— Все уроки, которые стоит выучить, написаны кровью. -
Императрица Ужаса Торжествующая,
Первая и Единственная Её Имени
Мы направились в Атер. Я заставила себя проснуться для уроков фехтования и продолжила чтение, но с самого Саммерхолма я не сказала Блэку ни слова. Поля окружали нас со всех сторон, фермы и луга простирались так далеко, насколько хватало глаз: большинство из них были пусты. Фермеры, казалось, знали, что приближается имперский отряд и избегали нас. Я проводила вечера в тишине, глядя на закрытые книги и думая о городе, который только что покинула. Я совершила ошибку. В том, как я отреагировала в день повешения, были вещи, которые меня беспокоили, и у меня не было для них реального объяснения. О, я испытывала отвращение бо́льшее, чем могла выразить словами. Я и раньше отнимала жизни, но узнать о жертвах было совсем другое. Я убивала ради справедливости, когда никто другой не был готов отстаивать её. Я убивала в бою, когда мои враги не оставляли мне другого выбора. То, что трое заключённых, независимо от причины, по которой оказались в камере смертников, были убиты, как скот, чтобы сохранить мне жизнь, всё ещё вызывало у меня тошноту. Они умерли не ради великой цели, они умерли ради меня. Отдав свою кровь, подобно животным. Об их смерти никто не просил, и это была не моя вина, но тем не менее я несу ответственность за случившееся. Что же касается виселиц… теперь, когда накал страстей миновал, я поняла, что они были обречены на смерть. Рыцарь был прав — они совершили предательство, пощадить их означало бы ослабить имперскую власть и выпустить на свободу шайку заговорщиков, уже участвовавших в убийстве Губернатора. Однако эта мысль не распространялась на сочувствующих, которые умерли, как и зачинщики. Сколько людей в Потерянной Короне на самом деле были частью Сыновей Стрегеса? Группа была небольшой и малоэффективной до того, как в дело вмешался Одинокий Мечник, конечно, их было не пятьдесят, а именно столько попало в петлю. Были ли они невиновны? Пожалуй, нет. Но их ненависть была направлена главным образом на Империю, и как их можно было винить в этом? Если бы Блэк повесил всех сочувствующих в Саммерхолме — в городе не осталось бы никого, кроме легионеров. Не помогало и то, что прошлой ночью я сама чуть не лишилась жизни, а проснувшись, участвовала в массовой казни. Мои руки дрожали, когда я думала о том, как близка была к смерти в ту ночь — медленно истекала кровью на полу, когда герой уходил. Если бы он был хоть немного более осторожным, просто немного менее уверенным, что моя рана убьёт меня… Я сделала глубокий вдох и взяла себя в руки. Мысль о том, чтобы снова ввязаться в драку, вызывала у меня ужас, и я ненавидела каждый миг тех событий. Шёпот толпы в некотором смысле отрезвил меня. Несмотря на всё, через что я прошла, даже сейчас воспоминание об услышанном причиняло боль. Я думала, что готова к тому, что люди назовут меня предательницей, и пошла на это, зная, что они будут считать меня таковой, но действительно пережив это, я поняла, что могу быть кем угодно, только не предателем. Какая-то часть меня хотела отделиться от происходящего, доказать, что я не предаю землю, которую хочу спасти. Разговор с Мечником не давал мне покоя. «Как ты можешь оправдывать свою работу на этих тиранов?» — спросил он. Тогда я отмахнулась от него, как от очередного героического идиота, но… я нахмурилась. Там не было никаких но. Не должно быть никаких но. Почему один-единственный разговор с человеком, к которому я не питала ни малейшего уважения, так потряс меня? Он даже не привёл каких-то серьёзных доводов. Лишь банальности о королевствах и знамёнах — сентиментальная логика, которую может использовать тот, у кого нет веских аргументов. Здесь было что-то такое, чего я не понимала. Я до сих пор не могла почувствовать своё Имя, и в последний раз это было после того, как я отпустила героя — они были связаны, в некотором роде. Я провалила какое-то испытание: моя Роль каким-то образом обнаружила, что я не справляюсь. Меня обожгло то, что единственным человеком, с которым я могла бы это обсудить, был Чёрный Рыцарь, но я просто не могла — одного вида этого человека было достаточно, чтобы наполнить меня холодным гневом. Трижды его