Большая дымящаяся куча драбблов — Ведьмак

      — Это обязательно? — спрашивает Идарран. Раз пятый, наверное, за сегодняшний день. — Мы ведь уже тонну одежды купили!       Ещё пять тонн я перемерил, умалчивает мальчик.       — Я уже объяснял. Это — другое, — грозит ему пальцем Альзур.       И прихлёбывает чай из специально приготовленной для него чашки.       — Не понимаю.       Дар устал достаточно, чтобы суетливые метания эльфки-швеи перестали ему досаждать. Постоять ровно? Поднять руки? Да на здоровье. Разбудите, когда будете готовы.       Чтобы вывести мальчишку в свет, пришлось заставить его как следует отмыться, привести в порядок когтищи, одеть во что-то не запачканное зеленью, вычесать многочисленные колтуны, подстричь, уложить и вообще — всячески привести в порядок. Вот только Идарран приходить в порядок никак не желал. Это редкий случай, когда взывать к интеллекту и логике — бессмысленно; сколько ни долдонь ребёнку про эстетику, детство в вызимской канализации и отрочество на отшибе цивилизации так запросто не выбьешь. Альзуру, в конечном счёте, удалось договориться — ценой полпинты своей крови — но без укусов и царапин в процессе всё равно не обошлось.       — Ты — уже практикующий чародей, Идарран. А у нас в профессии хороший понт всегда дороже денег. Когда мы будем в Цидарисе, в тебе не должно быть ни одной случайной детали, потому что именно в таком образе тебя надолго запомнят. Считай это всё инвестицией в своё — и моё — будущее.       — М-ммм-хммм… — растерянно кивает Дар.       — Всё остальное — чтобы было что пачкать травой и… ну, ты понял. А то у меня от твоего стиля ведьмачьего всякий раз глаза болят и сердце разрывается.       Идарран роняет взгляд в пол. Как будто правда мог бы в этом отношении на что-то повлиять, и что это — его вина. Хотя Альзур просто имел в виду, что одежда для детей в Риссберге разнообразием каким не страдает.       — Сэр, — окликает старшего чародея швея, — вы пока можете ознакомиться с образцами тканей. Перед вами, на столе.       Альзур допивает чай и принимается радостно шуршать разноцветными подшивками. Потом — подсчитывать, сколько конкретно раз за последние, положим, пару месяцев видел Дара испачканным в траве, земле, алхимических реагентах, чьей-то крови и внутренностях, а то и всём этом великолепии сразу. Как только это число переваливает за две дюжины, яркие ткани Альзур откладывает. Говорит:       — Думаю, начнём с чего-нибудь классического, — и хватает самую толстую папку. В оттенках чёрного и серого.       Сразу после того, как эти истязания закончатся, думает Альзур, надо в качестве поощрения непременно отвести мальчика в парфюмерию. От природных этюдов, запечатленных в спирте, он совершенно точно придёт в восторг.