***
К тому времени, как Мия с Виктором покинули сад, спешно приведя себя в порядок, на парковке оставалось не так много автомобилей. Большинство вампиров поспешило покинуть поместье заранее, не дожидаясь первых раскрасивших небо цветов рассвета. София обнаружилась во дворе, вместе с Аленом и Тильдой Ларсен. При виде последней Мия невольно поёжилась, но вампирша выглядела такой потускневшей, что ей даже невольно стало её жаль. При этой мысли она сразу же себя одёрнула. Не хватало ещё проникнуться симпатией к кому-то с фамилией "Ларсен". Проводив французскую семью за жутко цветистой и всё никак не заканчивающейся беседой, они наконец дождались своей очереди попрощаться с хозяином вечера. Если Равель и испытывал дискомфорт от той ситуации, что произошла между Мией и вампиршами, никак не дал об этом знать, одинаково доброжелательно обращаясь с каждой из них. Учитывая случившееся, датчанка держалась вполне достойно. Чуть более тихая и сдержанная, чем обычно, но всё так же несущая себя со всем доступным самолюбием и гордыней. Почему-то подумалось, что в роли княгини она бы и впрямь смотрелась, как надо. Разумеется, если бы не была такой конченной дрянью. И всё же интересно, чем таким особенным она зацепила голландца? Как будто впервые обратив на них внимание, Мия едва не подскочила на месте. Она так и не рассказала Алену о том, что видела в воротной башне! Стоило ли? И что всё-таки она видела? Поверить в возможные нездоровые отношения Ларсенов казалось совершенно абсурдной глупостью. Вспомнив горящие каким-то неестественным, лихорадочным блеском глаза Ульфа, она почувствовала, как её снова замутило. Не нужно было об этом думать. Не сейчас. И, пожалуй, не сегодня. О датчанах она больше не размышляла. Лишь, садясь в машину, вдруг обратила внимание, что к элегантному брючному костюму, в который переоделась Тильда, больше не прилагался лунный камень. Решив, что, вероятно, по завершении вечера Мора просто прикрыл свой эксперимент, девушка тут же отмахнулась от этих мыслей. Зря, как оказалось. Доставив их с Софией в поместье Денненбург, Виктор отъехал по делам сразу, как только переоделся. Находящегося вблизи нулевой отметки заряда бодрости Мии хватило только на то, чтобы позавтракать и попутно во всех допустимых подробностях пересказать безобидные события вечера Лите. Варгас нравилось слушать про вампиров высшего света. Не знакомая ни с кем из них и не вхожая в этот элитарный кружок она жадно внимала совершенно необъективным рассказами Мии и очень живо поддерживала её нелестные оценки, словно они обсуждали какую-нибудь паршивую телепередачу о знаменитостях. Мие нравилось. В такие моменты она с удовольствием забывалась этой нехитрой игрой, делая вид, что не имела со всем этим ничего общего и вообще это всё не по-настоящему. Полностью лишённая сил, девушка провалилась в сон, местами беспокойный, но довольно долгий. Даже находясь в состоянии полудрёмы, она едва могла открыть глаза и так же скоро вновь засыпала. Но в одно из таких пробуждений всё пошло не так. Тяжёлая ладонь Виктора холодила скулу. Когда у неё наконец получилось сфокусироваться на его лице, вампир отпрянул, безапелляционно бросив: — Вставай, Мия. — В чём дело? — Она плохо соображала, что происходит. Поняла по его тону, что он чем-то серьёзно обеспокоен. Кое-как приняв вертикальное положение, уже чувствуя подбирающуюся тревогу она хмуро взглянула на вампира. — У нас гости. Ответив ей этой туманной фразой, он тут же вышел из комнаты. Запутавшись в складках одеяла, Мия с трудом выбралась из постели. Накинув поверх сорочки свой красный, вязанный кардиган она спешно выскочила на балкон взглянуть на незваных посетителей. Увидела лишь семенящего камердинера и медленно въезжающий за ним на песчаную дорожку возле газона чёрный, блестящий автомобиль. Он ловко пристроился рядом с машиной Виктора, будто почётный гость, планирующий здесь задержаться. Усиленно щурясь в темноту зелени, стараясь рассмотреть плохо различимые фигуры, она нервно сжимала похолодевшими пальцами парапет. Их было трое. По тому как они держались и двигались, Мия сделала вывод, что это вампиры. Один из них был высоким, плечистым и рыжим. Даже отсюда ей было видно, как пылала коротко стриженная макушка. Выделялся он не только цветом волос, но и светло-голубым костюмом, выглядывающим из-под серого тренча. Лощёный, важный, наверняка главный. — Охотник. Мия вздрогнула от раздавшегося над ухом голоса Виктора. Он напряжённо смотрел в том же направлении, что и она. Не поняв, что он имеет в виду, переспросила: — Чей охотник? — Анхеля Мора. — Увидев вопросительно вскинутые брови девушки, пояснил, — по сведениям Софии, хотя, разумеется, на сто процентов уверенными быть нельзя. — Что происходит, Вик? — Как бы ни старалась, она не смогла скрыть проступивших в голосе постыдных ноток страха. Почему-то смутное предчувствие твердило, что без её «помощи» здесь не обошлось, и от этого с каждой уходящей секундой на душе становилось всё гаже. Виктор успокаивающе тронул её руку. — Узнаем. Сейчас нужно спрятать Литу. Спускайся за ней вниз. — Она застыла, не в силах сдвинуться с места или просто поверить, что всё опять шло наперекосяк. По её вине. Не получив реакции на свои слова, Виктор вытянул её в коридор, почти грубо бросив. — Мия! Беги вниз. Ошарашенная этим приказным тоном, она так и сделала. Побежала вниз, пока ступеньки не начала путаться под ногами. Стоя сейчас в темноте кухни, она усиленно соображала, взвешивая последствия каждого решения и возможного шага. Она втянула в это Литу. Ей будет гораздо спокойнее, если она останется с ней рядом. Но бросить здесь Виктора она тоже не могла. К тому же это могло вызвать ненужные вопросы, если Охотник осведомлён о её присутствии. Думать долго, к счастью, не пришлось. Послышался стук тяжёлого, металлического кольца о дверь, словно принятое за неё кем-то сверху неизбежное решение. Как по сигналу спущенного курка она поднырнула под рукой Виктора, выбегая прочь из кухни, зная, что в отличие от неё он не бросит Варгас так просто. За считанные секунды она добралась до маленького холла, успев ровно к тому моменту, как София открыла входную дверь и в проёме выросли трое вампиров. Поймав на себе заинтересованные взгляды, плотнее запахнув кардиган, Мия приблизилась, встав рядом с фон Гельц. Вампирша недовольно кривила губы, будто смотрела на мало интересных ей тараканов, хотя каждый из них значительно превосходил её ростом. — В моё время визиты, особенно столь поздние, наносили только по приглашению, поэтому не рассчитывайте на радушный приём, господа. Не заставляйте меня пожалеть, что я вообще пустила вас на порог. С какой целью вы прибыли? — Не волнуйтесь. Мы не станем злоупотреблять вашим гостеприимством дольше необходимого, госпожа фон Гельц, — заговорил рыжий вампир. Точно главный. — Всего лишь зададим пару вопросов, проверим парочку помещений. — На каком основании? — Распоряжение князя. — Какого из? В этот момент Мия невольно восхитилась выдержкой Софии. Казалось, они действительно находились в довольно паршивом положении, от чего ладони девушки покрылись холодным потом. Но вопрос вампирши угодил точно в цель. Охотник (если это действительно был он) смешался. Он напряжённо сверлил взглядом фон Гельц, но, будто столкнувшись с непреодолимым препятствием, вдруг перевёл глаза на неё. Мия судорожно втянула носом воздух. Радужки вампира почти не было видно, лишь разросшийся чёрный зрачок с тонким ободком алого сияния, словно неправильное солнечное затмение. Слабая ухмылка только едва задела уголок тонких губ, но внутри Мии всё вмиг похолодело. — Девушка знает. — Девушка не знает, а вы, кажется не представились. — Охотник посмотрел за её спину. Ладонь Виктора опустилась на талию, ощутимо сжав. Голос мужа странно напоминал далёкий пока рокот сходящей лавины. — В любом случае, здесь распространяется влияние лишь одного Князя, Алена Равеля, а вы, судя по всему, не имеете к нему никакого отношения. И боюсь, подобная самодеятельность, выйдет боком не только вам, но и Князю, который за вами стоит. Разумеется, если вы прибыли по его поручению. — Боюсь, здесь ошибаетесь вы, господин Ван Арт. Ален Равель напрямую заинтересован в успешном разрешении нашего дела. Как заинтересованы и вы все, если вам нечего скрывать, разумеется. — Поясните. — Есть веские основания полагать, что лунный камень, важный для вампирского общества и находящийся под протекцией князя Нидерландов, был злостно украден нынче утром. Как вы понимаете, под подозрением все находящиеся на вечере вампиры. И, кажется, ваша супруга должна знать больше прочих. — Снова колкий взгляд пугающе тёмных глаз направленный точно на неё, снова тронувшая губы усмешка. — Не так ли, миссис Ван Арт? Мия никогда не думала, что сердце может функционировать на такой скорости. Словно вся кровь разом вскипела, испаряясь из артерий и вен. В голове на повторе крутились одни и те же слова: «камень», «украден», «под подозрением». Нелепость какая-то. Даже если и так, оснований для того, чтобы разворачивать подобное представление совсем не было, ведь камень фальшивка. Пугающая догадка родилась в сознании. Мог ли испанец специально её подставлять? Но с какой целью? В своём рассказе он был вполне искренен. Если только… Сам подставился? Упустил настоящий? От этого предположения стало ещё гаже, а дыхание чаще. «Чёрт вас дери, Мора. Вы совершенный кретин!» Мия испуганно качнула головой, цепляясь за руку Виктора. Видела направленный на него взгляд Софии, холодный и жёсткий, безмолвно возвещающий «я же говорила». Она взглянула на него тоже, неуверенно, боязливо, словно страшась увидеть там жгучее разочарование и закравшуюся тень недоверия. В его внимательных глазах, казалось, мелькали картинки их разговора. Разумеется, теперь понял, почему она была так обеспокоена. Какие-то доли секунды он всё продолжал изучать ничем не скрытые эмоции на её лице, а после отвернулся, ничем не выдав своих. Лишь худая щека досадливо дёрнулась, и выдох как-то особенно тяжело сорвался с губ, будто вопрошая «Во что ты опять вляпалась, Мия?». Девушка теснее прижалась к его груди, почувствовав, как ободряюще сжалась рука мужа на теле. Если бы она знала.Глава 10. Не трогай кошку
22 июля 2021 г. в 17:27
Примечания:
Автора накрыли технические шоколадки и щепотка реальности, за что и прошу прощения. Очень стыдно🙈 Пожалуйста, не стесняйтесь кинуть в меня тапок, я не обижусь)) Приятного (наверное) прочтения и спасибо огромное, что оставляете отзывы! Безмерно люблю❤️
Она мчала как от своры диких собак обратно к парковке, едва успев на ходу подхватить оставленные туфли. Жёсткий камень кололся, стирая ступни. Это было неважно. Лишь добравшись до крайнего автомобиля, оставляя на его холодном боку влажный след от ладони, она позволила себе обернуться. Никто не преследовал, не пытался догнать, остановить, заставить молчать. Дыхание часто-часто поднимало саднящую от бега ключицу. Вторая рука бездумно, ослабленно опустилась на капот. Удар зажатых в ней тяжёлых каблуков тут же вызвал заунывный вой сигнализации.
