SYML & Lucius - Howling
Авроры могли появиться в любую минуту. Но им было все равно. Запрокинув голову, Геллерт выгибался навстречу жадным, почти болезненным поцелуям, которыми потерявший всякий контроль Альбус покрывал его шею, покрытую белыми ветвистыми шрамами грудь, а затем часто вздымающийся впалый живот и… - Нет, Ал… Альбус, постой, - задыхаясь, Геллерт потянул его обратно на себя. - Погоди, - его лицо пылало, глаза блестели как в лихорадке. Руки бескомпромиссно обвили шею Альбуса, ноги - его напряженную поясницу. - Только…, - каждое слово сопровождалось почти целомудренным, кротким поцелуем, - прошу, будь нежен. Я не помню, когда в последний раз… - Как и я, - шумно выдохнул Альбус, потянувшись за волшебной палочкой. По крайней мере, он не забыл нужные заклинания. Цепляясь, докрасна стискивая кожу между его лопаток, Геллерт стонал, безжалостно кусая свои губы, чего Альбус не позволял, проникая в его рот столь же глубоко, как и в него самого. Их тела ничего не забыли. Скользнув ладонями под ягодицы Геллерта и крепко их сжав, Альбус с удовлетворением почувствовал, как тот сжимается, обволакивает его туже и начинает мелко дрожать, беззащитный перед волной надвигающегося экстаза. И сам чувствуя ее приближение, Альбус с силой впился в истерзанную шею Геллерта, так что когда тот гортанно застонал, дрожь этого стона передалась и его губам, и ему самому, электрическим разрядом пронеслась по его телу, доводя до беспамятства, опьяняя. Полностью поглощенный ею, потерявший границы своего тела, забывший себя Альбус подался вперед еще сильнее, еще глубже… на несколько мгновений его сердце остановилось. Все вдруг исчезло, растворилось в сомкнувшейся тьме, но в этой же тьме был и Геллерт. Все вокруг было им. Звуки - ударами его сердца, воздух - его дыханием, вселенная - его раскаленным, принимающим Альбуса телом. Сам Альбус стал Геллертом. Распахнувшись, их истосковавшиеся души бросились навстречу друг другу, разумы слились в общем потоке, мысли и чувства, блаженство и боль смешались, переплелись, пронизанные одним одинаково отчаянным, бескрайним, безоговорочным чувством. Не было нужды ни в словах, ни в объяснениях. Заглянув в чужую душу, обратного пути нет. И даже прозрев и благополучно вернувшись в границы собственного “Я”, Альбус, тем не менее, продолжал ощущать любовь Геллерта столь же отчетливо, как и свою. И это чувство его уже не покинуло.***
Ставший ярче, грозовой аромат разливался по спальне, будоражаще щекоча ноздри. Вдыхая его как одурманенный, Альбус любовно скользил кончиками пальцев по тонким веточкам шрамов на груди Геллерта, последовательно обводя каждый и откровенно любуясь. Геллерт, для чьего изнеженного постельным режимом тела акт их любви стал своеобразным испытанием, еще некоторое время лежал неподвижно, приходя в себя, но затем светлые ресницы встрепенулись, и сквозь них на Альбуса взглянули затуманенные голубой и синий глаза. - Как же ты красив, - мягко коснувшись чуть порозовевшей щеки, светло улыбнулся тот. Скульптурные, очерченные губы под его пальцами изогнулись в тонкой усмешке. - Никто не говорил тебе, Дамблдор, что ты сладкий до одури? - Да, кажется, где-то я это уже слышал, - весело хмыкнул он, наклоняясь за еще одним тягучим, медовым поцелуем. Некоторое время они были поглощены трепетными, невинными на фоне всего предшествующего ласками. И хоть каждое прикосновение сейчас казалось чем-то новым, неизведанным, как будто они не касались друг друга уже тысячи раз, Альбус чувствовал себя так, словно погрузился в знакомые воды. Внутри него словно расплетался застарелый узел. Исчезало единственное, что мешало свободно дышать. Геллерт был таким пленительно родным. - Хмм? - подняв руку, чтобы завести свисающую ему на лицо рыжую прядь за ухо Альбуса, Геллерт замер на полпути. Метка на его правом запястье горела