Лунная соната

      Мия раздражённо выдохнула, третий раз, особенно настойчиво, отбив костяшками частую дробь по гладкой поверхности двери. Она отчётливо слышала тихий голос Виктора и ещё один мужской, чуть более звонкий и нетерпеливый, но помещение кабинета так и осталось отрезанным от неё неприступным куском дерева.       Рука, удерживающая кончиками пальцев пару увесистых пакетов и зажатую подмышкой куклу, начала затекать. Нервным жестом откинув с лица мешающий локон и удобнее перехватив свою ношу, Мия направилась к соседней комнате, решив попытать удачу там. Прилегающая к кабинету переговорная соединялась с ним внутренней дверью. Просторная и лаконичная, она выдерживала характерный для «Новой жизни» стиль, но ощущалась гораздо светлее. Вероятно, из-за навесного потолка тёплого кремового цвета с ненавязчиво встроенной подсветкой и в тон ему стены — глубокие борозды вырисовывали на ней геометричный орнамент, дополненный зеркальными, золотистыми вставками. Симметрию светлым участкам создавал графитовый мраморный пол и противоположная стена, почти глухо укрытая чёрными панелями шкафов. Единственная видимая полка по центру хранила несколько книг в углу и минималистичную икебану.       Шумное появление Мии тут же нарушило разлившееся в свободном пространстве умиротворение и резко затихнувшие разговоры расположившихся здесь вампиров. Ксандр, сидящий во главе длинного прямоугольного стола, совсем близко к занавешенному жалюзи окну, встретил её спокойным взглядом, будто вовсе не обратив внимания на её взмыленный вид. Цепкий взгляд фон Гельц, напротив, казалось, подмечал каждую несовершенную деталь её образа. Ехидный вопрос притормозил её, как только девушка пересекла порог:       — Пожарные бы добирались дольше. К чему такая спешка?       Мия мельком пробежалась глазами от Софии к Артуру, расслабленно устроившимся на одном из двух диванчиков вдоль стены, остановилась на двери в кабинет и, тяжело выдохнув, сбросила осточертевший багаж на свободный диван.       — У меня осталось минут двадцать до конца обеда и сорок до встречи со стажёром Тревора, которого он любезно на меня скинул в последний момент. Видите ли, у него появилось жуть какое важное и срочное дело. Будто я самая незанятая! Ещё Триша наградила своим барахлом, в час пик непроходимые пробки и невозможно поймать такси, а мне нужно быть на другом конце города, и я чувствую, что без своей машины мне словно руки оторвали… И с каких пор Виктор запирается в кабинете? — Оборвав свою гневную тираду, она устало опустилась на диван и откинулась на спинку, чувствуя болезненную пульсацию за глазами. День не заладился с самого начала, сбивая все чётко выстроенные планы. Находящийся вне зоны действия сети телефон Виктора и его странный подарок стали последней каплей, вынудившей её почти влететь в здание клуба.       — Победа была почти у меня в кармане, но ты сегодня поразительно ненастойчива. Всего три раза? Это даже не серьёзно. — Мысли вяло ворочались в сознании, и Мия с трудом понимала смысл сказанного Артуром, обратив лицо в его сторону. На губах вампира играла широкая улыбка. Не сбавляя задиристого тона, он добавил. — Я ставил на то, что ты выбьешь дверь. Бурбон?       Девушка состроила ему недовольную гримасу, беззлобно сморщив нос и сведя брови. Игнорируя предложенный пузатый стакан, на дне которого плескался терпкий алкоголь цвета прелых кленовых листьев, она потянулась к небольшому графину с водой. Наполнив гранёный бокал и сделав несколько жадных глотков, вновь спросила:       — Долго он ещё будет занят?       — Ставлю на то… — Артур демонстративно взглянул на циферблат наручных часов, задумчиво поджав губы и тут же выдав, — что меньше, чем через десять минут, мы распрощаемся с нашим любителем галльских петухов.       Мия поймала взгляд Софии, которая восседала на дальнем конце дивана, спокойно облокотившись на подлокотник и покачивая ногой в такт мелодичному звону ноготков о стекло бокала в тонких пальцах. Заметив совершенную озадаченность, застывшую на лице девушки, вампирша слегка поддела острым носком туфли ногу друга, пресекая путанную игру слов.       — У Виктора встреча с Энтони Виларом.       — Мне должно это о чём-то сказать?       — Вы встречались на минувших выходных, на званом вечере. — В словах Софии читались едва уловимые досада и нетерпение, будто она растолковывала очевидные вещи ребёнку. — Учись запоминать тех, с кем приходится иметь дело даже опосредованно. Никогда не знаешь, в какой момент они окажутся полезны или начнут доставлять проблемы.       — София, избавь девочку от своих нравоучений.       — Осведомлённость о союзниках и противниках значительно увеличивает шансы на победу. И выживание. — Реплика Ксандра ускользнула от неё так же, как и всё сказанное ранее. Последнее, чего ей сейчас хотелось — забивать голову очередными напутствиями и уроками, которые вампиры пытались ей навязать. В висках настойчиво стреляло, напоминая о несовершенстве этого и без того паршивого дня. Отделённый от неё лишь маленьким стеклянным столиком между диванами, Артур снова подал голос. Была ли это природная тяга к спорам, или же он улавливал её бессильное состояние, Мия была искренне ему благодарна за этот перевод внимания.       — И ты, Брут? Долгое общение с Софией плохо на тебе сказалось.       — Тебе не идёт ревность, Артур. В конце концов, из нас двоих Ксандру ты всегда нравился куда больше.       — Какая змея тебя сегодня укусила?       — Понедельник.       — Так что за Энтони Вилар? — Почти выдохнула девушка. Ей показалось, что в поймавшем её глаза взгляде Ксандра мелькнула тень благодарности, но так же быстро смазалась, сменившись привычной непоколебимостью и смирением. В мыслях явственно проступил вопрос — не стоило ли им вообще прекратить разговор, учитывая ведущийся за соседней стенкой диалог. София вновь обратилась к ней, не меняя громкости голоса:       — Деловой партнёр Вуда. Основная часть предприятий бывшего князя находится в Колумбии и лишь парочка здесь, за чертой города. Наш новый знакомый владеет немалой долей активов компании. Оказалось, Вуд работал с его предками едва ли не с самого основания. До сих пор его всё устраивало, но в последнее время он начал скупать ценные бумаги других акционеров. Видите ли, стратегия развития предприятий ушла не в то русло. Сделать он, разумеется, ничего не может, потому что контрольный пакет акций после смерти Вуда оказался у Виктора, но он не теряет надежды его выкупить.       — Могут быть проблемы?       Артур неприлично прыснул, попытавшись пригубить бурбон. Мия могла поклясться, что слышала, как звонко стукнулись клыки о толстую стеклянную стенку.       — Не верю, что ты его не запомнила. Типичный прихлебала. Таким только пообещай вечную жизнь в обмен на честную службу, и они радостно возьмут на себя всю грязную работу. Верный пёс, оставшийся без хозяина — мозгов не хватит, чтобы провернуть большое дело и уж тем более взять на себя управление целой компанией.       — И тем не менее он здесь. По-прежнему человек, по-прежнему может жаждать обращения, но приходит к вышестоящему вампиру и ни о чём не просит. Что-то тут не чисто. За ним может кто-то стоять. Тот, кто в состоянии организовать нам проблемы.       — Сомневаюсь, что парочка вшивых американцев с французскими замашками станут достойными противниками, София. Стоит за ним кто-то или нет, оба пролетят как фанера над Парижем. — Артур шутливо приподнял стакан, словно продекларировал тост. Снова оценивающе глянул на часы и, повернувшись в сторону девушки, заговорщически произнёс. — Вот увидишь, уже меньше, чем через шесть минут этот пижон сядет в своё peugeot и укатит восвояси, будто и не было.       Мия невольно улыбнулась в ответ на его глупые каламбуры. Перед глазами возник ослепительно белый компактный спорткар с матово-чёрной крышей, на который она обратила внимание у входа. Сияющий чистотой, будто его только-только выкатили из автосалона. Характерная эмблема ревущего льва ловила яркие лучи солнца, сверкая многочисленными бликами. Вынеся безапелляционный вердикт таинственному Вилару — позер — она тут же выкинула неприятные мысли из головы.       — Теперь используете реквизит для написания статей?       Мия проследила за взглядом Артура, направленным ей за спину. Глаза наткнулись на привалившуюся к большому бумажному пакету куклу — фарфоровые ножки едва выглядывали из-под пышного платья, многочисленных оборок и рюшей. Золотистые, искусственные волосы были аккуратно уложены в крупные кудри, стекающие на плечи и обрамляющие хорошенькое личико. Пухлые губки склеены в слабой улыбке, тщательно нанесённый на бледный фарфор розовый румянец будто и вправду просвечивал изнутри, а огромные глаза под веером ресниц не портил даже стеклянный блеск. Она напоминала маленькую девочку, с жадным любопытством созерцающую окружающий мир, и это была не самая приятная ассоциация, пришедшая на ум — после своей последней статьи, куклы вызывали в ней мало симпатии.       Рука потянулась к этой дорогой, явно коллекционной игрушке. Почти любовно оправив на ней платье, Мия осторожно усадила её на журнальный столик, демонстрируя вампиру. Сохраняя нарочито серьёзный тон, она решила поддержать его издевательский намёк:       — Зря смеёшься. Думаешь, фильмы ужасов про кукол из пустоты появились? Я провожу эксперимент для статьи. Мне нужен был доброволец, но я уверена, никто не справится лучше тебя. Предлагаю оставить её под твоим чутким надзором и засечь время, когда она обнажит зубки. Выживешь — дашь интервью нашему журналу.       — Если нет?       — Тогда нам придётся искать твоё бренное тело по всем подворотням и работать со словами очевидцев. Видишь? Запомни это лицо убийцы.       — Боюсь, по всем приметам ты станешь первой подозреваемой. — Артура разговор искренне развлекал, в отличие от Софии и Ксандра, которые, судя по лицам, уже жалели об участи друга, связанного браком с сумасшедшей журналисткой. — На тебя похожа.       Мия поморщилась. Подобное сравнение было первым пришедшим в голову, когда она увидела злополучную куклу на своём столе в редакции вместе с корзиной ирисов. Походило на неудачную шутку особенно преданного поклонника. После прочтения напечатанных на небольшой визитке строк это впечатление лишь усилилось, перемешавшись с непонятной горечью и обидой.       Пальцы нащупали смятую бумажку в кармане бежевого плаща. Казалось, выбитые на ней слова обожгли пальцы, словно начертанные ядовитыми чернилами. Въевшиеся в память они не нуждались в дополнительном прочтении.

«В любовнике проснулся поэт. На пьедестал богини он поставил куклу.

В.»