— Да чтоб тебя. — Тяжкий стон, близкий к рычанию вырвался из груди. Кляня себя на чём свет стоит, Мия спешно обулась. Хотя, возможно, так было даже к лучшему, спугнув Ларсенов, если они всё же были поблизости, намереваясь урвать реванш за наглость и чересчур любопытствующие уши.
— На машинах злость вымещаешь? — Обеспокоенное лицо Ингрид выросло перед девушкой раньше, чем она добралась до её автомобиля.
— Что? Нет, это случайно вышло. — Мия проигнорировала расцветшую на тонких губах усмешку, сжав запястье вампирши и утягивая её за собой к прежней тропе до дома. — Пожалуйста, вернёмся в зал.
Йерде ещё пыталась выпытать, чем вызвана такая поспешность и что её напугало, но без особых успехов. В особняке было ощутимо теплее. Кожа на оголённых руках и груди блаженно ответила на смену температур лёгким покалыванием. Но тело вопреки этому казалось каменным, будто плотно скованным многочисленными цепями.
С Ингрид они скоро разминулись. Единственной важной задачей сейчас было найти Софию и Виктора, или хотя бы кого-то из них. Увиденное по-прежнему стояло перед глазами. Могло ли ей показаться? Едва ли. Смех Ларсен со всеми его оттенками слишком чётко въелся в память. Могла ли она быть уверенной, что второй тенью был Ульф? Наверное, не столь важно. Даже если она обозналась, высокий, светловолосый тип определённо не походил на Алена. О таком нужно было рассказать. Ведь нужно?..
Вампиры по-прежнему наполняли зал. За их бледными лицами она всё никак не могла найти нужные. Где-то в стороне мелькнул серый профиль Мора, но он сейчас был последним, кого это касалось. Пёстрая позолота стала плыть перед глазами наслаивающимися пятнами. Мия устало прикрыла веки, успокаивая дыхание и по-прежнему бегущие мысли. Опершись ладонями о фуршетный стол, рядом с которым стояла, она напряжённо отмечала детали случившегося. Вспомнилась Прага, тёмный переулок, её ложная бравада и усмешка на лице Виктора. Она уже ошибалась. Но разве то, что она видела, не было однозначно интерпретируемым?
— Понравилось?
Обжигающая волна скатилась по затылку. Мия резко обернулась, распахивая глаза, на раздавшийся за спиной голос. Издевательская улыбка тянула вверх кончики пухлых губ датчанки, словно кукловод за невидимые нити. Но холодное пламя, горящее в глазах вампирши, не сулило ей ничего хорошего.
Не найдя слов, лишь судорожно хватая воздух, Мия пыталась унять бешеное сердцебиение. Вокруг ничего не изменилось, гости были заняты своими собственными делами и разговорами. Никто не обратил внимания. Решила выяснять отношения на публике? Ларсен ничего не могла ей сейчас сделать, как бы не пыталась играть в жертву и охотника.
Так близко стоящая к ней фигура казалось ещё выше, ещё больше давящей своим физическим превосходством. Мия вскинула подбородок. Взгляд девушки невольно зацепился за бледно-розовые пятна на шее Ларсен, словно всё больше выцветающие с каждой уходящей секундой. Обычно так сходят с нежной кожи оставленные пылкой страстью гематомы, уж это она могла утверждать со всей убеждённостью. Ускоренная регенерация не даёт поблажек, даже когда очень хочется.
— Поведайте же, Мия. Это особый талант — сунуть свой нос во всё, что вас не касается?
— Всего лишь здоровая доля любопытства. Профессия такая.
— Ах, да, как можно забыть. — Нарочито сладкий тон, в котором датчанка выплёвывала каждое слово ей в лицо, выводил. Но в то же время явственно показывал степень её волнения. Всегда спокойная, кичливая, каждым взглядом и жестом несущая себя, как монаршая особа, сейчас она разве что не пылала от злости и гнева, так глупо сдавая свои позиции. — Всегда терпеть не могла журналистов. Назойливые, беспринципные, скользкие выскочки. Хотя какая вы журналистка, верно? Занятные статейки, больше, чем полностью, состоящие из сказок и выдумок. Скорее уж графомания.
— У-у, наверное, кинете на меня жалобу в Общество профессиональных журналистов? Я дрожу от страха, мисс Ларсен.
— А вы не дрожите, — бледное лицо вдруг оказалось так близко, что девушка почувствовала прохладное дыхание, зацепившее кончики ресниц, — просто не лезьте в события, истинную суть которых вам не дано сейчас видеть. Вовек не выпутаетесь…
— Мия, — глубокий и низкий голос Софии донёсся со стороны, и она вдруг подумала, что никогда раньше ещё не была так счастлива его слышать, — вот ты где.
Хоть обращалась вампирша к девушке, багряные радужки упорно прожигали взглядом лицо Тильды Ларсен. Та ни капли не смутилась, лишь понимающе хмыкнула и нацепила привычно искусственную улыбку.
— Госпожа фон Гельц.
— Не имею намерения вести с вами диалог, мисс Ларсен. Мы уходим. — Когтистые пальцы сжались на плече Мии. Она, в общем-то, была не против, лишь бы убраться отсюда поскорее. Однако у датчанки были другие планы. Прежним, фальшивым в своей игривости тоном она продолжила, так опрометчиво сменив объект насмешки.
— О, конечно, понимаю. Нелегко всё успеть, постоянно будучи на ручной привязи.
Мия не могла точно описать всю глубину чувств, отразившихся во взгляде Софии. Поняла только, что, вероятно, именно такие взгляды могут колоть без ножа. Она и сама невольно задержала дыхание. Чтобы сказать подобное фон Гельц, нужно было быть или совершенным глупцом, или сумасшедшим. Насколько она знала, Ларсен ни к тем, ни к другим не относилась, а потому подобная выходка была совершенно поразительна. Неужели ситуация с воротной башней так сильно её подкосила?
— Желаете пояснить?
— Зачем? Ведь всё весьма прозрачно. Вы наверняка знаете эту расхожую фразу: «За каждым великим мужчиной стоит великая женщина»? Забавно, она же словно для вас написана! Такие выдающиеся способности, столько усилий, чтобы положить их на чужой алтарь славы. Не бывает обидно?
— Обидно потом бывает тем, кто не умеет вовремя сдержать язык за зубами. Будьте умнее. Найдутся многие, кто может поставить вас в унизительное положение, так не становитесь в него сами.
— Советы, основанные на собственном опыте, всегда самые ценные! И как должно быть унизительно так преданно виться за мужчиной, который может предложить лишь вторые роли. Скажите честно, вам больше нравится быть нянькой или вечной заместительницей?
Чем больше распалялась Ларсен, тем шире расплывалась улыбка на губах Софии, едкая, режущая, пропитанная ядом. На полголовы ниже, миниатюрная и тонкая, фон Гельц удивительным образом казалась сейчас сильнее и внушительнее. Сложно было не уловить вскипающего в ней гнева, заметного внешне лишь в трепете узких крыльев носа. Она безупречно умела держать лицо. И тем страшнее было предполагать, что и с какой силой способно было вспыхнуть в следующее мгновение.
— Вы очень грубо и неумело копаете. Возможно, ещё научитесь, если вообще здесь задержитесь. В высшем свете нет места слабым. Если не можешь подняться, тебя съедают, поэтому уязвимое звено отсеивается сразу. Обычно, понимание этого трудно даётся безродному сброду. Но ведь вы откуда-то оттуда и вышли?
— О, если чужая фамилия и оставшееся от сгинувшего дворянского рода состояние — единственное, что дало вам влияние и статус, это довольно разочаровывающе.
— Что важнее, у меня достаточно силы, чтобы самостоятельно их поддерживать, а не искать чужого покровительства.
— М-м, должно быть, и обращение заработали за заслуги перед обществом…
— Да вы альтруистка.
— Я сама себя сделала.
— Как интересно…
Мия вслушивалась в их колкую перебранку, отслеживая каждую ремарку словно перебрасываемый мяч на теннисном корте. Они будто вовсе забыли о её присутствии. Вторая оплошность. Не нужно ей было находиться здесь, сейчас, между этими женщинами, исполненными пышущего презрения, силой и едва не сочащимся с губ ядом. Она ощущала себя словно между Сциллой и Харибдой — никто из них не был её союзницей. Любое вставленное слово стало бы брошенной перчаткой, приглашающей к нападкам. Она интуитивно нащупывала своё незримое, витающее подстрочно упоминание в ведущемся диалоге. Чувствовала, что не должна была становиться свидетельницей этого разговора.
Рука Софии по-прежнему не выпускала её собственную. Возвышающая над ними Ларсен была столь рядом, что Мия могла различить тонкую серебряную нить, выписывающую ажурный узор на её платье. Копна смольных волос напоминала крошечных гадюк, вьющихся по обнажённым спине и плечу. Такому матово-бледному плечу. Но было в нём что-то не то.
В ослепительном электрическом свете отчётливо вырисовывались более плотные, чем белизна кожи, узоры. Словно прожилки в глубине полупрозрачного белого кварца. Так знакомо. У Виктора они были тоже. Былые следы затёртых временем ран, поверх — полученные её виной шрамы, их она помнила каждый. Любопытство съедало. Как и когда Ларсен сама забыла об осторожности, заполучив эти витые метки?