расплавленным золотом. Метка Альбуса тоже. - Думаешь, нам грозит какая-то опасность? - внимательно изучив их обе - они не жгли, вообще никак не ощущались, но сияли ярче, чем когда-либо - задумчиво протянул Альбус. Все казалось таким тихим, умиротворенным. Идеальным. - Плевать, даже если и так, - в характерной манере фыркнул Геллерт, продолжая упоенно перебирать волнистые волосы, поглаживать рыжую бороду. - Лично я в раю. Улыбнувшись, тающий от его ласк Альбус с притворной укоризной покачал головой: - Я и забыл, каким ты можешь быть льстецом. - Скорее ты хотел сказать, что соскучился по моей лести, Дамблдор? - кокетливо сощурился тот. Вместо ответа Альбус снова надолго завладел его губами, после спустившись поцелуями на грудь, где и остался, удобно устроив голову, так что его распущенные волосы расползлись по ней змеями. Тук. Тук. За три года он выучил, кажется, все полутона и удары Гриндевальдова сердца, но сегодня даже спокойное оно билось совсем иначе. Я люблю тебя, Альбус. Я снова здесь и люблю тебя, слышишь? - пело оно. Никогда, даже в первые дни слепой юношеской влюбленности Альбусу не приходило в голову ничего глупее. Но, черт возьми, это было правдой! Упершись подбородком в его макушку и крепко обняв, Геллерт расслабленно закрыл глаза - Альбус не видел, но откуда-то точно знал это - и какое-то время они лишь тихонько вздыхали, убаюканные новообретенным счастьем. Но затем беспокойный характер и природное любопытство Гриндевальда все-таки взяли свое: - Что еще произошло, пока меня не было? Этого вопроса Альбус боялся больше всего. И вместе с тем понимал, что долго избегать его не получится. Геллерт имел право знать. Но как бы Альбусу хотелось растянуть миг его счастливого неведения! С сожалением поднявшись с его груди, он отвел взгляд куда-то на окно: - Кое-что случилось. Он постарался рассказать об идущей войне как можно более кратко, но умалить ее ужасы все равно не вышло, ведь Геллерт уже видел их своими глазами. И с каждым словом Альбуса бледнел, все больше напоминая себя прошлого, мертвенно-неподвижного. В какой-то момент повествования он тоже сел, сгорбившись и медленно запустив пальцы в волосы. Со стороны могло даже показаться, будто он закрывает уши, и Альбус отлично понимал подобное желание. - Я пытался, Альбус, - прохрипел он, как только тот завершил нелегкий рассказ революцией в России и вступлением в войну Соединенный штатов, событиями, словно специально направленными на продолжение кровопролития. Мучительно мотая головой, Геллерт выдавил: - Именно это и хотел предотвратить. - Знаю, - придвинувшись, Альбус поцеловал его в плечо, сочувственно проведя ладонью по худой, с выступающими позвонками спине. Он хорошо понимал страдания Геллерта, ибо лишь недавно сам прошел через них, как знал и то, что быстро с таким не смириться. - Но, похоже, этому нельзя было помешать, и ты был прав с самого начала - некоторым вещам просто суждено случиться. - Нет! - неожиданно рявкнув, Геллерт сбросил с себя его руку и решительно вскочил с кровати. И тут же схватился за столбик в изножье, чтобы не упасть на подкосившихся ногах. - Scheiße! - Что такое? - не на шутку встревожился Альбус. В прошлом они оба несколько раз не рассчитали силы, почти травмировав один другого. - Я был слишком…? Прости! - Нет, - не оборачиваясь, мотнул головой тот. - Просто ноги деревянные. Еще бы, хоть напиток Живой смерти замедлял не только дыхание и сердце, но и все дегенеративные процессы, это не значило, что в теле оставалась та же сила и гибкость. Иначе говоря, мышцы Геллерта попросту забыли, как двигаться. Крепко держась за кровать, он сделал неловкий шаг. Затем еще один. Свою помощь Альбус не предлагал, предположив, что Гриндевальда это оскорбит, а потому ему оставалось лишь наблюдать, как тот неуклюже шагает к окну негнущимися