голос становился странным, когда он отдавал приказы. Трижды я повиновалась, независимо от своих собственных желаний. То, как небрежно он подчинил моё собственное тело, я никогда не прощу — никто не умеет быть таким злопамятным, как кэллоу. Дни шли один за другим, а я всё копалась в книгах. Как оказалось, большинство из них были хрониками. Праэс был в полном беспорядке до того, как была объявлена Империя: на севере было не менее четырёх королевств сонинке, сражавшихся друг с другом за землю, а в Голодных Песках племена пустыни жестоко убивали друг друга из-за вечной нехватки ресурсов. Больше всего они ненавидели друг друга: тагребы часто совершали набеги на самые южные королевства сонинке, крали всё, что попадалось под руку, а остальное сжигали. Тогда племена гоблинов в Серых Гнездилищах были не более чем маячащим на заднем плане присутствием, хотя они уже ковали железное оружие, когда все остальные ещё использовали бронзу. В те дни кланы были силой, с которой приходилось считаться: люди легко обходили их, боясь огромных орд зеленокожих в степях, которые обрушивались подобно потоку смерти каждые несколько десятилетий. Впрочем, чтение было слабым развлечением, и напряжение росло с каждым днём. К тому времени, как мы добрались до Благословенного Острова, оно стало почти невыносимым. Бесплодная скала посреди реки Васалити была самой дальней цитаделью Миезан на континенте, предназначенной стать плацдармом для вторжения в Древний Кэллоу до того, как Лисерианские войны внезапно положили конец этим перспективам. С тех пор он сотни раз переходил из рук в руки, но массивный каменный мост, соединявший остров с землёй с обеих сторон, до сих пор оставался нетронутым, как свидетельство превосходства Миезанской инженерной мысли. Древний форт превратился в огромный замок после падения Императрицы Ужаса Торжествующей, когда королевство Кэллоу наконец объявило его своим. До Завоевания это была крепость-храм ордена Белой Руки — одетых в сталь паладинов, охранявших восточную границу Королевства. На протяжении веков они были чумой для Империи, совершая набеги даже за пределы Зелёного Простора. Среди кэллоу до сих пор ходили песни о временах, когда отряд паладинов оставил труп генерала праэс прямо у Девяти Врат Атера, в качестве наглядного предупреждения против планов Запада. Теперь же это были руины, даже камни почернели и выгорели от самого обширного использования гоблинского огня в истории праэс. Орден Белой Руки был полностью уничтожен на первом этапе Завоевания, паладины вырезаны до последнего человека, чтобы они больше никогда не смогли восстановить орден. Это был момент, когда Кэллоу начал серьёзно относиться к новому Чёрному Рыцарю, хотя и недостаточно: две недели спустя печально известная резня на Полях Стрегеса фактически сломила большую часть военной мощи королевства. Мы ехали под разрушенными арками единственных ворот в тишине, лишь ветер, завывающий в руинах, звучал панихидой былому величию. Говорили, что если прислушаться, то можно услышать крики двух тысяч человек, сгоревших заживо. Солнце садилось, и Чёрные Стражи немедленно разбили лагерь под одной из больших башен, поставили палатки и развели костёр. Часть из них, ранее отделившаяся от отряда, поймала несколько кроликов, которых они намеревались освежевать и потушить в походных котелках. Я оставила Зомби в помещении, которое, похоже, когда-то было внешней конюшней, избегая компании сидевших у огня Блэка и Капитана. Я могла бы просто уединиться в своей палатке с книгой и свечой, но после долгого дня езды мне захотелось размять ноги, и я совершенно бесцельно побрела в руины. Крепость была полностью разрушена. Даже внутренность большинства строений была выжжена, и ни одна крыша не уцелела после захвата острова. Кое-где из-под обломков выглядывали скелеты — сами кости почернели и искривились, как мрачное напоминание об опасностях гоблинского огня. По правде говоря, я не понимала, почему Империя не позаботилась о восстановлении и размещении гарнизона на Благословенном Острове. Это был единственный путь через реку, который казался ключевой позицией, которую нужно удерживать, но праэс казались довольными, оставив её в разрухе. Может быть, предостережение против неповиновения? А