Засмотревшись, увязнув в мыслях, Мия пропустила какую-то часть перепалки. Датчанка вновь тихо и сдержанно рассмеялась, видимо, не желая привлечь лишнее внимание. Звонкий щелчок стрельнул в ухе — фон Гельц небрежным жестом подозвала к ним официанта. Уже виденный ей ранее парень неуверенно приблизился. Мия чувствовала исходящую от него нервозность, компания вампирш явно не вызывала должных раболепных восторгов. В нос ударил стойкий металлический запах. На серебристом подносе теснились заполненные кровью фужеры. Девушку тут же замутило.
— Вы переутомились, мисс Ларсен. На первый раз предлагаю мирно уладить эту… ситуацию. — Пальцы Софии изящно подхватили хрустальную чашу, приглашающе качнув ею в сторону датчанки. Несмотря на выдержанно вежливый тон, в словах ощущалась холодная тень надвигающейся угрозы. — Примите бокал, отказываться будет невежливо.
— Благодарю, но не имею потребности. — Верхняя губа вампирши брезгливо изогнулась. — И, кажется, я уже неприлично вас задержала.
Она уже намеревалась уйти, когда вскипевшая София холодно бросила ей вслед:
— Совет на будущее. Не поворачивайтесь ко мне спиной, если не хотите столкнуться с неприятными последствиями.
— Ух, — издевательски протянула Ларсен, медленно обернувшись с надменной полуулыбкой, некрасивой тенью исказившей безупречное лицо, — неприятно должно быть способной аристократке продолжать преданно выплясывать на задних лапках, когда ей предпочитают юную провинциалку… Снова, и снова, — тёмный, колючий взгляд вперился в Мию, от чего шея горячо вспыхнула, на миг перекрыв дыхание, — и снова. Остальное чуть более сносно, вы не находите?
Явно довольная собой, не дожидаясь ответа, Тильда Ларсен двинулась прочь от них. В глазах девушки неприятно потемнело. Она неуклюже оперлась ладонью о стоящий позади столик, едва не угодив в блюдо с закусками. Заметила только, как хищно заострился профиль Софии. Как тёмные губы безэмоционально шепнули: «Иди». Как пришёл в движение вытянувшийся силуэт официанта. Одна незаметная, секундная заминка. Наверняка, подножка. Безвольное тело полетело на пол, с оглушительным звоном рассыпая с десяток бокалов.
Алый всполох широко расцвёл в воздухе, плеснув по встретившейся преграде. Кровавые дорожки, змеясь, скатывались по высокой скуле, по шее датчанки, по открытому плечу. Пёстрый узор раскрасил кожу, некрасивой раной проступил на испорченном подоле платья.
— Как я говорила, это невежливо отказываться, когда закуска сама просится в руки. — Фальшиво-сладкий голос Софии снял установившееся оцепенение.
Мия не находила слов, бессильно прижав тыльную сторону кисти к губам, стараясь не сделать лишнего вдоха, борясь с подступающей дурнотой. Густая лужа крови растекалась по полу уродливой проплешиной. Подобно звёздам на небесном своде в ней поблескивала многочисленная стеклянная крошка. Картина походила на место извращённого убийства, но распростёршееся тело подавало все признаки жизни — скованные движения, словно незадачливый официант никак не мог решить, стоило ли подниматься, испуганное бормотание и долетающее до её слуха, сбивчивое «п-простите… пожалуйста…я не…п-пожалуйста».
Теперь они точно привлекли внимание собравшихся. Гулкое эхо упавшего подноса, запутавшийся в воздухе перезвон стекла подобно пригласительному удару в гонг обратили на себя множество горящих глаз. В дальнем конце зала ещё рвано играла мелодия рояля, встревоженная волной поднявшегося смятения, но ещё не разрушенная. Разговоры близстоящих вампиров совсем потускнели, всё внимание было приковано к их маленькой сцене.
С приоткрытых губ Ларсен слетали тяжёлые выдохи. Мия видела, как высоко вздымалась её грудь от едва сдерживаемой ярости, как дрожали тёмные ресницы, прячущие озлобленный блеск мутно-вишнёвых радужек. Задушенное, сиплое «встань» вырвалось из её горла. Без всякого гипноза человек начал медленно подниматься. Его колотило. Белая рубашка на груди насквозь пропиталась кровью. Мелькнула холодящая мысль: «Он уже не жилец».
— У вас любопытная диета, мисс Ларсен. Сколько здесь нахожусь, ни разу не видела и не слышала, чтобы вы питались, хотя ваши глаза и говорят об обратном. Ну же, здесь не перед кем сдерживать свою природу. Вампир вы или кто? Плод неудавшегося эксперимента? — Направленные на них взгляды совсем не смущали Софию. С каждым чеканно выбитым словом голос звучал всё значительнее и громче, словно подпитываемый желанными зрителями. Гордо вскинутая голова твердила, она упивалась своим превосходством. — Из какой пробирки вы вылезли, мисс Ларсен?
Пальцы датчанки, медленно стирающие кровавый след со щеки, дрогнули, замерли, оставив после себя ржавый развод. Побелевшие скулы выдали — последняя фраза угодила точно в оставленную в непрошибаемой броне брешь. Музыка стихла, перешёптывания становились громче, задавая собственный тревожный аккомпанемент.
Мия даже не успела оценить обстановку, переварить услышанное, когда рука вампирши молниеносным движением вцепилась в шею провинившегося юноши, запрокинув его голову и обнажив шею. Мелькнул хищный оскал, и зубы впились в незащищённую плоть. Крик вмёрз в горле. Мия попыталась дёрнуться, но рука Софии не позволила, намертво впившись в кожу.
Злость начала подниматься внутри. Жаркая, неподдельная. На весь этот высший свет, на это разыгранное представление, на вампиров, на их бездействие и жадное наблюдение за тем, как легко разменивается человеческая жизнь в абсурдной ссоре. Сжав кулаки до отрезвляющей боли, она зло процедила, мало надеясь на успех:
— Хватит! Вы же за просто так его убиваете…
Напрягая все силы, она резко рванулась вперёд, отчётливо ощущая, как жгутся оставленные цепкими ногтями царапины на плече. Не обращая внимание на то, что пачкала платье, на тупую резь в коленях, так неудачно угодивших в битый хрусталь, она опустилась рядом с тяжело упавшим телом, похожим на поломанную марионетку. Лицо официанта будто затянуло восковой плёнкой, на месте укуса, под кожей уже расплывалась багровая гематома. Она попыталась нащупать пульс, но ощущала лишь собственное сердцебиение, отдающееся в кончиках пальцев. Уже ни на что не рассчитывая, Мия поднесла подрагивающую кисть к его губам. Тыльной стороны коснулось слабое дыхание, вырвавшее такой же слабый вздох облегчения из её груди.
— Какого чёрта вы делаете?! — Голос не слушался. Она не знала, к кому обращалась точно — к Ларсен, Софии, окружившим их вампирам, ставшим невольными соучастниками этого действа. В мыслях зло пронеслось: «Клоуны разодетые. Все до единого».
Мия подняла затуманенный взгляд на датчанку. Алые губы, перепачканный подбородок. Ей не доводилось видеть её такой несобранной, такой опустившейся, сдавшейся какому-то отчаянному, секундному порыву. Почему-то она казалась бледнее обычного, тяжёлые веки наполовину скрывали глаза. Ларсен выглядела как человек, который едва сдерживал тошноту. Хотя, вероятно, всего лишь игра воображения, и губы кривила привычная брезгливость.
— Браво, — раздались патетичные хлопки. Мия сжала зубы, различив знакомый голос и мысленно ругнувшись на свою выходку. Снова она в нелепом положении, снова он становился свидетелем её позора. Вампиры без вопросов расступились, пропуская Анхеля Мора в первый ряд образовавшегося сборища, — воистину нетривиальное и запоминающееся завершение вечера. Убеждён, так и было запланировано. Ведь у вас всё под контролем, не правда ли, Ален?
При виде потерянно созерцающего происходящее Равеля, остановившегося чуть позади испанца, её накрыло жгучей волной стыда. Всё повторялось. Но разве сейчас в этом была её вина? Девушка перевела взгляд на Мора. Глаза насмешливо буравили её, но без озлобленности или высокомерия. С какой-то нехарактерной тенью весёлости, будто возвещающей: «Иного я от вас и не ждал».
Он словно гадал, когда она соизволит подняться. Мия продолжала удерживать ладонь на груди официанта в смехотворной попытке огородить его от остальных. Казалось, стоит ей уйти в сторону, на него тут же обрушится свора голодных хищников. Она не могла этого допустить.
— Разумеется, господин Мора. — Спокойный голос Софии, не утративший ни достоинства, ни выдержки, будто весь это балаган был совершенно естественен, послышался где-то за правым плечом. — Мы ведь чтим традиции и прекрасно знаем, что обращения заслуживают лишь немногие достойные. Этот юноша был замечен за мелкой кражей. Под носом у князя. Неслыханная наглость. Наказание должно было последовать. И наказание публичное, в назидание прочим, кто стремится заработать здесь вампирскую благосклонность. И как славно, что мисс Ларсен самоотверженно взяла на себя этот непростой груз ответственности. Как и подобает спутнице Князя, верно?
Кто-то согласно закивал. На лицах тех, кто слышал больше прочих, проступило отчётливое недоумение — произошедшее ранее они видели в совсем ином ключе. Мия тоже поражённо обернулась на фон Гельц, не понимая, зачем она выгораживала Ларсен и ради чего так злостно подставила тогда ранее. Грудь болезненно стягивало этой нелогичностью и двусмысленностью.
«Какую игру ты вела, София?»
Вампирша холодно окинула взглядом окруживших их вампиров. Как-то театрально вздохнув, она отставила единственный уцелевший бокал, удерживаемый в пальцах, на ближайший столик. Нарочито жеманно потерев ладони, будто испачкавшись в чём-то гадком, вновь подняла глаза в толпу, обратившись, видимо, к тому, кого намеренно искала:
— Так мы закончили?
Ален Равель благосклонно кивнул. Тень благодарности мелькнула в окутавшей его ауре тщательно сдерживаемых чувств, чтобы тотчас скрыться. Всё сразу как-то пришло в движение. Вампиры, обходя широко разлившуюся лужу, отступали к прежним делам и прежним собеседникам. Мия заметила, как голландец мягко увёл Ларсен в сторону. Он что-то говорил, она безучастно кивала, после чего покинула зал. Сосредоточенный на беспорядке князь больше не обращал на них внимания, засуетился обсуживающий персонал. Утративший интерес Мора тоже куда-то скрылся. Никому больше не было дела до участниц перепалки и виновника разведённой грязи.