ногами. Впрочем, когда, почувствовав близость мельхиоровых браслетов, магическое поле на балконной двери предупредительно вспыхнуло, Геллерту пришлось остановиться. И так он и застыл, глядя вдаль на заснеженные альпийские вершины, одетый лишь в мягкие тени сгущающихся сумерек. Прекрасный. Альбус всецело осознавал свою предвзятость, но ни худоба, ни шрамы не портили Геллерта в его глазах, лишь вызывали стойкое желание укрыть, защитить, оградить от любых страданий. Последнее, к сожалению, лежало за пределами его возможностей. Пробудившись от одного кошмара, Геллерт сразу же попал в другой, и все, что Альбус мог - оставаться рядом. Натянув брюки, он осторожно приблизился и обнял Геллерта со спины, ничего не спрашивая. Несмотря на всю свою непредсказуемость, психовал Гриндевальд всегда одинаково, и, зная его наизусть, Альбус лишь постарался накрыть и согреть как можно больше обнаженного тела, еще несколько минут назад податливого и горячего, а сейчас вновь холодного и пугающе неподвижного. Ни за что. Он больше не потеряет Геллерта. Ласково потеревшись щекой о щеку, Альбус уткнулся носом в сгиб его шеи и принялся терпеливо ждать. - Здесь так красиво, - через некоторое время вздохнул Геллерт, понемногу оттаивая, расслабляясь в его объятиях. - Я и забыл. - У тебя всегда был отменный вкус, - прошептал Альбус, невесомо водя губами по его шее. Он помнил, что Геллерта это успокаивало. Едва ли, правда, тот его услышал. Как Альбус и ожидал, в конце концов, его прорвало: - Почему так вышло, Ал? Я ведь старался изо всех сил! Но во всем - Дары Смерти, новый порядок, предотвращение войны - потерпел фиаско. Что я делал не так? Хоть у Альбуса имелись вполне определенные мысли на сей счет, он предусмотрительно оставил их на потом. Незачем было портить чудесный момент их воссоединения. Откровенный разговор мог и подождать. - Может, все дело в грандиозности твоих планов? - деликатно предположил он. - Чем выше вершина, тем сложнее на ней удержаться. - Ты, видимо, забыл, как хороши мои антигравитационные чары, - насмешливо фыркнул Гриндевальд скорее по привычке, нежели в силу веселого настроения. И тут же вновь мрачно выпалил сквозь стиснутые зубы: - Вот зачем, скажи мне, провидческий дар, если я все равно не могу ни на что повлиять? Даже с тобой… Я видел, как ты умрешь, задолго до того дня, и все равно не сумел это предотвратить! Mensch! Мои же собственные действия в итоге и привели к этому! Ты понимаешь, Альбус? Выходит, нам только кажется, что мы свободны, но на деле все мы - заложники судьбы и свободны не больше, чем я в этой проклятой тюрьме. Нет ни выбора, ни воли. Мы ничего, абсолютно ничего не в силах изменить! - Возможно, - задумчиво кивнул тоже не раз ломавший над этим голову Альбус. - Пожалуй, в масштабах вселенной именно так оно и есть. И все же теперь, когда ты снова со мной, я не могу отрицать, что иногда при должном упорстве и вере успех возможен даже в самом безнадежном предприятии. Только вдумайся. Ты должен был неминуемо погибнуть, я однажды уже умер - и все же мы оба здесь. А даже если абсолютно все это было заранее предопределено, что ж, в таком случае нам есть, за что благодарить судьбу, - высвободив руку, он поднес правое запястье Геллерта к своим губам, трепетно прижавшись к пылающему отпечатку. - И если честно, мне исключительно все равно, была это судьба, магия русалок или наш с тобой осознанный выбор. А тебе? - Нет, все-таки наш Староста ни капли не изменился, - с усмешкой покачав головой, Геллерт развернулся к нему, не расцепляя объятий. - Все так же видит во всем хорошее. Судя по всему, Альбусу не удалось переубедить его или успокоить, и очень скоро они вернутся к этому разговору, но конкретно сейчас в голубом и синем глазах снова плясало пламя, а не стыл лед. И этого Альбусу было достаточно.***
