— Обретение власти — все равно что взбираться на башню, Канцлер. Чем дольше вы это делаете, тем больше вероятность, что вы упадёте. —
Императрица Ужаса Регалия Первая, перед тем как выбросить своего Канцлера в окно.
Я была сбита с ног, будто ударом разгневанного бога, огонь лизал моё лицо. Мир стал безмолвным и тёмным, пока я не осознала, что глаза мои закрыты, когда же я их открыла, то всё ещё видела цветные пятна, но охвативший на мгновение страх ослепнуть отпустил. Всё вокруг меня дымилось или горело: крышу павильона снесло взрывом, а остальная ткань весело горела в двадцати футах от меня. Я приподнялась, с досадой заметив, что локтевая накладка моей брони частично расплавилась от жара. Проклятый звон в ушах мешал сосредоточиться на чём-либо, а когда я провела рукой по лицу, то с ужасом почувствовала, что половина бровей исчезла. Мои пальцы были покрыты сажей, но я спустила беспокойство о своей внешности ниже в списке приоритетов: тот, кто только что пытался убить каждого из нас, мог до сих пор быть рядом, и второй выстрел мог быть уже точнее. Блэк уже был на ногах, помогая подняться с пола шатающейся Истрид, а Капитан, защищая его, суетилась вокруг. Я потянулась за мечом, устало проверяя, не повредил ли жар ножны — лезвие скользило свободно. Хорошо. Теперь пришло время выпотрошить того, кто был ответственен за это. Мои брови — это моя единственная красивая черта. Кто-то пнул меня по щиколотке, и я почувствовала это сквозь акетон, только сейчас заметив, что левую часть моих поножей каким-то образом сдуло во время удара. Я зарычала и посмотрела вниз только для того, чтобы обнаружить, что генерал Разоряющая раздражённо смотрит на меня. Я разинула рот при виде неё: половина её лица исчезла, лишь пустошь почерневшей плоти с намёками на мясо. Один глаз выскочил из глазницы, но, похоже, генерала это нисколько не волновало. Она несколько раз щёлкнула пальцами перед моим лицом и проговорила: — …совсем меня не слышишь, да? Типичная кэллоу, только лает и ное… — Давайте не будем усугублять, — проскрежетала я. — А я всегда говорила, что гоблины вечно выглядят так, будто замышляют что-то сомнительное. Не слышали? Она дала мне пощёчину. Я зарычала на неё и потянулась за мечом, прежде чем здравый смысл успел вмешаться. Эта маленькая… — Просто хочу убедиться, что у тебя нет шока, — злобно усмехнулась она, обнажив жалкие остатки сломанных жёлтых коренных зубов. — Может быть, мне следует убедиться в том же? — сказала я ей сквозь стиснутые зубы. — Знаете, на всякий случай. Она с важным видом направилась к Блэку, ничего не ответив, хотя, как кто-то, потерявший половину своей брони — и лица — во время взрыва, мог двигаться с такой важностью, было выше моего понимания. Не пинай генерала праэс, Кэтрин. Вначале это будет приятно, но потом разверзнется Преисподняя. Я последовала за Разоряющей, стараясь опередить её — благо, небо одарило меня длинными ногами в отличие от некоторых. — …изолировать лагерь. Я не хочу, чтобы кто-либо выходил, — проинструктировал Блэк Капитана. — Они уже давно ушли, — ответила гигантская женщина. — Но здесь могли остаться их… — Я выживу и без того, чтобы ты преследовала меня тенью весь оставшийся день, — сказал он ровным и бесстрастным тоном. — Иди. Она ушла без дальнейших возражений, остановившись, чтобы оглядеть меня, когда проходила мимо, прежде чем двинуться дальше с молчаливым кивком. — Дьявол, — услышала я, как Истрид ахнула, опершись на руку Блэка. — Давненько я не была под обстрелом. Я огляделась и обнаружила, что, как ни странно, ни один стул не пострадал от взрыва, за исключением опрокинутого. Я отошла, чтобы поднять его и поставить рядом с генералом Истрид, склонив голову в ответ на её благодарный взгляд. — Так, из любопытства, — прохрипела я. — Неужели кто-то только что сбросил на нас проклятую комету? Потому что, без преувеличения, это впечатляет. — Нет. Гоблинские боеприпасы, — ответил Блэк. — Разрывные заряды, — донеслось рычание Истрид. — Они всегда портят мне слух. — Неудачная партия, — пробормотала генерал Разоряющая. — Иначе я бы сейчас здесь не стояла. Высокая орчиха, казалось, только заметила, что половину лица её коллеги только что поцеловал огонь, и в её глазах промелькнуло удивление и смятение. — Ну, — протянула