Её вдруг подхватили под руки, прижавшись со спины и настойчиво потянув вверх. Она слабо пыталась сопротивляться, жалко выдохнув:
— Ему нужен врач…
— Ты больше ничем не поможешь. — Голос Виктора ужалил ухо ледяной холодностью, заставив что-то внутри виновато сжаться. Опущенные глаза не хотели смотреть по сторонам, и без того ощущая направленные на неё взгляды, враждебные, неприятные. Скрывшая её высокая фигура мужа, укутавшие объятия сильных рук и его ладонь, горячо лёгшая на живот, дарили такое нужное чувство безопасности, словно залатав каждую брешь и уязвимость от непрошенных, незримых посягательств. Несмотря на явное недовольство, в голосе теплилась мягкая тревога. — Не поранилась?
— Нет.
— У тебя кровь.
— Не моя. Просто запачкалась.
Минуя назойливых наблюдателей, они втроём вышли из зала. В полутьме коридора отчётливо горел лишь оранжевый отсвет юбки Софии впереди, словно приручённое пламя ведя их к лестнице на верхние этажи. Ноги были ватными, непослушными, а каждая ступенька казалась непреодолимым препятствием. Если бы не удерживающие её руки Виктора, она бы с трудом пересекла даже первый, оставленный позади пролёт.
— Это правда столь необходимо — периодически напоминать мне, что тебя ни на минуту нельзя оставить одну?
— Я справлялась, и всё было в порядке. — Мия ощетинилась, по-прежнему чувствуя слабые отголоски той злости и раздражения, которые кипели в ней от увиденного. — Лучше спроси Софию, какого чёрта она там устроила. И что это вообще за чушь была про вампиров из пробирки?
— Не сомневайся, спрошу.
Вампирша насмешливо цокнула, но вмешиваться в разговор не стала. До коридора с гостевыми спальнями они дошли в полной тишине. Гул голосов пусть и едва просачивался сквозь пол и стены, явно доносился со второго этажа. Где-то глухо часы пробили три часа пополуночи. Вечер официально подошёл к своему завершению, оставались лишь неформальные беседы и пышные прощания до того, как покажет свои краски скорый рассвет. Мия притормозила у двери в их с Виктором комнату, София упрямо прошла чуть вперёд.
— Тебе стоит привести себя в порядок. — Ладонь мужа аккуратно коснулась щеки, словно прощаясь. Он явно не собирался идти за ней.
— Но…
— Мия, — он не дал ей договорить, потянувшись к ручке двери. За спиной тут же потянуло сквозняком, как бы приглашая забыться в этой отрезвляющей прохладе.
Каблуки фон Гельц заглохли в проёме следующего помещения дальше по коридору, но Мия знала, что она без сомнения ждала Виктора для неизбежного разговора. Где бы они ни заперлись и что бы ни собирались обсудить, она должна была присутствовать тоже. Игла паники встала поперёк горла, вынудив её в каком-то отчаянном порыве податься обратно в темноту коридора. Вампир не позволил. Сделал шаг вглубь комнаты, почти нежно подтолкнул и её. Пальцы перехватили запястье, поднеся узкую девичью ладонь к их лицам.
— У тебя кровь. — Мия мельком взглянула на свою руку, в полумраке видимую всего лишь чуть темнее, чем остальная кожа, но носа коснулся лёгкий запах железа. — Я скоро вернусь, договорились?
Тон, которым это было сказано, показывал, что договариваться он и не собирался. От неё требовалось безоговорочно согласиться и принять. В мыслях запоздало загорелась жалобная просьба, так и не сорванная: «Не оставляй меня». Её пресёк ровный звук захлопнувшейся двери. Несколько минут или мучительно тянущихся секунд она слепо вглядывалась в предательский кусок дерева, не в силах сдвинуться с места, пока не почувствовала уже ощутимую дрожь, пробирающую тело.
Мелькнувшая догадка вынудила её отмереть. Как на ходулях она двинулась в сторону ванной комнаты. Зажёгшийся свет больно ударил по глазам, но девушка не обратила на это внимания, огибая громоздкую, начищенную ванну по центру. Вжавшись в стену, прислушалась к происходящему в соседней комнате. Странно пусто, будто там вовсе ничего и никого не было.
Мия нахмурилась. Откуда там ещё одно помещение? Тут же удручённо выдохнула, поражённая простой догадкой — всего лишь ванная комната. И всё же сдаваться она была не намерена. Усилив воздействие дара, почувствовала, как тяжело он сдавил череп, мелкими иглами впившись в виски. Как из-под глубины проступили голоса — привычно сдержанные, холодные, но будто поломанные вклинившимися в них кольями раздражения и непреклонности. Опять спорили.
Она различила упоминание лабораторий и уже приевшееся имя Ларсен. Всё было не то, прикладываемые усилия совсем не окупались. Мия будто тянула за нити, по которым подобно нотам на струнах, бежали слова. Эти нити были так далеко, замурованы в две стены и терзаемы пустыми пространствами между ними. Если бы они были явны и объективны, уже изрезали бы ей пальцы, но саднила лишь переносица от долгого напряжения.
Верхняя губа покрылась маслянистой влагой. На языке отчётливо проступил вкус соли. Мия отпрянула от стены, сбрасывая с себя ментальные оковы. В голове звенело последнее услышанное «…опять оступаешься…опять из-за девчонки…» и как что-то звучно треснуло. Горькие слова осели в мыслях ядовитыми хлопьями. Не от обиды или ярого протеста — в глубине души она и сама чувствовала их правдивость. Сказанное Софией будто тянуло за собой неподъёмный пласт прошлого, пугающего важного, неизвестного, в котором ей не было места. И сейчас оно придавило её подобно бетонной плите, не позволяя двинуться с места.
Мия знала, что это ничего не меняло. Что столкнувшись в коридоре, фон Гельц одарит привычно вежливой улыбкой. Что по-прежнему будет раздавать ей советы, как ловко лавировать в чуждом ей высшем свете. Что неизменно встанет на её защиту, перед Ларсен или кем другим, пышущим опрометчивой враждебностью. Что они по-прежнему будут делать вид (возможно, даже искренне веря), что они добрые знакомые, ведя друг с другом такие же доброжелательные разговоры. Но что-то уже безвозвратно надломилось, проложив глубокую расщелину между ними — громкая недосказанность, недостающая деталь пазла, которую Мия в общем-то не была готова увидеть.
В висках пульсировало, а в голове начал собираться блаженный туман. Стерев кровь тыльной стороной кисти, девушка пошатываясь дошла до раковины. Яркий белый свет тут же высветил её силуэт в отражении зеркала. Девушка поёжилась от увиденного. Бледная, растрёпанная, под глазами проступили глубокие тени. Она приблизилась, различив следы осыпавшейся с ресниц туши. Уже поднесла руку, чтобы стереть, когда заметила свою покрасневшую ладонь.
Она бездумно уставилась на сморщенные линии, густо измазанные кармином словно гуашью. Болезненный выдох вырвался из груди. Сколько крови знали эти руки? Больше, чем ей бы того хотелось. Больше, чем позволено любому нормальному человеку. Когда-то насилие стало привычным. Она забирала больше, чем хотели отобрать у неё. Такова была плата, чтобы выжить и выстоять в их мире, где мораль не играла никакой роли. И всё же она не хотела — беспечно забирать чужие жизни, будь они хоть трижды ей не угодны. Не хотела вязнуть в этой порочной череде кровопролития, которая тянулась за ней по следу самым стойким шлейфом. Но вот он снова её настигал, а, может, вовсе никогда и не оставлял, сколько бы лет она ни пыталась обманываться нормальностью.
Шум воды побежал по слуху, смывая тягостные мысли. Она подставила ладонь под маленький, бьющий столбик. Прозрачный жидкий хрусталь окрашивался розовым, едва видно на фоне тёмной керамической раковины. Казалось, всё это напрасно. Кожа оставалась красной, будто изъеденной, намертво пропитавшейся чужой кровью. Судорожный нажим дозатора, вязкое мыло сменилось густой пеной. Не помогало. Снова, и снова, и снова. Мия раз за разом выпускала новую порцию мыла, втирала в уже скрипящую от этих манипуляций кожу. Почему же ладонь была такой лихорадочно розовой?
Она вдруг замерла, останавливая свои скребущие движения ногтями. Белая пена курчавыми клочьями таяла на холодной керамике. Ни крови, ни грязи, одно только иступлённое, дикое наваждение. Она непроизвольно отшатнулась. Ещё шаг, пока не упёрлась в высокий борт ванны. Обессиленно опустилась, почувствовав нахлынувшее головокружение.
Кромка объёмных складок на юбке окрасилась красным, будто опалённая жадным пламенем. Мия почему-то испугалась того, что увидит. Подрагивающие пальцы подобрали сборку тафты и атласа, лёгшую в руки пышным облаком. Судорожный выдох вырвался сквозь стиснутые зубы. От острых коленей и ниже вились по ногам терракотовые ленты крови.
Перед глазами встала мутная пелена, дыхание участилось. Картина была такая больная, такая знакомая. Она же себе обещала, что никогда не повторит подобного. Тело колотило от злости на себя, на это место и лица, от дурманящей смеси невыпущенного напряжения и всё ещё кипящего, жалящего вены адреналина. Она никогда не сбежит от боли и крови. Собственный порочный круг для её извращённой сути. Она выбрала себе место.
«Что ж, принимай последствия. Бери наконец себя в руки, Мия».
Она прикрыла веки. Всего секунда для передышки. Не видеть, забыться. Наконец собралась в шаткое целое, наверняка потеряв где-то по ходу недостающее, важное, безвозвратно ушедшее. Скинув туфли, перекинула гудящие ноги в ванну, неловко подобрала юбку, откидывая за бортик, чтобы не намочить (будто это могло испортить её ещё больше).
Стоило прохладной воде лизнуть колени, они вмиг защипали. Всё же поранилась. Небрежно цепляя ногтем неглубоко вошедшее под кожу стекло, Мия освобождала маленькие ранки, оставляя дальнейшее за регенерацией. Словно зачарованная, она смотрела, как розовые брызги и кляксы расползались по гладкой, фаянсовой купели, позволяя болезненным воспоминаниям в последний раз напомнить, от чего она так отчаянно бежала…
…Густой пар, наполнивший ванную комнату, мешал нормально дышать. Льющаяся из-под крана струя, горячая, почти обжигающе, едва не касалась кожи. Да и трогать её не хотелось тоже. В ушах по-прежнему неприятно гудело, но слух уже вернулся, правда толку от него не было.