Как бы его не снедал соблазн утаить от авроров пробуждение Геллерта, сохранив его в качестве эдакого маленького секрета, чувство долга не позволило ему поступить подобным образом. Узнав, что самый знаменитый и единственный узник Нурменгарда снова в сознании, Фогель, разумеется, прибыл незамедлительно. - А, герр Гриндевальд, добро пожаловать обратно в наш бренный мир, - с порога поприветствовал он с нескрываемой издевкой. - Не подозревал, что Вы настолько законопослушны, что аж вернулись, дабы сполна понести наказание. - Я полон сюрпризов, - без тени улыбки отозвался Геллерт. Сидя за письменным столом, даже в простой тюремной одежде и блокирующих магических браслетах он выглядел куда более впечатляюще, чем запыхавшийся от подъема по крутой лестнице глава Международной конфедерации магов. Чувствуя его внутреннее напряжение и прекрасно представляя, во что оно может вылиться, Альбус пожалел, что не встал рядом, чтобы вовремя наступить Гриндевальду на ногу. Оставалось лишь надеяться, что того не слишком занесет. Переезжать обратно в подземелья очень уж не хотелось. - Вам это наверняка уже известно, но меня зовут Антон Фогель, - представился глава Конфедерации. - И так как в данный момент я возглавляю международное волшебное сообщество, Нурменгард, будучи международной тюрьмой, находится под моим прямым контролем. - Что ж, - просветив его оценивающим взглядом, хмыкнул Геллерт. - Приятно знать, что я в надежных руках. - Будьте в этом уверены, - свободно прохаживаясь тут и там, Фогель по-хозяйски оглядел лишенную предметов роскоши, переоборудованную под камеру спальню. Разве что не заглянул в рукомойник. - Сразу признаюсь, условия Вашего содержания несколько не соответствуют тем, что положены Вам по закону. Но, так как в последние три года Вы вели себя, так сказать, тише воды и не доставляли проблем, я решил пойти навстречу мистеру Дамблдору, который убежден, что пребывание в подземельях угрожает Вашему хрупкому душевному равновесию, - последнее Фогель произнес с особенным ударением, очевидно пришедшемуся Гриндевальду весьма не по нраву. Тем не менее, к удивлению Альбуса тот никак не прокомментировал ни это, ни показную инспекцию, равнодушно наблюдая из-за стола, как, прошагав к балконной двери, Фогель проводит ладонью в полдюйме от магического щита. Пусть тот на него никак не отреагировал, бывший аврор, конечно, почувствовал мощнейшую барьерную магию. И пробежавшись пальцами по подоконнику, с улыбкой развернулся. - Впрочем, смею Вас заверить, одна-единственная жалоба, малейшее подозрение - и Ваш чудесный вид за окном моментально переменится. - Подозрение в чем? - по-прежнему учтиво поинтересовался Геллерт, но Альбуса его любезный тон не обманул. Таким вежливым и доброжелательным Гриндевальд обычно бывал перед дуэлью. - Полагаю, я могу быть прямолинеен с Вами, герр Гриндевальд? - сцепив руки на животе, великодушно предположил Фогель, впрочем, не ожидая подтверждения. - Заслуженно или нет Вы считаетесь самым опасным преступным элементом волшебного мира, и моя прямая обязанность - не допустить Вашего “несогласованного” освобождения. Не стану скрывать, есть те, кому бы этого очень хотелось, а потому советую быть предельно осторожным, если не хотите, чтобы и Вас зачислили в этот список. Право на переписку пока еще за Вами, но должен проинформировать, что мы тщательно проверяем всю приходящую и уходящую почту. Если Вас уличат в попытке побега, организации беспорядков или иных преступных действий внутри и вне места Вашего заключения, о письмах можете забыть. Как, в общем-то, и о визитах, - темные глаза Фогеля глянули на Альбуса прямо и красноречиво. - Думаете, Альбус станет передавать мои секретные послания? - снисходительно усмехнулся Геллерт, явно не слишком впечатленный. - Да у меня скорее получится завербовать Вас, герр Фогель. - О, знания и навыки мистера Дамблдора