Лунная соната

      Звонкое эхо отскакивало от окруживших озеро горных хребтов. Тоскливое, заунывное пение — волчья колыбель горящему на небосводе стражу ночи и плотно укоренившемуся за рёбрами одиночеству. Горло драло. Её тяжёлое дыхание рвано срывалось с приоткрытой пасти и повисало в морозном воздухе облаками пара и тихим свистом. Холода она не чувствовала. Плотный мех надёжно укутывал скрытое за ним тело — слабый человеческий перевёртыш.       Время утекало, забирало последние силы. Она не считала его неминуемого хода. В голове набатом отдавалась лишь единственная горькая мысль: «Потеряла, потеряла, потеряла…». Даже если разлука только должна была состояться. Она не могла иначе. Обречённость была давним их другом. И всё же?..       Порыв ветра оставил длинную рябь на зеркальной поверхности озера, смешав чужеродные звёзды и расстелив серебристую дорожку к молчаливому круглому слепку. Она втянула знакомый запах, теперь разбавленный солью. Дыхание участилось. Краткая вспышка боли, почти помутнение. Продрогшая земля холодила горящие мышцы, снимая напряжение с перемолотых обращением связок и саднящей челюсти. Обнажённую кожу прятал теперь лишь сумрак. И лучше ему сдаться, сгинуть в этой неизвестности, потеряться.       Хотелось жалобно взвыть от бессилия. Робкое чувство на подкорке сознания — это не её, не с ней, так не бывает. Разрастающаяся паника начала давить на лёгкие. Какое же неудобное тело, чужое. Не иначе, чем сонный морок.       Слабый отблеск в воде заставил её мысли замолкнуть. Камень под ней давно впитал едкую соль, разъедал щёку. Рука слабо приподнялась, коснувшись воды, пуская по ней дрожащие кольца, медленно тающие в этой холодной глубине. Зеркало вновь застыло, отражая высокое, бесконечно далёкое небо. Лишь голубоватый отблеск так никуда и не делся, хоть и взяться ему было неоткуда.       Она подалась чуть ближе, свесив голову с каменного берега. Тяжёлые серебряные нити волос потянулись следом, соскользнули вниз, будто пытались выудить этот хитрый огонёк из цепких лап озёрной холодности. Она напряжённо всматривалась в глубину какое-то мгновение. Словно заворожённая протянула руку навстречу, ощущая, как ледяной перчаткой обхватывает предплечье вода, но пальцы продолжали цеплять лишь пустоту.       Будто в помутнении, она подобрала ноги к груди. Глубокий вдох наполнил лёгкие, тут же вмёрз и прилип к внутренним стенкам рёбер, когда она позволила телу ухнуть с уступа. Вода тут же впилась в кожу острыми иглами, плотно стянула лодыжки и грудь, подначивая, вынуждая спуститься ещё ниже. Туда, где на илистом дне горел голубой блик.       Что-то внутри отчаянно вопило — не нужно было этого делать. Тугая пелена уже смыкалась над её головой, погружая во мрак, рассеиваемый лишь слабым светом. Сильные руки размашисто прорезали толщу воды, воздуха не хватало. Острое зрение не позволяло теряться, мутный огонёк вёл её проклятой нитью. Необъяснимой, завораживающей. Пальцы коснулись склизкого дна, чуть шершавой породы. В её ломаных выступах уютно примостилось нечто странное, ей доселе неведомое. Полупрозрачная, белесая капля величиной с половину ладони источала то самое мутное сияние. Будто отколовшийся с неба осколок расплавленного лунного света.       Подушечки пальцев укололо его холодностью. Воздух как-то медленно, неохотно стал покидать лёгкие. Судорожный вдох наполнил их до отказа жидким пламенем. Грудь туго стянуло прочным кольцом паники. Неужели она задыхалась? Так глупо. Даже не попрощалась.       Рёбрам было нестерпимо тесно. Сердце стучало так быстро, будто пыталось пробить эту застывшую броню и вырвать немного места для очередного сорванного пульса. Её слегка колотило, глаза щипало от разлившейся где-то внутри тоски и скорби, ничем не разрешимой. Что она потеряла? Это было важно. Но это было чужое. Сознание медленно прояснялось. Голова касалась чего-то мягкого, и бархатный шёпот ласкал ей спину.       — Вот так, девочка. Тише. Всё в порядке, Мия.       Её имя. Кажется? Точно. Ресницы дрогнули. Глаза слабо сощурились, привыкая к серому свету. Всего лишь снилось. Что именно?.. Рука потянулась ко лбу, снимая бисеринки пота. Чушь полнейшая.       Одеяло сбилось, спуталось в ногах жарким облаком. Грудь по-прежнему туго стягивало. Не паникой, не ледяным вакуумом. Рука Виктора крепко оплетала её поперёк рёбер, прижимая к себе. Вдохи становились всё более размеренными. Мия чутко вслушивалась в собственное сердцебиение, впитавшееся в матрас и эхом отдающееся под ухом.       Она благодарно сжала его запястье. Подушечки пальцев невесомо скользили по её коже, вырисовывая на плече бледные узоры подобные исцеляющим рунам. Губы легли на лопатки, мягко двинулись выше по позвонкам, к шее. Кончик носа замер за ухом, пуская уже иную дрожь по её ослабшему телу.       