возможно, даже они даже они не были особо горды тем, что произошло здесь во время Завоевания. Я шагала по руинам не задумываясь, и в конечном итоге оказалась у южной стены. Вид оттуда был поразительным: на западе до горизонта развернулись поля, окрашенные красным светом заходящего солнца, а на востоке имперская дорога простиралась сколько мог видеть глаз. Я знала, что она ведёт к Атеру — одному из самых крупных проектов, созданных Империей. Императором Ужаса Мрачным — он был его основателем. В начале своего правления он казался многообещающим правителем, пока не заключил слишком много сделок с Подземным миром и не понял, что он гигантский паук, застрявший в теле человека. После этого дела быстро пошли под откос. В конце концов мне наскучили эти зрелища, и я спустилась по полуразрушенной лестнице, чтобы вернуться в лагерь. Я проголодалась, и ещё нужно было кое-что прочитать перед сном. Я пересекла открытый двор, окруженный четырьмя меньшими бастионами, но остановилась как вкопанная, когда поняла, что больше не одна: развалившись на чудесным образом нетронутой каменной скамье, поразительно красивая девушка сонинке наблюдала за мной с приятной улыбкой. Я потянулась было за своим мечом, но поняла, что оставила его в лагере — я больше не носила его вне уроков. Всё, что у меня было, — это мой нож, а на коленях Наследницы в угасающем закатном свете был виден обнажённый клинок. — Кэтрин Обретённая, — дружелюбно произнесла темнокожая девушка, её певучий акцент мтетвы превращал речь в подобие песни. — Нам давно пора было встретиться по-настоящему. — Наследница, — ответила я. — Не думала, что ты захочешь говорить после того, что сделала в Саммерхолме. Аристократка изящно пожала плечами. — Ничего личного, Кэтрин, — сказала она. — Тогда я думала, что ты представляешь угрозу. Таковы правила игры, нет? Я стиснула зубы. Она подставила остальных трех претендентов — ну, может, двоих, Рашид, вероятно, был на своей собственной стороне — натравив на меня, и в этом не было ничего личного? Я нахмурилась. — Тогда, — осторожно повторила я. Наследница улыбнулась, тепло и дружелюбно. — Теперь я знаю больше. Я не была уверена, после того как ты отпустила героя, но после той демонстрации во Дворе Мечей сомнений быть не может. У меня кровь застыла в жилах. Когда я столкнула Одинокого Мечника в реку, на стенах больше никого не было. Как она могла… нет. Возможно, она лишь догадывается. Нет необходимости отдавать рычаги воздействия, которых у нее может и не быть. — Не совсем понимаю, о чем ты говоришь, — проговорила я. — Мечник сбежал сам — герои так делают, знаешь ли. Красивая девушка рассмеялась. — Конечно, так и было. Я отказываюсь от любых утверждений об обратном. И всё же нам нет нужды быть врагами. Видишь ли, я пришла с мирным предложением. Я приподняла бровь. — У меня сложилось впечатление, что моя и твоя Роли должны противостоять друг другу, — отметила я. — Так было бы, — согласилась она. — Если бы ты была настоящим Оруженосцем. Мои пальцы сомкнулись на рукояти ножа. — Не могла бы ты повторить это? — прошептала я. — Я не совсем поняла. Она отмахнулась от угрозы. — Ну же, Обретённая, ты ведь на самом деле не хочешь быть Оруженосцем, не так ли? Если бы ты этого хотела, той прискорбной сцены в Саммерхолме не случилось бы. — Я убивала за это Имя, — холодно ответила я. — Осторожнее, Наследница. — Я убивала за хорошие места в театре, моя дорогая, — усмехнулась сонинке. — Так обстоят дела в Пустошах. Вот почему мы так противны вам, не так ли? — Если ты думаешь, что я буду с пониманием относиться к морали праэс, — сказала я сквозь стиснутые зубы — то выбрала не ту собеседницу. — О, я вполне с тобой согласна, — с чувством сказала мне Наследница. — Ты совсем другая, Кэтрин. Попытка быть одной из нас может только навредить тебе. Вот почему я предлагаю тебе выход. Что? — Ты чувствуешь себя в ловушке, прямо сейчас, — сказала мне другая девушка, — но все решаемо. Меня ждет корабль, и я могу доставить тебя в Лауэр в целости и сохранности. Или куда-нибудь ещё, если уж на то пошло. Ты можешь начать всё сначала, не отвлекаясь на этот бардак. Прямо сегодня вечером. Просто скажи. Моё сердце замерло. Она говорила правду. Где-то глубоко внутри меня жило осознание, что