученый Филипп Аурелиус Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, более известный под псевдонимом Парацельс, предложил рецепт болеутоляющего средства, состоящего из лимонного сока, зерен гвоздики, корицы, шафрана, спермы лягушки, окаменелой смолы и очищенных маковых головок. И эта, к слову, далеко не первая лекарственная форма опиума оказалась настолько действенной, что вскоре началось ее массовое производство. С тех пор опиумные препараты рекомендовались при каждом удобном случае, при самых разных недомоганиях, начиная от оспы, туберкулеза и сифилиса, подагры и выкидыша, заканчивая кашлем, головной болью и диареей. Заветные капли имелись в каждой семье - их добавляли в молоко младенцам, чтобы те быстрее засыпали, ими же лечили старческую бессонницу. А со временем на рынке появились препараты с содержанием опиума, втрое превышающим пропорцию в знаменитом составе Парацельса. К этому моменту ситуация с опиекурением, особенно острая на Востоке, подробно продемонстрировала опасность макового дурмана. Все возрастающая опиомания в среде солдат в середине девятнадцатого века привела к поражению Китайской империи в военном противостоянии с Англией, а затем и с Францией, после чего в Поднебесную беспрепятственно хлынули потоки опиумной контрабанды, сделав наркотик доступным даже для самых бедных слоев населения, и наркомания в Китае достигла катастрофических размеров. Наученные его примером европейские державы строго контролировали ввоз опия на свою территорию, а европейские врачи, полагая опиум всего лишь слабым ядом, пошли по пути индивидуального дозирования этого деликатного вещества. Это худо бедно работало. До тех пор, пока из маковой выжимки не было выделено ее активное вещество, морфин. В этот момент ставки резко возросли. Ибо в отличие от своего “прародителя”, опиума, который употреблялся в виде капель, курений и порошков и вызывал привыкание, как было принято считать, из-за “восприимчивости желудка”, морфин вводился в организм посредством подкожной инъекции. Такой метод считался “чистым”, не приводящим к развитию зависимости и даже способным излечить ее, и это, разумеется, являлось глубоким заблуждением. Но волну морфинизма было уже не остановить. Она захлестнула Европу и Америку, сперва распространившись среди интеллектуальной элиты и богемы, затем прокатившись по бесконечным фронтам Франко-прусской, Крымской и гражданской войны в США, не пощадив ни солдат, ни лечивших их врачей, а после законодательного ограничения продаж спиртного просочилась и в рабочий слой. И уже к началу двадцатого века даже самым ярым пропагандистам психоактивных средств стало очевидно, что употребление наркотиков открывает не только сознание, но и дорогу в один конец. И все же медицина еще не готова была отказаться от болеутоляющего и успокоительного свойств опиума и его производных. Многими врачами и учеными предпринимались попытки синтезировать не вызывающий привыкания заменитель, но ни одна из них не только не помогла побороть зависимость, но снабдила податливое человечество новыми видами наркотиков. Так подсевшая на опий и морфий публика сперва вожделенно взялась за новосинтезированный кокаин, а затем и героин. Возросшая обеспокоенность расцветшей буйным цветом наркоманией и массовой деградацией в итоге привела к подписанию первого международного соглашения о контроле за оборотом наркотических средств. И уже в следующем, 1913 году крупные фармацевтические компании прекратили безрецептурную продажу опиума и всех его производных. Это, разумеется, не значило, что наркотики невозможно было приобрести нелегально, но, по крайней мере, значительно снизило количество новообращенных в наркотическую веру. Вопрос закоренелых верователей, впрочем, по-прежнему оставался открытым. Это что касается маглов. Волшебники по стезе наркомании двигались, в целом, с тем же отставанием, что и во всех прочих сферах, но дешевизна и доступность магловских наркотиков в сравнении с волшебными аналогами, изготавливаемыми подпольно и вручную, постепенно сделала свое дело. С каждым годом все больше и больше ведьм и чародеев попадались в опиоидный плен, но никто из волшебников, в отличие от ученых-маглов, таких как Джереми Вудворт, не пытался найти способ побороть пагубную зависимость. Морфинизм считался бичом маглов, следствием их неполноценности и морального разложения, а потому подверженные ему волшебники презирались вдвойне. И помогать бедолагам никто не собирался. Так что очищающее зелье Фламеля-Дамблдора стало первым ответом магической медицины на проблему наркотической зависимости. С великодушного разрешения Николя Альбус запатентовал этот рецепт - не ради наживы, но чтобы не повторился случай с щитовыми чарами, которые были использованы не только в защитных целях. Отныне любое изменение, любые модификации зелья необходимо было согласовывать с Альбусом. В этой строгости, к сожалению, были свои минусы. Ибо хоть Альбус надеялся, что владение патентом позволит ему начать производство для маглов, Патентная комиссия обнаружила слишком много волшебных ингредиентов в составе очищающего зелья и запретила его к