Они лежали так какое-то время. Нарушать это мгновение совсем не хотелось. Вспомнилась прошедшая ночь, их разговор, накрывающая с головой пелена желания. Наконец-то всё было в порядке. Со всей ясностью и правильностью. Раздавшийся голос смазал коснувшуюся губ улыбку.       — Опять кошмар?       — Не помню.       Ответ прозвучал сиплым и неубедительным. Мия вздохнула, слегка повела головой. За две минувшие недели глубокий сон стал ей недоступной привилегией. Но, сменившись короткими, болезненными фазами, он так удачно избавил её от всех прелестей сновидений. Но не в этот раз. Хотя пробуждение едва ли можно было считать приятным, сейчас впервые за долгое время она чувствовала себя по-настоящему выспавшейся.       — Ангел мой. Я не могу помочь, когда ты не рассказываешь, что тебя мучает.       — Ничего не мучает.       — Сейчас?       Уловив явное сомнение в вопросе, Мия с трудом повернулась в тесном кольце его объятий. Пальцы протиснулись под его руками, ответно сжали спину. Устраиваясь удобнее, она мягко оплела бедро Виктора своим и спрятала лицо в изгиб шеи. С наслаждением втянула горьковатый запах парфюма, древесно-цитрусовый, окончательно отпуская и теряя образы сна в этих упоительных нотах. Глухой шёпот опалил прохладную кожу:       — Как приснилось, так и забылось. Не думай об этом. Сейчас мне хорошо. Очень-очень.       Вероятно, Виктор ей не поверил, но развивать тему не стал. Мужская ладонь с нежностью прошлась по волосам. На душе было так легко и спокойно, что, если бы она умела, точно бы ласково заурчала от удовольствия. Её ладошки неспеша оглаживали тонкий рельеф мышц, выступающий через облепившую торс ткань, гладкую, едва ощутимую. Мия только сейчас обратила внимание на эту неудобную деталь, обиженно поморщившись.       — Почему ты оделся? — Пальцы ловко выудили край тонкой водолазки из-под ремня, невесомо царапнули ноготками поджарый живот. Секундная вольность, тут же прерванная прохладными ладонями, сжавшимися на запястьях.       — Хулиганишь? — Мия промычала что-то нечленораздельное, уловив в гладком бархате его голоса ощетинившиеся нотки. Попытка высвободиться не увенчалась успехом, и она прибегла к последней смехотворной уловке, прильнув ещё ближе, потянувшись к его носу и невесомо коснувшись кончиком своего. Лёгкое недоумение на обычно серьёзном лице. Необъятная нежность в глубине заполнивших радужки чернильных зрачков сродни её собственной, покалывающей нервы, крепким плющом разросшейся по распахнутой клетке рёбер.       Близость губ притягивала подобно магниту, но Виктор ловко миновал их негласный зов, уводя поцелуй в ямку ключицы. Кончик смольного локона лизнул кожу подобно мазку кисти, приятной щекоткой отдавшись в теле, сгустившись вязкой патокой внизу живота. Слабый стон вырвался из горла, когда дыхание скользнуло ниже, отпечатавшись деликатной лаской на груди. Вопреки этому сдавшемуся приглашению Виктор отстранился, внимательно всмотревшись в её лицо.       — Уже обед, милая. И я хотел предложить тебе более захватывающее времяпрепровождение.       — Ммм, тогда тебе придётся постараться меня удивить, потому что наш секс я нахожу вполне захватывающим.       — Весьма лестно. И всё же ты доставишь мне куда большее удовольствие, если согласишься раскрасить нашу с Аленом компанию на небольшой экскурсии в Рейксмюсеум.       Оковы его пальцев спали с запястий. Мия похлопала ресницами, бездумно уставившись на губы Виктора, с трудом переваривая, почему с них срывались эти слова про экскурсию и Равеля в настолько неподходящий момент. Но он выглядел более чем серьёзным, и смутное чувство, что за этим нехитрым предложением стояло нечто иное, снесло весь флёр игривости будто и не было.       Чуть раздражённо выдохнув, Мия подтянулась выше, устраиваясь на подушке. Только сейчас она обратила внимание, что в комнате было чудовищно холодно. Взгляд остановился на чуть приоткрытом окне, за которым заунывно стенало серое небо, обрушиваясь на дрожащее стекло порывами ветра и дождевыми кляксами. Кожа покрылась мурашками. Заметив это, Виктор тут же протянул ей сбитое одеяло, надёжно укрыв обнажённое тело и подоткнув все вздыбившиеся складки.       — Что за Рейксмюсеум?       — Художественный музей Амстердама. Замыкает двадцатку самых посещаемых музеев мира. Рембрандт, Рёйсдал, Вермеер, Скорел. Наверняка, что-то слышала.       