Вир Унда

Когда он появился, в лавке, чего и следовало ожидать, никого не было. Однако, у Альбуса все равно немного полегчало на душе от того, что разъяренный Николя не встречает его с палочкой наготове. Разумеется, Альбус написал Фламелям взволнованное письмо в тот же день, когда очнулся Геллерт, на что получил лишь краткое “она в порядке”, которое могло значить абсолютно все, что угодно. Нет, Альбус должен был сам убедиться в этом, как минимум еще раз предложить свою помощь и, наконец, помириться с Рене. С возвращением Геллерта все прочее, в том числе обида и злость на Фламелей, стало поразительно несущественным. Во вновь обретшим веру, переполненном воскресшей любовью сердце Альбуса уже не нашлось места для ненависти, и он готов был простить всех и каждого. Лишь не был уверен, что на то же готов Николя. Но его никто не встретил - хоть сигнальные чары, разумеется, немедленно оповестили хозяев о нежданном госте - и виновато окинув взглядом еще несущую в себе следы причиненных им разрушений лавку, Альбус поднялся по винтовой лестнице в дом. - Добро пожаловать, месье Дамблёдор! - будучи добросовестным и порядочным домовиком, Бижу уже ждала его в малой гостиной. За прошедшие с их первой встречи годы эльфиха не изменилась ни на йоту, только меняла наряды. Немногим реже Перенеллы. - Месье Фламель в лаборатории, мадам - у себя наверху. - Благодарю, - улыбнулся тот, отдавая ей покрытые растаявшими снежинками-бусинами пальто и шляпу. - Могу я также просить Вас приготовить чай? - С удовольствием, - сверкнув пенсне, кивнула та с царственностью Ингрид. Прижимая к груди коробку с любимым розовым рахат-лукумом Перенеллы, Альбус сперва замер в нерешительности, куда направиться сначала - к ней или Николя? - но в итоге, взвесив все за и против, поднялся на самый верхний этаж. В оранжерее мадам Фламель как всегда царило пышущее процветание и буйство красок. Здесь можно было найти как привычные глазу, так и совсем редкие растения со всех уголков мира, будь то пантеровые фаленопсисы из влажных лесов Борнео или карликовые мимблетонии с засушивых абиссинских плоскогорий. Вся волшебным образом расширенная площадь оранжереи была поделена на области, соответствующие определенному магически поддерживаемому климату, а в центре располагался облюбованный птицами фонтан родниковой воды, бьющей из далеких склонов Монблана. Всякий раз приходя сюда, Альбус замечал что-то новое, гадая, действительно ли рука Перенеллы поместила этот цветок или тот мшистый камень недавно или же ранее он просто был невнимателен. Пожалуй, это место нравилось ему не меньше укромных закутков Хогвартса. Он любил временами уединиться где-нибудь под ажурной занавесью старой, много старше него самого, глицинии, и предаться размышлениям, наблюдая за пестрыми росчерками перелетающих с ветки на ветку птиц. И все же никто не любил эту оранжерею больше Рене. То было ее царство, ее личный маленький мирок, буквально все в котором было вскормлено и взращено ею, цвело и голосило благодаря ее каждодневным стараниям. Так что не было ничего удивительного в том, что свои, возможно, последние дни она пожелала провести именно здесь, в окружении любимых чад и усердных трудах. Альбус, однако, нашел ее не у клумб с совком и метелкой в руках, но в кресле-шезлонге у кустов жасмина, укрытую клетчатым пледом и мирно спящую. Спицы давно выскользнули из ее лежащих поверх пледа рук, а укатившийся клубок пушистой золотистой шерсти с энтузиазмом клевали, перекатывая один другому, любопытные павлины. Отогнав их, Альбус смотал клубок обратно. Признаться, он впервые видел мадам Фламель спящей. Тот же Николя частенько дремал в своем кресле после сытного обеда, а иногда - если эксперименты затягивались до поздней ночи - и после завтрака. Но в вездесущей деятельной Перенелле всегда ключом била энергия, она будто никогда не останавливалась - те же спицы обычно так и мелькали в ее ловких руках - так что видеть ее такой… бессильной было неприятно и тревожно. Да и как-то даже непозволительно интимно. И все же Альбус не стал будить ее. Вместо этого он оставил коробку со сладостями на низеньком табурете рядом и как можно более бесшумно попятился назад. В