она через мгновение. — А сколько глаз тебе на самом деле нужно? Ты можешь красоваться в повязке, как у Грема. Разоряющая обхватила ладонью то, что осталось от лица, и впервые за эту ночь на её лице отразилась боль. Я проигнорировала этот эпизод — голова уже шла кругом. Гоблинские боеприпасы, ха. Я кое-что знала о них, хотя и не так много, как хотелось бы. Разрывные режут, если тормозишь, Дымовая пыхнет, и ты уже хрипишь. Яркий и недобрый испуская свет, Световая слепит, и спасенья нет. У детей в Лауэре была целая игра вокруг рифмы, своего рода болезненная реакция на то, что имперские сапёры творили с врагами во время Завоевания. — Разрывной нельзя убить Именованного, если только не повезёт, не так ли? — внезапно спросила я, глядя на Блэка. Один удар сердца прошёл, пока шестерёнки между этими тревожными зелёными глазами повернулись и пришли к тому же выводу, что и я: — Мы не были целью, — заявил Рыцарь. Он задумчиво посмотрел на двух генералов. — Если бы я хотела устроить в Саммерхолме настоящий бардак, — заговорила я, — то сначала прикончила бы людей, командующих гарнизоном, а потом уже… — Наместницу, — он поморщился. Легионеры, наконец, прибыли на место, и мой учитель немедленно отозвал одного из них в сторону, отправив его проверить Наместницу Кансолех несколькими короткими фразами. Только после этого он полностью сосредоточил своё внимание на мне. — Сегодня никакого урока не будет, — сказал он. — Надеюсь, ты скоротаешь этот вечер в одиночку? — Я найду способ занять себя, — ответила я неопределённо. Так уж вышло, что меня это вполне устраивало: в последнее время я слишком часто плыла по течению, на мой вкус. Хотя я не сомневалась, что в какой-то момент мне придётся встретиться вживую с тремя сгустками желания убить, поселившимися у меня в затылке, тем не менее я не собиралась долго ждать, чтобы поближе познакомиться с этими людьми. Сдача инициативы означала переход борьбы в оборону, а я всегда была настроена на нападение. Рыцарь выдержал паузу, чтобы встретиться со мной взглядом, и сделал долгий вздох. — Поговори с Писцом, — сказал он. — Она позаботится о том, чтобы у тебя было всё необходимое. Мне действительно нужно найти книгу по Именам, — решила я. — Если он не умеет читать мысли, то это делает его ещё более жутким. Проявляя свой обычный уровень услужливости, мой учитель не счёл нужным сообщить мне, где находится Писец. К счастью, мне повезло, когда я попросила легионера направить меня туда, где обосновались Чёрные Стражи. На самом деле никого из них не было во временных казармах — можно было, не гадая, сказать, что они побежали к Блэку сразу, как только услышали взрыв, — но женщина, о которой шла речь, стояла на коленях перед низким столом, погребённым под пергаментами. Я попыталась хоть что-то разглядеть, но ничего не поняла: насколько я могла судить, это была тарабарщина на смеси харсума и мтетвы. Скорее всего, зашифрованные. Ровное безразличие, которое она демонстрировала в своей спокойной манере, противоречило моим мыслям о том, насколько близки они с Блэком, — неужели она ни капельки за него не волновалась? Разрывная не убила бы Бедствие, но заряд мог ранить довольно сильно. — Никто не умер, — сообщила я ей. — Блэк даже не ранен — генералу Разоряющей досталось больше всех. — Я знаю, — ответила Писец, ловко обмакивая перо в чернильницу. С таким же успехом я могла бы попытаться сопереживать статуе. Памятнику равнодушия. Взглянув на пол, я опустилась на колени напротив неё. — Я собираюсь отправиться в Саммерхолм, — сказала я. — Мне нужно кое-что изменить во внешности, прежде чем я выдвинусь. Мне нужно было спокойно осмотреться, а не убиваться в рукопашных схватках на улицах города, который только что пришёл в состояние повышенной готовности, — а это означало отсутствие доспехов и одежды Праэс. Я собиралась оставить при себе меч, как бы заметно это ни было, потому что к дьяволу ходить безоружной в городе с героем на свободе — особенно героем, который считает правильной тактикой взрывать людей. Писец указала налево, и я проследила по направлению её пальца до свёртка с одеждой, лежащего на полке. — Чушь собачья, — отрезала я. — Откуда ты могла знать, что они мне понадобятся, ещё до того, как я попросила? Писец