многократно превышают способности почтовой совы, - развел большими пальцами тот, проигнорировав выпад в свою сторону. - Настолько, что, полагаю, Вас бы здесь уже не было, не желай он обратного. Если Фогель пытался спровоцировать Геллерта, то ему это почти удалось. Прежде скучающе-насмешливые голубой и синий глаза вдруг вперились в него с убийственностью василиска, так что Альбус не стал ждать, пока хищно изогнувшиеся губы произнесут нечто непоправимое: - Разве я недостаточно доказал свою благонадежность, мистер Фогель? - Безусловно, мистер Дамблдор, - примирительно кивнул тот. - В последние годы я ни во что не вмешивался, поскольку Вы почти не давали поводов в себе усомниться. Так что подвергать наши доверительные отношения сомнению я не намерен и впредь, - его пытливый взгляд скользнул от Альбуса к застывшему взведенной пружиной Геллерту и обратно. - По крайней мере, до тех пор, пока герр Гриндевальд и его опасные идеи не покидают стены этой камеры. Вы понимаете? - Более чем, - спокойно отозвался Альбус, попутно размышляя, у многих ли еще авроров в памяти уже всплыла та статья из Ведьминого досуга. Фогель прав. Нам следует быть максимально осмотрительными. - А каким образом, позвольте спросить, вы намерены уличить меня в распространении “опасных” идей, если по Вашим же словам некоторые волшебники распространяют их без моего участия? - вызывающим тоном осведомился Геллерт. Альбус, которого предложение Фогеля более чем устраивало, метнул в него предупреждающий взгляд. - Не беспокойтесь, Вашу причастность мы, если будет нужно, докажем, - деловито кивнул Фогель, выуживая часы из кармана жилета. Похоже, он сказал все, что хотел. - Так что просто доверьтесь системе правопорядка, герр Гриндевальд, и помните, что за Ваши ошибки с этого момента отвечать не только Вам. В Нурменгарде, в конце концов, пустует много помещений. Лицо Геллерта нужно было видеть. Фогель, впрочем, уже направился к выходу: - На этом я, пожалуй, откланяюсь. Доброго вечера, господа. Надеюсь, видеться будем нечасто. Стоило магической печати загореться на захлопнувшейся двери, Альбус приготовился к вспышке безудержного гнева, однако, Геллерт лишь откинулся на спинку стула, и его лежащая на столе рука сжалась в кулак: - Bastard! - по-змеиному прошипел он. - По крайней мере, это было честно, - справедливости ради осторожно заметил Альбус. И так как Гриндевальд не соизволил ничего возразить, продолжил: - К тому же Фогель сам сейчас не в лучшем положении. Когда я ушел с поста главы, совет Конфедерации только-только сформировался заново, и ему нужен был сильный, авторитетный лидер. Но за прошедшие годы ситуация в корне изменилась. Война породила много несогласия и недовольства как в обществе, так внутри самой Конфедерации, и меньше всего Фогелю сейчас нужно громкое, демонстрирующее его несостоятельность как главы происшествие. Твой побег, например. - Как лестно, что меня все еще считают стихийным бедствием, - вяло оскалился Гриндевальд, хмуро глядя в потолок. - У тебя есть отличный шанс доказать, что они неправы, - резонно предложил Альбус. Понимая причину его недовольства, он также считал, что вообще-то Геллерт должен быть благодарен за то, как все сложилось. Фактически Фогель предоставил им полную свободу действий в рамках тюремного содержания, а это весьма и весьма немало! Уж точно больше того, что было раньше. - Не собираюсь я никому ничего доказывать! - запальчиво фыркнул Геллерт, но даже его раздражение было усталым. Проведя с ним несколько упоительных часов кряду, Альбус успел забыть, что тот пришел в себя лишь совсем недавно и едва ли был готов к прямой конфронтации. И все же обстоятельства не станут ждать. Альбус покачал головой: - Я всегда буду рядом, ты знаешь. Но даже я не смогу защитить тебя от всего. - Я разве просил меня защищать? - все еще буравя ни в чем не повинный потолок мрачным взглядом, огрызнулся Гриндевальд. - Нет, но…, - огорченно потупился Альбус. - Что же мне тогда делать? Глубоко вздохнув, Геллерт прикрыл глаза, а когда воздух покинул его легкие, вновь взглянул на Альбуса. Мягко. И его рука потянулась к нему через стол: - Поцелуй меня?***