      Прокашлявшись из-за вставшего в горле кома, Мия неохотно произнесла, невидяще скользнув взглядом по собеседникам:       — Виктор подарил.       Она едва удержалась, чтобы не добавить в конце «кажется». Озадаченно переглянувшиеся между собой вампиры подарка, видимо, тоже не оценили. Артур, будто желая убедиться в материальности игрушки, слегка растёр подушечками пальцев упругий завиток волос, тут же позволив ему выскользнуть и отпружинить обратно. Качнув подбородком на себя, сосредоточенно нахмурившись, вампир в следующий миг переменился в лице, расплывшись в задиристой усмешке.       — Какой-то новый вид ролевых игр?       Мия вспыхнула, подавившись возмущённым вдохом, моментально выкинув из головы все терзающие мысли об испорченном дне. Чувствуя, как пылает шея, гневно бросила:       — Да, «затрещина» называется. Я раздаю, ты получаешь.       — Смилуйся, у тебя тяжёлая рука!       — Не тяжелее моей. — Вставила между делом София.       — Спелись? Хотя, чему я удивляюсь? В тебе всегда была заметна склонность к садизму и подавлению. Кстати, давно не слышно про Гилберта. Жив-здоров?       Что собиралась ответить фон Гельц, Мия так и не узнала. Дверь напротив распахнулась, впуская в зал переговоров раздражённого мужчину на вид чуть за тридцать. Ладно скроенный костюм тёмно-коричневого цвета выгодно подчёркивал широкие плечи и смуглую кожу, вобравшую весь зной южного солнца. Выступающий нос с горбинкой и геометричные тени скул делали его лицо особенно грубым. Тёмные, блестящие волосы до плеч делил идеально ровный пробор, лишь спадающая на лоб короткая прядь портила этот лощёный вид, выдавая ощутимое недовольство, пылающее вокруг него.       Заметив их компанию, он замер посреди комнаты, спрятав сжатые кулаки в карманы брюк. Взгляд холодных глаз почему-то задержался на журнальном столике и замер на Мие, окатив её каким-то особенно гадливым чувством, объяснение которому она не могла найти. Интуитивное знание, что он не был хорошим человеком.       Заметив появившегося за его спиной Виктора, Мия импульсивно поднялась навстречу мужу. Вероятно, неправильно расценив её жест, мужчина тут же шагнул к ней, растянув губы в белоснежной улыбке и приветственно вытянув руку.       — Энтони Вилар, совладелец LoznCorp. — Мия неохотно вложила пальцы в широкую, непривычно горячую ладонь и на всякий случай посильнее стиснула, давая понять, что ограничатся они лишь рукопожатием. Его это совершенно не смутило, и он так же ровно продолжил свою речь. — Нам не довелось пообщаться лично, но я не мог не обратить внимания на супругу князя. Вы украсили субботний вечер.       Мия попыталась отдёрнуть руку, но от её действий хватка, казалось, стала лишь крепче. Взгляд собеседника вновь ушёл в сторону, в направлении журнального столика. Улыбка стала шире, умасливая вырвавшуюся фразу, невинную и потому ошарашивающую:       — Рад, что Вы получили мой подарок! Сразу подумал о Вас, когда её увидел. Знаете, как мужчина, я прекрасно понимаю, почему такие ценности хранят в пластиковых коробках, демонстрируя лишь по праздникам, как часть безупречной коллекции. Такой тонкий, благородный фарфор. Хорошенькая пустышка. — Слова были едкими и неприятными, отдавались в и без того зудящих висках, липли к коже, лишь усиливая желание поскорее избавиться от собеседника и отмыться.       Мия не пыталась изобразить вежливую доброжелательность на лице, странная тяжесть расползлась по крыльям носа и верхней губе, застывших в неприкрытой брезгливости. Мужчина не опускал прямого взгляда, и она из последних сил сдерживала упрямое желание вспороть его волю и заставить биться лбом о холодный мрамор пола. Картина, вставшая перед мысленным взором, была до ужаса привлекательной и позволила бы ей выпустить так долго сдерживаемый пар, но выдавать свою природу перед подозрительным типом было верхом опрометчивости и неразумности. Пальцы сжали её ладонь ещё крепче, почти больно, будто вторя холодно брошенной фразе:       — И как легко разбивается, стоит надавить чуть сильнее.       Последовавший миг растянулся долгой цепью событий. Краем глаза Мия видела, как резко поднялись вампиры за её спиной. Как бледная рука Виктора неуловимо сжала запястье Вилара, сдавливая чувствительные точки, вынуждая того разжать хватку и сдавленно зашипеть от боли. Как сдерживаемая до этого сила, с которой она отняла кисть в то же мгновение, увела её назад, впечатывая в выросшее за ней тело Артура.       — Если чуть сильнее надавлю я, с пола Вы будете соскребать не только остатки своей гордыни, мистер Вилар. Научитесь выбирать врагов себе по размеру. — Гримаса злобы и отвращения острее проступила на лице американца. Скрюченные пальцы безнадёжно пытались собраться в кулак, но оковы вампира с холодным равнодушием продолжали удерживать вывернутое запястье, и лишь стальные ноты в привычно ровном голосе выдавали загоревшийся внутри Виктора гнев. — Надеюсь, мы уладили этот вопрос.       Наконец получив свободу, Энтони Вилар отскочил на два шага в сторону выхода, потирая руку. Глаза окинули собравшихся с надменной заносчивостью, столь же явно звучащей в звонком голосе:       — О нет, напротив! Думаете, Вам всё позволено? Вы не единственный, у кого есть связи в этом городе. Я хотел решить это дело мирно, но, видимо, не выйдет. Мутная история с исчезновением мистера Вуда, реорганизация предприятий… Я этого так не оставлю. Мои юристы с Вами свяжутся.       — Буду с нетерпением ждать встречи.       — Не стоит, Вам не понравится наша игра. Размен слишком дорого обойдётся. — Взгляд вцепился в девушку, удерживая её глаза какие-то доли секунды, после чего он развернулся на пятках и широким шагом прошествовал к двери.       — Заберите свой подарок, мистер Вилар.       Он обернулся к ней на пороге, уже вцепившись в металлическую ручку. Отрицательно мотнул головой, отчего убранная смольная прядка вновь упала на высокий лоб.       — Не понравилась малышка Долли? Жаль, конечно. Но уверен, для Вашего супруга не составит труда от неё избавиться. Легко и безболезненно, как это всегда бывает.       Мия не поняла этого странного акцента, но громкий хлопок двери оборвал любые попытки разобраться. Тут же включился в разговор Артур:       — Проследить за ним?       — Пробейте информацию, с кем встречался в последнее время, последние сделки, бывших коллег, особенно среди сотрудников LoznCorp, которые были переведены или уволены. София, выясни, с какими вампирами Вилар может быть знаком. Маловероятно, что кто-то из европейцев, но всё же.       — Осведомлённый.       — Именно. — Виктор осторожно взял тонкую кисть Мии в свои руки, ласково огладил костяшки и чуть саднящие от долгого сжатия пальцы. Она вопросительно взглянула на его сосредоточенное лицо, пытаясь разгадать ход мыслей. Все мелкие неурядицы дня как-то сами собой отошли на второй план. В сознании горели детали неприятной встречи и горькое предчувствие, что с Виларом ей ещё предстояло встретиться.       Под сжатыми веками плясали чёрно-белые мушки. Она судорожно стискивала деревянную полку книжного стеллажа, пытаясь по памяти воспроизвести правильный порядок названий и авторов, только бы избавиться от липкой паники, обосновавшейся под затылком и протянувшей свои щупальца к шее. Сделав несколько глубоких вдохов, почувствовав запахи мокрой после всех гроз и ливней земли и горького кофе, долетающие через распахнутые балконные створки в малой гостиной Равеля, Мия наконец взяла себя в руки, выдыхая горчащее в пазухах носа волнение.       Открывшиеся глаза девушки вновь встретились с примитивно выписанным кукольным личиком. Грубо выточенная из дерева фигурка на металлической спице. Сгибающиеся руки и ножки были такими лишь в названии, напоминая скорее сцепленные между собой спички. Такое же скромное розовое платье с потемневшим от времени кружевом. Мия не знала, зачем Ален хранил эту странную статуэтку, но оправдываться за её собственные неприятные воспоминания, разумеется, не должен был.       Мия потёрла пылающее горло — тошнота так не вовремя вновь дала о себе знать. Противная тревожность неотрывно следовала за ней с самого утра, когда София рассказала о находке Мора. И ощетинилась лишь сильнее теперь, в ожидании непростого разговора с испанцем, на котором она настояла лично. Виктор идею не оценил, и Мия сама не смогла бы точно объяснить свою странную просьбу, отчётливо ощущала лишь, что диалог должен был состояться и непременно между ними двумя.       Их первая встреча, странный телефонный разговор, выуженная у Агаты информация о связи предприятий. Он отчего-то не спешил решить вопрос лично, равно как и делиться своими находками с другими участниками дела. Всю дорогу до поместья Алена она чувствовала нервное волнение — как могла сказаться на их с Виктором отношениях всплывшая информация. Но голландец вёл себя как ни в чём не бывало и был искренне рад их преждевременному приезду. Всё это укрепило убеждённость Мии в том, что принятое решение, несмотря на все утренние споры с Софией, было верным.       — Поступайте, как знаете. Я просто высказала предложение.       — А я просто в очередной раз напоминаю, чем заканчиваются подобные тайны. Оставляя в руках Ларсен эту информацию, ты вручаешь ей козырь, который она неизвестно когда и при каких обстоятельствах сможет использовать. Но не сомневайся, он будет разыгран против нас. И прости, Мия, но твои предположения даже не имеют никаких объективных оснований.       Фон Гельц смерила её холодным взглядом, не терпящим пререканий. Мия отвела глаза, спокойно выслушав и оставшись при своём. Ей не нужна была победа в их дискуссии, и на место Софии в делах Виктора она не претендовала — её робкие измышления и сильная интуиция едва ли могли соперничать с внушительным опытом и знаниями вампирши. Она просто смертельно устала от плотно облепивших её нитей головоломок, и ей нужны были хоть какие-нибудь ответы, даже самые неправдоподобные и смутные на первый взгляд.       Если бы Мора хотел выяснить отношения, какой смысл было делать это через третьих лиц, а не с Ван Артом напрямую? Почему не в тот момент, когда все участники их путанного расследования находились в одно время в одном месте? Посвятил ли уже в это Равеля? Мия прокручивала в голове одни и те же вопросы, но неизменно возвращалась к их странному разговору с Тильдой Ларсен в музее.       «Ищите свою информацию, и, надеюсь, скоро вы увидите собственный хвост».       Верно, никаких объективных оснований, кроме короткой перепалки, задача которой была, вероятно, лишь в том, чтобы задеть и позлить друг друга. Но внутреннее чутьё подсказывало, что выводы были абсолютно точно близки к истине.       — Она знает, я уверена. Сама сказала.       — Боже, Мия, перестань смотреть дешёвые американские фильмы, где злодеи напрямую выдают все свои планы.       — Ну хватит. — Молча до этого вслушивающийся в спор Виктор резко оборвал их пререкания. Взгляд был острым и сосредоточенным, прячущим безостановочно бегущий механизм взвешивания и сопоставления. — Что именно она сказала?       — Что мы увидим собственный хвост. — Вампирша насмешливо цокнула, явно усомнившись в доказательной способности ироничных слов датчанки, но Мия проигнорировала, напряжённо всматриваясь лишь в лицо Виктора. Хотелось, чтобы он её как минимум понял, без глумливых сомнений и снисхождения. — Сам посуди. Она ведь осведомлена о расследовании. Знает, что мы ищем и кого подозреваем. Если бы она рассказала о связях с твоей компанией, это бы как минимум поставило тебя в невыгодное положение и дискредитировало перед Мора и Аленом. Почему не стала? Есть в этом деле что-то, что бросает тень на неё саму? Она явно замалчивает, и твоя честность с Равелем не сделает сейчас погоды. Может, тебя намеренно подставляют.       Мия задумалась, вспомнив события трёхгодичной давности. Тогда София предполагала, что за Виларом мог кто-то стоять. Невидимая рука стиснула горло, мешая глубоко дышать. Мия ломала пальцы, проклиная про себя чёртова Вуда и его чёртову компанию, от которой следовало избавиться с самого начала, избежав всей череды проклятых событий. Взгляд Виктора твёрдо вперился в её, на каком-то ментальном уровне передавая ускользающую поддержку и напоминая, что всё произошедшее давно в прошлом. Слабо кивнув ему, чуть осипшим голосом она продолжила:       — Или же… Возможно, Ларсен вовсе не была связана с той поставкой. Сколько она уже в Нидерландах — полгода, меньше? Что, если это провернули за её спиной? Хотят подставить её, или вас…       — Тогда самое время взяться за руки и раскурить трубку мира! Ларсены будут счастливы. — Злой смех сорвался с губ фон Гельц. Раздражение медленно поднималось в душе Мии, переполнившейся этим ехидством и недоверием. Нестерпимо хотелось доказать, что она тоже могла быть им равной и распутывать паучьи нити, а не только сидеть на шее, довольствуясь полученной из каких-то таинственных источников информацией.       — Я рассматриваю варианты, это не значит, что они мне нравятся! В любом случае, это не отменяет факта, что Тильда недоговаривает, значит, и доверять ей смысла нет. Но пока мы не знаем больше, делиться подобным с Аленом… Не думаю, что оно стоит ответного недоверия и разочарования с его стороны.       — Знаешь, что вызывает ещё больше недоверия и разочарования? — Мия невольно перевела глаза на Виктора, ощутив, как слова вампирши отозвались затёртыми воспоминаниями о событиях давно минувших. Конечно, она знала. На собственном горьком опыте, как это всегда бывает. — Ложь и недомолвки. Даже если Ларсен действительно знает о связи наших предприятий, мы сейчас в равных условиях. И знаешь, кто качнёт чашу весов? Тот, кто первым поделится правдой. Действительно хочешь передать им ход, позволяя выбрать удачный момент?       — Я хочу правды. Но настоящей, а не этого огрызка, который у нас есть. Всё ещё считаю, что лучше переждать и искать больше, чем знает испанский князь.       София скептично хмыкнула, но продолжать спор не стала. Они обе повернулись к Виктору, ожидая решения — в конце концов, весь груз последствий падёт на него, а им лишь придётся смириться с его выбором. Мия знала, что разворачивающаяся ситуация противоречила всем его убеждениям. Виктор болезненно реагировал на любые сомнения в собственной честности, но предложенный ей вариант буквально вынуждал его посеять ростки лжи в личных отношениях. Ей и самой было стыдно и неловко, словно они плели ловчую сеть за спиной у Равеля. Подумалось, что, наверное, в другое время и в других обстоятельствах за такое легко снимали головы. И всё же этот вариант казался ей единственно верным.       — Время есть, не будем спешить. В любом случае первоочередная задача — выяснить, не раскрыл ли все карты сам Мора. Сбрасывать со счетов Алена я бы тоже не стал — может, он давно уже знает больше всех нас вместе взятых. Было бы весьма прискорбно, но, как верно заметила Мия, нужно рассматривать все варианты. Я договорюсь о встрече, прибудем на вечер на пару часов раньше. Поговорю с ним без лишних ушей. София, у тебя получилось связаться с Габриэлем?       — Я оставила ему весть. Захочет — появится, с ним никогда нельзя знать наверняка.       — Я поговорю с Мора. — оценив застывшие в удивлении лица вампиров, не позволив им начать сыпать отговорками, Мия быстро заговорила. — Пожалуйста, не спорьте со мной. Если бы он захотел решить вопрос с вами двумя, давно бы это сделал. Тут явно что-то не так. Мне нужно с ним поговорить.       Лицо Виктора выражало явное неудовольствие. Спорить было бессмысленно, да и аргументов у неё не было. Она заглянула в его глаза, силясь передать все терзавшие грудь чувства и самое главное — ту непреклонную убеждённость в своей правоте, которой она пока не могла подобрать описание.       — Это важно.       — Почему ты?       — Потому что я Рождённая Луной. — Непроизвольная улыбка растянула губы, давно забывшие, давно не тронутые этим высокопарным обращением. — Он дважды сделал на этом акцент, если ты заметил. Я не знаю, что крутится в его голове. Он смеётся над Орденом, ему не нравлюсь я. Но раз Мора так этого жаждет, будет ему Рождённая Луной. Пусть сыграет по своим правилам, пока мы ещё можем его предугадать и контролировать. Я всё равно не стану сидеть на месте, Вик. Знаешь?       — Знаю. — Несмотря на то, что взгляд вампира остался холодно колким и неуютным, в голосе явственно проступили ноты бессильной усталости. Мия с благодарностью сжала его пальцы, чувствуя, как тяжело даётся ему это смирение. Пускай для него это будет очередным капризом, глубоко в душе она прятала все прочие неозвученные причины, задевающие Виктора столь же сильно, как её упрямство и потребность лезть в самое пекло — она должна была его защитить, она хотела этого. И сейчас это было важнее всего остального мира, даже если он был на пороге того, чтобы начать гореть.       Чёткий ритм по каменному полу окончательно вывел её из омута мыслей и воспоминаний. Мия отвернулась от книжного стеллажа, различив за дверью приближение Мора с его неизменной тростью, и шагнула навстречу. Долгое томление в одиночестве холодной комнаты, сложившего её сумбурные размышления в единое целое, придало не только уверенности, но и какого-то болезненного раздражения, встопорщившего свои мелкие иглы под поверхностью кожи.       Тяжёлая дверь отворилась особенно ленно и неохотно, впуская нового гостя. Князь не изменял привычной степенности движений. Надменную холодность лица разбавлял лишь блеск лёгкой заинтересованности в глазах. Медлительность испанца действовала ей на нервы, и Мия, позабыв о приличиях, недовольно бросила:       — Вы заставили себя ждать.       Мора ожидаемо не оценил заданного тона. Дёрнувшийся уголок губ очертил уже знакомое ей пренебрежение. Мия не собиралась выслушивать какой-нибудь едкий ответ и, развернувшись, направилась на балкон. По меркам любого светского мероприятия, вампирского тем более, было ещё достаточно рано, и вечер только вступал в свои права. Она глубоко вдохнула свежий воздух, всмотревшись в пасмурное небо — лишь тонкие апельсиновые кромки разбавляли чернильный цвет низких облаков, обозначая спрятанное в них солнце. Острый слух улавливал зазывающий шелест исполинов-деревьев и перешёптывания разросшегося впереди сада, удачно скрывшего недоступный чужим ушам разговор Виктора и Алена Равеля.       Опустившись на один из стульев, выставленных здесь вместе с круглым столиком и двумя чашками давно остывшего кофе, Мия дождалась, пока Мора последует её примеру. Багряные радужки настойчиво буравили её лицо, но начать говорить первым он явно не собирался. За всё время она успела придумать множество вариантов того, как правильно завести беседу, но сейчас большая часть улетучилась из головы, а оставшаяся казалась удивительно глупой и неподходящей. Стиснув пальцы и глубоко вдохнув, будто наполняя лёгкие перед погружением в воду, Мия наконец заговорила, с каждым размеренным словом обретая необходимую выдержку:       — Не сомневаюсь, что Вы догадываетесь, зачем я хотела встретиться. Откровенно говоря, я собиралась лишь прояснить ситуацию, про которую нам вчера поведала Агата, но… За время ожидания, которое Вы с такой щедростью мне выделили, я передумала. Если Вы ждали оправданий, их не будет. И даже не потому, что я доверяю своему мужу и более чем уверена, что все совпадения и недопонимания касательно связи предприятий разрешатся под его чутким контролем совсем скоро. Я так думаю, что Вам они не особо интересны. Поэтому я назову Вам некоторые факты, которые никак не сопоставляются друг с другом. Возможно, у Вас получится справиться с этим чуть лучше.       Лёгкий гул от участившегося пульса давил на барабанные перепонки. Какая-то странная смесь волнения, близкого к предвкушению, и осознания собственной силы заполнила всё её нутро. Она могла ожидать вспыхнувшей в собеседнике злости в ответ на сказанные им и теперь возвращённые фразы. Но в глазах испанца впервые за всё время их знакомства горел искренний интерес, и это было чертовски приятно.       — Итак, факт первый — Вы весьма посредственный актёр, господин Мора. Столько лет распинаться о бесполезности Ордена, убеждая всех вокруг, что главы вампиров и оборотней давно не нуждаются в хранителях равновесия, и вдруг так великодушно озаботиться репутацией Стражей. И ради чего? Пустякового дела, которое древние Князья без сомнения решили бы в считанные дни. Поверьте, я вижу на что способны вы и ваши многочисленные связи. Поэтому факт второй — Вы удивительно равнодушны к разрешению этого «пустякового» дела. Вы даже не удосужились с глазу на глаз обсудить найденную информацию с Виктором, передав её через пособницу, хотя она непосредственно его касается. Знаете, я убеждена, что Вы знали всё ещё во время телефонного звонка вчера днём. А, может, и того раньше. Поэтому я более чем уверена и в том, что Алена Равеля Вы так же не стали во всё это посвящать. И снова закономерный вопрос — ради чего? Ради чего Вы обратились за помощью к моему супругу, если она Вам не очень-то и нужна? Да, что-то там было в Вашем рассказе про лунный камень и Стражей. И отсюда факт третий — Вам нужна Рождённая Луной, не Стражи. Алессия была не первой погибшей или пропавшей — в Европе всё довольно паршиво с отношением к таким, как я, хотя Вас это едва ли волнует. Так же как едва ли волнуют возможные генетические эксперименты, потому что Вы упорно игнорируете любые доказательства причастности Ларсен к этому делу. Предполагаю, что адуляр не просто историческая безделушка и не просто так связана с вампирами. Да и с вампирами ли вовсе? Вы темните, князь Мора. И Вы испортили мне отпуск. Поэтому мне очень любопытно, ради чего?       Грудь судорожно дёрнулась, лишившись последнего болезненного выдоха. Мия боялась, что не успеет сказать всё, о чём так или иначе думала, и выпалила свою сумбурную речь практически на одном дыхании. Она расслышала тихий хруст сустава на пальце, который нервно сжимала всё это время. Серое лицо испанца было сейчас особенно непроницаемым, и это слегка пугало. Наконец прозвучал скрежещущий голос вампира, походивший на сухие касания ветвей к оконному стеклу:       — Надеюсь, Вы не думаете, что подобный тон будет приемлем когда-либо впредь, но на первый раз я Вам его позволил. Это было даже занимательно. — Мия невольно скривилась на его замечание, но предпочла промолчать. Мора оценивающе окинул её взглядом, едва слышный выдох сорвался с его сухих губ. Он удобнее устроился на стуле, положив трость на колени и отвернувшись к полосе леса вокруг, так удачно скрывшей замок и его ночных обывателей от людских глаз.       — Несколько проясним третий факт, если позволите, потому что он исходно неверный. Мне нужны Стражи, но судьба распорядилась так, что они сгинули многие века назад. Давно утраченный титул, который некому и некем назначить. Вы — не Страж. Пока во всяком случае. Но Вы Рождённая Луной, и это так же неоспоримый факт. Хотя Вы и оказались весьма бесполезны в решающий момент.       — Господин Мора…       — На что Вы злитесь? Я думал, Вам понравилось, когда мы изъясняемся фактами. — Пришлось проглотить его усмешку и ком гордости, вставший поперёк горла. Мия вымученно улыбнулась, позволяя ему продолжить.       — И, возвращаясь к первому факту, Вы верно заметили — у Князей вампиров достаточно ресурсов, чтобы решать проблемы масштаба неугодных Вам датчан и якобы их прогрессивных генетических экспериментов. Это не та цель, ради которой я хотел видеть Вас в Европе. — Заметив удивление от удачной догадки на её лице, Мора будто неохотно кивнул, подтверждая её предположения. — Всё правильно. Связавшись с Ван Артом, я рассчитывал, что вы прибудете вместе. В его присутствии не было острой необходимости, хотя не стану отрицать неоценимость его помощи в расследовании. Но это не было первоочередной задачей и не является ей сейчас.       — Гордость мешала связаться непосредственно со мной?       — Позже. — Вампир досадливо поморщился. — Вы перебиваете.       Мора замолчал, и Мия неловко потупила взгляд вдаль. Мысли испуганным роем метались в сознании. Царящее вокруг умиротворение природы, медленно утопающей в вечерней прохладе, злой насмешкой дразнило совершенно противоположный ей настрой девушки. Она заметила вдруг показавшиеся на пути из сада силуэты Виктора и Алена. Голландец активно жестикулировал руками, явно находясь в добром расположении духа и что-то увлечённо рассказывая. Они направлялись к главному входу, и Мия впервые вспомнила о времени, интуитивно оценив, что скоро должно было начаться празднество.       — Вы не задумывались о том, что в жизни подобное часто притягивает подобное?       — О чём Вы?       — О Ван Арте и мисс Ларсен. В одном Вы точно правы — вся эта история с лабораториями действительно «пустяковая», словно игра в песочнице. Но пока она обоюдно их занимает, у меня меньше поводов для волнений. Вы молоды, импульсивны и преданы своим симпатиям, за которыми не видите сути. Я помню Ван Арта в начале его пути. Такие, как он и мисс Ларсен, всегда влекли толпу. Заносчивые, амбициозные, рушащие многолетние устои идеалисты. Они ярко загораются и скоро гаснут, потому что чем больше стремишься взять, тем больше отдаёшь в расплату. Ни одна так называемая революция не пошатнула устройство нашего вида, и идеи мисс Ларсен забудутся столь же быстро. В конце концов, как много вампиров Вам довелось встретить, которые бы не питались человеческой кровью? Уверен, не слишком. Хотя при Ван Арте идея отречься от клейма убийцы прельщала здесь многих. Но человеческой идеологии среди нас нет места, за столь тесную причастность к тайне они платят особенно дорого — кто знает, как бы сложилась жизнь той итальянки, с которой он всё носился?       — Вы не находите, что подобные разговоры неуместны, Князь? — Зло процедила Мия. Их диалог явно уходил не в то русло, слишком личное и неприятное.       — Я лишь заметил, что столь сильная антипатия Вашего супруга к мисс Ларсен имеет весьма субъективную почву. И, учитывая его прошлое, связь с лабораториями не вызвала у меня должного удивления.       — Всё совсем не так! — Запнувшись о его жёсткий взгляд, она вновь покорно признала. — Позже.       — Как я и сказал, эта проблема несвоевременна, я бы разобрался с этим впоследствии. Агата должна была всего лишь выяснить детали того, как проходят поиски Августа Мейера, но она молода, а Ван Арт всегда собирал вокруг себя сильных союзников. Поэтому благодаря госпоже фон Гельц, знаем теперь мы четверо. Таким образом, факт второй, который Вы ставите мне в укор, я объяснил.       — Вы так ничего и не сказали про камень.       — Кажется, Вы заинтересованы в нём не меньше, а то и больше, чем я. — Губы Анхеля Мора изогнулись в кривой усмешке. Он чуть помедлил, вглядевшись в раскинувшийся пейзаж, и наконец потянулся к внутреннему карману пиджака, нарочито неспешно и словно бы с одолжением.       Плоская коробочка опустилась на стол между ними. Чёрный бархат дрогнул под длинными пальцами вампира, открывая ей полупрозрачную каплю адуляра на потемневшей серебряной цепочке. Ладони стали липкими от волнения, собственный пульс вмиг заглушил все сторонние звуки и мысли.       «Не тот камень. Пустышка.»       