распространению среди немагического населения во избежание нарушения Статута. Чтобы иметь возможность передать лекарство маглам, Альбус должен был сократить количество волшебных составляющих до одного, а также подобрать химические методики приготовления взамен некоторых этапов зельеварения. В общем, работы набралось на годы вперед, а ведь у Альбуса и без того было много забот. Ибо хоть ломки Геллерта совершенно прекратились после полного курса очищающего зелья, лучше ему не стало. Альбус всеми известными способами проверил, что его организм полностью очистился от наркотиков, но осень перевалила за середниу, а он все реже заставал Гриндевальда в здравом уме и, что самое главное, в соответствующем настоящему времени рассудке. Все чаще происходили подмены, о которых Геллерт не помнил, и в камере Альбуса встречал ребенок, запертый в теле взрослого. Не по-детски осторожный, недоверчивый семилетний Геллерт в отличие от своей взрослой ипостаси абсолютно не понимал, где находится. Точнее, вместо камеры ему виделась его спальня в фамильном особняке Гриндевальдов, а вместо изредка появляющихся авроров - эльфы-слуги, что изрядно злило первых, решивших будто Гриндевальд над ними издевается. Альбуса при этом маленький Геллерт по непонятной причине видел столь же ясно, что и прочие образы из прошлого. И более того, узнавал словно давнего друга. Оправившись от первого потрясения, Альбус, разумеется, не отказал ему в дружбе. Он помнил, что в детстве Геллерт был нелюбим обоими родителями, и искренне не понимал теперь, как можно было не любить этого живого и любознательного ребенка, хвастающегося своими рисунками лошадей и умением левитировать во сне. «Я просыпаюсь, и бах! - падаю обратно в кровать!» Самозабвенно фантазирующего о том, каким могучим волшебником станет, когда вырастет, а вечером, уютно свернувшись под одеялом, просящего Альбуса рассказать что-нибудь про магию. Не в силах отказать молящим детским глазам Альбус очень скоро привык к мальчику настолько же, насколько к его взрослой версии. А едва привык, действующее лицо сменилось вновь. Это случилось в конце октября. Набив на Хэллоуинском ужине полные карманы конфет, Альбус преспокойно пронес эту контрабанду - то был день его официального визита - мимо нурменгардской охраны, рассчитывая немного порадовать ребенка. В конце концов, маленький Геллерт был неповинен в преступлениях своего будущего Я и заслуживал немного радости. Оказалось, правда, что на десерт в этот вечер ожидались не конфеты. - Вот и ты, - при виде него насмешливо хмыкнул Геллерт, развалившись на худеньком матрасе, закинув утяжеленные тюремными браслетами руки за голову и рассыпав тусклые светлые пряди по жесткой подушке. - Я уж думал, ты забыл о моем существовании. Заперев за собой решетку, Альбус настороженно в него всмотрелся. Во-первых, Геллерт-ребенок всегда обращался к нему на Вы, а во-вторых… что-то в голубом и синем глазах неуловимо изменилось, и за маской осунувшегося, заросшего золотистой щетиной узнического лица больше уже не прятался семилетний мальчик. Но и собой нынешним Геллерт очевидно не был. - Разве я мог, - обтекаемо отозвался Альбус, не спеша приближаться неведомо к кому. Геллерт смерил его оценивающим, даже ревнивым взглядом: - Да уж, это вряд ли, - и, самодовольно усмехнувшись, лениво похлопал ладонью по матрасу рядом с собой. - Ладно, иди сюда. - Как ты себя сегодня чувствуешь? - не сдвинувшись с места, спросил Альбус, испытывая стойкое дежавю. Когда-то Гриндевальд уже смотрел на него так. - Нормально, - раздраженно фыркнул тот, с неожиданной легкостью вскакивая с кровати. - Хватит уже спрашивать. Все равно лучше не станет, пока мы не найдем способ вернуть мне глаз. Но может…, - приблизившись вплотную, игриво шепнул он Альбусу в губы, - Проведем осмотр? Вот теперь все встало* на свои места. Бьющая через край ревность, капризный повелительный тон и отсутствие ставшего привычным глухого смиренного отчаяния в обращенном на Альбуса взгляде. О нет, в те далекие лондонские дни Гриндевальд и мысли не допускал, что ему возможно отказать. Он манипулировал Альбусом, методически проверяя границы дозволенного и глубину его чувств, не особенно считаясь с последними. Лишь с годами Альбус в полной мере осознал, насколько сильно был им ослеплен и сколь многое позволял. И сейчас у него впервые мелькнуло подозрение, что Геллерт вновь манипулирует им, как делал с самого начала. - Я серьезно, - отступая на шаг, настоял он, пытаясь уловить намек на притворство в заостренных, загрубевших чертах. - Мне действительно важно знать. - О, я в полном порядке, - все с той же коварной ухмылочкой Геллерт не позволил увеличить расстояние между ними. Заскользив вниз по талии Альбуса, совершенно минуя внутренний карман мантии с волшебной палочкой, его ладони по-хозяйски разместились у того на ягодицах. - Давай я помогу тебе в этом убедиться. Юный Альбус уже сдался бы. Нынешний и бровью не повел на столь откровенное соблазнение. - Сейчас не лучшее время, - упершись ладонью в худую ребристую грудь, твердо произнес он. Геллерт Гриндевальд давно не вызывал в нем ни романтических, ни эротических помыслов, да и гнев и отвращение сменились жалостью и сочувствием лишь недавно. На что бы тот не рассчитывал, если расчет в принципе имел здесь место, этого было явно недостаточно. - Отчего же? - толкнув Альбуса в каменистую стену с неизвестно откуда взявшейся силой, Геллерт с рыком припал к его шее горячим хищным дыханием. - Я ждал тебя взаперти весь чертов день, Дамблдор. Сейчас самое время!