Я тоже там была, Томас...

      В это время, на другом конце дороги, сдвинув брови, за рулём сидел Том. Пришлось повозиться, из-за чего было потеряно много времени. Записка сразу дала понять, что и её тоже решили «взять под крыло» ирландцы. Ближе к закату он наконец выдвинулся в сторону места.       Тер шагала по краю дороги и уже прошло этап депрессии и была на полпути к принятию. Почти каждую мысль она озвучивала, почти каждый камень был подкинут правым носком её ноги, а легче так и не становилось. Если ничего не идет по плану, то можно ли считать отсутствие плана- планом? Белиберда...       Лишь бы её убили быстро... хоть бы не возвращаться во Францию... По щеке стекает солёная грусть, а уши улавливают звук машины. Уже плевать. Никто не остановился и не остановится. А если и так... то ей всё равно в другую сторону. —Эстер!..- останавливается Томас и Тер громко вздыхает. Лучше бы её сбили.       Он вышел из машины и взял Эс за руку, где раньше был браслет. Она повернула голову и сказала: —Ты собираешься говорить или всё же довезешь меня? –он отпускает её, открывает дверь и, обогнув авто, сам садится за руль.       Машина разворачивается и следующие минуты проходят в тишине. Потом Том слышит, как Тер шмыгнула. Повернув к ней голову, он не видит её лица за волосами. Она прикрыла рот рукой и смотрела в окно. Пейзаж двигался, а потом начал размываться. Она что... плачет? Вопрос который возник у обоих. —Эстер? —Да? —Посмотри на меня.       Помедлив, она поворачивает голову и упрямо смотрит ему в глаза. Тяжело быть гордым. Глаза на мокром месте, но она делает вид, что всё под контролем. Возможно и так, но вот под чьим- вопрос. —Легче стало? Всё понял? —Я не знал про них. —Я спрашивала? –на этот раз отвернулся он. Руль сжат руками, горло невидимой удавкой, а голубые глаза с минуты на минуту просверлят дырку. —Они сказали, что я говорю так, как выражался ты. Значит тебе тоже промыли мозг? –он кивнул. —И ты согласился. –он снова кивнул, но сильнее сжал руль. —Хорошо. А скачки когда? —Через 10 дней. Даже не думай. —А ты не указывай. Мне теперь точно нечего терять. —Что скажут родители. —Мама умерла ещё в начале войны, а отец... даже если он жив, мне плевать на его мнение. А давно ты зависишь от чужого мнения? —Ты отказалась? —Я выбрала нейтралитет. —Значит ты против них. —Остановись. Я дойду. –закончила она, когда до дома оставалось несколько метров...       Что происходило в эти 10 дней? Томми делал вид, что не знает о подготовке Тер, а она... она ушла в себя.       В день игр она высокомерно поднимает голову и смотрит прямо в глаза. Грудь перетянута, сверху накинута мешковатая одежда, чтобы не разглядели талию, в черных перчатках холодные руки, а волосы надежно зафиксированы и лежат под каской. Томас стоял напротив неё в стойле перед заездом. Закрытое лицо, но такие говорящие глаза. А ведь он поверил, что это был Стефан. —Зачем? –спрашивает он, хотя сам всё прекрасно понимает. —Все ждут проигрыша, Томас Шелби. Я разочарую их. –и пожав ему руку, она подходит к коню. —Поехали... ***       Темная лошадка, серый кардинал и прочее- всё это Стефан. Прямая спина, уверенность в каждом движении, изящность, неуловимость, а что за этим? Никто не знает. —Как же не жарко в такой одежде? Еще с черной повязкой на лице - я бы давно задохнулась! –говорила влюбленная мадемуазель про этого человека.       Все сливки общества собрались сегодня, сердце билось в ритм с шагом Молнии и Тер держала свой образ как никогда на высоте. —Он не должен был участвовать! –кричал один на судью. —Участие каждого строго зарегистрировано. Это значит, что каждый прошел необходимые процедуры и вправе участвовать в заезде... –прозвучало в ответ и Стефан невольно улыбается, предчувствуя интересную игру.       