Девушка неопределённо передёрнула плечом, весьма красноречиво показывая, что большая часть перечисленных фамилий ей говорила столь же мало, сколь и само название музея. Виктор понимающе улыбнулся и примирительно добавил:       — Уверен, хотя бы «Ночной дозор» Рембрандта ты найдёшь вполне впечатляющим. Это полотно принадлежит самому Амстердаму. Кроме того, у него примечательная история. Некоторые всерьёз убеждены, что написание этой картины стало проклятием для художника, определив все неудачи и трагедии дальнейшей жизни. Никаких разумных оснований для этого нет, разумеется, но твой журнал любит подобные сказки.       — Поверить не могу! Я услышала нотки пренебрежительного снисхождения к моей работе, мистер Ван Арт?       — Ну что Вы, и в мыслях не было, миссис Ван Арт. Примите мои глубочайшие извинения, если это действительно прозвучало так, — в тон их нарочито вычурному диалогу, Виктор таким же театральным жестом взял её пальцы и мягко коснулся губами самых кончиков. Мия несдержанно прыснула, мягко рассекла подушечками пальцев его брови, прикрыла веки. Слишком короткое, слишком нужное мгновение легковесной глупости и томительного единения. Но улыбка быстро спала, зацепившись за какое-то мрачное предчувствие.       — И всё же? Работа — слабый аргумент. Зачем тебе третье лицо в разговоре с Аленом, Вик?       — Скажем так, наша общение с трудом можно назвать доверительным в данный момент. Ален знает моё отношение к Ларсенам. Но пока оно подкреплено лишь бездоказательными предположениями, у меня нет влияния на Равеля в данном вопросе. Он держит дистанцию, старается сохранять нейтралитет, но какие-то мысли точно хранит при себе. Это нехорошо, как и его очевидная благосклонность к этим датчанам. Если Тильда Ларсен как-то замешана в происходящем со Стражами и теми итальянскими убийствами, нужно точно знать, насколько глубоко пущены корни здесь, в Нидерландах.       — Подозреваешь его? Я думала, Ален помогает с расследованием.       — Верно, помогает. Потому что верит в непогрешимость Ларсенов, и будет только рад предоставить доказательства беспочвенности наших подозрений. Вероятность, что он замешан в чём-то подобном близится к нулю. Но не стоит недооценивать Тильду и её влияние. Ей явно есть, что скрывать. В последнее время она нервничает, это хорошо. Значит, чувствует, что сдаёт позиции, и рано или поздно начнёт оступаться. Но чтобы ситуация сыграла нам на руку, нужно точно знать на что давить.       — Хочешь давить на Алена?       — Нет, Мия. Нам просто нужно чуть больше информации. Любой, даже самой незначительной на первый взгляд.       — Я всё ещё не понимаю, зачем мне быть ненужным костылём в вашем разговоре. При мне он тем более не станет говорить о важном.       — Именно на этом заблуждении мы и можем сыграть. София пыталась его разговорить, но Ален не глуп, иначе бы не был князем. Мы знакомы не одну сотню лет, и в данном случае это скорее минус. Он знает наши повадки и… методы решения проблем. С нами он осторожничает, но при тебе может потерять бдительность. Он расположен к тебе. К тому же ты журналистка. Для тебя не составит труда выцепить нужное.       Сердце взволнованно забилось. Сказанное медленно заполняло сознание. Мия всмотрелась в лицо Виктора, пытаясь найти в нём доказательства того, что всё понимала правильно. Он предлагал ей быть частью общего плана, и робкое чувство важности заполняло внутренности таким нужным теплом, словно раскрашивая посеревшую реальность рассветными красками. Пальцы зарылись в густые пряди, мягко отводя от лица мужа спадающий локон.       — Это значит, я в деле, да?       Пушистые ресницы вампира дрогнули, пряча глаза. Он задумчиво массировал большим пальцем её ладошку. Было приятно и слегка щекотно, но Мия мало обращала на это внимание, мыслями возвращаясь к чему-то давно ушедшему, будто из другой жизни. Раньше так любила делать мама, когда они обе ждали очередного нагоняя в приёмной директрисы средней школы — неважно, была ли тому причиной безобидная порча школьного имущества или фингал под глазом местного хулигана, которому она по неосторожности (или нет) зарядила в лицо клюшкой для крокета. Мама всегда была на её стороне — она сама учила заступаться за слабых. Мия всегда думала, что через невидимые круги на ладони она старалась передать ей немного поддержки. Уже позже она поняла, что, привыкшая получать от руководства школы лишь благодарности и награды, она успокаивала лишь саму себя, напоминая этим маленьким жестом, ради кого всё это терпела.       