Мия сморгнула, снимая пугающее оцепенение. Глубокая, чёрная ванна будто ненадолго стала её убежищем, заставив забыться и выпасть из паршивой реальности. Саднило вжавшуюся в колени щёку. Но расцепить руки, плотно притягивающие ноги к груди, значило бы рассыпаться напрочь и безнадёжно.
Взгляд остановился на изорванной, грязной ткани, сваленной на полу — единственное, что осталось от когда-то белого сарафана. Немного обидно, но она сняла его, как смогла. Чуть повела лопатками, неуверенно, боязливо. Кожу уже не саднило. О затянувшихся ранах давали знать лишь багровые, запёкшиеся узоры и гнилостное чувство глубоко внутри, которому понадобится значительно больше времени, чтобы без следа исчезнуть.
Знакомый жар собрался в переносице. Нужно было отвлечься. Нехотя отлепив руки, потянулась к крану, уменьшить температуру. В спине что-то кольнуло, слабый стон предательски покинул губы. Зло сдвинув вентиль, почувствовала резкую прохладу от побежавшей воды. Так легче.
Мия придвинулась ближе, позволив тонкой струе теперь свободно скатываться с коленей. Чуть разведя ноги, зачерпывая в дрожащие ладони жидкий холод, она осторожно смывала с них уродливые метки кошмарного эпизода. Голова была совершенно пустой, и, вероятно, лишь это спасало её от истерики.
Внизу послышался резкий хлопок двери. Невидимые цепи вновь сковали всё тело. Сжавшееся до упругой пружины напряжение. Она чувствовала его присутствие, знала, что это он, полагаясь не на зрение или слух, лишь болезненно зашедшийся ритм сердца. Ладони начали судорожно смывать следы крови с матово-чёрной плитки, подталкивая тянущиеся вместе с водой от её тела алые нити прямо к сливу.
Дверь в ванную бесцеремонно распахнулась, разгоняя клубы пара впущенной прохладой. Мия вскинула голову, заметив выросшую в проёме фигуру Виктора. Пружина натянулась сильнее, сдавила рёбра. Загорелась непрошенная мысль: «Она сейчас просто взорвётся». Такая абсурдно-уродливая, совершенно неправильная мысль. Злясь на себя, раздражённо затараторила гнусавым от непролитых слёз голосом:
— Ну разумеется, Артур растрепал! Я же просила… Всё в порядке, видишь? Я в порядке. Не нужно было…
Она осеклась, когда вампир резко приблизился, так быстро, что силуэт расплылся. Сброшенная у ванны улика была красноречивее всех её глупых слов. Казалось, температура в комнате ухнула до минусовой отметки, иначе почему неконтролируемая дрожь начала бить всё тело. Мия не находила сил взглянуть ему в лицо. Не хотела. Чувствуя отчего-то лишь колкое чувство вины, тараном бьющее по грудине. Искусанные губы тихо и жалобно прошептали:
— Всё в порядке, в порядке…
Скорее почувствовала, как Виктор опустился рядом на колени. Ладони легли на скулы, сначала мягко, как будто неуверенно, скользнули к ушам. Пальцы сжали гудящую голову подобно тискам, не давая отстраниться, заставляя взглянуть ему в лицо. Бегающий взгляд упёрто скользил мимо и всё же зацепился, увяз в его потемневших глазах. Совершенно чёрных, непроницаемых — оставленная после губительного, всепоглащающего пожарища сажа.
Она задохнулась, увидев в них то, чего так боялась. Ни холодности, ни разочарования, ни гнева. Давно забытая, обнажившаяся боль. Непроглядное полотно тьмы, повисшее на острых шпилях страха, скрывающее загоревшееся пламя грядущей расплаты. Её вина. Слепая вера в собственную неуязвимость стала захлопнувшимся капканом.
Конечно, Артур рассказал. В лице вампира сейчас без проблем читалась каждая деталь, каждое ядовитое переживание случившегося. Сквозь влажную пелену перед глазами она видела его яснее, чем когда-либо прежде, будто касаясь оголённого нерва. И от этого было больнее, чем от всех полученных ран вместе взятых. Она бессильно прижалась своим лбом к его, сдавливая рвущийся всхлип, выдохнула:
— Прости меня.
— Мия… — Обесцвеченное, задушенное, будто в лёгких не было ни толики кислорода. Крупно вздрогнув, как от пощёчины, она вжалась в его шею и зарыдала. Жалящая внутренности пружина наконец разжалась. Она не знала, сколько времени минуло точно, час или больше. Казалось, она держалась дольше, чем вечность. А сейчас уже, наверное, можно. Сил на притворство не было, в том квартале остались все до единой.
Между ними лишь холодный борт ванны, но это было не важно. Мия цеплялась за руки Виктора, удерживающие, прижимающие к себе всё ближе. Он целовал ей щёки, шею и плечи, и в этих касаниях было столько неправильного отчаяния, словно он всё не мог убедиться в её реальности, её близости. Она шептала какие-то пылкие извинения, задыхаясь от несправедливости — как эти губы могли дарить нужное исцеление, когда сама она ранила без ножа, позабыв обо всех обещаниях. И в этот момент она беззвучно скрепляла новое. Ради них, ради Виктора, который был сейчас важнее её упрямства, и всех привычных авантюр, и убеждений, и даже будущего Стражей и Ордена…
Мия горько усмехнулась. Чего стоили её обещания, когда она нарушала их так скоро, снова и снова? Последнего хватило на три года. Три относительно безоблачных года. Сейчас она вновь рвалась в самую гущу событий, чтобы напомнить себе о том месте, которое когда-то выбрала. Вот только понимание, было ли это необходимостью или давно укоренившейся привычкой так думать, её так и не настигло.
Отложив тяжёлое, впитавшее влагу полотенце, Мия ещё раз проверила, не оставила ли следов крови на ванне и раковине. Въедливый, металлический запах исходил теперь лишь от платья. Вряд ли в подобном виде допустимо спускаться обратно в зал, да и делать этого в общем-то не хотелось. В любом случае, вечер уже окончен, а выйти попрощаться можно и в своей обычной одежде.
Молния на спине легко поддалась. Ничем не удерживаемое теперь платье соскользнуло на пол, в его свернувшихся складках Мия без раздумий оставила и туфли. Сняв тяжёлые клипсы, тянущие мочки ушей, и осточертевшую заколку с волос, она расслабленно запустила пальцы в густые пряди, распутывая и позволяя им свободно рассыпаться по плечам. Почему-то от этих простых манипуляций стало невероятно легко, даже гудящий рой мыслей в голове, казалось, притих, развеялся, будто лишившись всех сжимающих его долгое время оков.
Вернувшись в промозглую спальню, она поспешила одеться на случай, если Виктор вот-вот вернётся. Тонкая, мягкая ткань укрыла уставшее от тяжеловесных конструкций тело, едва прикрыв бёдра. И всё же ничего удобнее маленького чёрного платья и её любимых грубых ботинок изобретено пока не было.
Мия небрежно откинулась на кровать, прикрыв веки. Наслаждение от ощущения полного и обезоруживающего покоя длилось недолго. Тишина всё больше начинала давить, а тело дрожать от неразряженного напряжения. Почему он оставил её здесь? Надолго? Зло выдохнув, Мия резко села, от чего перед глазами заплясали тёмные пятна. Подошла, прислушалась к звукам за дверью. Пустота.
Она медленно мерила шагами полупустую комнату, иногда останавливаясь у предметов интерьера — распахнутые створки шкафа, высокое зеркало в серебряной, узорчатой раме — даже дёрнула ради интереса запертые ящики прикроватных тумбочек, но безуспешно. Остановилась у маленького столика возле окна в компании двух светло-серых, велюровых кресел. Разложенная шахматная доска привлекла её внимание. Расставленные фигуры сиротливо ютились на нескольких клетках, будто брошенные в самый разгар игры. Немного оценив картину, Мия заключила, что выигрывали, вероятно, белые.
Взгляд вдруг упал на одно из кресел. Знакомый ей портсигар с витиеватым узором. Не получилось вернуть? Она задумчиво свела брови, ещё только прикидывая, насколько безалаберным можно было бы счесть этот поступок, а шестерёнки в голове уже ускорили свою работу, словно решение давно принято. Ален как раз хотел показать ей картины Ларсена, но дверь в его студию была заперта, когда они пытались наведаться в гости. Да и самого Ульфа на вечере она видела едва ли больше раз, чем пальцев на одной руке. Он явно не был поклонником светских мероприятий, наверняка скрываясь в очередном незапертом и пустующем помещении, как и в тот раз, когда они впервые встретились. В любом случае, попытка не пытка, а путь до таинственной мастерской она, к счастью, запомнила.
Мия схватила маленький, серебряный предмет и, развернувшись на пятках, бодро прошествовала к двери. На миг замерла, не решаясь притронуться к ручке, как если бы она была под напряжением. Виктор вряд ли оценит её самодеятельность и ещё меньше — столь близкое общение с датчанином. Она вспомнила, как он втолкнул её в комнату, без всяких объяснений предпочтя ей очередной тайный, приватный разговор. Вспомнила слова Софии. Время уходило. Почему она должна была сидеть и ждать разрешения выйти, как будто это она в чём-то провинилась?
Качнув головой и твёрдо кивнув своим неудовлетворительным выводам, Мия выскочила в пустоту коридора и тихо прикрыла за собой дверь. Мелькнула мысль послушать, о чём вампиры вели речь в соседней комнате, но, едва вспыхнув, погасла. Девушка с удивлением обнаружила, что ей совершенно не интересно, о чём был их диалог. Слишком устала противостоять этим секретам и тайнам. В конце концов, и у неё их было достаточно. Если важно, Виктор рано или поздно поделится, а остальное и клещами не вытянешь.
Она бесшумно двинулась в противоположную сторону — выстилающий пол ковёр глушил любые звуки. Студия Ларсена находилась по другому рукаву развилки. Остановившись у балюстрады, отгораживающей этажную площадку от зияющих внизу ступеней лестничного марша, Мия оглянулась, но тёмный коридор был пуст. Отчётливо слышались голоса. Она перегнулась через перила, обнаружив покидающих второй этаж вампиров и ещё парочку ниже на лестнице. Здесь, в полумраке и тишине было странно тревожно, как в запущенной, спящей части дома. Но заметив движение совсем близко, она успокоилась.
Левый коридор был совершенно симметричен правому, где и находились их комнаты. Те же дверные проёмы, тот же тянущийся ковёр, те же кованые светильники, способные излучать привычный электрический свет, но удачно замаскированные под интерьер старого замка. Дойдя до конца, нужно было вновь свернуть налево, первая же дверь ровно напротив отполированных рыцарских доспехов, чёрт знает, с какой целью здесь установленных.
