Большая дымящаяся куча драбблов — Ведьмак

      — Не хочу.       — Бери, — рычит Арнагад, заталкивая Мадуку в пальцы самокрутку с травой, — других обезболивающих у нас всё равно нет. Будет долго. И больно.       Обессиленно покачав головой, второй ведьмак всё-таки берёт косяк, зажимает между зубов и невесомым движением пальцев выбивает искру, чтобы закурить.       — Не сомневаюсь. Ты, Арн, портишь всё, к чему прикасаешься.       — Да завали.       Иначе, хочет добавить Арнагад, будет ещё дольше и ещё больнее. Будь у него магичный потанцевал чуть больше, чем у чищенной картошки, и пальцы ловчее, всё вышло бы куда более справо. Но Арнагад, в отличие от того же Эрланда с его длинными узкими ладонями и не по-мужицки гибкими пальцами, никогда даже не пытался учиться чаровству. Даже примитивные ведьминские Знаки даются ему со скрипом. Что уж говорить о продвинутых, которые дают забираться в чужие мысли, видеть в сумраке и, что сейчас куда интереснее, утолять боль и останавливать кровь.       Мадук, к его чести, не жалуется. Пока Арн обрабатывает и зашивает у него на спине раны от когтей беса, второй ведьмак не возмущается, не орёт и даже не шипит от боли. Только мышцы неровно сокращаются, повинуясь рефлексам. Зачинаются судороги в районе спины, отдаются в крепко сжатых вокруг косяка пальцах. И затяжки становятся куда более долгими и шумными. Вдыхает через рот — выдыхает через нос.       У Мадука, между прочим, тоже длинные тощие кисти с узловатыми, будто из весенних веток выточенными, пальцами. Может, это симптоматично для скеллигийцев, конечно.       — Неприятны твои дела, — закончив шить и наложив повязку, заключает Арнагад. — Тебе бы с этой дрянью отлежаться хотя бы дня два.       — Нельзя. Скоро снег. Надо добраться до зимовки, пока поздно не стало.       — Не глупи, Мадс. До Риссберга несколько часов пути отсюда. День, если ползти в твоём… темпе.       Мадука заметно передёргивает.       — Не надо меня так называть. И кто сказал, что я собираюсь в Риссберг.       — Я сказал.       — Это был не вопрос! — возмущается Мадук, роняя окурок в импровизированную пепельницу, сделанную из какого-то обглоданного черепка.       Вместо ответа Арнагад кусает его за загривок. Другой ведьмак то ли шипит, то ли пищит — и втягивает голову в плечи, пытаясь его от себя оттолкнуть:       — Отпусти!       — Никуда ты дальше в таком состоянии не пойдёшь, — вкрадчиво бормочет ему на ухо Арнагад. — Не пущу! Нас и так мало осталась, безмозговая ты курва!       — Я имею в виду: выпусти, Арн. Мне неприятно.       Арнагад убирает от него руки и отодвигается, насколько позволяет сдавленное пространство кровати.       — Я хочу тебя трахнуть, — подумав, как бы походя сообщает Мадсу.       — С чем я тебя, блядь, очень сильно поздравляю, — угрожающе скалится в ответ Мадук. — Спасибо, что донёс это словами через рот, а не поставил перед фактом, как это за тобой случается.       — Всё ещё не? — Арнагад по-птичьи склоняет голову набок.       — Всё ещё не, — пожимает плечами другой ведьмак. — Я, знаешь, в порядке эксперимента даже баб поискал. Там, в наружи. И никакого кайфа от этого не словил, было в основном неловко и стрёмно.       Просто ты не умеешь с бабами, хочет сказать Арнагад, но вовремя прикусывает язык. Он, в общем, тоже мало чего полезного умеет, но захочется — и на стенку полезешь, так-то.       — Чего залип? Может, приляжь хотя бы? — неожиданно спрашивает Мадс, издевательски подмигивая.       — Не. Забудь, что я сейчас сказал, — Арнагад примирительно размахивает руками.       — Если честно, Арн, я тебя не то что не хочу. Я тебя, суку, искренне ненавижу. Но я не привык оставаться в долгу, и руки у меня всяко не из жопы растут, так что…       — Лучше б из жопы, честное слово, — рычит на него Арнагад. — Но мне подойдёт.