Мизинец на руке импульсивно дрогнул, останавливая движение Виктора. Мия тут же нащупала его ладонь, переплетая свои тёплые пальцы с его холодными, губами коснулась узловатых фаланг. Она всячески отмахивалась от мыслей, что он тоже мог ощущать себя должным терпеть и мириться со всякими неудобствами по её вине. Ей нестерпимо хотелось, чтобы он чувствовал её поддержку, даже если никогда не признается, что нуждается в ней. Даже если для этого ей придётся собрать все имеющиеся у неё выдержку и смирение и стать чуть больше, чем сильной. Изучающий взгляд прошёлся по её лицу, но как-то невидяще, будто Виктор всё ещё тщательно обдумывал все «за» и «против» того, что собирался ответить. Остановился на их сцепленных руках.       — Болит?       — А должно? — Уголок губ приподнялся в усмешке. В этом весь Виктор — пока она думала, как облегчить его тревоги и забрать себе хоть часть, он давно уже варился в её собственных. Медный блеск осуждающе сверкнул в радужках вампира в ответ на её беспечность. Пальцы высвободились из её хватки, мягко скользнули ниже, оглаживая предплечье. Цепочка поцелуев легла на тыльной стороне запястья, холодящим шёлком покрыла кожу вниз по выступающим голубоватым венкам, заменяя собой грубые шифоновые путы и давно сошедшие следы.       — Ты очень хрупкая, ангел мой. Особенно сейчас.       — Не правда. Ингрид говорит, что я колючая.       — Тем очаровательнее парадокс, — не отводя взгляда, он горячо прижался губами к её раскрытой ладони, скрепляя лишь ему доступной печатью высеченные на ней судьбоносные линии расплывчатой карты, — min lille rose.       Маленькая шпилька, почти издёвка. Она бы возмутилась, если бы не стрелой пробившая каждый позвонок волнующая дрожь, сладко укоренившаяся внизу живота. С самого знакомства с норвежцами Мия находила их язык забавным, заикающимся, будто они сами не могли точно определить на каком из слогов делать ударение, а потому вытягивали каждый с особой старательностью. Почему-то у Виктора это получалось изящно и совершенно неправильно возбуждающе, когда последний свистящий звук сдувался с кончика языка через стиснутые зубы подобно змеиному шипению. Был ли он рождён для того, чтобы скандировать германские языки или искушать, Мия ещё не определилась, но говорить об этом коренной норвежке точно не собиралась, чтобы не задеть ранимую национальную гордость.       Тихо вздохнув, стараясь мягкой уверенностью в голосе забрать всё плещущееся в глазах мужа беспокойство, она произнесла:       — Мы будем в порядке, Вик. Я же осторожно. Не буду лезть на рожон, никаких техник ближнего боя и постоянная бдительность.       — И держись подальше от Ларсенов.       — Есть, сэр, — шутливое обращение тут же затихло под быстрым поцелуем, будто украдкой. Виктор вновь припал к её губам, лишь мгновение, и вновь целая вечность в расстоянии между ними. Он повторил это ещё пару раз, превращая каждый кроткий поцелуй в маленькую пытку. Сбивчивый шёпот, опаливший рот, строгий и странно отчаянный, как мольба:       — Не заставляй меня пожалеть обо этом.       Мия не нашла слов, вкладывая ответ в жаркое касание. Пульс участился, выбивая ритмичную дробь в сознании словно победный марш её маленькой армии. У неё получилось. Странная, неправильная радость заполняла всё её существо до краёв. Сладостный вкус его поражения тлел на искусанных губах, в каждом выжженом на коже касании — слабом напоминании о стёртых ночью боевых шрамах и капитулировавшем вопреки осторожности обещании.       В этой войне не могло быть награды. Она словно покупала билет в один конец, списывая по ходу весь тянущий багаж устоявшегося, нормального. Виктор не хотел этого, она, наверное, тоже. Ей просто было это нужно, остро, отчаянно, непримиримо. Она не могла противиться растущему внутри воодушевлению, наконец приподнимающему, освобождающему от сковывающих оков обыденности.       Его руки скользнули под одеяло. Она слегка задыхалась, отдаваясь и забываясь в их пленяющей ласке. Глухой стук едва достиг слуха, но Мия предпочла от него отмахнуться, уже пробираясь тонкими пальцами за пояс брюк. Ощутимо вздрогнула, лишь когда распахнутый проём двери впустил в спальню внешние звуки и раздражённую Софию.       — Закрой дверь.       — Там Мора на телефоне.       Сердце рвалось из груди бешеным галопом. Испанец явно звонил не с целью пожелать приятного дня. Накатывающие волны желания в один миг рассеялись, как разбежавшаяся с пальцев пена. Холодные голоса вампиров, казалось, впитали в себя всю царящую за окном промозглость. Мия не знала, почему посчитала это хорошим вариантом (вероятно, размышления плохо давались ей в этот момент), но как-то невинно и простодушно выдала:       — Я тоже хочу послушать.       Спрятавшись за телом мужа, из-за его плеча она видела, как фон Гельц на миг подняла глаза то ли вопрошая многолетний потолок о своей нелёгкой участи, то ли прося послать проклятие на их головы. Несдержанно цокнув, не меняя ледяного тона, она вышла за дверь, напоследок бросив:       — Ты и так вынудил его перезванивать. Не испытывай его терпение ещё больше.       