тот же момент Рене, разумеется, проснулась. - Альбус? - обычно яркие изумруды ее глаз сейчас казались мутными, не то от недомогания, не то из-за пелены сна. Но при виде него все же мягко сверкнули. - Ты пришел!.. - Не вставайте! - он взволнованно подался обратно к ней, одним шагом длинных ног сокращая расстояние, на которое успел отойти. - О, не беспокойся, мне намного лучше, чем может показаться, - отмахнулась ведьма, чуть приподнимаясь в кресле и поправляя съехавший плед. Затем ее рука робко и как бы невзначай коснулась его предплечья. - Как же я рада тебя видеть! - И я Вас… …живой. Без труда уловив непроизнесенное, Перенелла сжала пальцы на его руке чуть сильнее, одарив ласковой улыбкой: - Лучше расскажи, как все прошло, - ее внимательный взгляд испытующе скользнул по его лицу. - Он очнулся? Не успев даже рта открыть, Альбус выдал себя мгновенно расплывшейся на губах улыбкой. Ее было попросту не сдержать! Как и сердце, пустившееся в галоп от одного только упоминания Геллерта. Сконфуженно потупившись, он сжал узкую ладонь мадам Фламель в своих. Нужно было столько сказать, а в горле как назло застрял ком: - Да, мы… Спасибо, Рене, я… никогда этого не забуду. - Oh, mon cher fils! - потянувшись свободной рукой, она нежно погладила Альбуса по щеке, а затем ее лицо вдруг перекосило, и она разрыдалась, уронив его в ладони. - Пожалуйста, не плачьте, - чувствуя, что и сам вот-вот не выдержит, он обнял ее за трясущиеся плечи. - Все в порядке. Сейчас главное, чтобы с Вами все было хорошо! - Мой милый Альбус, даже если завтра пробьет мой час, у меня не будет сожалений, - дрожа в его объятиях, выдавила Рене. - Больше нет. И хоть мне по-прежнему нет прощения, я хочу, чтобы ты знал, как мне дорог ты и твое счастье! - Я знаю, - прижимая ее к себе, такую хрупкую и беззащитную, бесконечно далекую от всемогущей и всезнающей мадам Фламель, Альбус окончательно осознал, что в нем совершенно не осталось гнева. Только беспокойство. - И прощаю Вас. Потому что Вы мне тоже очень дороги. Аберфорт, Вы и Николя - вся моя семья, и я никогда не смог бы от вас отказаться. - Ох…, - уткнувшись ему в грудь, она расплакалась еще сильнее, и Альбус терпеливо позволил ей заливать слезами его рубашку до тех пор, пока, приняв наколдованным им платок, она не отстранилась, утирая опухшие глаза и покрасневший нос. - Альбус, ты самое настоящее золото, ты знаешь об этом? - Что-то в последнее время я стал слишком часто это слышать, - сконфуженно фыркнул он. - И я догадываюсь, от кого, - подмигнула ведьма, а затем высморкалась, причем Альбус даже не подозревал, что это возможно сделать настолько тихо и даже элегантно, и взмахом руки заставила платок исчезнуть. В тот же миг подле них появился, зависнув в воздухе, поднос с горячим чаем и этажеркой, полной фруктов и пирожных. Тактичная Бижу, разумеется, не стала прерывать счастливый миг их примирения, так что они с удовольствием подсластили его и пирожными, и рахат-лукумом. - Так, значит, вы… кхм, пришли к взаимопониманию? - стряхивая сахарную пудру с пальцев, поинтересовалась Рене, задержавшись взглядом на небольшом участке его оголенной шеи над воротом. - Угу, - кивнул Альбус, скрывая смущение за чашкой. Так странно. С одной стороны он вроде как был еще не готов говорить об этом, с другой - хотел кричать во весь голос. - Но ему нужно время, чтобы прийти в себя. - Уверена, с твоей помощью он сумеет обрести себя вновь, - тон мадам Фламель был дразнящим и в то же время по-матерински ласковым. Впрочем, вдоволь насладившись легким румянцем на его щеках, она великодушно перевела разговор в другое русло: - Кстати, к слову о делах сердечных, ты случаем не знаешь, что стряслось у Аберфорта с Бетти? - Признаться, я и сам не до конца понял, - с того дня, как пьяный Аберфорт проболтался, они не виделись ни разу, да и Альбусу в последнее время, по правде говоря, было совсем не до того. Из чего он предположил, что пропустил что-то. - А что сказал Берт? - Сказал? Твой-то брат? Ничего, - усмехнулась Рене, точеное лицо которой поразительно быстро теряло следы пролитых слез. - Да только Бетти в последнем письме не обмолвилась о своем “козлике” ни разу, из чего я заключила, что