Всё время пока шла Мия придумывала более-менее правдоподобные версии того, как портсигар оказался у неё. Получалось в принципе сносно. Она примерно представляла, как завязать разговор и вернуть Ларсену его вещь, но не имела ни малейшего понятия, каким образом получить от него ещё какие-нибудь сведения. А получить очень хотелось, потому что иначе эта вылазка становилась совсем уж бестолковой и бессмысленной. С тем же успехом можно было просто выкинуть портсигар где-нибудь в особняке, будто так и было.
Решив действовать по обстоятельствам, она уверенно постучала в дверь, хотя ладони и покрылись холодным потом. Ответа не было, и для верности она дала знать о себе ещё дважды. Безуспешно. Что ж, сегодня определённо был не её день. Она уже развернулась обратно, сделав два шага, когда вдруг застыла, поражённая блеснувшей в сознании мыслью.
«Это очень плохая идея, Мия. Чертовски плохая идея».
Она закусила губу, ощущая в напряжённом теле слабые отголоски той борьбы, что велась в ней между здравым смыслом и отчаянной напористостью. Она не могла уйти ни с чем. Может, так даже к лучшему? Сколько раз ей удавалось вскрывать замки? Подумаешь, минутное дело. Наверное, в тот момент, когда в голове пронеслось знакомое «что могло пойти не так?», нужно было разворачиваться и удирать со всех ног. От себя в первую очередь. Всё всегда шло не так. Но, видимо, уроки жизни били её недостаточно сильно.
Третья оплошность. Чудовищная и, наверное, фатальная. Знай она наперёд о многих вещах, вряд ли бы рискнула ломиться за эту дверь. Скорее уж побежала бы, как от разросшегося огня, поглощающего всё и больше, оставляющего за собой лишь горечь пепелища. Но, возможно, некоторые события неизбежны, прочно вплетённые в канву их жизней. И, возможно, это было одним из таких.
Мия оглянулась, внимательно прислушалась. В коридоре по-прежнему никого не обнаружилось. Удачно оставленные в волосах невидимки, немного ловкости рук, и старый замок легко поддался на её махинации. Дверь отворилась без лишних звуков.
Так же тихо прикрыв её за собой, девушка осмотрела представшее перед ней пространство. Свободное, но пустое. И без того слабый естественный свет, струящийся из единственного узкого окна, был занавешен грубым, плотным куском ткани. Комнату укутывал полумрак и стойкий шлейф запахов лака, дерева и чего-то резкого, смольного. Пришлось подождать, пока обонятельные рецепторы свыкнуться с этими нотами и перестанут давить на горло.
Мия непроизвольно прижала ладонь к животу, мысленно заметив: «О нет, приятель, это не те улики, которые нам стоит здесь оставить». Почему-то сразу стало легче, хотя она по-прежнему не могла избавиться от ощущения, что подобные разговоры были лишь вариацией монологов самой с собой и довольно причудливым способом самоуспокоения.
Когда глаза стали ориентироваться в полумраке, она заметила, насколько помещение было большим и неподходящим для всех этих предметов, будто количество мелочей не способно было заполнить его достаточно ощутимо. Единственной крупногабаритной вещью являлся двустворчатый шкаф в правом углу и укрытое белой простынёй кресло в левом. Рядом с последним располагался небольшой, открытый стеллаж, заставленный книгами. Но больше всего, разумеется, было картин и прочих художественных принадлежностей. Стопы пустых холстов, несколько мольбертов, сложенных и нет, покрытые то ли краской, то ли известью широкий стол и подле табурет, и огромное количество всяких стаканов и склянок, в которых самобытными букетами стояли охапки кистей.
Она заметила несколько гипсовых фигур, бюстов и голов. Отбрасываемые ими тени казались подвижными, а плоские глазницы пугающе живыми. Были здесь и картины — какие-то почётно вывешенные на стенах, стоящие на мольбертах, другие небрежно сложенные друг за другом на полу — но без света все они напоминали лишь тёмную, аляповатую мазню. Лишь одна, прямо возле входа привлекла её внимание. Подойдя ближе, девушка без проблем смогла различить складывающиеся в целое деликатные мазки. Падающая тень на редких деревьях и солнечная равнина за ними, зеленеющие холмы и едва видные заснеженные верхушки гор. Она уже видела это где-то, когда-то. Вспомнился разговор с Аленом в музее. Точно оно. Фирвальдштетское озеро.
Забавно, что от самого озера виднелась лишь тонкая, нежно-голубая полоса по центру. Мия невольно коснулась подушечками пальцев чуть шероховатой поверхности, проследив за этой линией, сокрытой, спрятанной от чужих глаз в густой зелени. Такой неправильно манящей. Она одёрнула руку так же резко, как поднесла в каком-то удручённом порыве.
Оглядевшись, она старалась найти подходящее место, чтобы приткнуть позаимствованный портсигар. Взгляд остановился на высящемся шкафе. Приблизившись и распахнув створки, она обнаружила совершенную пустоту. Лишь высокий рулон бумаги стоял в углу. Явно не вариант. Мия вдруг увидела незаметную ранее за шкафом дверь. Дёрнула ручку, но она оказалась заперта. Его спальня?
Решив не останавливаться на этом и не искушать своё и без того безразмерное любопытство, Мия прошлась в обратную сторону. Притормозила у заваленного палетками с красками, какими-то угольными набросками стола. Под ним находились картонные ящики наверняка для того, чтобы хранить разное барахло. Они удачно загораживали стену. Между ней и столом как раз мог незаметно свалиться портсигар. На этом она и остановилась.
Чуть приоткрыла створки импровизированной палитры. При падении кюветы акварели без сомнений вывалятся и разлетятся по полу. Не очень хорошо, конечно, но так даже лучше — на случай, если Ларсен дотошно раскладывал их в нужном порядке, а они с Виктором уложили всё совсем иначе. Одно небрежное движение кисти. Послышался звонкий удар, и всё стихло. Без следа и без последствий.
Довольная собой и окрылённая этим маленьким успехом, Мия решила задержаться ещё ненадолго. Стало интересно, подписывал ли Ларсен свои работы. Возможно, это дало бы какую-то новую информацию. Но, оглядев парочку картин, изо всех сил напрягая зрения, девушка так и не нашла в них ничего примечательного. Терпкий хвойный запах уже не раздражал, хотя у полок с кистями он казался особенно ярким. Пальцы легко пробежались по закрашенным верхушкам, где-то совсем мягким, словно волос, где-то упругим и жёстким. Зачем-то вытянув одну кисть, довольно длинную, она покрутила её в руках. На древке блеснула позолоченная, местами стёртая гравировка. Буквы были мелкими, частями их недоставало, но даже тех, что имелись, хватило, чтобы различить знакомую фамилию — Фредериксен.
Теперь это точно не походило на случайное лицо в истории. Собственный псевдоним? Любимый отец? Сколько человек (человек ли?) скрывалось за этим набором символов? Радость от ещё одной найденной улики, подтвердившей верность направления, в котором они двигались в своём расследовании, заряжала и придавала сил. Крепче стиснув предмет в ладони, Мия задумалась, стоило ли взять её с собой. С одной стороны, было что-то глупое в том, чтобы вернуть одну вещь, и спереть другую. Придётся объясняться с Виктором. С другой стороны, это доказательство. К тому же таких у Ларсена здесь вагон и маленькая тележка, так что он вряд ли заметит пропажу всего одной кисти. Разве что она его любимая.
В этих беспокойных мыслях она прошла ещё дальше. Затуманенный размышлениями взгляд свободно соскальзывал с предмета на предмет и неожиданно замер на скрытом в углу мольберте, совершенно неприметном. Стоящий на нём холст был укрыт серой холщовой тканью, что показалось жутко странным и нелогичным. Какая-то особая причуда творца?
Мия приблизилась, с каждым шагом всё отчётливее ощущая некое странное предвкушение. Словно за этим куском материи скрывалось нечто важное, давшее бы ответ на многие вопросы. Или ей просто хотелось так думать. Пальцы оттянули жёсткий край, показался пустой, белый холст. Глупость какая-то. Мия нахмурилась, упрямо отводя ткань в сторону, пока не заметила кусочек тёмного, будто выгоревшего пятна. Уже мало думая о последствиях, раззадоренная упрямым любопытством она полностью откинула жёсткий материал, скрывающий видимость. Вдох застрял в горле, не способный протиснуться ни наружу, ни в лёгкие.
Вероятно, это был портрет. Должен был быть. Багровые разводы, словно смазанные в яростном порыве, превращали изображение в неразличимое месиво, напрочь испортив то, что когда-то аккуратными, маслянистыми мазками складывалось в лицо. На некрасиво испорченном холсте нетронутыми остались лишь глаза. Огромные, определённо женские. Такие чистые и живые, что сомнения в необходимости спрятать их куском ткани тут же иссякли — вдруг и правда наблюдали за непрошенными гостями. Мия пригляделась, почувствовав вдруг резкое покалывание под рёбрами. Сердце истошно заколотилось, словно ему стало тесно. Под веером угольно-чёрных ресниц горели серо-голубые глаза. До боли знакомые, как если бы она смотрелась в зеркало. Её глаза.
Ругнувшись сквозь стиснутые зубы, она невольно подалась назад. Ноги зацепили отставленный табурет, с грохотом посыпались деревянная палитра и кисти. Такой шум вряд ли мог остаться незамеченным. Судорожно подбирая разлетевшиеся по полу предметы, она ощущала лишь своё участившееся дыхание и как спёртый кислород туманит голову. И всё же каким-то образом ей удалось распознать гулкие шаги в глубине коридора.
Мия застыла, так и не убрав рук с плотной материи, которую небрежно набросила обратно на мольберт. Мягкая поступь эхом отдавалась в каменных стенах и в её ушах, пока не стихла подозрительно близко. Бежать отсюда было некуда, лишь к единственному выходу. И она побежала. За доли секунды преодолела те считанные метры, что отделяли её от двери. Прислушалась, стараясь уловить чужое присутствие. Казалось, по ту сторону напряжённо вслушивались тоже.
Она молилась, чтобы неизвестный оказался очередным официантом, случайным гостем, заинтересованным отголосками раздавшегося шума. Вот сейчас он двинется дальше, не найдя ничего примечательного, позволив ей незаметно покинуть это паршивое место следом. Но молитвы напрасны, когда сама лезешь в пасть к зверю. Послышался характерный щелчок, с каким ключ входит в замочную щель. «Она же не заперта» — успела подумать Мия, уже забираясь в пустующий шкаф. Лишь створки беззвучно укрыли её в самый последний момент.