она не обманывала. Если я соглашусь, то сегодня же сяду на корабль и уеду, прежде чем кто-нибудь успеет меня поймать. Разумеется, я не могла вернуться в Лауэр, но могла бы доплыть по Васалити до Меркантиса и пробраться в Вольные Города. Там я буду вне досягаемости Империи. В безопасности. — А если я откажусь? — тихо спросила я. — Уверена? — промурлыкала Наследница, не переставая приятно улыбаться. — Отказываешься? У неё была такая красивая улыбка. Жалко, что она не затрагивала глаза. — Думаю, что да, — ответила я. Она вздохнула, скрестив ноги. — Я надеялась, что мы сможем договориться, не прибегая к неприятностям, — сказала она. — Ты совершенно уверена, что мы не можем прийти к соглашению? — На данный момент вполне, — категорично ответила я. — Ну что ж, — сказала Наследница, и всякое притворство любезности растаяло. — Пока мы тут говорим, мои люди окружили твой приют в Лауэре. Если я отдам команду, все внутри будут мертвы к утру. Матрона, девочки, с которыми ты делила спальню, даже дети. Преданы мечу все до единого, если только ты не откажешься от своего Имени сегодня вечером. Во второй раз у меня кровь застыла в жилах. Она произнесла свою угрозу так, как другие люди говорят о погоде — как будто это не было чем-то особенно примечательным, просто способ завязать разговор. Может, она блефует? Может быть. Но у неё были ресурсы, чтобы всё это устроить, и она не казалась тем, кто боится использовать все имеющиеся в её распоряжении инструменты. — Я не прошу твоей жизни, — терпеливо сказала Наследница. — Просто чтобы ты убралась с моего пути. — Если ты отдашь приказ, — повторила я. — Это предполагает, что ты должна быть жива, чтобы сделать это. Она рассмеялась. — Я пришла во всей полноте своего Имени, Кэтрин. Ты бессильна и почти безоружна. А если тебе этого мало… Она щёлкнула пальцами, и в тишине из расползающихся теней выступили четыре силуэта. Толстые плащи скрывали их лица, но арбалеты, которые они направляли на меня, не были спрятаны. Они были рассредоточены по двору, их линии огня перекрывали только меня. — Будь благоразумна, Кэтрин, — сказала сонинке. — Сдаться — это единственный разумный путь, который тебе остался. Я закрыла глаза. Сколько девочек было в приюте? По меньшей мере сорок, и треть из них не старше десяти. Она убьёт их, не моргнув глазом, если сочтёт нужным. Боги, я так устала от всего этого. Не прошло и месяца, а я уже так устала. Я открыла глаза и выдохнула, глядя в небо. Вышла луна. Я рассмеялась. — Спасибо, — сказала я. Наследница нахмурилась. — Полагаю, я ещё и Блэка должна поблагодарить, — спокойно продолжала я. — Это был урок, который я должна была усвоить. — Я не понимаю, — призналась моя соперница. — Видишь ли, я всё время думала неправильно. Я выросла в Кэллоу, а мы смотрим на вещи по-другому. Мальчик-пастух берёт судьбоносный меч, убивает дракона и оказывается, что всё это время был принцем. Я улыбнулась ей: — Но в реальности так никогда не будет. Боги, как же мне этого хотелось. В глубине души я думала, что, просто делая хорошие дела в Роли Зла, я смогу пройти через это. Что я могла пройти эту линию, не испачкав руки так, что буду сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь. — Сделай это, — сказала я. — Убей их. Если я сдамся один раз, ты будешь использовать этот шантаж снова и снова. Я не могла победить монстров, будучи лучше их. Во мне этого никогда не было. Слишком много нетерпения, слишком много безрассудства. Впрочем, все было в порядке. Был и другой способ: стать бо̀льшим монстром. — Ты думаешь, я блефую? — спросила Наследница низким и опасным голосом. — Нет. Я верю тебе, — призналась я. — И вот что я скажу: если хоть один из них умрёт, я сделаю из тебя памятник погибели. Всё, что когда-либо доставляло тебе радость, я превращу в пепел. Всех, кого ты когда-либо любила, я сломаю так основательно, что они умрут, проклиная твоё имя. Я уничтожу всё, чего ты когда-либо достигла, сотру с лица земли следы твоего существования так чисто, что не останется ни одного живого человека, который помнил бы, что ты когда-либо жила. Я не получу от этого никакого удовольствия, но сделаю это. С холодным, как лёд, взглядом я оскалила зубы. — Я сделаю это, чтобы в следующий раз, когда какой-нибудь