… - Хватит! - решительно отпихнул его глубоко возмущенный подобной наглостью Альбус. - Я же сказал, не стоит. Взметнувшаяся в голубом и синем глазах боль тут же утонула в заполнившем их яде: - Вот как? Значит, тебе все-таки мерзко? - болезненно скривившись, зашипел тот, отпрянув и прикрывая ладонью якобы пустую глазницу. - Так я и думал. Альбусу живо вспомнилось отвращение Геллерта к самому себе и той жуткой, уродующей ране. Он вздохнул: - Геллерт, послушай, все совсем не… - Да брось, Ал. Как будто не понятно, где и с кем ты постоянно пропадаешь, раз я уже не комильфо, - истерично огрызнулся тот, повернувшись к нему лопатками. - Вот только нечего было притворяться, что для тебя это ничего не меняет. Я об этом не просил! Уж от чего, а от подобных сцен Альбус давно отвык. Захотелось отчитать юношу, а еще лучше дать хороший, непедагогичный подзатыльник. - Успокойся, пожалуйста. Я пытаюсь тебе помочь, - вот только он забыл, что доводы здесь не играют большой роли. - Не стоит, Дамблдор, - нервно растирая правый глаз, Гриндевальд оскорбленно заметался по камере в поисках невидимых вещей. - Ты уже спас мне жизнь и не обязан меня терпеть. Так что я просто исчезну как можно скорее. Не буду мешаться! - и прежде чем Альбус что-либо ответил, резко кинулся к решетке. Та, разумеется, встретила его разрядом тока. - О, Мерлин всемогущий! - бросившись вперед, Альбус успел встать на пути его падения, за что получил ощутимый удар остаточным электричеством. Похоже, притворством тут и не пахло. Еще дымясь, Геллерт попытался вырваться, но благодаря разнице в весе Альбус без особых усилий его удержал. Да, с ребенком было куда проще. Тот, по крайней мере, не пытался себя искалечить. Но, может, и пытался бы, если б я не подыгрывал ему и его реальности. Точно. - Ты не мешаешься, Геллерт, - старательно скрывая усталое раздражение, уверил его Альбус. - Я, правда, хочу помочь и вернуть тебе глаз. Прошу, останься. Тот взглянул на него пронзительно и драматично. - Останусь, если ты еще раз, глядя мне в лицо, повторишь то, что сказал тогда. Знать бы только, что он имеет в виду... А, впрочем, с годами ведь ничего не изменилось. - Я люблю тебя, Геллерт, - тихо произнес Альбус, с трудом выговаривая чужеродные, застревающие в горле слова. - С глазом или без. И раз я пообещал, что позабочусь о тебе и вылечу, значит так оно и будет. Ты поправишься. - Чего бы это ни стоило? - всматриваясь в его лицо, требовательно уточнил Гриндевальд. Преступить закон, например?.. - Чего бы это ни стоило, - почти беззвучно вторил Альбус. С годами ведь, черт возьми, ничего не изменилось.

***

Выходило, что наркотики будто бы вообще не при чем. Альбус вскоре вспомнил, что своей неожиданностью и всепоглощающим эффектом напоминали ему подмены Гриндевальда. В прошлом он несколько раз становился свидетелем того, как у Геллерта проявлялся пророческий дар, и он точно так же выпадал из реальности. Пусть на менее продолжительное время, но по сути то были точно такие же “путешествия во времени” за единственным исключением, что видения всегда показывали будущее, а не прошлое. Под эгидой очередного дежавю Альбус погрузился в изучение соответствующей литературы, но, перерыв все хогвартские учебники по прорицаниям и так и не найдя ни одного упоминания об умении провидцев зреть в былое, вынужден был вновь наведаться в Биркбек-колледж. Ибо если в состоянии Геллерта виноваты не наркотики и не дар, оставалась лишь одна причина, почему ему не становилось лучше. - Опираясь на симптомы, которые ты описал: депрессия, галлюцинации, бред, изначально присущий пациенту фанатизм, я бы, в первую очередь, грешил на шизофрению, - заключил после тщательных раздумий профессор Вудворт. В сквере у Биркбек-колледжа было людно. Спешащие из одного корпуса в другой студенты вежливо здоровались, проходя мимо их скамейки, на что профессор отвечал невидящими кивками. Вопрос Альбуса занимал сейчас весь его ученый ум. - Но с тем же успехом я мог бы ткнуть пальцем в небо. Что-то известно о семье пациента? Имя Геллерта Альбус, разумеется, не назвал, да оно ничего бы Вудворту не сказало. Разве что тот знал наизусть список разыскиваемых - и особо опасных - преступников Скотленд-Ярда. - Немногое, - порывшись в кармане, а на самом деле приманив дневник из пространства Незримого расширения, отозвался Альбус. Ожидая подобный вопрос, перед Биркбеком он предусмотрительно нанес визит герру Кёрберу, семейному целителю Гриндевальдов. По крайней мере, последнему из них. Тот доживал свои дни, как ни прискорбно, мечась в агонии абстинентного синдрома, но все же нашел в себе силы выслушать просьбу Альбуса и, разумеется, отказать в ней, сохранив врачебную тайну и остатки самоуважения. Из уважения