подняла глаза. — Я отложила их с тех пор, как мы уехали из Лауэра, — просто сказала она. Нахмурившись, я подумала о том, что начинаю ненавидеть себя за то, что играю в игру, где все, кроме меня, знают следующие десять ходов. Конечно, это было зачастую полезно, но это также оставляло у меня ощущение, что меня подталкивают к тому результату, который запланировали они — не я. И всё же, что мне делать? Жаловаться на то, что мои потребности удовлетворяются слишком хорошо? Да, я давно уже должна была совершить что-то безрассудное — и так слишком долго ходила по дорогам, которые они проложили для меня. Не говоря ни слова, я сбросила доспехи и опалённый акетон под ними, натянув шерстяные брюки и блузу с короткими рукавами — обе вещи хорошей выделки, но не настолько дорогой, чтобы обращать на себя внимание. Мои старые ботинки были сохранены, и это было восхитительное чувство — шевелить пальцами ног внутри кожаной обуви вместо подбитых сталью сапог, которые мне выдали, прежде чем мы переехали из Лауэра. Теперь я стала немного больше похожей на себя и немного меньше на куклу, одетую в Злые одежды. С мечом из гоблинской стали и моим ножом по обе стороны бёдер я была полностью готова к убийству, до которого — особенно если слова Блэка о намерениях других претендентов на Имя Оруженосца были точны — вполне могло дойти. Там же лежал кожаный кошелёк с несколькими монетами, которые могли пригодиться: около двадцати серебряных монет с гербом Марчфорда. Они не были так широко распространены, как денарии праэс — Графиня Марчфорд была хорошо известна тем, что сокращала количество драгоценных металлов в своей валюте — но они, безусловно, привлекут меньше внимания, чем девушка деорайт, бегающая с кошельком, полным Имперского серебра. — Я ухожу, — сказала я Писцу. — Развлекайся, занимаясь… Чем бы ты там ни занималась. Невзрачная женщина что-то пробурчала в ответ, и это, похоже, был максимум внимания, которое она готова была уделить мне. Я вышла из барака, уже сосредоточившись на других претендентах: как оказалось, один из них подошёл чуть ближе. Я мрачно улыбнулась: пора проверить конкурентов. За пределами Шестого военного лагеря палаточный городок был похож на осиное гнездо, только что получившее хороший пинок. Легионеры отступили к своим укреплениям и теперь отказывались пропускать кого-либо — по крайней мере, входящих — у меня не было проблем с выходом, за исключением нескольких подозрительных взглядов — которые не остались незамеченными гражданскими. Сам по себе взрыв не был причиной для паники, так как любой более-менее приличный маг мог наделать столько же шума, но то, как легионы отреагировали на последствия, заставило людей нервничать. И всё же, как я заметила, не настолько, чтобы снизить ночную активность. Море факелов и костров отбрасывало свет таким образом, что лабиринт палаток казался настоящими улицами, люди спокойно занимались своими делами, продолжали ходить то тут, то там. Я держалась в тени, пытаясь сузить круг, где на самом деле находился ближайший претендент, что становилось затруднительным из-за того, что он или она удалялись, как только я подходила ближе. Мне впервые пришло в голову, что… ощущение может быть обоюдным — если я могу знать, когда они близко, могут ли и они чувствовать то же самое? Это могло бы осложнить все эти шпионские дела, если бы оказалось правдой. С большой долей вероятности я могла предположить, что так оно и есть, учитывая, как мне везло. А это означало, что задача соперника больше не в том, чтобы прятаться, а в том, чтобы загнать добычу в угол. Я уже жалела, что не обратила более пристального внимания на планировку лагеря, но того немногого, что я запомнила ранее, пока хватало: я точно знала, что нахожусь где-то слева от укреплений легиона, и теперь мне просто нужно было загнать незнакомца в место, где не было толпы, в которой тот мог затеряться. Не обращая внимания на сбившиеся в кучу семьи, бросающие любопытные взгляды в мою сторону, я закрыла глаза и попыталась глубже погрузиться в своё Имя, как это было, когда я помогла Блэку поднять Зомби. Это было сложнее, без его силы в качестве якоря, но и сама задача была сравнительно проще. Это было похоже на то, будто моё Имя хотело, чтобы я знала, и оно требовало больше