Альбус ушел, и вернулась тьма. Нет, небесные тела здесь были не при чем. Просто с уходом Альбуса ободранные стены комнаты, более менее сносной в его присутствии, сомкнулись на Геллерте удушающей хваткой. Задыхаясь, он кинулся было к спасительному окну, но оттуда на него, исправно реагируя на мельхиоровые браслеты, ощетинился магический щит, вынуждая, спотыкаясь, отпрянуть обратно в мрачную утробу камеры. Он ненавидел эту спальню. Хоть поначалу она была его личным уголком, убежищем, укромной гаванью его беспокойных дум, последние месяцы в ней были насквозь пропитаны алым цветом безумия. Его призраки все еще обитали здесь - Винда с разорванной грудью, с лицом наполовину сгнившим, наполовину прекрасным, нестройные ряды инферналов, не живых и не мертвых, красные ладони… Замерев посреди комнаты, Геллерт заметался паническим взглядом от одной стены к другой, ожидая, что из них вот-вот снова начнет сочиться густая жирная кровь, а из теней в углу хрипло засмеется беззубый скелетоподобный силуэт. Но напрасно он вглядывался во мрак под оглушающий стук заходящегося ужасом сердца. Комната оставалась безликой, серой, удручающе пустой - и только. Постепенно он успокоился. Медленно провел ладонями по затылку, плечам, груди, впервые с пробуждения получив возможность осознать себя - ибо рядом с Альбусом он не принадлежал себе всецело - ощутить неопровержимую материальность своего тела. Принадлежность текущему моменту. Его четкость и остроту. Мир больше не был разделен пополам. Будущее не терзало плоть настоящего, оба глаза, наконец, видели одно и то же - каким благословением это было бы! Если б только перед ними не предстала лишенная смысла действительность... Да, пройдя все круги ада, он вернулся. Но чего ради? Что ждало его? Осуждение? Ненависть? Страх? Насмешки шакалов наподобие Фогеля? Ха! Посмотрел бы он, как запел бы тот же Фогель, будь у него волшебная палочка! О, он чувствовал ее, магию. Три года вне рудных подземелий не прошли даром. Ее бурный поток вновь циркулировал по венам, скованный кандалами как река льдом, и если б не они, он разнес бы Нурменгард по кирпичикам. Явил бы того Гриндевальда, которым они пытались его выставить, и насладился бы их ужасом сполна. А дальше? Сжав кулаки, Геллерт вперился в тьму невидящим взором. Все, чему он посвятил свою жизнь, было разрушено - другими или им же самим, к чему стремился - давно утратило свою ценность. Все в корне изменилось. Он больше не принадлежал, не нужен был этому стенающему в предсмертных судорогах миру, а тот - ему. Их ничего не связывало. Ничего, кроме… Альбус, слепящий как раскаленная звезда, притягивающая заблудившиеся кометы с просторов холодного космоса. Альбус. Его имя обжигало. Схватившись за горло, Геллерт почувствовал, как жар томительно расползается вниз по груди, всепоглощающий, нестерпимый. Если бы Геллерт мог, то сгорел бы в нем без остатка. Но даже тогда Альбус вернул бы его обратно. На глазах Геллерта дрогнули слезы, и он прижал ладони к лицу, осознав, что улыбается сквозь боль и бессильную злобу. Альбус любит меня. От этой мысли он готов был разрыдаться как ребенок. Он любит меня. Даже такого как сейчас - плененного, слабого, потерявшего предназначение, противного самому себе. Любит. А ведь он давно утратил веру, что эти лучистые синие глаза будут снова смотреть на него так… Альбус был живительным светом, тем самым в конце тоннеля, и Геллерт тянулся к нему без раздумий. Ибо если и стоило поддерживать свое существование ради чего-то, то только ради него.