же Альбус не стал забирать дневник, посвященный истории болезни Иоланты Гриндевальд, а тайком снял с него копию. - Так-так. Любопытно! - поправив очки, с интересом взялся за дневник Вудворт. Текст в том был переведен и слегка подкорректирован Альбусом, все упоминания чар, зелий и прочей магии стерты, но, может, наметанному профессорскому глазу будет достаточно и этого. Других идей, как найти источник недуга Геллерта, у Альбуса не осталось. - Что ж, нечто подобное я и ожидал, - удовлетворенно кивнув, заключил Вудворт с четверть часа спустя. - Налицо параноидный психоз, спровоцированный послеродовой депрессией. Эта женщина, судя по всему, верила, что ее младший сын - сам Антихрист, и даже видела, - пролистав страницы, Джереми повел указательным пальцем по аккуратным строчкам, - как за ним “ступают Война и Смерть, и льются реки крови”, - он скептически покачал головой. - Сколько было мальчику? - Три года, - разлепил сухие губы Альбус, которому пришло в голову, что Иоланта Гриндевальд вполне могла обладать пророческим даром, как и ее сын. В конце концов, по страницам его биографии точно лились реки крови. - В таком случае решение ее, с позволения сказать, лечащего врача отказаться от терапии, прибегнув вместо этого к сглаживанию симптомов опиоидами, кажется мне еще более не сообразным ситуации. Как будто он и вовсе не пытался ее вылечить. - Вероятно, окончательное решение осталось за главой семьи, - предположил Альбус. - Я имел однажды неудовольствие с ним беседовать и готов поспорить, он и слышать не хотел слов, начинающихся на «псих..». - Что ж, весьма прискорбно, - поджал губы Вудворт в крайнем неодобрении. - Отрицание существования душевных недугов, по моему опыту, куда более смертельно, нежели они сами. Но, возвращаясь-таки к твоему изначальному вопросу, теперь я склонен полагать еще более вероятным наличие у твоего подопечного психического расстройства. Подобное часто передается по наследству, а мать совершенно точно была нездорова. - Значит… шизофрения? - сглотнул Альбус. Чего-то подобного он и боялся больше всего. Хоть это многое объясняло. - Как один из наиболее вероятных диагнозов, - задумчиво кивнул Вудворт, вычерчивая тростью спирали на земле. - Конечно, это лишь моя теория, но я почти уверен, что под влиянием матери мальчик мог и сам поверить в свою “греховность”, и это стало отправной точкой развития спящей в нем болезни. А накопившаяся с годами вина, воздействие наркотиков и, возможно, повторная травматизация довершили остальное. И эти эпизоды из прошлого, которые он заново переживает в галлюцинациях, вероятно, являются моментами, когда он чувствовал себя наименее защищенным. Содержание бреда и психотических переживаний у пациентов с шизофренией часто отражает эмоциональные причины заболевания. Он зациклен на том, что его травмирует. Весьма на то похоже. - И что же делать? Какое обычно лечение? Открыв было рот, Вудворт вдруг пристально посмотрел на Альбуса словно впервые с начала разговора: - В насколько близких отношениях ты находишься с этим пациентом, Альбус? Ты никогда не говорил мне. Это твой друг? Родственник? - Н-нет… - вопрос совершенно сбил того с толку. - Но я обязан ему и хочу помочь. - Гм, - опершись на трость поудобнее, нахмурился Вудворт. - Что ж, тогда не буду тебя обнадеживать. Прогноз исключительно неблагоприятный**, особенно учитывая ущерб, нанесенный наркотиками. Рискну предположить, что со временем состояние даже ухудшится. Мне жаль, Альбус. Искренне жаль. Не в силах встретить сочувствующий взгляд Вудворта, тот тупо глядел в сухую, изборожденную спиралями землю. Один элемент получившегося орнамента плавно перетекал в другой совсем как испытания, низвергающиеся на его голову. Сколького ему стоило решиться покончить с Гриндевальдом, прежде чем выяснилось, что тот спас его жизнь? На что он пошел, решившись спасти его в ответ, прежде чем Геллерт начал сходить с ума от ломки? С каким трудом справился с пожирающей его зависимостью - но лишь затем, чтобы себя сполна проявила душевная болезнь. Казалось, этому не будет конца. - Могу я…, - прохрипев, прочистил горло Альбус. - Как-то облегчить его муки? - До определенной степени, - прикинув, кивнул Вудворт. - Прежде всего старайся исключить травмирующие события. Никакой также критики, давления и видимого вмешательства в жизнь пациента. Он ни в коем случае не должен чувствовать себя запертым в клетке, в тупике, под тотальным контролем, - тут Альбус еле сдержал мрачный смешок. Ага, скажите это охране Нурменгарда. - Я также слышал о новой методике лечения медикаментозным сном. Кажется, с применением барбитуратов. Я пришлю тебе статью, если хочешь. - Да, огромное спасибо, профессор. Вы мне очень помогли. Вздохнув, Вудворт понимающе похлопал его по плечу: - Куда там. Но и ты не вини себя. Как специалист заявляю, что ты сделал все, что было возможно. Дальше наука еще не продвинулась, и мы, увы, бессильны. Не только наука, впервые в жизни Альбусу не смогла помочь и магия. Может, некоторое действительно попросту невозможно. “Как, например, возвращать людей с того света”, - предательски заметил внутренний голос.