произошло нечто действительно серьезное. Вздохнув, Альбус с тихим звяканием опустил чашку на блюдце. Чего он не выносил, так сплетен - ибо сам слишком уж часто в них фигурировал - но оставаться в стороне, когда дело касалось младшего брата, тоже не мог: - Похоже, у них с Аберфортом противоположные мнения по поводу того, иметь ли детей в этом браке. Для Берта, думаю, это было само собой разумеющимся, но Бетти сказала, что не хочет от него ребенка. - Так прямо и сказала? Бетти?! - озадаченно нахмурилась ведьма. - Ты уверен? - Ну, лично меня там не было. Это его слова, - пожал плечами Альбус, подумав, что, вообще-то, Аберфорт и впрямь мог что-то не так понять. Хотя здесь, казалось бы, сложно ошибиться. - Хм, по-хорошему им бы стоило обговорить это заранее, до свадьбы, - покачала головой Рене, приманив очередной кусочек нежно-розового лукума. - Сами как дети малые. Ну ничего, я постараюсь аккуратно выведать у Бетти, чего и как. Погляжу, что можно с этим сделать, - прозвучало так, словно она решила успеть уладить как можно больше проблем, пока у нее еще есть такая возможность. Альбусу вновь стало не по себе. - Загляну, пожалуй, к Николя, - сообщил он, поднимаясь со стула. Перенелла, разумеется, вновь с точностью уловила подтекст его слов. - Я благодарна тебе за заботу, мой милый, но не думаю, что ему нужна помощь, - мягко улыбнулась она. - К тому же в последнее время Никки слегка не в духе. Это оказалось вопиющим преуменьшением. За годы знакомства Альбус повидал разного Николя, и внешность флегматичного затворника-ученого уже давно не вводила его в заблуждение. И тем не менее он все равно оказался не готов к взгляду разбуженного дракона. - Что, помирились? - язвительно фыркнул Фламель, стоило Альбусу появиться на пороге его лаборатории. Сегодня здесь царил полумрак - вероятно, какой-то из ингредиентов эликсира бессмертия нельзя было экспонировать - так что Альбус разглядел лишь очертания сгорбленной у булькающего котла фигуры. И сердитый блеск очков. - Все уладили? Не зная, что ответить на этот вопрос, да и не вполне уверенный, вопрос ли это, Альбус остановился подле черного от копоти кальцинатора у противоположной стены, не смея подходить ближе. Все в доме знали, что когда Николя занимается приготовлением эликсира, его запрещено отвлекать, и уж тем более околачиваться в лаборатории. К тому же, раз отказавшись познать тайну философского камня, Альбус старательно избегал соблазна “взглянуть на формулы одним глазком”. Хранить этот секрет, не имея нужды в бессмертии и прочих свойствах камня, было бы слишком большой ответственностью. И риском. - Я лишь хотел спросить, не нужна ли Вам какая-нибудь помо… - Шестьсот лет справлялся как-то и сам! - сварливо отрезал Николя, демонстрируя, что не настроен на разговор. Альбус, тем не менее, дал своей совести слово, что не уйдет, пока не сделает для Рене все посильное. - Конечно. Но мне в голову пришла идея, если вдруг эликсир не будет готов вовремя, а Рене… в общем я подумал, что процесс можно было бы замедлить с помощью напитка живой смерти. Я немного его модифицировал, так что… Всем телом развернувшись на скрипучем стуле, Николя пробуравил его таким уничижительным взглядом, какого Альбус не удостаивался даже от Аберфорта: - По-твоему я не в состоянии додуматься погрузить человека в магический сон, чтобы замедлить его угасание? Я что, по-твоему, дурака здесь валяю?! - Нет, конечно нет! - примирительно развел руками Альбус, мысленно напоминая себе не принимать тон Фламеля полностью на свой счет. Сам еще недавно уверенный, что Геллерт ушел безвозвратно, он отлично понимал, что гнев Николя на самом деле лишь маска, скрывающая иное, куда более сильное чувство. Страх потерять любимого человека. - Я только подумал, что обговорить это будет не лишним. - Подумал он! Вы с Рене оба те еще выдумщики! - рявкнул Николя со злостью, и синеватый огонь под котлом за его спиной на пару мгновений побелел, неведомым образом сверкнув в линзах очков. - В могилу меня сведете! - Простите, - только и мог сказать Альбус. Он извинялся не за то, что Перенелле пришлось сделать - он не просил об этом - но за все тревоги, что принес Фламелям с