Показ лошадей, короткая дистанция, длинная, а потом... препятствия, в которые входили и ямы с водой, и преграды, что только извращенной душе угодно. Хотелось пить, но оглушающий ритм сердца не давал даже думать. —Томми, всё в порядке? –спросил Джон, когда заметил серьезное лицо Тома. —Да. –всё, что он ответил. Беспорядок тоже в какой-то мере порядок.       Он волновался. Зачем в программу включили эти ужасные рвы с водой, почему почти не дают времени на отдых? Том видел, как некоторые сходили с дистанций, как лошади вязли в мокром песке и видел старания Тер. Что она творит?       Это был настоящий ад. Здесь не было здоровой конкуренции. Была мясорубка. Подрезали, останавливались, чтобы затормозить задних, а судья закрывали на это глаза. Спасибо, что не стреляют. Только Тер подрезали несколько раз, из-за чего она становилась только злее.       Последний круг. Молния устал и немного вязнет в песке, но чувствуя энергию всадника не собирается сдаваться. Последняя преграда, ещё немного и... темп сбавляется и тишина сменяется одобрительным гулом трибун. Томас видит частое дыхание сжатой груди, видит её руки и покачивания головой. Что-то не так.       Нижняя часть наблюдателей недовольно переглядывается. Стефан вечно всем мешает. Он лишний.       Тер тошнит. Ей не хватает воздуха, но она делает свою работу. Она победила, теперь машет рукой и удаляется, перекинувшись взглядом с Томми.       Чтобы дойти до стойла, ему нужно примерно 3 минуты. Это с учётом давки.       Эстер слезает с коня и чувствует удар в голову, но её спасает шлем. Пошатнувшись она оборачивается и её снова пытаются ударить. Какое-то время ей удается отбиваться, но это длилось не больше минуты и её снова ударяют. Правда уже другой человек. —Вот сука... –сказал первый нападающий. –Крепкий, зараза. Губу разбил! —Заткнись и возьми за ноги... –всё, что ответил второй.       Когда подоспел Томас, на месте был только Молния. —Эстер? Эс, не смешно, там какая-то заварушка начинается, пора... –говорил он, пока не увидел на полу кровь.       Выбежав на площадку, откуда уезжали все машины, он ничего не обнаружил. След от колес прерывается через несколько шагов. —Томми, там... –начал Джон, но его прерывают. —В машину!.. ***       Тер без сознания и со связанными руками лежала на заднем сидении. В обезвоженном сознании всплывали разные фразы и моменты из жизни. В горле стоял ком, а руки жгло.       Она очнется только через час, от того, что её бьют по лицу. Кашель разносится по темной комнате, а она чувствует, что всё ещё в шлеме. —Ну что, выпендрежник, доигрался? Повезло тебе, что команды ещё не было. –говорил мужчина со странным акцентом.       Голова была опущена, а неснятый с лица платок мешал дыханию. Вдруг дверь открывается и хлопает снова закрывшись. —Можешь валить, деньги у главного. –до боли знакомый голос отрезвляет Тер.       За спиной говорят на французском и она понимает почти каждое слово. Это Денни. И он говорит «устранить»...       В комнате остаются только они и Тер чувствует, что в голову упирается пистолет. —Как же ты подпортил жизнь, Стефан. Не ясно кому больше- нам или самому себе...-пистолет убирается от головы и шлем падает от махинаций «мучителя» —Зачем в такую жару ты остаешься в платке? Порадовал бы женщин, которые в тебя влюблены. Перед смертью, почему бы и нет. —и с лица Тер спадает и черное полотно.       Денни опешил, когда увидел короткие косы. Резко развернув стул к себе, он прожигает взглядом лицо Тер. —Bonjour...-сказала Эстер. ***       Том договорился насчет Молнии. Почти докурил сигареты. И был на полпути до Ирландцев... —У нас был уговор! –начал Томас. —Я не понимаю! Что произошло, мистер Шелби? —Либо вы возвращаете... возвращаете Стефана, либо я прекращаю работу с вами. —Хорошо, мистер Шелби. Я свяжу вас с мистером Черчиллем, потому что я не понимаю, чем могу быть полезна.       В скором разговоре Томас признается, что Стефан- не Стефан. Черчилль соглашается на помощь, не безвозмездно, конечно, но Томми соглашается. В игру вступает правительство...