***

Извилистыми дорожками, сливаясь одна в другую, по окну стекали крупные дождевые капли. Сменив теплый сентябрь и прохладный, но сухой октябрь, ноябрь ворвался в учебный год холодным ветром и нескончаемыми ливнями. Так что несмотря на то, что уроки на сегодня уже закончились, снаружи не было ни души. Никто не соревновался, откровенно мухлюя, в бросках гальки в Черное озеро, не играл в мяч во внутреннем дворе, не устраивал дуэль у кромки Запретного леса и не крался на тайное свидание у лодочного сарая. Все обитатели Хогвартса прятались сейчас в его толстых каменных стенах, коридоры и комнаты полнились ими как артерии кровью, и замок дышал. Дышал жизнью. Отчего-то Альбус больше не чувствовал себя частью этого. После разговора с Вудвортом он не имел ни малейшего понятия, что ему делать. Не щадя сил на помощь Геллерту, он втайне эгоистично надеялся таким образом отплатить тому за свое спасение, сохранив Геллерту жизнь и рассудок, отдать свой необъятный долг, чтобы их с Гриндевальдом история, наконец, закончилась. Но чем больше он старался, тем хуже все, кажется, становилось. Раздался громкий, но не слишком уверенный стук в дверь. Нехотя отлепившись от окна, Альбус отворил ее взмахом руки. - Профессор! - в ломающемся голосе безошибочно узнавался Фред, младший сын Бетти. - Что вы натворили на сей раз? - усмехнувшись в бороду, поинтересовался Альбус. Уже и не счесть, сколько раз он назначал Фреду и его закадычному дружку, Поттеру, наказание вперед жестокого Нортропа или злопамятного Бинса. - Мне как раз нужно набрать свежих водорослей для аксолотлей. - Не-е-ет, - весело оскалился тот, протягивая ему небольшой измятый конверт. - Нас еще не поймали. У меня записка от мамы. И ведь он даже не отрицает, что где-то набедокурил. Прелестно. - Хм, - при одном взгляде на конверт становилось очевидно, что он магически запечатан. Альбуса одолело любопытство. Что такого могла скрывать Элизабет Браун? Так или иначе, понятно, почему посыльным она выбрала младшего, а не старшего сына. Уильям, исходя из своих способностей, легко взломал бы магическую печать матери. - Что ж, благодарю. - Да пожалуйста, - поняв, что тот не собирается вскрывать письмо при нем, Фред разочарованно попятился к выходу, у самого порога притормозив. - Мм… Профессор? Какие, если что, собирать водоросли? - Те, что с желтыми прожилками, - снова пряча улыбку в бороде, отозвался Альбус, вскрывая конверт замысловатым взмахом палочки. - Они всплывают на поверхность озера на рассвете, Вы их сразу узнаете, мистер Браун. Заодно поупражняетесь в заклинании левитации. - Понял! Проводив его веселым взглядом, Альбус опустил глаза на задирающиеся вверх строчки: “Альбус! Приходи ко мне, пожалуйста, сегодня вечером до девяти. И прошу, постарайся, чтобы никто в деревне тебя не увидел. ОСОБЕННО АБЕРФОРТ! Бет” Сказать, что Альбуса это заинтриговало, значило ничего не сказать. Не считая нескольких ужинов и встреч вскользь в Кабаньей голове, они с Бетти почти не виделись и не говорили. И уж точно не наедине. Но в конце ноября у Аберфорта маячил день рождения. Может, Бетти решила приготовить сюрприз? Набросив на плечи теплую верхнюю мантию, а поверх нее - дезиллюминационные чары, Альбус сбежал по ступеням в Главный холл, ловко проскользнув между галдящими студентами и подозрительно оглядывающего всех и каждого Нортропом. Из сотрудников школы лишь тот изменил свое отношение к Альбусу после выхода обличающей статьи. Нет, открытое неуважение к преподавателю он себе ни за что бы не позволил, напротив, стал каким-то слишком уж любезным. А дружелюбное поведение в системе координат имени Нортропа наверняка имело строго противоположный вектор. Сделав пару шагов за высокими дверями Хогвартса, но все равно успев немного промокнуть, Альбус трансгрессировал прямо на порог дома Браунов в Хогсмиде. Услышав стук, Бетти открыла лишь пару минут спустя, сделав вид, что выпускает своего старого спаниеля, Баттер, в ливень “погулять”, но придержала распахнутую дверь достаточно надолго, чтобы Альбус успел войти. Слегка недоумевая от подобного уровня секретности, тот снял с себя чары уже внутри, возникнув у большой настенной вешалки, сплошь увешанной детскими куртками и мантиями. Висел здесь также и толстый овчинный жилет Аберфорта, который Альбус на нем уже год как не видел. - Спасибо, что пришел, - плотно затворив дверь, Бетти заперла ту еще и магией, тихонько стукнув палочкой по замочной скважине, и осторожно заглянула за