момента, как впервые появился в их размеренной жизни. Что уж говорить, по сути, ничего кроме новых тревог они от него не получили. - И все же если я могу быть полезен хоть чем-нибудь, чем угодно… - Хочешь быть полезен - возвращайся к Рене, пока она не придумала еще один новый способ свести меня с ума! - разворачиваясь обратно к зелью, проворчал Николя уже чуть менее сердито. Длинный термометр со стеллажа сбоку, снявшись со своего гнезда на стеллаже, нырнул в котел, показав температуру в точности до сотой градуса. Огонь под котлом тут же поутих, приобретя более холодный фиолетовый оттенок. - И прихвати конверт со стола. - Что это? - не понял Альбус, разглядывая замысловатую именную печать Фламеля на увесистом конверте из плотного желтоватого пергамента. - Мое завещание, - сухо пояснил тот. - По нему тебе перейдет все, что у нас есть, не считая вещей, принадлежащих Бижу… - ЧТО?! - …в том числе формула философского камня. Я запечатаю и сохраню ее в надежном месте на случай, если ты передумаешь. - Что…, - Альбусу не хватало ни дыхания, ни слов. Лишь теперь с детским первобытным ужасом он осознал, что если Рене покинет этот мир, то Николя без раздумий последует за ней, и мир лишится сразу обоих Фламелей. А он - тех, кто фактически заменил ему родителей. - Николя, я…, - швырнув конверт на стол, словно тот был отравлен, он беспомощно уставился на затылок Фламеля, мотая головой, - не хочу даже слышать об этом! - Хочешь-не хочешь, а завещание вступит силу в тот же момент, как нас не станет, - продолжая нарочито сосредоточенно корпеть над зельем, отозвался Николя. - И если до этого дойдет, я бы хотел, чтобы ты присмотрел за домом и лабораторией. Оранжерея останется на Бижу, но чары следует обновлять хотя бы раз в год, к тому же ты единственный, кому я доверю закончить свои исследования. Все остальные указания найдешь в конверте. Надеюсь, они будут не слишком обременительными, а моя библиотека и лаборатория компенсируют потраченные усилия. Компенсация? Альбус с трудом понимал, о чем идет речь. - Глупость какая! Да ничего мне не нужно! Пожалуйста, просто скажите, что эликсир скоро будет готов! - Осталось еще ровно семнадцать дней, если это тебя утешит, - пожал плечами Николя, и Альбусу вдруг захотелось встряхнуть, подняв за шиворот старомодной мантии. Нельзя, ну нельзя же быть таким равнодушным к собственной смерти! Наконец, Фламель, похоже, решив, что он достаточно наказан, соизволил вновь обернуться, и в этот раз в его голосе не было едкости: - Моя жена не сомневается, что у нее в запасе достаточно времени, и обычно я склонен доверять ее интуиции. Но даже если она права, все равно давно пора была написать это завещание. Пусть смерть не заберет нас сегодня, мы с Рене решили, что не увидим твою. - А это… что еще значит? - с трудом выдавил Альбус. Сдвинув с носа очки, так что они заболтались на цепочке, Фламель осветил его мягкой темнотой своих маленьких мудрых глаз: - Я и Рене, мы прожили жизнь, равную нескольким, и, уж конечно, не раз задумывались о том, что ей пора завершиться. Но нас всегда что-то удерживало, появлялись все новые и новые планы, которые хотелось успеть закончить “до”, так что мы постоянно откладывали этот день и необходимые приготовления. Теперь у нас появился достойный повод. - Я?! Из-за меня? - какой-то частью разума Альбус видел в этом стройную логику, но другая, несоизмеримо большая часть его противилась ей изо всех сил. - Но зачем вам вообще умирать?! - Потому что всему приходит конец, мой дорогой Альбус, и коль уж нам с Рене повезло выбрать, каким он будет, мы сделали самый правильный выбор. Мы покинем этот мир не убитые горем утраты, не гонимые страхом, что в нем для нас не осталось ничего, но благодарные за то, что оставляем. Возможно, сейчас тебе трудно понять разницу между тем и другим, но, поверь, она колоссальна. - Но я все равно…, - Альбус с трудом заставил себя нормально дышать, - не понимаю. Уповая на то, что с Перенеллой все в порядке, он примчался в Париж, да только лишь чтобы обнаружить, что оба Фламеля готовятся отойти в мир иной! - Поймешь со временем. Тем паче что мы пока еще не прощаемся, - чуть улыбнулся Николя, водружая очки обратно. - И кстати я жду тебя к воскресному обеду. Бижу приготовит coq au vin. И надо бы обсудить эссе Харингтона. Хоть в этот раз по части сумбурности он превзошел самого себя, сдается мне, в его теории прерывистого зачарования есть зерно истины.

