Большая дымящаяся куча драбблов — Ведьмак

      — ...И чтобы на этот раз сделали всё сами. Хорошо? Или хотя бы перепишите своей рукой, чтобы хоть что-то в головах отложилось.       Альзур несколько раз обводит взглядом троих детей, сидящих перед ним, особенно — двух девочек. Медея смотрит с прищуром, почти обиженно, Нехалена — с раздражением. Ещё бы. В их возрасте девочки интересуются другими вещами. Например, как превращать воду на оконном стекле в морозные узоры, цветы — в камни, и как мухлевать в карты так, чтобы никто не заметил.       Идарран — мальчик, который пишет за всех троих почти все письменные работы — не реагирует никак. Сидит, скрестив руки на груди, а ноги в щиколотках.       — Зачем нам знать родословную каких-то старых тёток и то, чем они прославились? — задаёт таки Медея вопрос, мучивший всех троих. — Лучше бы колдовать учились.       — Это называется “конкурентное преимущество”, — Альзур подмигивает ей. — Некоторые из этих “тёток” преподают в Аретузе. И весьма тщеславны, хочу тебе сказать.       — И что? — отрезает Медея. — Не буду я им жопу подлизывать. Перебьются.       — Уж ты — точно не будешь, — соглашается Альзур. — И следи за языком, юная леди, Тиссая тебе такие фамильярности с рук не спустит.       — Ладно, ладно…       — Я к тому, что — “знай врага своего”. Ещё так вам не придётся изобретать колесо после того, как усвоите базу и начнёте придумывать что-нибудь своё, — с этими словами Альзур смотрит на Идаррана и на Лену. Один мечтательно разглядывает поверхность стола, вторая — горный пейзаж за окном. Наматывает при этом на палец длинный медно-рыжий локон.       Девочкам, после долгих размышлений и дискуссий, воспитатели разрешили оставить волосы выше плеч. Только Дея попросила стричь ей волосы ёжиком, как мальчишкам. Так, мол, гораздо проще лупить этих самых мальчишек, если бои выходят за рамки правил. Хотя у неё и без того преимущество: в мутациях, в росте (она уже почти доросла до Альзура и наверняка ещё перерастёт). В возрасте, в конце концов; уже тринадцатый год пошёл, по примерным подсчётам наставников — старше никого из детей не осталось.       Лупить приходится, в основном, за Лену и Дара. Детей-чародеев остальные не слишком любят. Идарран, похоже, не в восторге от того, что его защищает девочка, ему куда интереснее таскаться денно и нощно за Альзуром, но так кто его спрашивал.       — Ладно, — говорит Альзур, — я ушёл по делам.       И выходит из учебной залы, крайне довольный тем фактом, что отвлёк от себя детей на ближайшие часа так три.       Когда он возвращается, Медеи нигде не видно. Нехалена сидит на подоконнике, поджав ноги, и всё так же смотрит в окно, а Идарран — лежит за партой, уронив голову на сложенные руки.       Три аккуратные стопки листов лежат рядом.       — Вы уже всё? — громко удивляется Альзур.       — Не надо его будить, — Лена медленно поворачивает голову и смотрит на учителя своими непроницаемыми малахитовыми глазами. — Устал очень, наверное.       — А, извини.       Нехалена медленно моргает — извинения принимаются, мол — и отворачивается назад к окну.       Альзур пододвигает к парте стул и садится на него боком. Минуту, а может дольше, разглядывает Идарранов затылок и, недолго думая, проводит ладонью по мягким каштановым волосам. Когда Дар бодрствует, трогать он себя редко позволяет, как бы это ни было странно.       — Я же попросила, — шипит Лена.       — Ага.