занавеску, проверяя, не смотрят ли соседи. - Не промок? - Совсем чуть-чуть, - вежливо улыбнулся тот. - Обычно преподаватели вызывают родителей в школу, а не наоборот. - А я позвала тебя не как профессора, Альбус. Пойдем, - проходя мимо, предложила Бетти, обойдя его взглядом по касательной. Недоумевая все сильнее, Альбус отправился за ней на просторную в отличие от мелькнувшей сбоку гостиной, прогретую печкой кухню. В каждой детали здесь виднелась рука опытной, заботливой хозяйки. Печь и стены сияли белизной, важно блестели котлы, чайники и прочая утварь, а от одного вида целой братии ножей и тесаков можно было порезаться. Под потолком словно праздничные гирлянды висели, мягко поглаживая Альбуса по макушке, гроздья лука, чеснока и пучки сушеных трав. Пахло чаем и свежей сдобой. - Присаживайся, - все еще избегая смотреть на него, пригласила Бетти, взмахом палочки выдвигая облагороженный вязанной подушкой стул. На ее круглом, обычно приветливом лице не было и тени улыбки. Это настораживало. Замельтешив руками по столу, создавая ощущение присутствия на кухне не одного, а сразу нескольких человек, она разлила крепко заваренный чай по большим кружкам в цветочек, бухнула Альбусу аж четыре кусочка сахара, нарезала и разложила по блюдцам пышущий жаром яблочный пирог, смахнула крошки полотенцем, заткнутым за пояс передника, и, едва присев, тут же вскочила, вспомнив про бурлящий в котле суп. Пока она перчила и помешивала бульон, бойко орудуя локтями, Альбус охотно потянулся к своему чаю. И попутно случайно наткнулся взглядом на краешек журнала, торчащего из-под корзины для яиц. Стоило ли говорить, что обложку августовского Ведьминого досуга он узнал бы и в меньшем клочке? Чай пить сразу расхотелось. Вот оно что. - Знаешь, Альбус, Берти очень хорошо всегда о тебе отзывается, - между тем вдруг сообщила миссис Браун, и если бы не подувядший интерес, тот обязательно полюбопытствовал бы, что именно брат о нем говорит. - Мне кажется, ты его единственный авторитет, хоть он в этом никогда не признается. Звучало все так, будто вот-вот должно прозвучать огромное “НО”. - Думаю, тебе виднее, - бесцветно отозвался растерявший появившееся было настроение Альбус. - Точно тебе говорю, - отвернувшись от супа, она, наконец, посмотрела на него. Серьезно и будто бы виновато. А затем выдохнула, словно перед тем как войти в холодную воду. - Это я к чему. Ты его старший брат, и тебя он послушает. - Что-то случилось? - начиная подозревать, что Ведьмин досуг тут вовсе не при чем, нахмурился Альбус. - Вчера Берт, он… в общем, - выудив что-то из кармана передника, она положила это на стол. Этим чем-то оказалось лакированное деревянное кольцо с затейливым растительным узором-резьбой. Очень, надо сказать, тонкой работы. А Аберфорт может постараться, если захочет. - Ого, - только и выдал Альбус. Он и не подозревал, что его младший брат от раздумий перешел к активным действиям! Вот только кольцо лежало на столе, а не украшало палец Бетти, и его сердце ёкнуло в скверном предчувствии. Заранее представляя, что услышит, он спросил: - И что ты ему ответила? Стиснув передник, Бетти покачала головой: - Что подумаю. Но я просто не хотела сразу говорить “нет” и надеялась, что ты мне поможешь! Альбус вдруг ощутил резкий прилив злости. Как только она смеет, планируя причинить боль Аберфорту, просить меня о помощи? Вслух же, старательно сдерживая внезапно возникшую неприязнь, сказал: - Сомневаюсь, что могу быть здесь чем-то полезен. К моему мнению касательно романтических отношений Аберфорт прислушается в последнюю очередь. Да и сам я, честно говоря, никогда не давал ему советов на этом поприще и не собираюсь начинать. Она попыталась что-то возразить, но он не позволили перебить себя, поднявшись со стула, так и не притронувшись ни к чаю, ни к пирогу: - Если не можешь ответить Аберфорту взаимностью, Элизабет, просто скажи ему об этом скорее. Не давай ложную надежду, - и, сухо кивнув, направился к выходу. - Дело вовсе не в этом! - взволнованно окликнула его Бетти. - Аберфорт знает, что я люблю его, и не примет отказ так просто! Запнувшись о порог, Альбус недоуменно на нее обернулся: - Но если ты тоже любишь его, зачем отказывать? - может он и не был экспертом в отношениях с женщинами, но всегда полагал взаимную любовь вполне достаточным основанием для свадьбы. - Потому что Аберфорт молод, у него все впереди, - отведя в сторону помрачневший взгляд, Бетти завела выбившуюся из прически кудряшку за покрасневшее