***

Альбусу понадобилось время, чтобы в полной мере осознать решение Фламелей. И несмотря на то, что его неприятие этой идеи немного ослабло - в конце концов, они имели полное право уйти, когда захотят - Альбус все равно не мог отделаться от эгоистичной мысли, что они его бросают. Или бросят в будущем - сути это не меняло. И только Геллерт с его способностью перетягивать на себя все внимание не позволил Альбусу совсем уж раскиснуть. Стоило ему появиться в камере, и голубой и синий глаза загорались таким радостным, сияющим светом, что Альбус мигом забывал обо всем остальном. В первый свой визит, правда, он застал Геллерта спящим и жутко перепугался, решив, что тот снова впал в кому. Но светлые веки встрепенулись и… В общем, сонный Гриндевальд был восхитительно податлив и соблазнителен. Особенно в сравнении с собой бодрствующим. Как это часто бывает сладость воссоединения растаяла быстрее, чем сахар в чае. Хоть они оба старательно избегали некоторых наболевших тем, желая продлить моменты счастья, незапятнанного прошлыми обидами и разногласиями, последние вскоре ворвались в их спальню подобно сквозняку в неплотно закрытое окно. Поднимаясь в самую высокую башню Нурменгарда на исходе одного из последних апрельских дней, Альбус ожидал увидеть Геллерта, как это бывало, любующимся скоротечным горным закатом, однако вместо этого первым, что он смог лицезреть, стал пупок. Уперевшись в пол ладонями, Гриндевальд вытянулся вдоль стены, так что его грязные босые пятки чиркали по ободранным обоям где-то у потолка, а рубашка свесилась на лицо, оголив ребра и худой впалый живот. Даже учитывая их богатое интимное прошлое, Альбус, признаться, еще ни разу не видел Геллерта Гриндевальда в подобной позе. - Ал! - узнав его, вероятно, по шагам, ибо, пребывая в легком замешательстве, тот не успел сказать и слова, Геллерт кое-как умудрился выглянуть из-за свешенной рубашки. Лицо его было красным от напряжения, руки уже порядком дрожали. - Смотри как могу! С этими словами он начал было отрывать левую руку от земли, чтобы остаться, таким образом, только на правой, но быстро потерял баланс и вынужден был бесславно повалиться на пол: - Ах, черт! А до этого получалось! - Чем это ты занят? - приближаясь, хмыкнул Альбус с веселым изумлением. Даже лишенный магии Геллерт все еще продолжал удивлять его своими талантами (если, конечно, существовал талант неловких падений). - Да так. Надоело лежать целыми днями, - неопределенно пожал плечами тот, стягивая рубашку и вытирая ею взмокшее лицо. Взгляд Альбуса тут же как намагниченный проследовал вдоль ветвистых шрамов. - Мы в детстве так соревновались, кто дольше продержится. У маглов, как правило, выходило лучше. Они-то магией не избалованы. Геллерт не стал развивать свою мысль, но Альбус все равно услышал горькое “Как и я теперь”, а потому нежно поцеловал его солоноватое от пота плечо. Ему бы очень хотелось утешить Гриндевальда, пообещать, что скоро тот получит обратно и палочку, и свободу, которых так жаждет, но это было бы откровенной ложью. Альбус понятия не имел, что делать с Геллертом дальше. У того, впрочем, кажется, имелись кое-какие представления на сей счет. Швырнув скомканную рубашку на пол, он развернулся к Альбусу и пылко поцеловал, запустив пальцы в короткую бороду. Они виделись буквально вчера, но какое это имело значение? Ладони Альбуса жадно заскользили по влажной пояснице. - Эй-эй. От меня несет как от лошади, - поморщившись, тут же отстранился Геллерт. Если уж на то пошло, Альбус, честно говоря, не имел абсолютно ничего против. Пожалуй, даже наоборот - его холодная с улицы мантия завораживающе контрастировала с мокрым разгоряченным телом - однако он помнил, что Гриндевальд на удивление чистоплотен, а потому не стал настаивать. - Это легко исправить, - и вместо этого взмахнул палочкой, чтобы позади Геллерта возникла большая, наполненная до краев медная ванна на ножках-лапах. И хоть обычно