Узкая щель давала такой же узкий обзор и позволяла видеть только происходящее в центре комнаты. Показавшийся в поле зрения профиль Ульфа Ларсена вызвал холодную дрожь в сведённых лопатках. Слабый свет, подсвеченная серебром макушка. Вспомнилась воротная башня. Высокий и светловолосый. Нет, она не обозналась.
Какого чёрта с ними не так?
В горле пылал комок возмущения, отвращения и страха. Что он сделает, если заметит? Свидетеля подобного убирают без сожалений. Только вот её совсем не получится убрать незаметно — слишком видимая фигура, слишком большие последствия. А что сделает она?..
Датчанин явно медлил. Вскинутая голова, полуприкрытые веки. В здешнем полумраке длинная, нескладная фигура казалась почти изящной. Кутающие её тени придавали какую-то хищную огранку. Он будто чутко ловил малейшие оттенки лишних здесь звуков или запахов, и было в этом что-то странно животное. Хотелось задержать дыхание, замедлить свой колотящийся сердечный ритм, потому что сама она распознала бы его без всяких проблем. Но ведь у гибридов даров нет?
Ларсен наконец отмер, широкими шагами направился в её сторону. Но раньше, чем Мия успела поддаться панике, скрылся из её поля зрения. Сбоку раздались звуки открывающегося замка двери. Она не сдержала облегчённого выдоха. Это ей даже на руку. Надо лишь убедиться, что он занят в соседней комнате и легко выскользнуть из этой. Как ни в чём не бывало.
Забылась ли она в своих воодушевлённых мыслях, или просто на миг потеряла бдительность, вслушиваясь в звуки за стенкой, но показавшееся в узком просвете лицо Ульфа застало её врасплох. Всё произошло так быстро, что у неё даже не было времени вздрогнуть. Распахнутые створки, нехарактерно горячие для этого места пальцы, сжавшиеся на плече. Её резко дёрнуло наружу, в следующий миг впечатывая лопатками в захлопнувшиеся дверцы шкафа. Мия успела лишь закрыться предплечьем, угрожающе выставив перед собой острый конец сжатой в кулаке кисти.
Рваное дыхание тревожило грудь, часто вздымало ключицу. Ноздри заложило знакомыми морскими нотами его парфюма, возможно, даже приятными, но исходящие от него они лишь раздражали. Кожа горела в том месте, где он по-прежнему её удерживал. Подобная температура тела давно перестала быть привычной. Глаза не могли подобраться выше. Она видела только, как тяжело дёрнулся кадык под тупым древком, упершимся ему в шею. Сиплая усмешка в его тихом голосе:
— Вы осознаёте, что угрожаете мне кисточкой? Моей кисточкой?
— Руки уберите. А тронете меня ещё раз, проверю, сколько усилий понадобится, чтобы загнать её вам в горло.
— Впечатляюще хладнокровно. Как же последствия?
— Студия ваша. Кисточка тоже. Непризнанный гений, не понятый обществом. Станете новым Ван Гогом.
Мия не могла точно сказать, откуда у неё нашлись силы вообще с ним говорить. Она задыхалась от подступающей к горлу паники, от стоящей перед глазами картины за холщовой тканью, от болезненного чувства неизвестности, в каких позициях они сейчас находились и могла ли она давить на знание об их странной связи с матерью.
Пальцы, удерживающие плечо, внезапно разжались. Следующий миг, и скользкая от волнения ручка кисти была резко вытянута из её ладони, как застоявшаяся заноза. Ларсен отстранился на шаг, подняв вверх ладони, словно показывая свою безоружность. Поверить в это было бы глупостью. Теперь датчанин загораживал ей путь к двери, и Мия, не придумав ничего лучше и не желая сдаваться на волю случая, рванула к другому выходу.
Проскочив в проём за шкафом, она даже не обратила внимания на окружающую обстановку. Минула лишь угол кровати, чтобы не запнуться, и подскочила к двери, дёрнув её на себя так сильно, что, казалось, даже замок жалобно заскрипел. Безуспешно.
Краем глаза уловила движение за спиной, у противоположной стены. А, может, просто почувствовала, что в комнате теперь была не одна. Тошнотворное, собирающееся вязким жаром под затылком ощущение загнанности делало пальцы особенно непослушными. Дёрнувшись ещё пару раз, как-то жалко и сипло выдохнула:
— Дверь откройте.
— Разумеется. Чуть позже. — Девушка возмущённо обернулась на его голос. В нём не было ни насмешки, ни угрозы. Сухая констатация факта, как будто её здесь присутствие непреложно и само собой разумеющееся. — В том коридоре вампиры. Представьте сколько вопросов вызовет ваше появление, когда вы запыхавшаяся и взволнованная выскочите из чужой спальни.
«Наверняка блефует».
Он притворно цокнул, будто и правда был обеспокоен вопросом её репутации. Расслабленно привалившись к столу, вытянув длинные ноги и сложив руки на груди, Ларсен оценивающе прошёлся взглядом по её телу от самых ботинок, чтобы скучающе остановиться на лице. Жар на щеках стал более ощутим. Глаза жгло от злости на эту ситуацию, на свою глупость и больше всего на этого пугающе бесстрастного юношу с нечитаемыми эмоциями.
— Я бы спросил, что вы вообще здесь забыли, но уверен, на ответ, по крайней мере правдивый, рассчитывать не стоит. — Приняв её молчание за согласие, вдруг добавил неправильно серьёзно. — Мне нравится ваша пытливость, Мия. Возможно, вы не так безнадёжны.
Поднявшееся в ней негодование, смешавшееся с совершенным ошеломлением, заставило тело подобраться, наполнив мышцы свинцовой тяжестью. Не вполне уверенная в развитости его даров, Мия не хотела рисковать и использовать гипноз. Но твёрдо решила, что если он подойдёт ближе, чем на метр, точно пропишет ему в нос. После услышанного желание лично сократить расстояние и разукрасить спокойную физиономию стало почти неконтролируемым. Она сжала кулаки до хруста в костяшках.
— По себе оцениваете? На вечере вас почти не было. Пытливо исследовали спрятанные от чужих глаз помещения? Да вы безнадёжный социофоб.
Мия демонстративно оглядела его спальню. Казалось, весь необходимый ему багаж перекочевал в смежную студию, потому что здесь было удивительно пусто. Словно в келье. Простая односпальная кровать, недалеко от неё, вдоль стены — громоздкий комод, узкий стол у окна, на который он сейчас опирался, рядом стул и нерастопленный камин сбоку. Мысленно Мия добавила парню ещё парочку характеристик: «Аскет. Придурок. Потенциальный маньяк».
— Вампиры не большие фанаты гибридов. Собственным детям готовы грызть глотки.
— Не сказала бы, что мадмуазель де Рьё от этого сильно страдает.
— Она вампир. Была рождена человеком от человека. Как все они. Те, кто отличается, не пользуются их расположением. Собственно, не мне вам об этом рассказывать.
— И никаких шансов для таких, как вы, пройти полное обращение?
— Нет. — В полумраке отчётливо блеснули его серые радужки, то ли подначивающие зайти в своих вопросах чуть глубже, то ли гадающие, осмелится ли. — Естественным путём, разумеется.
Ларсен вдруг подался вперёд, вынудив её отступить и слиться с дверью. Увидев её реакцию, он сделал вид, что просто собирался поменять положение. Не то что бы она в это поверила. Разозлившись на кипящий внутри страх, Мия резко бросила, не понятно только, предупреждая его или себя:
— Стойте, где стоите. Или пожалеете, что оказались заперты со мной в одном помещении.
— О, конечно. Даже не собирался двигаться с места. — Ларсен расцепил руки, опершись ими на стол. Мия заметила, как пальцы с силой сжали самый край. Нервничал? Что ж, хорошо. Это придало уверенности. — Мой добрый друг любит повторять: «Не трогай кошку без перчатки».
— Чистоплюй?
— Шотландец. — Лёгкая улыбка на миг тронула уголок его губ, невесомо и совершенно неуловимо. — «Без перчатки» означает, что кошка обнажила когти. Полезное напоминание, что не стоит недооценивать своего противника. Не раз выручало меня в жизни.
— Сколько вам лет? — Выпалила Мия, тут же прикусив язык. Она определённо была не в том положении, чтобы спрашивать нечто подобное. Да и столь сильный интерес к его личности мог показаться странным и подозрительным. Она и сама не могла объяснить, почему младший Ларсен волновал её даже больше вампирши. Что-то вроде предчувствия, вероятно.
— Уже вполне достаточно для самого интересного. — Голос оставался совершенно ровным и безэмоциональным, но в глазах отчётливо проступила насмешка.
Мия не поняла, в какой момент это впечатление пропало, неожиданно сменившись чем-то пугающе тёмным. Пальцы, стискивающие стол, нервно подрагивали, глухо отстукивая примитивный ритм по его поверхности. С первой встречи она видела лишь непоколебимую маску, которая казалась давно сросшейся с ним, заменившей живое лицо и эмоции. Если бы у пустоты был лик, она бы без раздумий нарисовала ей черты Ларсена.
Но бегущие по скулам и тяжёлому взгляду тени теперь напоминали текучую сталь, переливчатую, обжигающе холодную. Проступившие в ней оттенки эмоций были необычны, но совершенно точно вполне реалистичны. Разбившаяся маска наносной пустоты больше не отвлекала внимания. Стоило ли стольких усилий прятаться? Разве что спрятано было нечто настолько чудовищное и переполняющее, что существовать иначе просто невозможно.
Эта мысль так сильно её ужаснула, что Мия импульсивно потянулась к ручке двери, сжав её до лёгкой боли в суставах. Нужно было бежать, отчаянно и без оглядки, забыв о подпорченной репутации и истошных воплях рациональности.
— Сколько вам лет, Мия? — Простой вопрос, который у обычных людей мог бы считаться ответной вежливостью, встал сухим комом в горле. Да и ответ, казалось, ему был вовсе не нужен. — Позвольте предположить, м-м… Около двадцати пяти, верно? Большинство событий не происходит одномоментно. Оно предрешено и ведёт лишь к тому, что должно рано или поздно свершиться. Двадцать пять лет назад некий вампир замыслил пошатнуть мироздание, и двадцать пять лет назад вселенная решила, что новая жизнь хороший способ его уравновесить. И двадцать лет спустя они встретились. — Глухой щелчок пальцев прорезал тишину комнаты в поистине театральной манере. — И вот он, момент!
— С потолка цифры берёте? — Голос не слушался, но Мия упрямо не хотела признавать правильность его расчётов, откуда бы он их не выудил.