ухо. Ее щеки и подавно пунцовели. - А я старше него на почти десять лет! И у меня взрослые дети… - Но ведь раньше вам это ничуть не мешало? - искренне не понимал Альбус. - Одно дело это, - она неопределенно обвела кухню пухлой рукой, - и совсем другое - брак! Берти добрый, заботливый, славный. Он может легко найти себе другую, - ее глаза вдруг влажно сверкнули, и она промокнула их клетчатым полотенцем, сдавленно добавив. - Получше. - Получше? - начиная понимать, в чем дело, смягчился Альбус. Ему, правда, с трудом верилось, что бойкая и находчивая, жизнерадостная Бетти Браун может так низко себя оценивать. С этим следовало разобраться. Присев обратно на стул, он взял со стола кольцо и прокрутил его в пальцах, рассмотрев повнимательней, тактично давая Бетти минутку, чтобы успокоиться. На то, чтобы вырезать, отполировать и украсить это кольцо у Аберфорта ушли дни, если не недели. Альбус был уверен, что тот работал без применения магии, как и всегда, когда дело касалось чего-то стоящего. Настоящего. - Зная Берта, чтобы даже помыслить о совместной жизни с кем-либо, он должен влюбиться без памяти, - с мягкой усмешкой сказал Альбус. - И он любит тебя, Бетти, в этом нет никаких сомнений. Так что, очевидно, его не волнует все то, о чем ты сейчас сказала. - Конечно его это не волнует, - принявшись рьяно уничтожать пятно на столешнице многострадальным полотенцем, отозвалась Бетти. - Он очень хочет семью, поэтому торопится и не думает как следует. - У моего брата есть недостатки, но он никогда не торопится, - не согласился Альбус. - Берт говорил мне, что позовет тебя замуж еще в прошлом году. - В ПРОШЛОМ?! - напрочь забыла о пятне Бетти, прижав руку к груди. - Правда? Альбус молча кивнул. Переполненная чувствами Бетти некоторое время перемещалась по кухне, бездумно поправляя горшки и половники, и в итоге остановилась посреди, взволнованно сцепив в замок пальцы. - Ну а ты, Альбус? Ты ведь его старший брат. Неужели ты тоже считаешь, что я ему подхожу? - спросила она с плохо скрываемой надеждой. - Даже судить не возьмусь, - покачал головой Альбус, протягивая ей кольцо на открытой ладони. - Но мое мнение и неважно. В конечном итоге важно лишь то, хочешь ли ты выйти замуж за моего брата. А возраст и все прочее - не более чем условности. К тому же, да будет тебе известно, Аберфорт родился старым ворчливым дедом. - Это точно, - шмыгнув, улыбнулась Бетти, и по ее лицу разлился теперь уже нежный румянец.

***

Почти неделю после Биркбек-колледжа Альбус собирался с моральными силами, чтобы вновь появиться в стенах Нурменгарда. Трудно было сказать, чего он боялся сильнее - того, что Геллерт заметит обреченную жалость в его глазах, или того, что увидит сам. Ведь если Вудворт прав, Геллерт мог предстать кем угодно - исключительно собой, разумеется, но каким угодно - в том числе версией из самых мрачных глубин своего прошлого. Гриндевальдом, с которым Альбус еще не знал как совладать, как защитить. И, как оказалось, боялся он не напрасно. В этот раз в камере было как-то особенно светло. Вероятно, авроры обновили чары на настенных факелах. К тому же из узкого - Альбус с трудом протиснул бы в него руку - окошка под самым потолком косо падал живительный солнечный луч, золотя давно потускневшие светлые волосы, уже достаточно длинные, чтобы лежать на плечах, таких худых, что этого не могла скрыть даже свободная тюремная роба. Что-то сосредоточенно разглядывая, Геллерт сидел прямо на холодном полу. Так, что Альбусу были видны только его голые грязные пятки. Они, этот свет и сама поза Гриндевальда вдруг вспыхнули в памяти Альбуса теплым ностальгическим отблеском прошлого, и приветственный оклик застрял судорожным комком где-то на полпути в его горле. - Ал? Чего ты там копаешься? - не оборачиваясь, позвал Геллерт, поманив рукой. - Иди сюда скорее! Не ребенок. Несмотря на то, что маленький Геллерт всегда встречал его так, будто они знакомы, он тем не менее никогда не называл Альбуса по имени. То был, пожалуй, самый верный способ отличить его от того, другого Гриндевальда. - Что такое? - осторожно приближаясь, поинтересовался Альбус, памятуя о прошлой истерике Геллерта и необходимости поддерживать стабильным его психическое состояние. Статья о барбитуратах, присланная Вудвортом, вызвала в Альбусе стойкое противление. На полу перед Геллертом, разумеется, не оказалось ничего хоть сколько-нибудь достойного внимания. - Взгляни сюда, - ничуть этим не смущаясь, тот нетерпеливо ткнул