Альбус старался демонстрировать самое минимально возможное количество магии, дабы не бередить самолюбие Гриндевальда, от подобных чар тот еще ни разу не воротил нос. - То есть выбора у меня нет? - ухмыльнувшись, Геллерт одним махом освободился от брюк - единственной одежды, что на нем оставалась - и с довольным кряхтением опустился в горячую, клубящую ароматным паром воду. Ванна была достаточного размера, чтобы он погрузился по подбородок, с блаженным вздохом вытянув ноги. - Ооох. А Вы настоящий знаток наслаждений, профессор Дамблдор! - голубой и синий глаза коварно блеснули из-под светлых ресниц. - Не желаете ли присоединиться? Отправил пальто и пиджак в полет до вешалки, Альбус покачал головой и придвинул стул к изголовью ванны: - Может, позже. - А, изволите смотреть, - с притворным осуждением цыкнул Гриндевальд, оглядываясь на него через плечо, прежде чем нырнуть с головой. Посмеиваясь, Альбус засучил рукава, и к тому моменту, как Геллерт вынырнул, шумно отфыркиваясь, его уже ждал душистый шампунь и заботливые руки Альбуса. Удивительно, на самом деле, каким покладистым становился Гриндевальд в такие моменты. Словно боясь спугнуть свалившуюся на него ни с того ни с сего ласку, он безропотно позволил Альбусу дважды хорошенько намылить его волосы, молчаливо косясь на того сощуренными от лезущей пены глазами, более всего похожий на послушного, хорошо выдрессированного пса (и, слава Мерлину, не подозревающий о пришедшей Альбусу на ум ассоциации). Когда же пришло время смывать шампунь, и он запрокинул голову, сомкнув веки, глупо, но этот доверчивый жест вдруг показался Альбусу таким до невозможного трогательным, что, еще даже не закончив, он склонился за поцелуем. Самодовольно улыбнувшись, горькие от мыла губы раскрылись ему навстречу. Сложно сказать, когда рука Альбуса, скользнув вдоль выгнутой шеи и груди оказалась глубоко-глубоко под водой. Уж точно не желая спугнуть эти ласки, Геллерт схватился за края ванны, выгибаясь еще сильнее, ловя каждое движение и каждый поцелуй Альбуса и шумно выдыхая сквозь стиснутые зубы. Все такой же послушный, трепещущий в его руках. Крепко сжав его напоследок и сорвав гортанный стон с округлившихся губ, Альбус позволил Геллерту на мгновение забыться, тем временем продолжив чувственно поглаживать его бедра и покрывать легкими поцелуями вздернутый подбородок. Где-то на заднем фоне, вопреки тому, что сейчас он был переполнен нежностью, промелькнула озорная мысль, что хорошо бы в следующий раз вовсе завязать Гриндевальду глаза. А, может, не только их. - Ммм, сервис у Вас первоклассный, - распахнув глаза минуту спустя, насмешливо фыркнул Геллерт, удобно откидываясь на его плечо. Все равно рубашка и даже брюки Альбуса безнадежно промокли. - Ты стал прямо-таки потрясающе хорош. - Есть для кого стараться, - прижимаясь щекой к его виску, улыбнулся Альбус без всякой задней мысли. И хоть Гриндевальд не шелохнулся, сразу же почувствовал, как тот вдруг напрягся. - Видно, в практике недостатка не было. - В смысле? - недоуменно покосился на него Альбус, но увидел лишь язвительно скривившиеся губы. - Да нет, это я так, - равнодушно дернул плечами Геллерт. - Но все же следует отдать Федерико должное. Он отличный учитель. - С чего ты вообще вдруг вспомнил о Феде? - нахмурился Альбус, искренне не понимая, зачем в такой интимный, сокровенный момент думать о ком-то еще. - Ах, Феде, ну разумеется! - взвинченно развернувшись, Гриндевальд вперился в него вызывающим взглядом. - Хочешь сказать, это не он научил тебя всему этому? Или, может, ты еще для кого-то старался? Отстранившись, Альбус уставился на него в оскорбленном недоумении, как бывало, когда кто-то из учеников на уроке пересекал грань дозволенного. Несмотря на то, что в груди уже вовсю закипало возмущение, он все же хотел сперва дать Гриндевальду возможность оправдать свое, мягко говоря, бессовестное поведение: - Прости, но мне не вполне ясна суть твоих претензий. - Уж какие тут могут быть претензии! - дернув подбородком, фыркнул Геллерт. - Мне просто любопытно, успеваешь ли ты уделять ему достаточно внимания с учетом всех твоих отлучек в Нурменгард, вот и все. На краткий миг Альбусу показалось, что