Мия подняла совершенно ошарашенный взгляд на Князя, не понимая, что он делал, чего ждал или на что намекал. Заговорить первой было равносильно тому, чтобы самолично ступить в заготовленный капкан. Оба они замерли в напряжённом молчании, уступая друг другу, стремясь сохранить собственные устойчивые позиции в этой нелепой партии. Время утекало, и ей пришлось сделать ход первой:       — Вы мне его уже демонстрировали. Стеклянный короб больше не удовлетворяет уровню пафоса?       — Сегодня особенный день. Не хотелось скрывать столь ценный для вампиров артефакт во мраке и безызвестности. На шее Тильды Ларсен он будет смотреться вполне достойно, что скажете?       Дыхание стало чаще, вскипающее возмущение жгло щёки. Испытывал её, издевался или правда не понимал? Она совершенно не могла считать его эмоций, и разыгравшийся аккомпанемент собственных чувств мешал сейчас с удвоенной силой.       — Ну да, так я и поверила, что Вы возьмёте и отдадите ценный минерал, который по легенде дарует небывалую силу и возможности, какой-то мутной вампирше.       — По легенде. Один вечер ничего не изменит. К тому же камень так или иначе будет под моим постоянным надзором.       — Может, паршивый у Вас надзор? Уверены, что Вас уже не обвели вокруг пальца?       — С чего бы мне вообще об этом задумываться?       — Беспрекословно доверяете здешнему обществу?       — Предпочитаю не доверять вообще никому. Ваша интуиция вопит об обратном, или Вы просто…       — Что за цирк Вы устроили?!       — … чувствуете его?       Гневное шипение вырвавшегося из девичьего горла вопроса почти перекрыло окончание фразы испанца, и всё же она отчётливо различила в движении его губ надменное превосходство вынесенного приговора. Плеснувший из потревоженной чашки кофе тёмным пятном расползался по столу. Такое же тёмное пятно упорно стояло перед глазами, отпечатываясь копотью поражения на саднящих от рваных выдохов лёгких. Мия бессильно откинулась на спинку стула, теперь ожидая лишь дальнейших слов и действий получившего все карты в руки Мора.       — Природа наградила Вас выдающимися способностями. Но истинная сила приходит с опытом, а опыт — с возрастом. Ещё в нашу прошлую встречу я понял, что камень в Вас отозвался, хоть Вы и пытались это скрыть. Я чувствовал Ваши потерянность и страх, и всё же не мог до конца быть уверен, что Ваше намеренное умалчивание не следствие чего-то иного. Но раз уж Вы сами сегодня заговорили о камне, я поделюсь ответной честностью.       В висках опять неприятно заныло. Мия ненавидела подобные игры, ненавидела, что все эти многолетние вампиры считали себя в праве испытывать её возможности, её мотивы и убеждения. Будто самая малая крупица истины должна была быть подарена лишь через придуманные испытания. Словно она была для них лишь инструментом, требующим проверки. Хотелось тут же уйти, демонстративно плеснув в лицо вампиру остатки кофе или чего похлеще, и больше никогда не позволять к себе подобного отношения. Но сейчас важнее было другое, и она приготовилась слушать со всем доступным ей смирением.       — Как я уже говорил, лунный камень многие годы сменял владельцев и ни одного из них не осчастливил по-настоящему. Он был заметен среди вампиров, но, откровенно говоря, никто не смог бы утверждать, что он всегда им принадлежал. Учитывая необычность его свойств, Вы и сами можете предположить его очевидную связь с другим видом.       — Со Стражами?       — Именно. Орден слыл закрытой организацией и, какие бы секреты ни хранил, унёс их с собой в могилы. Что странно, долгое время они даже не пытались заполучить адуляр, пока ситуация не стала критической. Стоит ли тогда говорить, что он представлял для них ценность? Однозначного ответа нет. Последние века вампиры спокойно хранили этот артефакт, совершенно утративший свою изначальную роль. Но вот спустя время вновь появляются Стражи. Вновь в свете солнца неприкрыто проливается человеческая кровь. Вновь даёт о себе знать камень.       — Лунных камней много. Вы не могли увериться в его подлинности только из-за того, что он был найден у Стража. — Слабая улыбка играла на губах вампира. Мия не видела его глаз, но всей кожей чувствовала плещущуюся в них насмешку. Сердце ухнуло и застыло на уровне желудка. Злая пелена заволокла зрение, когда она сдавленно выдала очевидную догадку. — Ну, конечно. И за этим так жаждали видеть меня в Европе — удостовериться в правдивости своих придуманных опасений.       — Камень был найден у Вашей близкой знакомой. Я не мог обратиться к Вам напрямую, не зная, насколько глубоко Вы могли быть включены в эту историю. Куда безопаснее было до последнего держать Вас в неведении, только вот парадокс — в неведении Вы не были. Ван Арт поведал мне о таинственном итальянском адуляре, выставленном на местном аукционе. И каково было моё удивление, когда на нём обнаружились Вы собственной персоной.       — Это Вы… — Она не находила слов, хватая ртом воздух. Взгляд вновь упал на слабо переливающийся в полутьме адуляр со знакомой серебряной цепочкой. В мыслях пронеслись недавние события, таинственный покупатель с мобильником и кровавое завершение испорченного во всех отношениях вечера. Сразу понятнее стала столь скорая осведомлённость Виктора о её похождениях. Какого чёрта он не сказал ей?! Ехидный внутренний голос ответно заметил: «Наверное, такого же чёрта она всё ещё не рассказала ему о собственной тайне».       — Странное совпадение, не так ли? Оба камня были у меня на руках, и ни в одном из них я не мог быть до конца уверен. Но, благодаря Вашим реакциям, всё становится довольно прозрачно.       — Да Вы… Вы вменяемый вообще?! Убийство продавца Ваших рук дело?       — Разумеется, нет. Я не убиваю людей из удовольствия. К тому же это лишь привлекло ненужное внимание к событию. Вы не заметили, что там был ещё один вампир? Камнем явно заинтересованы не только мы с Вами, и я опасаюсь, что его по-прежнему ищут.       — Где же тогда настоящий?       — Надёжно спрятан. Я не намерен светить его перед всем вампирским светом по поводу и без.       — Но Вы хотите вручить эту подделку Ларсен. Или это была лишь уловка, чтобы вытянуть из меня правду?       — Сейчас в Нидерландах собралось множество сильных вампиров, и они знают, что камень здесь. Равно как и то, что среди кучи свидетелей затеряться проще простого, а, значит, подобное мероприятие развяжет им руки.       — У Вас нет ни одного настоящего подозреваемого, и Вы серьёзно готовы пожертвовать подобной ценностью, используя её как приманку, ради призрачного результата?       — Знаете… В шахматах есть интересная позиция, когда игрок лишается всех позитивных или даже нейтральных ходов. Цугцванг. При классическом его варианте поражение неизбежно и остаётся лишь сдаться. Но иногда случается так, что даже при значительных потерях и ухудшении позиции можно обыграть соперника, если он допустит малейшую неточность или ошибку.       — То есть мы в цугцванге, по-Вашему?       — Именно. А в шахматах пропускать ход нельзя, даже если очень хочется.       Мия болезненно зажмурилась, растирая похолодевшей рукой напряжённую бровь. Нелепость. Столько стараний, чтобы найти доказательства причастности Ларсен к неизвестному препарату, предположительно связанному с полуденными убийствами в Италии, в то время как сам Мора всё это время шёл совсем по другому следу. Она чувствовала, что камень, лаборатории, Стражи и таинственные вампиры, охотящиеся под солнцем, были тесно связаны, только испанский князь и Виктор упорно тянули разные нити, напрочь игнорируя друг друга. Её разрывало в этом нелепом столкновении мистицизма и рационализма. И всё больше начинало казаться, что некто, прекрасно осведомлённый о характере вампиров, ловко уводил их внимание в чуждых направлениях прямо в заготовленные среди расставленных фигур сети.       Облокотившись о стол, она бездумно поглаживала губы. Пальцы сильнее сжали нижнюю до отрезвляющей боли. Не хотелось даже думать о том, что она или Орден могли стать тем самым камнем преткновения на перепутье. Кто был истинным королём в этой партии, над которым завис топор палача, можно было только гадать. Если Мора так развлекала эта игра, пусть несёт свои потери сам, а ей нужно было сохранить и отстоять своё.       Неловко сцепив руки на животе, Мия заглянула в лицо вампира. Внимательные глаза, казалось, изучали каждый её жест и невольно проступившую эмоцию. Сейчас нужно было идти до конца, а не подстраиваться под его собственные стратегии.       — Как продвигается расследование в Италии?       — Пока без видимых результатов. Забавный факт — со смертью вашего Стража и исчезновения лунного камня с территории Апеннинского полуострова, сеть убийств неведомым образом прекратилась.       — Это ровно ничего не доказывает. Вы не можете отрицать, что убийца — единственная реальная зацепка, которая прольёт свет на то, стал ли он результатом эксперимента или получил неведомую силу от камня.       — Как и сбежавший от Вас Август Мейер.       — Значит, будем искать. Без преждевременных выводов.       — Кого Вы подозреваете? — Она на мгновение потерялась от неожиданности вопроса, но вампир не отводил упрямого взгляда, прячущего в себе тень любопытства и издёвки. — Не говорите, что мисс Ларсен, иначе я серьёзно разочаруюсь.       — Так легко сбрасываете её со счетов?       — Напротив. Но нахожу её весьма неглупой, чтобы оставить за собой столь очевидный след ведущий к своим же лабораториям.       Мия мялась, не решаясь начать. В голове вновь крутились все перемолотые за день мысли, туманные воспоминания, минувшие события. Всего это было так много, что начинало кипеть за глазами, а окружающее пространство покрываться мутной дымкой. Могли ли они доверять друг другу? Сейчас в её распоряжении был не самый широкий выбор. Вспомнилась едкость Софии, их с Виктором постоянные тайны, неизвестные ей источники информации. Ей нечего было им противопоставить. Но Анхель Мора ждал её ответа. Ей нужно было, чтобы её выслушали, пусть даже она не могла гарантировать, что он действительно услышит. И Мия сдалась.       Она рассказала то немногое, что понимала в деятельности LoznCorp, о первой встрече с деловым партнёром Вудом, об их давних сомнениях. Не забыла сделать акцент на том, что найденные охотником именные ампулы ничего не доказывают, их предприятия уже пару лет как не специализируется на производстве промышленных ферментов, а Артур уже занят тем, что перерывает архивные записи о свёрнутых проектах и бывших сотрудничествах компании. Она повторила и всё то, что так или иначе озвучила Виктору и Софии сегодня утром, про Ларсен и её туманные намёки. Про то, что услышала от самого Мора — неожиданно проявившаяся связь лабораторий могла служить удобным отводом внимания, сковывающим по рукам и их самих, и датчан.       Испанец слушал внимательно, не перебивал. После окончания её рассказа ненадолго замолчал, видимо, обдумывая услышанное. Мия не торопила. Выплеснутое в потоке слов напряжение заметно расслабило тело, наградив его тёплыми волнами дремоты. За минувший день у неё так и не получилось выспаться, и она искренне надеялась, что это не помешает ей бодро держаться на вечере. Подавив непрошенный зевок, она глубоко вдохнула холодный воздух и запахи вечера, ловя фантомные морские ноты, которые ей уже вряд ли доведётся ощутить до конца отпуска. Совершенная мелочь, но стало особенно тоскливо.       — Значит, будем искать. Без преждевременных выводов.       Она недоумённо взглянула на вампира. Лёгкая игла досады и разочарования кольнула грудь. Она ждала готового ответа, а получала лишь собственную возращённую фразу. С другой стороны, он не стал насмехаться над её словами, и, наверное, это уже можно было счесть добрым знаком.       Время неумолимо близилось к восьми вечера, когда они покинули малую гостиную. Мия слышала приглушённую камнем стен музыку, доносящуюся с первого этажа, словно ветер запутался в танце по многочисленным коридорам старого замка. Уже издалека она различила голос Тильды Ларсен. Искоса взглянула на князя, силясь угадать его замыслы. Но, судя по всему, он совсем не намеревался изменять своим планам — его собственная, разыгрываемая под аккомпанемент лунного камня партия.       — Где сейчас этот ваш Энтони Вилар?       Мия запнулась, сходя с последних ступеней. Внутренности скрутило, обожгло на миг жидким пламенем. Вдаваться в подробности постигшей его участи было последним, что её волновало в то время. Слухи и сплетни долетали до неё будто издали, неизменно тревожа сознание, что было категорически неприемлемо в процессе лечения. Твёрдо знала лишь, что после случившегося на безнаказанность он не имел права, а Виктор не усмирил бы собственных бесов, пока не свершилась кара. Мия ответила едва слышно, пряча горечь за напускной усмешкой:       — Вероятно, уже три года как кормит рыб на дне Гудзона.       Мора понимающе усмехнулся, неожиданно бросив глухое «Всегда впечатляли методы решения проблем Ван Арта», и больше к этой теме, к счастью, не возвращался.       В большом зале ослепительно ярко горели люстры, тихо звенящие многочисленными стёклышками. Неизменный тюль незваным гостем украдкой бежал из помещения на террасу и обратно в распахнутые окна. Сновал молодой персонал, расставляя последние фужеры и закуски. Среди всего этого лощёного порядка маленьким хаосом кружили в импровизированном вальсе Равель и Тильда Ларсен. Мия не сразу осознала, что льющий перезвон смеха принадлежал вампирше. Подобное казалось слишком странным и невозможным даже в самом футуристическом сне.       — Уже всё готово к началу? — Звучный голос Мора одномоментно разбил воцарившуюся здесь лёгкость и расслабленность, повисшую оборванными концами струны. Лишь слабое эхо былой весёлости осталось звенеть по покоящемуся на столиках стеклу. Запнувшиеся в очередном па вампиры тут же обратили внимание на их появление. Совершенно не смутившись тому, что их прервали, Ален широко улыбнулся, воодушевлённо взглянув на высокие напольные часы.       — Время, время! Следить за ним такая морока. — Он одобрительно кивнул в сторону Софии фон Гельц, стоящей у громоздкого, лакированного рояля. Вампирша уже была при параде — атласное платье тесно облегало точёную фигуру, расходясь струящимся воланом от коленей в пол. Глубокий оранжевый цвет красиво оттенял её тёмные волосы, сегодня распущенные и гладко уложенные на прямой пробор, лишь золотые украшения в виде веточек лавра убирали их за уши, открывая тонкую шею. — Как всегда, сама пунктуальность.       Мия встретилась взглядом с Виктором, сидящим подле, и слабо кивнула на застывший в его глазах вопрос. Она не могла объяснить ему ничего из того, что должно было произойти и на что она, откровенно говоря, совсем не могла теперь повлиять. Надеялась лишь, что он доверится ей и примет, даже если не сможет понять.       Ален с жаром поцеловал тыльную сторону кисти датчанки, затем вторую, наконец отпуская их прерванное единение.       — Считай, что первый танец ты уже украла.       Глухо хлопнув в ладоши, ища глазами, что бы ещё такое сделать напоследок, он вдруг перехватил юного лакея, принёсшего очередной поднос игристого вина.       — Предлагаю выпить за начало волшебного вечера! Совершенно безобразное нарушение любых норм этикета, но я не могу упустить шанс разделить этот миг в такой поистине великолепной и, не побоюсь этого слова, великой во всех отношениях компании. Прошу Вас, — он отсалютовал бокалом в их сторону, пригашая подойти ближе, второй уже вручал своей спутнице. Когда очередь дошла до неё, Мия, натянув самую свою очаровательную улыбку, отрицательно покачала головой на предложенный ей тонкий фужер.       — Вы меня обижаете, дорогая! Это упорный протест?       — Это антибиотики. Они не совместимы с алкоголем, к сожалению.       — Точно-точно, всесильного Стража скосила таинственная хворь. — Ларсен скептично хмыкнула, мазанув по ней оценивающим взглядом, и так же оценивающе, чуть прищурив свои вишнёвые глаза, посмотрела на Виктора. — Что же прячет чета Ван Артов в далёком от нас Новом Свете?       — Спокойствие и терпение, которые таинственным образом испаряются при виде Вас.       Датчанка звонко и фальшиво рассмеялась на его колкость. Надменная холодность обострила черты лица Виктора, и Мия невольно вспомнила слова Мора. Стальная жёсткость их встретившихся взглядов — так скрещиваются лишь тонкие лезвия острых клинков. Что видел в ней и с чем боролся? С ней ли вовсе, или с самим собой? Мия протиснула пальцы в его сжатую ладонь, мягкой лаской согревая прохладную кожу. Вдвоём проще.       — Вы сегодня в приподнятом расположении духа, мисс Ларсен. Знаменательный день для Вас, не так ли?       Мия заметила, как досадливо дёрнулась щека Виктора. В отличие от него сама девушка странный вопрос Мора поняла плохо. Датчанку же туманный намёк испанца вовсе ни капли не смутил. Она просто предпочла сделать вид, что пропустила его мимо ушей.       — Как писал Бострём: «Самое действенное лекарство для физического здоровья есть бодрое и весёлое настроение духа». — Она слегка приподняла бокал насыщенно-красного вина, повернувшись к Алену. — За долгое здравие!       — Позвольте… — Князь не дал закрепить тост, потянувшись к внутреннему карману.       Сердце Мии часто забилось. Она знала, что за этим последует. Она совершенно не предполагала, к чему это могло привести в перспективе. Лунный камень, фальшиво подмигнув голубым бликом, поймал отражённый от стёклышек люстр тёплый свет. Вампиры замерли в каком-то мертвенном оцепенении, ни одного выдоха не сорвалось с их губ, превратив в бледные, недвижные статуи.       — Новые поколения вампиров давно уже не чтят историю, но мы с вами знаем, как важно помнить свои истоки. Когда-то высокий титул был очевиден, нерушимо связанный с хранением маленького адуляра — напоминание о былой силе и её плате. Наши с вами, господа, этого времени не застали. Так почему бы не пробудить былую традицию нынче. И раз уж Вашей спутнице, Ален, позволено разделить с Вами столь важную дату, я думаю, никто не будет возражать, если она разделит и Вашу ответственность. — Испанец замер за спиной вампирши, ожидая то ли реакции на свои слова, то ли разрешения на дальнейшее.       Мия видела, как недоумённо переглянулись Равель и фон Гельц, как взгляд последней скользнул к Виктору, вопросительно, будто спрашивая о дальнейших действиях. Ладонь мужа крепче стиснула её руку, но отвечать сейчас было не к месту и слишком поздно. Она неотрывно следила за лицом Тильды Ларсен, застывшем в равнодушно спокойной маске, и не находила своих ответов. Та вовсе не выглядела воодушевлённой, в привычно холодных глазах теперь тлела робкая тень обречённости. Или так ощущается загнанность?       Обменявшись взглядами с Аленом и получив его одобрение, она гордо вскинула подбородок и убрала тяжёлые, смольные кудри с плеча. Серебряная цепочка аккуратно легла в ямки ключиц. И неизбежный ход Мора был сделан.       Удовлетворённый свершившимся, он натянул слабую улыбку. Наконец приняв бокал, князь обратился к Равелю с кратким, жалящим тостом:       — За новые союзы. Но пусть их крепость не разрушит основ сущего. И да будут Нидерланды процветать дольше уже отпущенного. За долгое правление!       Собравшиеся в их небольшом круге одобрительно кивнули, согласившись со сказанным. На губах голландца играла мягкая улыбка, будто бесконечно смиренная и тоскующая. Наверное, уже миллион и один раз пожалел, что вообще задержался в этом зале дольше нужного. Прежде, чем пригубить вина, он тихо произнёс, пусть каждый из них и расслышал короткую фразу со всей чёткостью:       — Je maintiendrai.       Мия видела, как едва шевельнулись губы Ларсен, вторя этим словам. Как бархатно скользнули они по губам Виктора, смазавшись кислотой винограда. Было в этом что-то фатальное и предрешённое, пусть она и не могла понять их значения.       Распрощавшись на этой странной ноте, они разошлись по комнатам, чтобы успеть привести себя в подобающий вид к уже наступающему на пятки вечеру. Цепко удерживающие её пальцы мужа явно давали понять, что он потребует ответов. Мия не была готова к разговору сейчас, хотя и знала, что подобное откладывание на потом никогда не приводило ни к чему хорошему, особенно в последнее время. И всё же, не дав ему вставить ни слова, трусливо сбежала в ванну, сославшись на то, что иначе просто не успеет собраться.       Уходящие минуты вопреки всему не давали поблажек. Каким-то образом она умудрилась принять душ, втереть в кожу маслянистый крем с пряным запахом гвоздики и ванили, накрутить волосы в небрежный низкий пучок и даже нанести лёгкий макияж, но не собраться с мыслями. Её порозовевшее лицо в отражении зеркала выглядело совершенно потерянным и озадаченным. О какой ясности сознания вообще могла идти речь?       Пальцы нервно перебирали крохотные лепестки ярко-рыжих бархатцев в маленькой бутоньерке на запястье. Их резкий, с нотами мягкой терпкости запах давно заполнил пространство ванной комнаты, дразнил слизистые носа и старые воспоминания о детстве, лете и горечи полыни. Клара вручила им эти срезанные букетики, чтобы добавить тематического цвета в образы. Лита тогда неприкрыто посмеялась над абсурдностью ситуации, назвав их flor de muerto и пожелав «Счастливого дня мёртвых» напоследок. Вглядываясь в свою отзеркаленную копию и мысленно перебирая все возможные варианты того, что могло пойти на этом вечере не так и что заранее пошло, Мия всё сильнее чувствовала, будто она и впрямь была единственной живой фигурой, лишь нацепившей карнавальную маску, среди истинных гостей с того света.       Нервно заправив свободные пряди у лица за уши, глубоко выдохнув и вдохнув, она наконец вышла в выделенную им с Виктором комнату. Здесь почему-то обнаружились некоторые его вещи, и Мия только сейчас задумалась, что, вероятно, они с Софией останавливались в доме Алена до их с Литой неожиданного приезда. Но это было последнее, в чём ей хотелось сейчас разбираться.       Вампир обнаружился на кровати, прилёгшим прямо в одежде на гладкое покрывало. Опершись плечами в высокое изголовье, он напряжённо следил за ней взглядом из-под хмуро сведённых бровей, но тишину не прервал. Мия робко приблизилась. Стараясь не делать резких движений, будто успокаивая дикого зверя, плавно забралась следом, неспешно сокращая расстояние, пока не оказалась верхом на его бёдрах.       — Ты сказал тогда: «Никаких заговоров и рабочих дел. Просто праздничный вечер». Ладно? — Кисти чуть подрагивали от тяжести удерживаемого тела. Она опустилась чуть ниже, нависнув над Виктором и соприкоснувшись лбами, будто это могло помочь его убедить. — Можем мы один вечер побыть немного нормальными? Без всех этих ссор и лишних переживаний. Я расскажу всё, что узнала. Только не сегодня. Пожалуйста.       Ладонь легла на затылок, приглаживая волосы. Скользнула ниже, к её лицу. Большой палец провёл по губам в отрешённой задумчивости. Сомнения мутной рябью очерчивали его лицо, но Мия знала — он давно уже смирился и принял. Всегда принимал.       — Скажи только — это было обоюдное решение? Твоё и Мора? — Мия потупила взгляд вниз, давая красноречивый и однозначный ответ. — Ясно. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Этот камень — не дешёвая игрушка, последствия могут быть серьёзными и необратимыми. Не только для вампиров.       — По поводу камня… — Девушка болезненно нахмурилась. Она должна была рассказать. Должна была дать знать, что Мора не единственный, кто имеет в своих руках его влияние, ведь у неё был точно такой же. Видя её терзания, Виктор оставил невесомый поцелуй на кончике носа, примирительно заключив:       — Не сегодня.       — Угу.       Мия мягко коснулась его губ. Тыльной стороной ладони огладила острые скулы, неспешно, будто боялась порезаться. Подушечками пальцев очертила тёмные дуги бровей, окончательно расслабляясь в этой трепетной нежности.       — Ты собираешься одеться?       Девушка бросила взгляд в сторону шкафа, где с приоткрытой створки свисало пышное платье медного цвета с металлическим переливом. Геометричный лиф без бретелей. Ассиметричная юбка из тафты и атласа, разноуровневой сборкой уходило к полу, удлиняясь сзади и оголяя ноги спереди. Эксцентрично и вычурно.       — Тебе не кажется, что оно слишком, ммм… экстра? Просто слишком?       — Сомневаюсь, что найдётся платье, которое тебя испортит. Ты прекрасно в нём выглядишь.       — Но без него лучше.       Глаза Виктора темно блеснули, обволакивая загоревшимся в них дурманом её тело, не прикрытое распахнутыми полами шёлкового кардигана, спешно накинутого после душа.       — Несомненно. Но это был бы весьма неуместный вид для празднества и для чужих глаз в особенности. Предпочитаю любоваться единолично и приватно.       — Я не об этом! — Мия легко рассмеялась, мстительно качнувшись на его бёдрах. Заметив промелькнувшую на лице вампира тень сдерживаемого желания, она пленительно закусила нижнюю губу, спустив широкий рукав с покатого плеча. — Недолго любоваться осталось, да? Скоро стану неповоротливой и круглой, и наберу лишние сантиметры там, где не надо. Уже начала…       Она увела руку Виктора к правой груди, потяжелевшей и чувствительной. Но вопреки словам, она по-прежнему аккуратно ложилась в его ладони, будто была создана для него и никого больше. Чуть сжав и приподняв её своими прохладными пальцами, он сорвал первый несдержанный стон с девичьих губ. Дыхание волной мурашек прошлось от подбородка по шее, замерло на заострившемся соске. Сладкое томление укоренилось внизу живота, и Мия призывно выгнулась навстречу желанной ласке. Но Виктор, как ни в чём не бывало, подтянул тонкую ткань обратно к плечу, скрывая обнажившееся тело. В потемневших глазах переплавлялась причудливая смесь нежности и упрёка — в её несдержанности или чём-то ином — она не в силах была разобрать.       — Мы вернёмся к этому вопросу.       Бархатный голос мягкой настойчивостью оборвал все несорванные возмущения и мольбы, беспрекословно подчиняя её своим неозвученным мыслям, своим желаниям, своей непоколебимости и заточенной воле. Смиренно приняв своё поражение, она опустилась ему на грудь, щекой прижавшись к отрезвляющему холоду шеи.       Она расслабленно выводила незримые узоры на чёрном шёлке, вслушиваясь в едва ощутимое сердцебиение. Виктор, вторя её нехитрым манипуляциям, чертил неизведанные дорожки между лопаток, вдоль позвоночника. Торопиться не хотелось. Этот момент казался необходимым, словно передышка, словно неспешный дрейф перед погружением глубже, на дно стихии. Мия зачем-то пыталась уловить морские ноты в привычной терпкости парфюма и предсказуемо не находила. Тихий голос на грани шёпота просипел:       — Отвезёшь меня к морю, когда всё закончится? Как тогда.       — Лазурный берег или восточное побережье США? Белоснежные пляжи Провиденсьялеса, скажем?       — Хоть на самое маленькое, неприметное и заблудшее. Только море. Чтобы ничего кроме нас не осталось.       Тяжесть вечера опустилась на ресницы. Стекленеющий взгляд застыл в оцепенении, жадно вбирая коралловые полосы света, настойчиво пробившие виднеющееся в окне тучное небо. Яркий финальный аккорд уходящего солнца словно признание. Не получивший приглашения гость в тематическом цвете наступающего торжества, танца власти и времени. Всего лишь несколько часов, а с рассветом всё вновь станет правильнее. Рассветы всегда приятнее.