внимания, чем направления. Другой претендент был к северу от меня, двигаясь в сторону больших проспектов, и мне это не нравилось: чем меньше людей вокруг, тем легче будет захватить мою добычу. Я направилась наперерез, и ощущение его присутствия ослабло. Да, они определённо чувствуют меня тоже. Я нырнула за палатку, двигаясь так быстро, как только могла без перехода на бег, и ощущение продолжало отступать. Дважды оно пыталось обогнать меня, но я была быстрее: как только я становилась на пути, присутствие снова откатывало, оставаясь вне моего поля зрения и почти за пределами ощущения. Как долго мы играли в кошки-мышки, я не знала: ночь уже давно опустилась, и дым от костров мешал разглядеть Луну. Это было утомительное занятие, но я стиснула зубы и продолжала — это был долгий, методичный перебор, чтобы заставить претендента проявить себя, и пока я оставалась спокойной и действовала методично, результат оставался лишь вопросом времени. В конце концов мы оказались на краю лагеря. Здесь было меньше костров, и тут давнее предсказание Блэка сбылось: я видела в темноте лучше, чем любой человек. Я почувствовала, как присутствие остановилось, когда оно приблизилось к открытой местности, и дикая улыбка растянула мои губы. Куда ты теперь побежишь, моя прелесть? Я прибавила шагу и двинулась к притихшему теперь претенденту, проскальзывая между палатками так быстро, как только могла, чтобы убедиться, что у него не будет времени снова попытаться сделать финт. Присутствие в моём сознании внезапно исчезло. От неожиданности я чуть не споткнулась, но в последний момент спохватилась. Моя рука потянулась к мечу, и с замиранием сердца я осознала, что не одна играла в эту игру сегодня вечером. Это не я загоняла этого ублюдка, — осознала я, — меня заманили сюда. И вот я здесь, вдали от свидетелей, одна в темноте, в компании только моего меча. Я позволила себя провести, словно фермера, купившего волшебные бобы. Что было уже не оскорбительно, а реально опасно. — Ну, — пробормотала я себе под нос, — не надо стесняться. Я выхватила меч и пожалела, что не захватила с собой щит, даже если это заставило бы меня выделяться. Палатки, окружавшие меня раньше, казались не более чем раздражающими помехами у меня на пути, но теперь каждая из них могла служить прикрытием для того, кто хотел перерезать мне горло. Моя милая, маленькая, залитая лунным светом прогулка приняла зловещий оборот, но я заставила себя сделать глубокий вдох. Страх — это небрежность. Страх — это трещина в твёрдом камне. Страх — это разум врага, разящий раньше его меча. Эти слова успокоили моё сердцебиение, и я позволила гневу затопить мои вены. Я могла попасться на уловку врага, но я не была беззащитной. — Итак, — крикнула я в наступившую тишину. — Ты собираешься заставить меня ждать всю ночь? Не было никакого предупреждения, кроме мимолетного движения на периферии моего зрения — фигура двигалась быстро, быстрее, чем возможно без Имени, но я была готова. Мой враг в развевающихся одеждах нанёс удар, целя ятаганом по моей ноге. Мне удалось вовремя опустить меч, угол был неудобным, но достаточным, чтобы лезвие не вонзилось в мою плоть. Я успела лишь мельком взглянуть на того, кто напал на меня, прежде чем он отпрыгнул назад за палатку, скрывшись из виду: длинные тёмные одежды, скрывающие тело, и что-то вроде глиняной маски на лице. Он был выше меня, но я не могла сказать, мужчина это или женщина. Претендент больше не атаковал, затаившись. Я крепче сжала рукоять своего короткого меча и осторожно отступила назад, обдумывая варианты. Хотела ли я превратить это в смертельный поединок? Мне не хотелось убивать трёх незнакомцев, даже если бы это дало мне Имя, но этот конкретный незнакомец, казалось, не был слишком обременён теми же моральными принципами. Быстрое устранение одного из соперников привлекало моего внутреннего бойца — одной ходячей проблемой меньше, — но я понимала, что уже была на шаг впереди, чтобы окончательно получить Имя, а убийство одного из претендентов в мою первую ночь в Саммерхолме может заставить оставшихся двоих объединиться против меня. И я не знаю, смогу ли справиться с этим. Если трюк с исчезновением этого ублюдка что-то значит, у них есть несколько карт в рукаве, о существовании