Topaz and Cornflower

Образовавшаяся тишина казалась невыносимой. Будто тяжёлая гиря на хрупком стекле, готовом в любой момент разлететься вдребезги. Лютик ещё не был разбит. Сломан — да, но не разбит. Его трещины были шрамами на коже. Шрамами, которые никогда не исчезнут, останутся с ним навсегда в памяти о произошедшем. Однако он ещё не разваливался на части. Всё ещё можно было исправить. Лютик надеялся, что если его кто-то и разобьёт на тысячу осколков, то это будет не Геральт. «Она выглядит… как человек?» Лютик застыл. Он осознал это, когда грубые пальцы ведьмака неуверенно коснулись его руки. Лютик дёрнулся от прикосновения, будто оно его обожгло. — Лютик, — произнёс Геральт. Глаза цвета янтаря, сквозь который проходит солнечный свет, смотрели на него, не мигая. Лютик отстранённо отметил, что даже ресницы ведьмака были белыми, как посеребренные морозом пёрышки. — Лютик, ты тут, со мной? Лютик моргнул. Существовал ли правильный ответ в сложившейся ситуации? Если существовал, то, скорее всего, это было согласие. Но Лютик не был уверен, что этот ответ был правдивым. — Проклятье, — пробормотал альфа, обращаясь к самому себе. — Я всё испортил. Из приоткрытого окна с улицы доносился запах снега. Лютику он всегда нравился. — Послушай, — начал Геральт. — Я… знаю про тебя. Что Лютик выиграет, если начнёт всё усложнять? Скорее всего, ничего. А, возможно, свою жизнь, запах снега, ещё немного времени. Взгляд омеги метнулся в сторону мечей, которые Геральт оставил на столе, когда в спешке собирал вещи. Это ведь именно то, чем занимаются ведьмаки, не так ли? Убивают чудовищ такими мечами. — Что именно ты знаешь? — услышал он собственный шёпот. Что ж. Видимо, он всё-таки решил усложнять. Геральт отвёл взгляд. — Бартек сказал. Когда я спросил про Клару, он сказал, что ты… — Кто? Ведьмак посмотрел вниз. На перебинтованные руки Лютика, которые тот зажал между коленями. — Он… — Геральт замялся, замолчал и резко выдохнул. Затем он поднял глаза и встретился взглядом с Лютиком. — Он не сказал, кто именно, Лютик. Эти глаза цвета жёлтого топаза пригвоздили Лютика к месту. Он не мог даже шелохнуться. — Так что… может, ты скажешь. Лютик уставился на него. Насколько размытым должен быть его ответ? Что изменится после? Он прожил всю свою жизнь со знанием того, каким он должен быть. Будь тихим. Будь послушным. Ради всего святого, перестань противиться этому, успокойся! Но прежде всего: будь человеком. И Лютик не справился. — Лютик? Геральт ждал. Зачем? Что он сделает с Лютиком, когда узнает? Убьёт его? Но если всё, что нужно ведьмаку, чтобы убить, — это нечеловеческая натура, то почему он не убил Лютика сразу, как только вернулся? Лютик как раз вышел во двор гостиницы, это не составило бы большого труда. Получается, от его ответа что-то, да зависело. Может быть, есть ответ, который сохранит ему жизнь. Ему и его детям. Он снова вздрогнул от прикосновения ведьмака: на этот раз Геральт взял его руку в свои. Рука Лютика казалась маленькой и нежной по сравнению с мозолистыми руками альфы. — Я не причиню тебе вреда, — хрипло сказал Геральт. — Я обещал. Помнишь? От прикосновения Геральта мир вокруг снова стал реальным. Шок постепенно рассеялся, словно туман, и Лютик вернулся из забытья. Его захлестнули эмоции, обжигающие и всепоглощающие. Он моргнул, и в его глазах загорелся огонёк. — Это было раньше, — сказал он. С тех пор всё могло измениться, потому что тогда Геральт не знал о тайне Лютика. Не заметил, благодаря острому лезвию и плоскогубцам. А теперь тайное стало явным. — Я убиваю монстров, — произнёс Геральт. — Таких, как утопцы, которые нападают на людей. Таких, как Бартек, которые… сам знаешь, — он наклонился вперед, по-прежнему сидя на корточках у кровати и держа руку Лютика в своих руках. — Ты делал что-то подобное? Лютик покачал головой. — Тогда моё обещание по-прежнему в силе, — Геральт аккуратно сжал руку Лютика. — Я не причиню тебе боль. — Ты хочешь знать, кто я? — Если ты расскажешь. Прошло много лет с тех пор, как Лютик произносил эти слова. Он не был уверен, что у него получится. — Я… — он сглотнул и облизал свои губы. Произносить такое вслух было очень опасно, но Геральт и правда не обижал его. Пока что. — Я фея, — едва слышно произнёс он. Золотые глаза Геральта расширились. Лютик кивнул. Как только он произнёс эти слова, его сердце забилось быстрее, словно птица в клетке. Он чувствовал, как привычный страх покалывает кончики пальцев; Геральт наверняка чувствовал, как вспотела его ладонь. — Я всегда думал… — Геральт, сбитый с толку, нахмурился. — Я думал, что у фей есть крылья. Лютик закрыл глаза. Он услышал, как Геральт судорожно вздохнул. — Ох. Омега почувствовал, что ведьмак ещё сильнее сжал его руку. — Господи Боже. Лютик зажмурился ещё сильнее. Непрошеные воспоминания набатом застучали в его голове. — Мм… — Проклятье, я даже не… это должно быть… — Нестерпимо больно, — пробормотал Лютик. Он сжал свободную руку в кулак. Кончики пальцев болели. Он глубоко вздохнул и, отсчитав десять ударов сердца, выдохнул. — Я не хочу говорить об этом. Пожалуйста. — Чёрт, — пробормотал Геральт. Лютик открыл глаза и увидел, что ведьмак смотрит на него так пристально, как ни разу до этого. Удивительно, но от страха по спине уже не бежали мурашки. Выражение лица Геральта было… покровительственным. Обеспокоенным. — Ты правда не причинишь мне вреда? — Правда. Лютик прикусил губу, успокаивая себя. — Ты спросил про Клару. До этого. — Хмм, — Геральт кивнул. — Да. — И ответ… ммм… Нет. Не совсем, — он сглотнул. — Не совсем, как человек. — То есть? — брови Геральта слегка сдвинулись. Лютик потеребил шов на штанах. — У неё… — он смотрел вниз, будто пытался запомнить узор на постельном белье, на котором всё ещё сидел. — У неё есть крылья, — он нервно провёл кончиком языка по губам. — Это незаметно, когда она запелёнута, но держать их всё время в таком состоянии вредно. И я не делал этого. Когда она… ещё у меня была. В груди было тяжело, дыхание давалось с трудом. Геральт медленно кивнул. — Думаешь… с ней всё хорошо? Ведьмак в последний раз сжал руку Лютика. — Думаю, нам следует поторопиться.