пальцем куда-то в пыль. - Я проложил наш маршрут на карте. И вот, пожалуйста, твой любимый Париж, сразу после Праги. Теперь доволен? - подняв на Альбуса взгляд, улыбнулся он. Ослепительно. Оторопев, тот буквально лишился дара речи. Он помнил этот разговор. Помнил, как Батильда уехала в издательство, чтобы принять финальный макет своего тогда еще первого учебника по Истории магии, а он на несколько дней переселился в спальню Геллерта в ее доме. И на протяжении этих нескольких дней, пока Годриковую впадину нещадно поливало дождями, они почти не вылезали из кровати. Не сводя глаз с жутко довольного собой Геллерта, Альбус медленно опустился рядом. Тот снова был юн и красив. Светлая кожа его сияла, контрастируя с легкими золотыми волнами волос и тонко-очерченными алыми губами, в уголках которых вечно играла лукавая ухмылка. Глаза, голубые как ясное летнее небо, пылали энтузиазмом и внутренней силой. В воздухе разливался грозовой аромат. Слепяще-ярким, будоражащим, безоблачно чистым - таким был Геллерт в то лето в Годриковой впадине. Они тренировались дни напролет, пытаясь превзойти друг друга в дуэльном искусстве и первомагии, увлеченно искали Дары, делились сокровенными мыслями, продумывали план кругосветного путешествия и просто наслаждались друг другом. Не было ни крови, ни грязи, ни наркотиков. Дерек… даже Ариана была еще жива. Все было хорошо. - Что-то не так? - не дождавшись похвалы или какого-нибудь иного ответа, требовательно изогнул светлую бровь Геллерт. - Помнится, вчера ты был очень даже согласен. - Да, - опомнившись, кивнул Альбус, меж тем как солнечное наваждение померкло, уступив место тусклому изможденному лицу и блеклой тюремной робе. Но даже так он до сих пор в мельчайших подробностях помнил маршрут их несостоявшегося путешествия. Лондон - Прага - Париж, возможно Вена, затем Египет и дальше к кочевникам Азии и еще многим и многим другим представителям самых разных волшебных сообществ. Рассчитывая с легкой руки заполучить все их тайны, они мечтали построить идеальное общество будущего, открытое и справедливое, в котором волшебники и маглы жили бы вместе в мире и процветании… Какими же наивными детьми они были. И как же это было прекрасно. - Вот и договорились, - назидательно фыркнул Геллерт, впрочем, тут же возбужденно улыбнувшись вновь. Альбус уже и забыл, как стремительно, будто тени проносящихся облаков, по его лицу пробегали эмоции. - Жду не дождусь, когда мы встретим Брукиса! Надеюсь, этого деда будет легко разговорить. А если нет, - он насмешливо подмигнул, - придется тебе, Дамблдор, продемонстрировать все свое обаяние Старосты. Ах, мистер Брукис, я столько читал о Вашем выдающемся исследовании! Можно получить Ваш автограф? - прогнусавив тоном “отличника”, он довольно загоготал. - Ха-ха! Ну а что? Да я уверен, что это срабо… Его губы были сухими, растрескавшимися, совсем не такими, какими Альбус их помнил. Но это все равно был Геллерт. Стягивая его жесткие волосы на затылке, жадно глотая отзвуки его задорного смеха, Альбус отчетливо узнавал амбициозного, смелого, уверенного в себе юношу, которого когда-то полюбил. И, кажется, не переставал. - А я думал, после вчерашнего ты еще неделю ко мне и близко не подойдешь, - насмешливо сощурившись, хмыкнул Гриндевальд, когда у обоих закончился воздух. Дразняще пробежавшись по щеке и шее Альбуса его пальцы скользнули на часто вздымающуюся грудь. - Но если тебе так понравилось, отныне я тем более не буду нежен. Близкий к тому, чтобы повалить его на лопатки, прижав всем весом, не допуская ни малейшего сопротивления, ни единого больше слова, Альбус с шумным вздохом отстранился. Его трясло как после драки. - Да ладно тебе, я же шучу, - примирительно боднув его лбом, тот развалился на холодном полу, удобно закинув голову Альбусу на колено. - Вообще-то я правда планировал посвятить этот вечер обсуждению того, как мы насядем на Брукиса. Для его же, бес его дери, блага лучше, чтобы он знал о Палочке хоть что-то! Но у меня очень хорошие предчувствия насчет него, Ал. Поверь, мы в паре шагов от обладания Дарами! Он говорил что-то еще. Его речь, местами вздорная и самовлюбленная, лилась давно забытой музыкой. Приглушенным шумом летнего дождя и шелестом ивовых ветвей. Лунным светом. Скрипом пера. Обреченный на медленное сгорание в пучине безумия Геллерт пребывал в этом чудесном летнем мире, не подозревая о своей прискорбной участи. Отчаянно, неодолимо Альбусу захотелось очутиться там вместе с ним.