которых я даже не подозревала. На этот раз шаги раздались сзади. Спасибо Небесам за эти одеяния, иначе я бы не услышала его приближения: я развернулась и ударила вслепую, не задев ничего, кроме воздуха, но заставив претендента уклоняться, двигаясь вокруг моего замаха. Глиняная маска и её жуткий злобный оскал молча смотрели на меня, пока мой противник чуть не порезал моё запястье. Я попыталась блокировать эфесом, но ятаган претендента в маске соскользнул вниз и впился мне в пальцы — я с проклятием отпрянула, пытаясь пнуть его в пах, когда он растаял в темноте. — Дерьмо, — снова выругалась я, взглянув на свою руку. Руку дьявольски жгло, но порез был неглубоким: потеря пальца мне не грозила. Однако она сильно кровоточила, и это было опасно, если оставить её как есть — хуже того, она делала мою хватку скользкой. Вот почему мы носим перчатки, Кэтрин. — Первая кровь за тобой, жутко молчаливый любитель засад в маске, — признала я вслух. — Но если… Я почувствовала новое движение у себя за спиной, и оскалилась. На этот раз клинок нацелился мне в горло, и я нырнула под него, с огромным удовольствием впечатав кулак в живот противника. Болезненный стон, который я услышала даже сквозь маску, был слаще любой серенады, и, прежде чем он успел отступить, я ударила рукоятью своего меча прямо в его маску. Щепка отвалилась от щеки, и он качнулся назад — после секундного колебания незнакомец снова нырнул, увернувшись от острия моего клинка менее чем на дюйм, прежде чем я успела воспользоваться своим преимуществом. —… если процитировать одного моего действительно неприятного знакомого, то единственное, что имеет значение — это кровь последняя, — закончила я, снова возвращаясь в нижнюю стойку. Я задавалась вопросом, почему тот, кто так старался быть неожиданным, первым нанёс удар после того, как я спровоцировала его. После его повторного нападения, я поняла причину: мантия издавала шум, когда он интенсивно двигался, поэтому он воспользовался звуком моего голоса, чтобы скрыть своё шуршание. Это сделало третий удар легко предсказуемым, хотя я сомневалась, что он сработает снова. Я снова проверила свою руку, поморщившись, когда увидела, что кровь сочится по кисти и капает на землю. Я не могла позволить этому продолжаться слишком долго — чем больше затягивался бой, тем большим становилось преимущество моего противника. Ну ладно, время для нежностей прошло. В любом случае, это никогда не было моей сильной стороной. Если мой враг использовал окружающую обстановку в своих интересах, решение было очевидным: сломать проклятое окружение. Я пнула колышки, удерживающие ближайшую палатку, не обращая внимания на сердитые крики, которые раздались изнутри, когда она падала, и перерезала верёвку, удерживающую следующую. К чести моего противника, он набросился на меня прежде, чем я успела сбить третью. Я отбросила в сторону ятаган, нацеленный мне в почку, плоской стороной меча и подвинулась ближе. Претендент в маске попытался оттолкнуть меня, но, к своему удовольствию я обнаружила, что сильнее его: когда я оттолкнула его, он споткнулся, а когда я двинулась за ним, тут же отступил. Краем глаза я видела людей, выходящих из палаток, их лица из сердитых превращались в испуганные, как только они видели людей с мечами в руках. Пожилой мужчина притянул свою дочь за руку и повалился на неё, прикрыв собой, что вызвало жёсткую улыбку на моем лице: скорее всего, они позовут легионеров, и велики шансы, что те встанут на мою сторону, а не на сторону противника. Незнакомец, должно быть, подумал то же самое, потому что перестал пятиться и перешёл в наступление. Но теперь я знала, как с ним обращаться. Я хороша в ближнем бою, ты тихий ублюдок. Теперь мы играем по моим правилам. Я продолжала наступать, высматривая клинок и загоняя своего противника в палатки, когда он пытался разорвать дистанцию между нами. Замаскированный претендент оказался в сложном положении, ему пришлось следить за мной, когда он отступал, и он тут же споткнулся о кол. Это был тот самый момент, которого я ждала — острие моего клинка прошло мимо горла, но скользнуло в его плечо. Дикий взмах ятагана заставил меня отпрянуть, но я рассмеялась: теперь мы оба истекали кровью, и его рана была намного хуже моей. — Корова, — прошипел