он нисколько не любит это заострившееся в едком презрении лицо. Но подоспевшее желание дать Гриндевальду крепкую затрещину тут же возвестило об обратном. Вместо этого взмахом руки высушив одежду, он закинул ногу на ногу, деловито сцепив на ней пальцы: - Прежде чем ты продолжишь эту нелепую сцену ревности, позволь поинтересоваться, в каком именно монастыре ты провел последние десять с лишним лет? - Как будто ты не знаешь! - резко поднявшись огрызнулся Геллерт, разбрызгивая воду во все стороны. Тонкое полотенце, которое он нервным жестом стянул со спинки кровати, прошлепав к ней под аккомпанемент льющейся ручьями воды, было далеко не белоснежного оттенка. Но Альбус не пошевелил и пальцем, чтобы наколдовать свежее. Он уже знал эти ревнивые ноты, и впредь не собирался поддаваться на провокации и идти у Гриндевальда на поводу. Наскоро вытершись, тот швырнул полотенце в угол, оставшись практически таким же мокрым, как был, и еще даже более злым. - Уверен, ты не шибко скучал, пока я три года изображал из себя спящего Мерлина! Если и скучал, то точно не по этому. Назло ему сохраняя предельное спокойствие, Альбус неопределенно повел плечами: - Я не собираюсь обсуждать с тобой свои отношения с Федерико, тем более учитывая, что они давно закончились. Не в последнюю очередь, кстати, благодаря твоей милейшей выходке. Может, хочешь обсудить ее? Открыв было рот, Геллерт с клацаньем зубов захлопнул его, вперившись упрямым взглядом куда-то в плечо Альбуса. Сказать на это ему было нечего. На любое его обвинение у Альбуса имелся с десяток встречных. Оба прекрасно это понимали, и, тем не менее, обычно дальновидный и опытный по части дискуссий Гриндевальд все равно начал эту заранее проигрышную схватку. Зачем? Иногда Альбусу казалось, что Геллерт так и не вышел из своих семнадцати. - У меня нет чувств ни к Федерико, ни к кому-либо другому помимо тебя, и ты это знаешь, - чуть смягчившись, но не слишком, добавил он спустя некоторое время. - Как и то, что все эти годы я не отходил от тебя ни на шаг. Так неужели ты все равно допускаешь мысль, что я способен… что я в принципе захотел бы чего-то подобного? Схватив с пола брюки, Геллерт натянул их одним рывком и уселся на край кровати, опустив локти на ноги и свесив голову. - Нет, - еще спустя пару минут выдавил он. - Тогда к чему эти подозрения? - улыбнувшись, задал наводящий, совсем как в классе, вопрос Альбус. - Я не знаю! - взорвался Геллерт, вновь подскочив и принявшись метаться по комнате в лучших традициях самого себя. - Мне просто… Ты не представляешь, как мне осточертело торчать в этом проклятом месте! Просыпаясь, каждый гребанный день видеть один и тот же, мать его, потолок, одно и то же небо за окном, до которого даже не могу дотянуться. Сходить с ума от безделья и бесконечно ждать тебя, прислушиваясь к шагам за дверью, как какая-то собачонка! Это пытка, Альбус. Я гнию здесь. Я задыхаюсь. Я больше так не могу! Нельзя сказать, что тот ожидал чего-то другого. Неволя не шла на пользу никому, и уж тем более свободолюбивому и амбициозному Гриндевальду, однако Альбус бессилен был что-либо тут изменить. Он уже и так сделал все возможное, чтобы смягчить условия его содержания. - Я постараюсь навещать тебя чаще, - сочувственно вздохнув, пообещал он. - Отлично! - мечась по спальне как заведенный, саркастично оскалился Геллерт. - Это сразу исправит ситуацию! Тут Альбусу пришлось поджать губы, насилу сдерживая колкие слова. Жалобы и нытье Гриндевальда он готов был терпеть, но не неблагодарность. - Что ты предлагаешь? Может, мне поселиться рядом? Или, что уж мелочиться, взять, да выпустить тебя? Застыв на середине очередного шага, будто налетел на невидимый барьер, Геллерт раздраженно помотал головой: - Послушай, я знаю, ты на многое пошел, чтобы вытащить меня, и я вроде как должен быть благодарен, но, будем честны, за что, Альбус? Что меня ждет? Прозябание здесь? Еще пара лет, и я перестану быть даже той тенью себя, которой являюсь сейчас, - он с отвращением завел за ухо мокрую прядь. - И ты сам же первый от меня отвернешься, а даже если и нет - это постепенно убьет и тебя тоже. - Так ты бы предпочел, чтобы я не спасал