***

      Ветер врывался через узкую щель приспущенного окна в салон автомобиля, путал её и без того растрёпанные волосы. Мия вслушивалась в его свистящие завывания, в мягкий шорох шин по гладкому полотну трассы. Глаза были сухими, но спать не хотелось несмотря на глубокую ночь. Однообразный пейзаж не спасал — желудок уже привычно крутило от волнения, нестерпимо хотелось занять руки, и она не нашла ничего лучше, чем прокручивать помолвочное кольцо на влажном пальце.       Уже меньше, чем через сутки, она будет стоять у алтаря в маленькой часовне под парой десятков внимательных взглядов. До определённого момента её это совсем не трогало, но теперь каждый незначительный нюанс, непродуманная деталь или неосторожное слово распалились её воображением до масштабов, загораживающих солнце, и казались особенно фатальными и важными. Она вновь и вновь прокручивала в голове план рассадки гостей, общую последовательность событий, слова клятвы и шаги вальса, но, казалось, от этого они только больше смазывались и путались между собой, укрепляя её веру в то, что она обязательно что-нибудь да испортит.       На смену лёгкости и предвкушению пришло неправильное чувство неотвратимости. Давно знакомое, неприятное, рождающее вопросов больше, чем ответов, и глухо повторяющее, что после лишь неизвестность. Мия старалась его игнорировать, душить, ехидно посмеиваясь над собственной глупостью, но подобно тени оно неотступно преследовало её уже несколько дней, что они находились в Бельгии.       Сбежать от себя было заранее невозможно, поэтому она без задней мысли согласилась на предложение Виктора ненадолго съездить в «одно место». Куда, было не так важно, лишь бы не здесь и не в окружении родственников. Она уже какое-то время смутно угадывала дорогу до аэропорта и наконец не выдержала:       — Скажи уже, куда ты меня везёшь.       — А на что похоже?       — М-м-м, похоже на то, что мы сбегаем с собственной свадьбы через аэропорт Остенде.       — Почти. Не аэропорт. Мне хочется верить, что это нервное, а не предложение к действию.       — Так что там?       — Немного терпения, ангел мой.       Мия устало вздохнула, уткнувшись затылком в спинку сидения и подтянув колени к груди. Казалось, в голове табуном носятся её маленькие копии, наперебой выкрикивая темы для размышления, к которым она не была готова, всё больше втаптывая и стирая в пыль былые следы собранности и спокойствия. Пустота дороги и замкнутая тишина салона были особенно невыносимы. Ей с трудом удавалось сидеть на одном месте, провожая колышущиеся, тёмно-зелёные волны травы за окном.       Отбив пальцами нервный ритм по коленке, она снова спустила босые ноги и потянулась к бардачку, чтобы развлечь себя хоть чем-то. Стоило бардачку тихо щелкнуть, слегка приоткрывшись, пальцы Виктора твёрдо и непреклонно захлопнули его обратно, пресекая её попытки добраться до содержимого. Мия окинула его недоумённым взглядом, слегка сведя брови.       — Что прячешь?       Он не ответил, бросив на неё короткий взгляд, плохо читаемый в царящем полумраке. Почти одновременно убранные руки. Мия насторожённо замерла, следя за его профилем, чувствуя разгорающееся любопытство и вызов, словно хищник, затаившись в наблюдении. Она ощущала на себе его взгляды, бросаемые краем глаза. Закусив нижнюю губу, сжимая подрагивающие в нетерпении пальцы, Мия ждала, когда стихнет его напряжённая бдительность.       Ветер холодил пылающие виски. Бледные пальцы вампира, твёрдо сжимавшие руль, казалось, слегка ослабли. Приняв это за сигнал к действию, где-то между двумя оглушительными ударами сердца она вновь подалась вперёд, быстрым и резким жестом дёрнув маленький рычажок. Полупустой бардачок безвольно распахнулся ей навстречу. Взгляд Виктора окатил её холодным недовольством, но останавливать девушку уже было слишком поздно.       — Упрямая.       — О, да брось. — Мия тихо рассмеялась, оценивающе пробежавшись глазами по парочке старых дисков и плоской, бархатной шкатулке поверх них. — Сказал бы прямо, я бы не полезла.       — Откровенно говоря, я не рассчитывал, что ты вообще заинтересуешься бардачком.       — Может, у меня превосходная интуиция?       — Как у сороки.       Проигнорировав его замечание, Мия извлекла небольшую коробочку. Вопросительно взглянув на вампира и не встретив сопротивления, легко приоткрыла крышку, тут ж затаив дыхание то ли от восхищения, то ли удивления — заместо ожидаемой бижутерии внутри покоился широкий, серебряный гребень. Совсем не такой вычурный, как современные свадебные украшения, поблекший от времени. Сплетённые словно в танце бабочки, витиеватый узор крыльев которых напоминал скорее ажурное кружево, чем серебро. Вкрапления жемчуга и нежно-голубых сапфиров придавали объём и благородство скромной композиции. Мия пробежалась подушечками пальцев по заострённым зубцам, не сдержав понимающей улыбки.       — Что-то старое?       — И что-то синее. Подумал, что будет вполне уместно.       — Очень красиво! Обязательно надену. — Виктор мягко улыбнулся, с нежностью очертив костяшками её скулу. На миг показалось, что серая тень прошлась по его лицу, и Мия впервые за все мучившие её душевный покой дни подумала о том, какие скрытые переживания могли подтачивать его самого. Возможно, эта поездка была предлогом скрыться от предсвадебного морока не только для неё. Она губами коснулась ласкающую её руку, добавив тихое «спасибо», глубже и объёмнее разворачивающейся сейчас сцены.       Почему-то особенно сильно захотелось отвлечься какой-нибудь глупостью, но от музыки болела голова и на ум не приходило ничего лучше. Убрав подарок обратно в бардачок и удобнее устроившись с ногами в кресле, неожиданно даже для себя она быстро затараторила:       — Бабушка в детстве звала меня сорокой. Когда мы ещё жили у них с дедушкой, я всегда развлекалась тем, что вытаскивала и перебирала её украшения. У неё их тьма была просто! Даже не уверена, что она носила всё это, а не собирала в коллекцию. Потом она стала запирать от меня свою спальню, но я умела закатывать знатные истерики, и она сдалась. А как-то и вовсе подарила одно из своих ожерелий. Тяжёлое, с изумрудами, я его любила особенно. Что за нелепый подарок четырёхлетке, да? Но я долго его хранила, всё прятала от мамы — «обязывающие подачки», так она говорила.       — До сих пор хранишь?       Мия замялась, почувствовав почему-то горячую волну стыда. То был не самый радужный период в жизни, но её грели многие хорошие воспоминания о детстве и матери, которые она не пыталась да и не очень-то хотела объяснять кому-либо постороннему. Но одной из многих вещей, которую она для себя вынесла за прошедший год, было простое обещание (пусть и перед самой собой), что отношения должны строиться на взаимной искренности, а иначе и заикаться не стоит о серьёзности намерений, которыми они собирались связать свои жизни.       — Ты будешь смеяться, но мне было девять и я его продала. — Насладившись произведённым эффектом, проступившем в хмуро сведённых бровях Ван Арта, Мия продолжила с колотящимся сердцем. — Мы с мамой тогда пару лет как жили вдвоём, кое-как перебивались то тут, то там. У нас была… сложная финансовая ситуация, скажем так. В общем-то было не так уже плохо, но дети не фильтруют то, что делают или говорят, и потому кажутся особенно злыми. С одноклассниками было паршиво, да. Но это закаляет, и в отличие от многих сопляков у меня уж тогда был характер. Поэтому я взяла свой характер и бабушкино увесистое украшение и пошла в местную ювелирную лавку.       Заметив проступивший в лице Виктора то ли скепсис, то ли искреннее удивление она ту же поспешила добавить:       — Разумеется, никто не стал бы скупать драгоценности с рук школьницы! Но я мало об этом задумывалась тогда. Я просто хотела быть полезной и чтобы придурки-одноклассники наконец заткнулись. Я ходила туда каждый день после уроков и всё не решалась войти. И в какой-то момент удача послала мне безобидную старушку в соседнем парке, которая была на редкость проницательна. Она легко меня разговорила и так же легко, без всякой платы за доброту, помогла его сбагрить, притворившись моей бабушкой. Её убедительность и моя наглость отхватили приличную сумму. Я была невероятно горда собой! Подумать только, стоит провернуть подобную глупость в девятилетнем возрасте, и вот ты уже чувствуешь себя всесильной!       — Фантастическая беспечность, Мия. В нашем мире девятилетними девочками с огромными суммами денег на руках интересуются совсем не безобидные старушки. — Голос вампира затянуло ледяной коркой. Девушка легко различила скрытую злость в его голосе, но не могла понять, злился он на жестокий мир или её собственную детскую глупость.       — Я знаю, но какой теперь смысл думать о том, что могло бы случиться. Можешь порадоваться, что сейчас я здесь, жива и здорова, и буду жива и здорова завтра, и лет через десять, и даже через вечность, когда совсем тебе надоем. И между прочим Вы, мистер, увозите меня посреди ночи, в совершенной глуши в неизвестном направлении, и у меня есть тысяча и один вопрос на тему «Что Вы себе позволяете?».       Виктор покачал головой на её маленькую тираду, но Мия отчётливо видела, как дрогнул уголок его губ в сдерживаемой улыбке. Она снова откинулась в кресле, расслабленно улыбнувшись в ответ и всмотревшись в чуть просветлевший пейзаж за лобовым стеклом, и продолжила свой спонтанный рассказ:       — В любом случае, от мамы мне тогда досталось. Не знаю, за что больше: за этот поступок, за сам подарок, за попытку помочь или деньги, которые с моей лёгкой руки косвенно достались ей от бабушки. Она хотела выменять ожерелье обратно, но безуспешно. Мы почти не разговаривали недели две точно, пока однажды она не повела меня смотреть небольшую квартиру в многоэтажке, которую она точно не могла себе позволить. Я до сих пор помню, как она посмотрела на меня тогда, так холодно и серьёзно, и спросила: «Нравится?» Будто я была равной, и моё мнение действительно было важным. Я в том же тоне ответила ей: «Нравится», и наша сделка состоялась. Мама хотела, чтобы я чётко усвоила, что подарок был мой, значит, и доля моя, а не бабушкина. Но в первую очередь она условилась со своей гордостью, я думаю. Да, вот такая история.       — Первая взрослая покупка, значит. Привязалась к ней?       — Честно? Терпеть не могла. И сбегала по любому подвернувшемуся поводу.       — Из дома, который сама выбрала?       — Это сложно. — Мия тяжело вздохнула, заранее готовая к тому, что он не поймёт. — Я не страдаю романтическими представлениями о том, что счастье не в деньгах и всё такое — тяжело представить сферу жизни, которая бы не зависела от количества имеющихся ресурсов. Но я иногда думаю, что мы с ней были счастливее, когда делили холостяцкую квартиру с дядей или объедались арахисовой пастой на ужин. Мне было позволено больше, чем сверстникам, меня не наказывали, кормили мороженым, сколько влезет, разрешали допоздна смотреть «Секретные материалы», и в чём я всегда была уверена — у меня крутая мама. А потом эта квартира… Она повзрослела. Стала больше работать, приходить злой и уставшей, как все эти взрослые. Мы начали постоянно ругаться. И всё испортилось.       — Твоя мама старалась обеспечить тебе должный уровень жизни своими силами, это достойно уважения.       — Знаю, просто… Ты уже вряд ли помнишь, каково это — быть ребёнком. Но я помню. И детям обычно важнее другие вещи.       — Но тебе хотелось жить лучше, чем раньше.       — Конечно, хотелось. И чем больше имела, тем ещё больше хотелось. После смерти дедушки мама с бабушкой как-то сблизились. Я стала чаще у неё бывать. Я видела, как могло быть и к чему можно стремиться. Бабушка видела во мне потенциал, постоянно расписывала перспективы, где я могла быть успешной и известной. Я только стала грезить журналистикой, а у неё уже был ступенчатый план, что делать. Частная школа, университет Лиги Плюща, практика у её знакомых в издательстве и — бам! — полёт на вершину журналистского Олимпа, — Мия изобразила рукой взлёт импровизированной и невидимой ракеты в космос, не сдержав какого-то нервного смеха, оставившего после себя горькое послевкусие, — но я продержалась только на первой, та-дам.       — Ты рассказывала, что целенаправленно шла в Университет Нелли Блай       — Так и есть! Я никому не говорила, что отсылала туда свои анкеты. Для бабушки я метила в Корнелльский университет, конечно, поэтому у меня и была сильная подготовка, что позволило выбить академическую стипендию в «Нелли Блай», а отложенных и накопленных за летние подработки денег хватило на то, чтобы обеспечить себе проживание. Так что… Я собрала минимум вещей, поймала попутку и уехала покорять новый город, оставив прощальную записку.       — Ты предпочла местный университет «Корнеллу»? Их ежегодный журнал единственный из всех студенческих изданий Лиги Плюща получил премию Бенджамина Франклина. Ты была совершенно безрассудным ребёнком, Мия. Не говоря уже о попутках.       — Дай угадаю. Молоденьких девушек подбирают только маньяки и наркоманы?       — Именно.       — О, зануда, как моя бабушка! Именно поэтому ты ей и нравишься.       Мия облокотилась на дверцу, подперев подбородок кулаком. Почему-то стало неловко за подобную откровенность, будто ещё ярче подсветившую их различия и лишь дальше уведшую друг от друга. Ей казалось, что вся её короткая жизнь была собрана из подобных нелепостей и случайностей, на которые он мог лишь осуждающе покачивать головой. Вспомнились их разговоры с Артуром, Ксандром и Софией, случайным слушателем которых она периодически становилась. Кем ещё она могла быть на их фоне, если не тем самым «безрассудным ребёнком»?       Тугой комок в животе ослаб, будто подтвердив все скрытые от самой себя опасения и подсознательные сомнения. Она представила, как проходят десятки лет, один за другим. Как неизменны остаются их лица и вечная игра в догонялки, в которой она с трудом карабкается на верхние ступени, а он лишь выстраивает всё новые и новые, никак не сокращая расстояние. Странный холодок прошёлся по коже, будто наяву коснувшаяся её необратимость, которая должна была свершиться завтра, но на самом деле давно уже маячившая на горизонте.       Пейзаж как-то неуловимо приобрёл черты цивилизации. Показались низенькие, каменные строения непонятного назначения вдоль дороги. В свете фар проступил синий щит с указателем на Остенде. Мия хотела уточнить, куда и зачем они всё же направлялись, но не смогла остановить совсем другого рвущегося наружу вопроса:       — Тебе интересно?       — Мне интересно, Мия.       Она всмотрелась в его лицо, силясь прочитать эмоции или хотя бы общий настрой. Виктор выглядел расслабленным, ни капли лжи или раздражения не портило его лицо, и всё же достаточно убеждённой она себя не почувствовала.       — Знаешь, бывает, начинаешь о чём-то говорить, будто это очень важно и значимо. Но, только закончив, понимаешь, какая это была несусветная чушь, а лучше бы было просто молчать.       — Мия, — золотистые глаза вампира отчётливо блеснули в полумраке, коснувшись её лица на какой-то краткий миг и вспугнув вереницу мурашек вдоль позвонков. Она тут же прикусила язык, испугавшись, что начинает раздражать его больше допустимого, — я многое усвоил за свою жизнь, знания, которые никуда не уйдут, и опыт, который едва ли возможно повторить. Он бесценен, так же как бесценен и твой. Я никогда не познаю и не прочувствую его, как ты. Человек своего времени, своей культуры, своей семьи. И мне интересно. Слушать твои рассказы о прошлом, твои размышления о вещах вечных, десятки тысяч раз повторённых и всё ещё неизученных, твои фантазии, жалобы, твои страхи и пылкие споры. Твои разговоры с собакой, будто это бестолковое существо действительно способно понимать хоть что-то, и твои комментарии о сюжетах, сбивающие чтение и просмотр фильмов. Мне нравится, Мия. И я хочу, чтобы ты перестала сомневаться в моих словах.       Ошарашенная этой горячей искренностью, она на какое-то время растеряла дар речи. Казалось, любой ответ будет недостаточным, слишком маленьким, не способным охватить всю полноту растёкшейся внутри благодарности и ещё чего-то мягкого, шероховатого, переполнившего всю её суть.       — Кхм, ладно. Хотя у меня вряд ли осталось много историй в запасе, которыми можно было бы поделиться.       — На такой случай у меня более чем достаточно историй, которыми можно поделиться, пока ты вновь собираешь свои. — Виктор мягко улыбнулся, не отрывая взгляда от дороги, и ей вдруг так остро захотелось сказать, как много всего она сейчас чувствует к нему, неописуемо и возмутительно сильно, почти рассыпаясь на части, но в голове крутилось лишь то, что он очень красивый.       Смущённая его словами и своими сомнениями, укоренившимися в самых тёмных и неприметных уголках души, она продолжила тихо рассматривать картину за окном. Автомобиль рассекал узкую дорогу вдоль какой-то реки или канала, по её стороне бежали неприметные, двухэтажные дома, плотно пристроенные друг к другу, отличные только маркой и цветом машины перед входом. Чем больше они углублялись, тем выше становились здания и шире развилки. Странно-приятный и будто знакомый запах заполнил салон, но Мия не могла подобрать ему определение.       — Теперь скажешь, где мы?       — Остенде. Давний морской порт и крупный курортный город Бельгии.       Девушка всмотрелась в медленно светлеющее небо. Окружающий пейзаж по-прежнему укутывала сонная пелена, глухая и тусклая. Странное сочетание типичных европейских зданий и неказистых многоэтажек с зеленеющими участками вводило в ступор. Она с сомнением спросила:       — Историческое местечко?       — Смотря, что ты имеешь в виду. После трёхлетней испанской осады в начале семнадцатого века от города остались одни развалы. После он стал важнейшим портом Южных Нидерландов, затем курортом, который очень любил король Леопольд II. Затем оккупация Германией. Остенде был выгодной и хорошо укреплённой базой немецких подводных лодок. Но после Первой и Второй мировых войн снова практически полная разруха.       — Он не выглядит старым.       — Из по-настоящему древних строений остались лишь Испанский домик и Церковь капуцинов. Выделяется так же Петропавловский собор в стиле неоготики, возведённый на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков, и Термальный дворец. Здесь находится музейный комплекс Раверсейде, чудесный парк, дом-музей художника Джеймса Энсора. И всё это по соседству с парком развлечений, бетонными коробками отелей и небоскрёбом высотой 103 метра. Город контрастов.       Виктор слабо улыбнулся, повернувшись на миг в её сторону. Мия, задумавшись, прикусила губу. С лукавой улыбкой спросила:       — Почти рассвело, вечером у нас свадьба, а мы собираемся посетить все местные музеи? У тебя интересные вкусы.       Он ничего не ответил на её иронию, она предпочла дождаться дальнейших действий, молча отслеживая все закоулки маршрута. Вновь подступила тревожность, путая холод и жар тела. Странное место с нелепыми сочетаниями. Их странный союз, необъяснимый, непредугаданный. Ещё несостоявшийся и в теории едва ли возможный. Но вот были они, и вот этот город вопреки всем мировым законам.       Автомобиль затих в скоплениях спящих зданий. До слуха долетал приятный шелестящий гул, и Мия почему-то только сейчас со всей отчётливостью осознала близость моря, и дразнящий ноздри запах наконец обрёл своё устоявшееся название. Виктор мягко взял её руки в свои, помогая выйти. Отчётливый хлопок двери был последним, что она слышала со всей ясностью, прежде чем прохладная ладонь опустилась на веки — настолько оглушительным был стучащий в ушах пульс, разогнавшийся от близости прижавшегося к ней со спины тела и томительного чувства неизвестности.       Она не считала шагов, казалось, их была целая бесконечность. Рьяный, тёплый ветер ласкал кожу и волосы, забирался под широкую футболку. Терпкие ноты морской соли кружили голову, оседали на чуть приоткрытых губах.       — Вик…       — Тш-ш. — Бархат, ласкающий ухо. Пальцы коснулись запястья, тянущее вперёд движение и рука девушки сжала холодное, металлическое ограждение. Мия сильнее вцепилась в него, будто от этого сейчас зависела её жизнь. С глаз спала мягкая темнота, открывая взору уходящее далеко вперёд песчаное полотно, светлое и мягкое, будто оставленное забредшим сюда великаном верблюжье пальто. И следом за ним к самой линии горизонта, тонущей в нежно-лимонной дымке, ластился шёлк моря, буйного, взволнованного, переливающегося всеми оттенками голубого.       Мие казалось, что она ещё никогда в жизни не дышала так глубоко. Тонкие, свежие ноты обволакивали лёгкие, таяли в них нежной пастелью, подобно расцветающему сейчас небу. Ни с чем не сравнимые, лишённые согретой приторности полуденного зноя, чуть сладковатые, которые бывают лишь ранним утром. Она водила головой из стороны в сторону, не в сила поверить увиденному. Полоса пляжа казалась и вовсе лишённой края. Судорожно выдохнула:       — Он бесконечный.       — Пятнадцать километров. Дальше вправо будет причал. Хотел показать тебе это место, правда уже после свадьбы. Но твоя обеспокоенность в последние дни не оставила выбора. Подумал, что здесь проще отвлечься и собраться с мыслями.       Прохладные ладони ласково поглаживали талию. В его спокойных жестах не было ни пылкого желания, ни жадности обещания, что цепкие руки никогда её не отпустят. Медленные и тягучие, как если бы он пытался запомнить этот момент и её близость, заранее готовый остаться с рассыпавшимся миражом в распростёртых пальцах.       Глаза слезились, искажая картинку, и вязкая горечь стояла во рту. Она на миг посмотрела вверх, мысленно ругая себя за эту нахлынувшую слабость, и все лживые тревоги, и сомнения. За то, что, запутавшись в собственных сетях, не могла видеть его страхов, так тщательно скрытых и гулко звенящих по незримым струнам там, где никому постороннему не было места. Она резко повернулась к нему, сжав бледные предплечья, не позволяя отпустить себя, и жарко зашептала, обращаясь к его губам, и острому подбородку, и продолжая скользить взглядом ниже, только бы не увязнуть в гипнотических радужках цвета охры.       — Это такие глупости всё! Кто с кем сидит, что ест, навесят мне на лицо какую-то тюль или нет, и будет ли оттенок роз сочетаться с платьем, и сколько раз я собьюсь во время танца, потому что не могу запомнить эти идиотские шаги. И кому вообще есть дело, были чёртовы салфетки кремовые или цвета слоновой кости?! Я знаю, что это всё не важно, но у меня кипит голова так, что хочется всё бросить и сбежать, потому что ничего никогда не получается «правильно»…       Всегда чуткие и нежные губы вдруг твёрдо смяли её собственные так, что дыхание запнулось, и стало трудно дышать. А потом снова, и снова, пока она не ответила, сдавшись его ладоням, упрямо стиснувшим щёки. Она хотела опять начать говорить, но Виктор тут же оборвал её слабую попытку, с мягким нажимом произнеся:       — Брось это, Мия. Ты важна. Со всеми своими маленькими прихотями, оттенками роз и салфеток. Без оглядки на чьё-то «правильно». И до тех пор, пока мне это доступно, я обещаю, что буду делать всё возможное, чтобы ты чувствовала себя самой счастливой девушкой во вселенной.       — Боже, Вик, да не нужны мне салфетки. Да и свадьбы, наверное, тоже. Я счастлива с тобой. И я не хочу, чтобы из-за какой-нибудь мелочи, которая и не нужна была вовсе, всё пошло не так. Не хочу, чтобы тебе опять было больно. И я не хочу, чтобы ты показывал мне все эти пляжи и рассветы, будто другого шанса не будет. Не смей прощаться со мной, потому что завтра мы будем в порядке, и эта церемония ничего не изменит, и я буду любить тебя так же, как люблю сегодня. И этот рассвет не будет последним, и вообще их будет ещё столько, что затошнит от однообразия, ладно?       Она с каким-то отчаянием буравила его взглядом из-под нахмуренных бровей, чувствуя как распаляется от накатившей откуда-то злости — на себя или всё вместе. Пальцы по-прежнему цепко сжимали его запястья. В глазах вампира читалась искренняя озадаченность и что-то ещё, неуловимое, тёмное, всё сильнее заволакивающее её беспокойные мысли спасительным мороком.       — Идём.       Мия протестующе простонала от рваной недоговорённости, оставшейся витать в воздухе, но не могла противостоять его рукам, настойчиво потянувшим вслед за собой в сторону пляжа. Она едва поспевала за его широкими шагами, увязая в рыхлом песке. Казалось, она ступала по холодному шёлку, неустойчивому, легко проседающему под её маленькими ступнями. Слишком медленно, слишком много сил уходило на глухое сопротивление. Ветер толкал её обратно, кидая в лицо запутавшиеся, длинные пряди волос и острый песок, уже похрустывающий на зубах.       Пляжная полоса казалась бесконечно широкой, а кромка воды будто всё больше удаляющейся от них вперёд, как если бы они преследовали желанный мираж посреди пустыни. Она почти выбилась из сил, когда они наконец замерли на мокром от накатывающих волн песке. Руки разжались. Она тут же стряхнула налипшие к влажной ладони песчинки о ткань джинсов, всё ещё слабо понимая, чего Виктор ждал от неё.       Острый запах моря стал особенно ощутим, почти выстуживая лёгкие, оседая в них терпкой горечью. Вода бурлила и пенилась, и было в её нарочито грубом беспокойстве нечто особенно завораживающее.       — Позволь показать тебе.       Хотелось заметить, что ей и отсюда прекрасно видно весь минимализм композиции, а больше и смотреть не на что. С расширившимися от удивления глазами она бездумно таращилась на то, как пальцы Виктора неспешно расстёгивают пуговицы рубашки, обнажая стройное тело. И медленное осознание, что он собирался сделать, ледяными иглами пронзило всё тело раньше, чем такие же ледяные брызги, едва долетающие до оголённых участков кожи.       — Совсем спятил?! Я туда не полезу.       Серые джинсы отправились вслед за рубашкой, небрежно оставленной на песке. Восклицание Мии не произвело на него должного впечатления, и ей оставалось только смотреть, как густая пена медленно укрывает белые щиколотки, забирается по лодыжкам, почти интимно облизывая кожу серо-голубым атласом. Поднявшаяся волна, наткнувшись на возникшую преграду, взбрыкнулась пышным веером и широко растеклась к её ногам. Мия невольно поёжилась от острой холодности, уколовшей ступни.       — Я прошу. Доверься мне.       — И вообще, на мне ни купальника, ни белья. Нет.       Из-за ветра приходилось почти кричать. Она оглянулась вокруг — пусто и безлюдно. Слабый аргумент в данной ситуации, но природное упрямство не желало сдаваться вовсе, ну или как минимум столь скоро. Очередной вихрь влажного воздуха ударил в спину едва слышной, но без труда различимой её чуткими ушами фразой:       — По твоим рассказам ты была смелее.       — Ну ты… — Мия подавилась возмущённым вдохом, уже отчётливо ощущая, как трескается и разлетается на миллион осколков собственная непреклонность. Бурча себе под нос что-то невразумительное, она поспешно стаскивала с себя тугую джинсовую ткань, едва удерживая равновесие на проваливающимся под пятками песке. Первый уверенный шаг в воду тут же сковал ноги ледяными оковами, вырвав недовольное шипение сквозь зубы. — Чтоб тебя.       Вздыбившаяся волна подкралась особенно незаметно, звонко шлёпнув по девичьим коленям и окатив ворохом брызг будто в наказание за нерешительность. Чем дальше она ступала, тем яростнее стучало за грудиной сердце, напрасно пытаясь согреть замёрзшее тело. Казалось, кожа сменилась ледяной коркой, тугой и ломкой, и могла треснуть от любого небрежного жеста. Плотная ткань футболки упорно не желала тонуть, всё больше вздуваясь и поднимаясь к груди белым облаком, как бы Мия не пыталась её оттянуть.       Когда уровень воды достиг рёбер, обхватив их плотным кольцом, стало труднее дышать. Она оценивающе взглянула на то место, где с удовлетворённой улыбкой на губах её ждал Виктор — с её ростом где-то там было в пору захлебнуться. Отпуская напускную обиду, она потянулась к нему навстречу:       — Дай руку.       Губы нещадно дрожали, усиливая и распаляя дремавшее до этого раздражение, и всё же весомое чувство уверенности и поддержки оказалось сильнее, стоило пальцам вампира твёрдо обхватить её кисть. Она успела сделать ещё пару шагов прежде, чем заметила надвигающуюся водяную стену, отвернувшись от неё в последний момент. Больно обожгло спину, по затылку будто скатилась подтаявшая шапка снега. Несмотря на взъевшуюся стихию, рук они не отпустили.       Набравшись решимости, Мия наконец окунулась полностью, лишь на мгновение. Футболка прилипла к телу подобно второй коже. Её настойчиво потянуло вперёд, и лёгкий выброс адреналин согрел кровь, когда дно пропало из-под ног. Секундная невесомость, и вот она крепко прижата к твёрдому телу вампира. Бёдра тут же нашли его торс, а руки почти мёртвой хваткой обвили шею, и даже самая мощная на свете сила и свирепство природы не смогли бы её сейчас оторвать.       — Благодарю. — Едва ощутимое давление воды потянуло вниз, зацепившая их волна разбилась о широкие плечи Виктора, солёными каплями окропив её прикрытые веки и туго сжатые губы. Она припала щекой к его виску, поглаживала холодную спину и отстранённо думала, что вообще-то совсем не чувствует температуры его тела, будто обнимая само море, сгустившееся и обретшее желанную форму. — Теперь слушай.       — Что слушать?       Он не ответил, она продолжала напрасно напрягать слух, но лишь сильнее становился звенящий гул и резкое жжение в переносице от попавшей в нос воды. Желтоватая плёнка покрыла уходящую к горизонту гладь, теряющуюся в сливочной туманности там, где небо робко целовало землю. Почти приятно, если бы не так холодно.       — Скажи, что слышишь.       — Шумно. И как у меня зуб на зуб не попадает. — Она осуждающе посмотрела на вампира, попыталась расслабить дрожащий подбородок, чтобы продемонстрировать последствия его прихотей. Зубы в тот же миг звонко клацнули в сантиметре от его носа. Ладонь Виктора легла на лицо, убирая налипшие пряди. Ласковая просьба о прощении в невесомом поцелуе. Её упрямая несдержанность, оставленная в ответном укусе. Морская соль смешалась с металлом крови, пощипывая обветренные губы.       — Хочу, чтобы ты услышала, — дыхание скользнуло по шее, выше, за мочку уха, — как я слышу. — Кончик языка легко поймал нужную точку, посылающую электрические импульсы во все уголки тела. — Дыши, Мия.       Она бессильно зажмурила веки, наслаждаясь даримой лаской. Сладкое томление расползлось по сантиметрам продрогшей кожи. Пальцы, массирующие поясницу скользнули ниже, и острая вспышка удовольствия рассекла крестец, вынудив сильнее сжать дрожащие бёдра. Лёгкие в миг опустели, остатки сознания тихо прошелестели: «Как им дышать, когда здесь так глубоко?».       Тягучая мелодия полилась в воспоминаниях. Её повторяющие попытки, её сбивающиеся шаги и вечно забитая чем-то другим голова. Его безупречное терпение, его ладони и нервное напряжение в кончиках пальцев, в крошечных миллиметрах между ними, ощутимое, зовущее. На расстоянии выдоха, едва касаясь. Качающийся мир перед глазами совсем не от танца и головокружительных вращений, лишь от его близости.       Мия слышала собственное сердцебиение, ровное, чуть замедленное. Ощущала, как колебания волн мягко толкаются в неё, вторя незамысловатому ритму. Чувствовала укачивающие движения Виктора, уже заранее предугадывая, подстраиваясь под этот неспешный темп.       — Слышу. Я слышу, Вик.       — Проще любого танца. Оно не придуманное, живое, настоящее. Тысячелетие за тысячелетием движется в собственном такте, по-прежнему неуловимом и никем не разрушенном. В музыке нет таких звуков.       — Скучаешь?       Едва заметная тень улыбки коснулась уголков его губ и тут же смазалась тёплым ветром. Он посмотрел на неё весомо и серьёзно, и в этот момент она уже знала, что эта откровенность будет иной, никогда раньше и после недоступной кому-то другому или другой.       — Меня влекло море. Его сила и неприступность, скрытые в глубинах тайны, хранимые испокон веков, и древняя тоска, след которой неизменно угадывается во всём вечном и нерушимом. Мне нравилась идея того, что, зная объективные законы физики, устройство парусника и имея способности к наблюдению выше среднего, можно покорить необузданную стихию, управляя лишь крохотным в размерах вселенной парусным судном.       — И она тебе покорилась?       — Долгое время я так и думал. Но после много раз видел тех, кто был не менее упорен, талантлив и предан идее. Тех, кто так и не вернулся. Кому море доверило свои глубинный секреты и похоронило в себе же вместе с ними. Я хотел верить, что сделал нечто особенное, что смогло его укротить. Но правда оказалась в том, что мне было позволено. Одному из многих. Самонадеянному юнцу. Дарованная иллюзия контроля будто насмешка. А море неукротимо и неукротимым будет. Наверное, этим и восхищает.       Щёки зарделись под его ладонью, стирающей влажные дорожки, бегущие с волос. Дыхание щекотало отяжелевшие ресницы, сдувая осевшие на них морские капли. Солёная кожа таяла под прохладными губами, под его шёпотом.       — Такая чувственная. Такая ласковая, когда пожелает. Такая неуправляемая — позволит вдохнуть или погубит — до последнего не узнаешь. Я принимаю, Мия. Не нужно меня защищать.       Голос Виктора всегда умело играл оттенками. Вопреки предыдущей ласке она явственно различила выточенную холодность и строгость последнего предложения. Укор за её жалость, её сомнения и прозвучавшее ранее предположение о его боли, страхах и слабости. Никого сочувствия. Его неприрученные демоны, осуждённые на вечность в изгнании без шанса на помилование. Простит ли себе когда-нибудь?       Смутившись, Мия робко прижалась щекой к его уху, спрятав лицо и мягко зарывшись пальцами в растрёпанные ветром волосы. Вода с тихим плеском ластилась к их вжавшимся друг в друга фигурам. Яркий блик вдруг ударил по глазам, вынудив её зажмуриться. По стелющемуся вдаль морю рассыпались стёклышки золотистой фольги, выстилая мнимую дорогу к горизонту. Счастливая улыбка растянула губы.       — Солнце встало.       — Я вижу.       — Что, у вампиров и на затылке глаза есть? — с ехидным смешком она чуть отстранилась, взглянув на Виктора. Стоило определённых усилий держать глаза открытыми, но картинка уже начинала плыть белой дымкой от бьющего в лицо света. — Посмотри на него!       — Ты теплее. Ярче солнца и всех звёзд мира.       Почему-то подумалось, что рассветы ещё никогда не были так красивы. Что было в нём нечто знаменательнее начала очередного дня. Что был он первым, без относительности и точки отсчёта. Просто первым, потому что так чувствовалось. Она импульсивно поймала губы Виктора, упиваясь невозможной смесью их сладости и горечи. Впервые хотелось плакать, светло и тихо, но, вероятно, солёной воды и без неё здесь было достаточно.       — Мы будем любить долго-долго. Больше, чем вечность.       — Так не бывает, Мия.       — Бывает. Ты сам говорил, что некоторые звёзды, которые мы видим, давно уже мёртвы. Это дольше вечности. Мы будем дольше всех погасших звёзд, Виктор Ван Арт. Я обещаю.