Выпучив глаза в притворном изумлении и понизив голос, будто испанский князь мог их сейчас подслушать, Мия повторила слова Софии.       — Вынудил его перезванивать?       — От его самомнения не убудет.       — Мора нас терпеть не может.       Мягкие губы Виктора коснулись лба. Но Мия заметила прежде, как они слегка изогнулись в кривоватой улыбке. Постель под ней на секунду прогнулась и вновь отпружинила назад, теряя в весе.       — Собирайся. Мы будем в столовой. — Он привёл свою одежду в порядок. Завершая привычный образ, накинул пиджак, который ей тут ж захотелось стянуть обратно. Проводив его взглядом, в последний раз лениво вытянувшись на кровати, Мия попыталась взбодриться преувеличенно резким подъёмом и холодным душем.       Когда она закончила с водными процедурами и утомительно долгим расчёсыванием, времени на сборы почти не осталось. Единственной немнущейся вещью в её сумке оказалось шёлковое платье-комбинация пудрового цвета, только Амстердам совсем не оправдал надежд на тёплую погоду. Вариантов было немного, и Мия без капли сомнений выудила из шкафа тёмно-серый пиджак Виктора, решив, что с него не убудет тоже. Мысленно сделав отметку, что надо бы пройтись по магазинам и разнообразить свой скудный дорожный набор, она бодро выскочила из комнаты, на ходу закатывая манжеты объёмных рукавов.       Чуть искажённый громкой связью голос Анхеля Мора, скрипучий и неприветливый, Мия услышала ещё раньше, чем влетела в просторную и светлую за счёт высоких окон столовую с вместительным овальным столом по центру.       — … столь необходимо? Их лаборатории и близко не производят ничего похожего.       — Официально и прозрачно — да. Кроме того, мы не знаем всей сети их партнёров, а поставки могут идти из совсем неочевидных на первый взгляд регионов.       Мия тихо подошла ближе, встав рядом с Виктором. Он одарил её беглым взглядом, ещё сильнее нахмурившись при виде элемента своего гардероба, но тут же вернулся к строгому созерцанию горящего на столе экрана. София не обратила на неё ни малейшего внимания, отрешённо высматривая что-то в зелёных соцветиях пышного полевого букета, высящегося перед ними. Дыхание девушки запнулось при знакомом имени, сорвавшемся с динамика смартфона.       — Этот ваш Страж, Август Мейер, не просто так оказался связан с той дочерней компанией в Германии. Удивительное совпадение? Сейчас, когда впервые за долгое время так явно появился камень. У Вас до сих пор нет доказательств ни одной из версий, Ван Арт, но Вы упорно отбрасываете мою. Признайте, что Стражи определённо замешаны больше, чем всем нам хотелось бы.       — Вам бы этого хотелось, не так ли, князь? Повесить всё происходящее на Стражей, продолжая верить в непогрешимость Старого Света и эти Ваши закостенелые идеи, на которые новообращённые давно плевать хотели. Придумайте более правдоподобную версию, потому что режимы не свергаются кучкой существ, которые даже не знают о существовании друг друга и собственной природе. Ведь Ордена, как Вы любите напоминать, по-прежнему нет.       Мия выпалила свою тираду на одном дыхании, мало заботясь о приличиях и том, что так бесцеремонно вторгаться в чужой разговор, в общем-то не самая лучшая идея. Ей до зубного скрежета осточертело выслушивать от испанца очередные трусливые обвинения. В её раскладе существовало как минимум два известных ей Стража, оказавшихся втянутых в эту пугающую череду событий и поплатившихся за этой жизнью. Он просто не имел права считать их малочисленный и разрозненный вид венцом всех свалившихся на них происшествий.       На какое-то время воцарилась неуютная тишина. Мия скрестила руки на груди, ожидая какого-нибудь разочарованного вердикта о своей безответственности, глупости, невоспитанности или ещё чём-нибудь похлеще, вперившись взглядом в стол. Но молча замер за её плечом Виктор, хранила молчание и София, укачивая в руках миниатюрную чашку. Лишь голос Мора прорезал пространство столовой, плохо скрывая то ли насмешку, то ли едкий сарказм.       — Рад слышать. — «Вот уж нет». — Теперь, когда Вы к нам присоединились, надеюсь, дело сдвинется с мёртвой точки. Ускорьтесь. Или я буду вынужден действовать методами, которые вам не по нраву.       — Осторожнее с угрозами, господин Мора. Ведь именно Вы обратились за помощью.       — Рассчитывая на пособничество Рождённой Луной. У Вас в руках ферзь, только Вы по-прежнему боитесь сделать ход.       — Вам ли не знать, что ферзь не гарант победы.       — Тогда какой прок его так отстаивать? Я не раз видел победы тех, кто разменивал его на прочие фигуры. Только дилетанты считают первоочерёдной задачей защиту королевы. Не вынуждайте меня сомневаться в Ваших способностях и жалеть о том, что мы играем на одной стороне.       