тебя? - невозмутимо уточнил уязвленный Альбус. Глаза Геллерта хищно сощурились: - Ну а в чем вообще был смысл? Какой у тебя был план? Держать меня взаперти до скончания веков, чтобы я влачил свое жалкое существование, пока вконец не одряхлею, растеряв последнее достоинство и магию, а потом сдохну в луже собственного дерьма? Этого ты для меня хотел? У Гриндевальда всегда был особенный талант резюмировать. - Лично я хотел бы, чтобы ты не представал перед судом Конфедерации, и мне не пришлось спасать тебя от смертной казни. Но имеем то, что имеем, - демонстративно развел руками Альбус, сдерживаясь со всем большим и большим трудом. - А на что ты вообще рассчитывал после всего, что натворил? Оздоровительный курорт? - Натворил? - вконец распалился Геллерт. - Вот только не надо делать из меня беспечного негодяя. Я пытался спасти этот гребанный мир! Помешать войне, на которой прямо сейчас умирают миллионы и всем последующим! Предотвратить вымирание волшебной расы!.. - Прежде всего ты хотел обрести власть, - безапелляционно перебил его Альбус. - Иначе не был бы так помешан на Старшей палочке. - Да, я желал власти, - не стал отпираться тот. - Но только потому, что наш мир так устроен - без нее ничего не изменить. К тому же, я был готов уступить ее тебе, если бы ты согласился. - Ни ты, ни я, ни кто-либо другой не достоин единолично решать, как все будет устроено, - если Альбус и был в чем-то уверен, то как раз в этом. - Возможно, - пожал плечами Геллерт, - но кто-то должен. Иначе все будет ровно так как сейчас - бесконечные стычки, войны, грызня. Люди либо не могут договориться, либо не хотят, впустую разглагольствуя, вместо того, чтобы действовать, пока все продолжает катиться к чертям. Так что да, я не ничуть жалею, что, попытался сделать хоть что-то! - Совсем ни о чем не жалеешь? - тихо переспросил Альбус, силясь разглядеть в голубом и синем глазах хотя бы отблеск вины. - Даже если и были жертвы, неужели оно того не стоило бы, если б мой план удался? - вызывающе бросил Гриндевальд, сжав кулаки. - Все эти споры высоколобых морализаторов о том, стоит ли жизнь одного десятков других жизней, обычно с треском разбиваются о суровую действительность, в которой нужно иметь смелость принять конкретное решение. Но большинство людей - трусливые лицемеры, так что даже ты, Альбус, не поспоришь, что если бы у меня получилось, они бы прославляли и носили меня на руках, и никто даже и не вспомнил бы о моих “преступлениях”. Скажешь нет? Он так ничего и не понял. Пусть в отличие от восемнадцатилетнего себя Альбус вполне отдавал себе отчет, какого человека его угораздило полюбить, и что ему придется как-то жить с этим, что-то внутри все равно конвульсивно сжалось. Больно стало прямо-таки физически и впервые с пробуждения Геллерта захотелось оказаться от него как можно дальше. - Не думаю, что нам стоит продолжать этот разговор сегодня, - поднимаясь, холодно произнес Альбус. - Согласен, толку в этом нет, - ядовито отозвался Геллерт, нарочито глядя в сторону, сложив руки на груди. Похоже, желание не видеть друг друга было обоюдным. Приманив пальто с вешалки, Альбус оделся в напряженной тишине. Он мог бы сделать это и на лестнице, но от необходимости уходить вот так, будучи в ссоре, становилось тревожно. Слишком часто они расставались на дурной ноте, и это всегда оборачивалось трагедией. Так что, застегивая пуговицы, он лихорадочно искал какие-нибудь слова если не полного примирения - сейчас оно не было бы искренним - то хотя бы частичного, дабы смягчить прощание, но так ни к чему и не пришел. И с тяжелым сердцем направился к двери. - Альбус! - А? - он обернулся так поспешно, что они с Геллертом едва не стукнулись лбами. Насмешливо фыркнув, тот притянув его к себе: - Хоть ты и жутко бесишь, я по-прежнему люблю тебя, Дамблдор. - И я тебя, - с облегчением вздохнул Альбус, отвечая на совсем краткий, целомудренный поцелуй, прежде чем зажегшийся магический барьер разделил их с Геллертом. Спускаясь по лестнице, уже даже за поворотом он чувствовал спиной внимательный взгляд голубого и синего глаз. А неделю спустя авроры Нурменгарда и окрестностей были подняты по тревоге одним единственным словом “побег”.