самодовольный придурок праэс скажет мне сдаться, я могла указать на пустошь, которая когда-то была твоим домом, и посмотреть, как они вздрогнут. — Ты на это не способна, — ответила она с непроницаемым лицом. — Попробуй, — прошипела я. Под красивой маской скрывался страх, и я наслаждалась им. Самое время этим ублюдкам начать воспринимать меня всерьёз. — Я могу убить тебя здесь и сейчас, — сказала Наследница. — Ты можешь попробовать, — поправила я, усмехнувшись. — Вот она я, покинутая своим Именем, и у меня есть только нож, чтобы защитить себя. На твоей стороне четыре здоровяка с арбалетами и причудливый меч. Посмотри мне в глаза, Наследница, — тебе кажется, что я боюсь? Ты отлично подготовилась, но будет ли этого достаточно? Она заколебалась. Я никогда не чувствовала себя более живой, чем в тот момент, когда эта умная маленькая негодница взглянула на меня, одиноко стоящую в её ловушке, и запнулась. У меня не было ничего, кроме гнева, но этого было более чем достаточно — я сражалась без Имени задолго до того, как столкнулась с Бедствиями и могу сделать это снова. — Убейте ее, — приказала Наследница, но я уже метнула нож. Зазвенели три тетивы, и я почувствовала, как стрела прошла на волосок от моего горла. Слишком медленно. Я бросилась на первого прежде, чем он успел опустить арбалет: скользнула за его спину, позволив последнему выстрелу вонзиться в его живот. Положив руку ему на плечо, я скользнула ножом по его горлу и позволила телу упасть на землю. Когда я снова двинулась в бой, Наследницы нигде не было видно. Глупо с твоей стороны, моя дорогая. Если бы ты осталась, то могла бы победить. Когда я добралась до второго, он уже выхватил меч, но после того, как каждое утро сражаешься с настоящими монстрами, можешь лишь посмеяться над его небрежной позой. Он размахнулся слишком сильно, и я проскользнув под его защиту, погрузила свой клинок ему в глаз по самую рукоять. Я схватила его меч прежде, чем он успел упасть на землю, позволив третьему подойти ко мне, когда последний наёмник закончил перезарядку. Я махнула острием меча в его сторону, и он осторожно попятился, пока я сделала круг, чтобы держать его между собой и арбалетчиком. Он, казалось, не хотел нападать, и я усмехнулась, когда поняла почему: он боялся меня. Они оба боялись. Я только что убила двух других, как будто это была прогулка по рынку, и отправила их работодателя бежать, даже не попытавшись бороться со мной. Я рванулась вперёд, позволяя ему перехватить мой меч в парировании — он был слишком нетерпелив, чтобы держать меня подальше, и это стоило ему того, что я, бросив меч, поймала его запястье. Его глаза расширились в панике, но, прежде чем он успел сказать хоть слово, я ударила его в живот. Никаких доспехов, только мягкая плоть, и я оторвала его пальцы от меча, прежде чем рубануть им по шее, как будто жала пшеницу. Я перевела взгляд на последнего, с окровавленным клинком в руке, когда наконечник арбалета задрожал в его нетвёрдых руках. — Молись, чтобы не промахнуться, — сказала я. — Иначе ты будешь мёртв раньше, чем получится перезарядиться. Вскинув арбалет, мужчина тщательно прицелился. Могла ли я избежать схватки или нет, осталось загадкой: прежде, чем он смог выстрелить, рука тени скользнула по его горлу и стала душить. Арбалетчик отчаянно сопротивлялся, но ничего поделать так и не смог — через минуту упал на землю с посиневшим лицом и налитыми кровью глазами. Я окинула взглядом двор и увидела Блэка, сидящего на стене одного из домов, свесив ноги с края. Он казался довольным, маска праздности, которую он любил изображать, снова появилась на его лице. Темноволосый мужчина молчал, отламывая кусок хлеба и отправляя его в рот. Я шагнула к первому убитому мною человеку, выдернула нож и вытерла лезвие о его плащ. Я почувствовала, как моё Имя шевельнулось глубоко внутри меня, когда я убрала нож в ножны и жёстко улыбнулась. Тебе это понравилось, да? Хорошо. Тогда продолжим, ты и я. Я медленно повернулась лицом к Чёрному Рыцарю. — Я и так пропустила достаточно уроков, — сказала я. — Давай приступим к работе. «Как ты можешь оправдать работу на этих тиранов?» — спросил тогда Одинокий Мечник. Наконец-то я получила ответ: оправдания имеют значение только для праведников.