Мия даже не сразу поняла, что звонок прервался. Настолько неправильным ощущался не только сам разговор, но и его грубое завершение. Отчитал, как строгий дед не оправдавших его ожидания воспитанников. Она бы рассмеялась от абсурдности — ей не привыкать к подобному обращению, и слова Мора её мало задели. Но она видела по лицу Виктора, насколько уязвлённым он себя чувствовал, и старалась не издать даже лишнего звука. Сомнения в своих действиях он не прощал. Как и слепые угрозы.       Под ложечкой неприятно засосало. Чего Мора ждал от неё? Очередной жертвы, готовности броситься грудью на амбразуру или поспешности, необдуманности действий, из-за которой виновному пришлось бы неуклюже выпасть из тени? Стать разменной монетой в его собственной одиночной игре. Просто блеск. Потерявшись в своих мыслях, она не заметила появления Хеина Янсена и потому невольно вздрогнула, услышав глубокий, старческий голос.       — Можно подать завтрак?       Высокая фигура замерла на пороге, слегка согнувшись в поклоне и выжидательно смотря на Софию. Его присутствие здесь ощущалось слишком инородным, а вопрос настолько обыденным, что Мия на мгновение задумалась, не привиделся ли он ей. Казалось, в комнате по-прежнему бесплотно присутствовал испанский князь и сейчас насмехался над этой простой, человеческой рутиной, которой был выше.       Получив от вампирши согласие, камердинер стремительно удалился, вернувшись уже в сопровождении двух юношей с кухни. Телефон Виктора тут же покинул стол, уступив место разномастным блюдам и начищенным столовым приборам. Сервировано было на одну персону, и сомнений в том, кому предназначался поздний приём пищи, не возникало. И всё же Мия удивлённо спросила:       — Всё мне?       Хеин доброжелательно улыбнулся, услужливо отодвинув перед ней массивный стул, как само собой разумеющееся.       — Всё в порядке, мистер Янсен. Вы можете быть свободны. — Виктор так же неуловимо оказался рядом, заставив того помедлить в нерешительности. Хеин с немым вопросом обратил взгляд на фон Гельц и получив её одобрительный кивок, удалился, аккуратно прикрыв за собой двустворчатые двери.       — Он слуга, а ты отнимаешь его работу.       Виктор не счёл нужным оправдываться за свои действия. Длинные пальцы легли на резную спинку, приглашая Мию сесть. София лишь молча качнула головой, пряча губы за перламутровым фарфором чашки, от которой исходил горьковатый запах кофе. Если бы не в то же мгновение опущенные веки, Мия могла поклясться, что видела, как она закатила глаза.       Девушка втянула носом сладковатую смесь запахов, тут же ощутив жалобное урчание желудка. Вероятно, её пытались откормить за все забастовочные дни, когда организм или её упрямство отказывались усваивать пищу. Иначе количество еды, пышущей восхитительными ароматами и горячим паром, она объяснить не могла. Омлет, щедро пестреющий томатами и зеленью, ржаные тосты, укрытые размятой пастой из авокадо, пара яиц в расписных подставках, золотистые блинчики и несколько пиал с джемами к ним, фрукты и заварочный чайник. Смотря на всё это буйство вкусов и подчёркнуто отполированную и пустую половину стола, которую занимали вампиры, стало неловко. Взявшись за вилку, Мия как бы между прочим спросила:       — А где Лита?       — Устроила скандал, заявив, что её держат здесь как военнопленную, и напросилась с Кларой в город за продуктами. Клара всегда ходит одним и тем же маршрутом, посещая одних и тех знакомых. Проблем возникнуть не должно. Всё лучше, чем наблюдать, как она беснуется в четырёх стенах от безделья.       Скосив глаза на туго бьющий по окнам дождь, она мысленно представила две насквозь промокшие женские фигуры, преодолевающие погодные прихоти по столь незначительному поводу, и зябко поёжилась. Хотя была более чем уверена, что Литу подобные мелочи волновали в последнюю очередь, и на короткий миг обретённой свободе она бы радовалась даже под натиском града и штормового ветра.       После всего услышанного сильного аппетита не было. Хотелось бежать и что-то делать, пусть даже она плохо понимала, что именно требовалось. Во рту стояла непонятная горечь, и с каждым съеденным куском она ощущалась лишь больше, будто Мия медленно поглощала протянувшееся между ней и вампирами молчание и все неозвученные тревоги и сомнения. Сухой тост тяжело встал в горле, когда Виктор первым подал голос, напряжённый и чуть отрешённый, обратившись к фон Гельц.       — Сможешь связаться с Габриэлем?       — Ты всегда его терпеть не мог. Теперь доверяешь? — София выглядела искренне удивлённой, и Мия задумчиво нахмурилась, про себя гадая, что же это за таинственный Габриэль такой, раз настолько не угодил Ван Арту.       — Ему доверяет Артур. Сейчас этого достаточно. К тому же за ним должок, а у нас не так много времени.       София меланхолично отбила длинными ноготками незамысловатый ритм по столу. Сдержанно кивнула, уже, видимо, пребывая мыслями где-то далеко отсюда. Ладони Мии стали влажными, в животе свернулась тугим кольцом тревога, перекрывая все низменные желания и потребности. От всего происходящего начинала гудеть голова. Она ненавидела вариться в неизвестности, путаясь в клубке сплетённых кем-то паучьих нитей. Нужно было рвать, бежать, преодолевать, забываясь лишь в мышечной силе, бросаясь пусть даже к мутной цели, как на маяк в глухой ночи.       Поймав отрешённый взгляд девушки, Виктор твёрдо сжал её плечо, передавая часть такой необходимой поддержки и в то же время удерживая от следующего неосторожного шага, который уже рождался в беспокойных мыслях.       — Тебя никто не тронет, Мия, и не стоит подстраиваться под его стратегии. Мора не командный игрок, и в одном прав — нужно ускориться, пока старик сам не начал делать глупости.       — О чём он вообще? Вы что-то узнали про Мейера?       — Немного. Как оказалось, женщина, продавшая квартиру, была не просто сожительницей. Невестой. По её словам, последние полгода мужчина был сам не свой — постоянно пропадал в компьютере, с кем-то переписывался, стал рассеянным и тревожным. Отмахивался тем, что получил крупный заказ. Чуть больше месяца назад они расстались. Он просто исчез из её жизни, резко, без объяснения причин. Из города, вероятно, тоже. Женщина посчитала, что дело в измене. Но спустя время из местной фармакологической фирмы, дочерней компании той, в которой работала Алессия, стали приходить судебные письма. Его обвиняют во взломе базы данных и краже информации. Пока этого мало, но мы продолжаем его искать.       — И каковы шансы… Каковы шансы, что мы не наткнёмся на ещё один труп?       — Не думай об этом.       Ладонь Виктора растирала спину между лопаток. В горле стоял влажный комок, и Мия не могла избавиться от мрачного предчувствия, что во всём происходящим они видели лишь самую верхушку айсберга. Натужно сглотнув, она тихо добавила:       — Что если Мора окажется прав? Стражи, странные исследования… А мы так уверовали в то, что за всем стоит Ларсен, хотя связать её с этими фирмами проще простого. Что мы вообще о ней знаем?       — Ничего существенного. Ларсен входит в десятку самых распространённых фамилий Дании, найти кого-то конкретного без знания точной родословной почти невозможно. Возникают сомнения, действительно ли она принадлежит им. Хотя София обнаружила имя Тильды Ларсен в списках выпускников 1970 года медицинского факультета Копенгагенского университета. Опять же, это мало говорит о том, в какое время она была рождена. Обстоятельства бывают разные. В тех исследовательских лабораториях она проработала около восьми лет. Срок критичный, чтобы не вызвать вопросов, почему молодая женщина со взрослым сыном, который выглядит её ровесником, не изменились ни на день. Единственным близким другом оказался тот самый голландец, так удачно почивший в Орхусе. Ноэль был опосредованно знаком с ним, но близкое общение не сложилось. Вампир слыл затворником, а Ноэль тогда посвящал время моему воспитанию. Совершенно пусто.       — Так, может, и нет ничего примечательного? Просто вампирша, каких много.       — Обычные вампиры не приходят из ниоткуда, заявляя, что могут изменить устройство существования целого вида. Тильда Ларсен считает, что укус — это пережиток прошлого, который при должном старании и изучении давно мог бы быть заменён простой инъекцией. И даже предполагает, якобы это позволит избежать некоторых побочных действий вампирского яда. Как, например, плохо контролируемая жажда у новообращённых. У неё есть сторонники, но старые вампиры подобной риторики не приемлют. Не могут такие идеи появиться из пустоты, Мия.       — Просто Виктор считает, что лично встречался с мисс Ларсен когда-то. — Мия взглянула на вмешавшуюся вдруг Софию. Голос фон Гельц сочился неприкрытым скепсисом. Лишь в редких случаях она позволяла себе подобный тон в его сторону — у них явно были ощутимые разногласия по обсуждаемому вопросу. Виктор выглядел недовольным тем, куда вампирша повела разговор, но отрицать её слов не стал.       — Не считаю, всего лишь поделился подозрениями. Она выглядела взволнованной при первой встрече, хотя и старалась это скрыть. Да и её лицо показалось мне смутно знакомым.       — Или ты пытаешься убедить в этом сам себя.       — Я рассматриваю все варианты. Приблизительно в 1930 году я посещал Данию. Копенгагенский государственный музей искусств тогда получил в дар большую коллекцию картин раннего французского модернизма. Мне довелось познакомиться там с вампиром. Фамилию я сейчас не вспомню, помню лишь, что мы обстоятельно обсудили выставленные там работы Анри Матисса. Он понимал в искусстве больше, чем я в то время.       — И? Собираешься наведаться в Копенгаген и тщательно рассмотреть каждую картину Матисса?       — Если потребуется. — В голосе Виктора проступили колючие ледяные иглы. Пререкания с Софией, очевидно, начинали его утомлять. — Я запомнил, потому что у него было две дочери. Старшей не больше двенадцати, радужки цвета молодой листвы, но совершенно точно не человек. Время не щадит образы памяти, но я бы предположил вольное сходство с мисс Ларсен. Изменившиеся радужки и стерильность гибридов заводят в тупик. Возможно, мать? Но сейчас это не существенно. Нам уже пора.       Вопросительно взглянув на незначительно уменьшившееся количество еды на столе и получив в ответ отрицательное мотание девичьего подбородка, он наградил Мию каким-то осуждающим, неуловимым вздохом. Но это было последним, что её сейчас беспокоило. Как выяснилось, одновременно переваривать неподъёмные объёмы информации и такие же необъятные завтраки совершенно невозможно, поэтому, вдоволь насытившись первым, девушка не сильно расстроилась из-за недостатка второго.       Странное, нехорошее предчувствие никак не хотело её отпускать, въедливым червяком подтачивая внутренности. Возможно, дело было всего лишь в погоде. Она нагоняла тоску, давила всей непролитой тяжестью низких, сизых туч. На пути в Амстердам дождь, казалось, усилился ещё больше. Он сплошной пеленой покрывал лобовое стекло автомобиля, звенел о низкую крышу. От укачивающего движения дворников отвлекала лишь ладонь Виктора, весь путь мягко сжимающая её похолодевшее то ли от низкой температуры в салоне, то ли от волнения бедро.       Когда ноги шлёпнулись в лужу, стало почему-то спокойнее. Будто все тревоги в миг разбились вместе с продавленным её грубыми ботинками отражением серого города. Вода заливала брусчатку, пузырилась, звонко хлюпала под их быстрыми шагами. Ветер неизменно доносил холодные капли до оголённых ног, и Мия могла думать только о том, как бы не промокнуть до нитки, спрятавшись за широким зонтом. Это отвлекало, и не позволяло сосредоточиться на рассматривании здания музея. Поистине величественном, громоздком, будто готический дворец, пронизывающий своими шпилями накренившееся и падающее небо.       Она видела толпу людей, спешно покидающих туристический автобус и мчащихся укрыться под навесом колон и полукруглых арок. Видимо, плохой погоды не бывает для тех, кто с таким рвением стремиться ухватить немного чарующего духа искусства. Где-то вдалеке раздался утробный раскат грома. Мия тоже мечтала поскорее спрятаться за тёплыми стенами, однако у Виктора были другие планы. Холодные пальцы вдруг цепко сжали локоть, заставляя её слегка притормозить. Она уже едва чувствовала свои замёрзшие кисти и зло посмотрела на мужа из-под сведённых бровей. Только его взгляд был неотрывно прикован к чему-то впереди них. Или кому-то.       Мия тоже всмотрелась в тёмный просвет между колон. Среди размытых силуэтов посетителей и прячущихся от непогоды зевак было трудно различить кого-то конкретного, но всё же она заметила. Мягко улыбающееся, добродушное лицо Равеля с аккуратно уложенными кудрями, не сбитыми даже свищущим под навесом ветром. Непрошенная спутница удерживала его под правый локоть. Высокий каблук слегка возвышал её над ним. Чёрное, плотно обтягивающее точёную фигуру платье-футляр с прямоугольным вырезом подчёркивало красивую грудь и неестественно бледную кожу. Она улыбалась тоже, но эта натянутая мимика не делала её менее надменной. Наверное, Мия смогла бы различить за их спинами и Ульфа Ларсена, но ей было достаточно и одной датчанки. Голос сипло сорвался с продрогших губ:       — Этого не было в планах, верно?       Виктор на секунду прикрыл ресницы, скрывая в глубине глаз то ли разочарование, то ли раздражение. Сердце гулко стучало за рёбрами, вторя тревожному аккомпанементу дождевых струн. Пальцы крепче стиснули ткань его пиджака.       — Тактическое отступление?       Задумчиво взглянув на её лицо, будто оценивая плюсы и минусы её странного предложения, Виктор коснулся выбившегося из причёски локона, уводя его за ухо. Уголки губ слегка дрогнули в натянутой улыбке.       — Скорее вынужденное наступление, милая.       Вдохнув холодящий запах озона, в последний раз окинув предательское небо немым вопросом в глазах, Мия твёрдо кивнула, делая шаг. Ни на что другое она и не рассчитывала.