незнакомец сквозь маску на тагреби, и голос его был явно мужским. Он не сказал корова — на самом деле дословно звучало как дочь быка, хотя смысл был тот же самый. Очень окольный язык этот тагреби. — Козлиный муж, — весело ответила я на том же языке, прибегая к обширному репертуару оскорблений, которым Капитан и Лейтенант Абаз обучали меня, когда Блэк не обращал на них внимания. Его пальцы коснулись раны и покраснели; я подняла бровь, когда он использовал кровь, чтобы провести линию по глиняной маске. — Будет ли бестактным по отношению к твоей культуре спросить, что, во имя Преисподних, ты только что сделал? — размышляла я вслух. — Это ещё не конец, — снова прошипел парень. Плачущие Небеса, ну почему злодеи всегда говорят такое дерьмо, прежде чем попытаться скрыться? С таким же успехом он мог бы послать мне письменное предупреждение, что собирается сбежать. Он повернулся, чтобы отступить, но мне нахрен не был нужен такой поворот: мне хватало сложностей и без оглядывания через плечо на мстительного придурка в маске, готового наброситься в любой момент. Наше эпичное противостояние вдруг превратилось в крайне нелепую пешую гонку в темноте. Время от времени он пытался нырнуть за палатку и повторить трюк растворения-в-тени, который он проделал со мной во время боя, но это ему не удавалось, потому что теперь я следила за ним. Он пытался вернуться к толпе, где он мог бы затеряться, но это было для него затруднительно, ведь я точно знала его намерения. Он, должно быть, знал расположение палаточного городка ненамного лучше меня, потому что наша маленькая гонка сделала неожиданный поворот, когда он свернул налево в переулок, который заканчивался каменной стеной — склад снабжения легиона, судя по виду. Он замедлил шаг, когда понял, что забежал в тупик, и повернулся ко мне лицом. Я видела, как он тяжело дышит сквозь одежду, красное пятно на его плече с каждым ударом сердца всё больше расплывалось по тёмной ткани. Я была в несколько лучшей форме, хотя и ненамного: бои в Яме, как правило, были короткими, и они не включали в себя соревнования по бегу. — Ну, — выдохнула я, переводя дыхание. — Изначально я хотела поговорить с тобой, но теперь полагаю, что прирезать тебя в тёмном переулке тоже неплохая идея. И это ты начал! Я подняла меч в среднюю позицию и медленно двинулась вперёд. Я знала, что люди наиболее опасны, когда их загоняют в угол, и потому ступала осторожно. Всего в трёх футах передо мной в грязь приземлился маленький глиняный цилиндр — на его кончике почти догорел фитиль. Детский стишок выплыл на поверхность моих мыслей почти насмешливо: Вспышка ослепит, её не избежишь. — Дерьмо, — с чувством выругалась я, зажмурив глаза как раз перед тем, как он взорвался. Смотреть прямо на вспышку было хорошим способом никогда больше ничего не увидеть, даже сквозь закрытые глаза свет взрыва был ужасно болезненным. Цвета плыли в моих глазах, но всё, о чём я могла думать — что я не видела, чтобы ублюдок в маске что-то бросил, но я знала по крайней мере одного человека с доступом к оружию гоблинов, который был заинтересован в том, чтобы мы оба были мертвы. Я развернулась так, чтобы у меня за спиной была палатка, отказываясь дать моему противнику шанс, когда я наполовину переключусь на новую угрозу. Я услышала два источника шагов, приближающихся со стороны переулка, и когда моё зрение прояснилось, на меня смотрели два существа. Одна из них была гоблиншей самого странного вида, который я когда-либо видела: на её коже не было ни пятнышка зелёного, вся плоть, открывавшаяся из кольчуги, была оттенка красного, почти оранжевого. Рядом с ней стояла высокая девушка сонинке с белой вуалью на лице и с любопытством смотрела на меня, прислонив к плечу длинное копье. Для меня это было похоже на свадебную фату, но она не была кэллоу: для сонинке белый цвет был цветом смерти. Я почувствовала, как придурок в маске двинулся в мою сторону, и мои глаза метнулись обратно к нему, мой меч немедленно поднялся на среднюю линию. — Теперь, когда вы наконец заметили нас, — усмехнулась гоблинша. — Почему бы нам всем не поговорить по душам? Мне не нужно было тянуться к своему Имени, чтобы узнать, кто эти двое. «Ну, — подумала я про себя, — я же хотела проверить конкурентов».