— О, разве? Лука Меро ведь погиб как раз двадцать пять лет назад. — Сердце пропустило удар, немелодично соскочив с ритма и теперь болтаясь в грудной клетке как расшатанное колесо по колдобинам дороги. — Он оказал мне услугу большую, чем я мог просить и даже помыслить. Умный был вампир, энтузиаст. Стихоплётчик, правда, совершенно кошмарный. Как там у него было… «В полнолуние деву Смерть обойдёт. Ночь одарит её силой, слабости день лишит. Рождённой Луной её назовут. И станет так». Ну что это за безвкусный текст пророчества, да?
Детали случившегося пять лет назад стали очередными страницами в тянущейся сквозь века летописи вампиров Аши. Именно с их лёгкой руки о Стражах и Ордене было вновь напомнено давно не заинтересованному своей историей обществу. Лишь цельный текст пророчества и происходящие многие годы назад события. Ни Лука Меро, ни несчастный Фабьен, ни другие какие третьи лица не были удостоены упоминания. Сомнения в том, что знания Ульфа Ларсена были не иначе как прямыми свидетельствами, стремительно таяли, оседая на её взопревших ладонях и горячо пылающих висках. Напряжение, подстёгиваемое страхом и злостью, переплавлялось в ней в кипящую агрессию. Мия сквозь зубы процедила:
— Да кто вы, чёрт возьми, такой?!
— Скажем так, неравнодушный, — датчанин отлепился от стола, сделав к ней два широких шага, вынудив сильнее вжаться в дверь, и всё же не рискнул подбираться вплотную. Лишь горящие в темноте комнаты зрачки казались теперь неправильно близкими, выворачивающими мысли, отпечатывающимися мятежным огнём на собственной сетчатке подобно её глазам на спрятанном в глубине мастерской холсте, — к судьбе Ордена. Вы столько лет топчетесь на месте, что закрадываются подозрения, что вам он не очень-то нужен. Поверьте, я лично знаю тех, кто ждёт его появления. Куда дольше, чем пять лет. Вы готовы идти дальше, или Вы просто запутавшаяся девочка, удобно устроившаяся на пригретом месте, чьи намерения не выходят дальше пустых обещаний?
Будь он чуть ближе, сейчас она бы точно ударила. Но горела в руке зажатая ручка двери, которую она в очередной раз дёрнула в пустой попытке выбраться из того капкана, в который сама себя загнала. И неприступный кусок дерева вдруг поддался каким-то немыслимым уговорами или давлению навалившегося на него тела. Дверь за ней неожиданно уехала назад, выплёвывая её в коридор. Мия едва удержала равновесие, широко распахнутыми глазами уставившись на высокий силуэт датчанина.
Снова переменившись, будто предыдущего разговора вовсе не было, он расслабленно спрятал кисти в карманы брюк и привычно тихим голосом пояснил:
— Славная дверь. Открывается в другую сторону.
Ей в общем-то уже было всё равно. Подобно птице, вырвавшейся из клетки, она без оглядки назад, без внимания на возможные препятствия мчала по коридору в направлении к гостевым спальням, туда, где всё по-прежнему было просто и понятно. Добравшись до поворота, Мия резко влетела в чью-то фигуру, удержавшись от неизбежного падения за хрупкие плечи и почувствовав, как сильные пальцы ответно сжали её.
— Oh, mon Dieu! Куда вы так несётесь? — Звонкий голосок Рене де Рьё вспугнул свернувшуюся здесь тишину. Маленькие, округлые глазки вперились в её лицо, уже ловко и жадно складывая подмеченные детали в очередную непристойную сплетню.
Мия оглянулась, слабо надеясь, что Ларсен как-нибудь сам рассеется, оказавшись не более, чем привидевшимся ей кошмаром. Но он стоял у зияющего проёма спальни, будто нарочно явив себя ненужному свидетелю. Вежливо кивнув то ли ей, то ли француженке, он потянул на себя широко раскрывшуюся дверь и скрылся в комнате. На миг прикрыв веки и тихо выдохнув, девушка повернулась к вампирше, в чьей хорошенькой и беспринципной головке уже наверняка рождались яркие, нафантазированные образы.
Не дожидаясь вопросов и не посчитав нужным ответить на её, Мия сделала слабую попытку перевести её внимание:
— Не видели госпожу фон Гельц? Виктора?
— Видела Софи с Аленом в большом зале.
Она определённо хотела спросить ещё что-то. Но девушка уже не слушала, бездумно кивнув на её слова с натянутой улыбкой и так же бездумно направившись в сторону лестницы. О, каких усилий стоило не сорваться на бег! Коридор плыл, качался перед глазами. Казалось, он лишь всё больше удлинялся, никак не приближая её к цели, или вязли её подрагивающие ноги, будто стянутые невидимыми нитями, за которые кто-то упорно тянул позади.
Только добравшись до ступеней, Мия ощутила, как спали эти тягостные оковы. Уцепившись в перила, она неслась всё ниже, едва контролируя тело. Влажная дымка перед глазами мешала ясно видеть. Уже переполнившаяся чаша напряжения готова была лопнуть и разлиться накопленными эмоциями, слепо мечущимися в ней, не находящими выхода. Хотелось разреветься, но она не могла себе этого позволить.
Мыслей не было, ясности в голове тоже. Словно сонный дурман окутал сознание. Наверное, всё это было лишь яркими галлюцинациями. Наверное, она всего лишь надышалась лаком в проклятой мастерской, а всё остальное смешалось и наложилось в извращённую картину виденного, слышанного и передуманного за день. Да, такое объяснение было куда лучше, чем принять всё сказанное Ларсеном за правду.
Мия чаще задышала, ощутив въевшийся в слизистые запах. Голова закружилась. Ей срочно нужно на воздух. Через одну перепрыгивая ступени лестничного марша, она почти достигла первого этажа, когда заметила поднимающегося ей навстречу Виктора.
Непроницаемый взгляд холодных глаз. Явно злился. Ей было всё равно на мнимое разочарование, показавшееся в глубине тёмных зрачков, на чувство вины, подтачивающее рёбра. Разлившееся в груди тепло, оставленное облегчённым выдохом, подгоняло вперёд, пока она не встретилась с его натянутым, как стрела, телом, сжавшись и спрятавшись на его груди от всего остального мира.
— Мия. — Строгость и обеспокоенность слились в этом бархатном голосе, кутая собой подобно мягкому пледу. Ладонь неуверенно легла на её затылок. К чёрту приличия, нормы этикета и лишние сейчас взгляды. Она крепче стиснула его спину, сминая пальцами холодный шёлк рубашки, не отнимая лица от такой нужной прохлады.
— Пожалуйста, Вик, — плотно сжатые веки подрагивали. Ей так не хотелось распахивать глаз, видеть осточертевшие лица, прятать от него (от себя) очередной постыдный страх, — выйдем на воздух.
Он ничего не ответил, провёл кончиками пальцев по обнажённым лопаткам. Кожа покрылась мурашками то ли от чуткого касания, то ли от пробравшейся внутрь зябкости. Мия отстранилась, всё ещё не поднимая взгляда. Заметила в его руке свой шёлковый кардиган. Она по-прежнему была в коротком, тонком платье и отчего-то особенно этого смутилась. Повернувшись спиной, позволила вампиру укрыть плечи. Тонкие руки утонули в широких рукавах, длинные полы ластились к лодыжкам, скрывая всё тело. Забавно, как кусок ткани мог ощущаться ещё одной необходимой линией защиты.
Пройдя мимо кучкующихся на выходе вампиров, они давно знакомым ей маршрутом покинули особняк и направились в сторону сада. Утренний воздух наполнил лёгкие, наконец вымывая из них чужеродные ноты лака и хвои. В висках стучало. Лижущие кожу порывы ветра словно вытягивали из неё шипы злости и полного недоумения. Только взамен не оставляли ничего, с каждым таким действом лишая её поддерживающих сил, пусть и мнимых.
Ладонь Виктора мягко придерживала её плечо. Мия ощущала под ней лишь горящий след чужого прикосновения, словно саднящий ожог. С кончика носа сорвалась солёная капля.
«Слабачка».
Не нужно было привлекать к этому внимание. Слизнув едкий привкус с губ, она надеялась, что постыдный след испарится, исчезнет как-нибудь сам. Грубые подошвы ботинок безжалостно мяли траву. Забитого носа касался свежий запах выпущенного сока, впитавшегося в землю вместе с осыпавшейся росой.
Они не стали уходить слишком глубоко, остановившись возле широкой подвесной, деревянной скамьи в тени деревьев. Отсюда хорошо просматривалась парковка и двор, но само место оставалось удачно скрытым от лишних посягательств. Мия без лишних раздумий опустилась на чуть влажную лавку, легко качнувшуюся под её весом. Виктор остался стоять рядом.
Несмотря на ответную нежность там, на лестнице, не было никаких сомнений, что игнорирование его прямой просьбы — дождаться в комнате — не будет ей спущено. Сжав край скамьи, уведя взгляд в землю, Мия покорно ждала вынесенного вердикта.
Её мутило. Была ли это привычная утренняя тошнота или нервное волнение, она уже плохо различала. Наверное, стоило начать говорить первой. Отсутствие в спальне чужого портсигара так же вряд ли осталось незамеченным. Сопоставить между собой эти нехитрые детали было для Ван Арта проще, чем сложить два и два. Но и оправдываться почему-то не хотелось. Всё смешалось, бурлило в ней потревоженным котлом. Если и говорить, то с полной уверенностью, что после она не рассыпится напрочь, оставшись с разъедающей душу пустотой.
— Злишься?
Мия резко вскинула взгляд на мужа, оторопев от прозвучавшего из его уст вопроса. Она единственная, кто должен был задаваться подобным. Но тёмный янтарь радужек был совершенно спокоен, выражая лишь искреннюю обеспокоенность и интерес к ожидаемому ответу.
Она прислушалась к себе, попытавшись разложить те эмоции, что давили и разрывали изнутри. Всё равно что тянуть за концы нитей, безнадёжно запутанных в единый, тугой клубок. Стоило дёрнуть любую из них, и слишком высок становился риск просто лопнуть, нарушив хрупкий и шаткий баланс, в котором всё это безобразие находилось. Твёрдо заглянув в лицо Виктора она наконец признала:
— Злюсь. — Он утвердительно кивнул, будто другого и не ждал. Решившись, Мия тише поинтересовалась. — Почему спрашиваешь?
— Когда злишься, ты, как ребёнок, начинаешь ещё больше упрямиться и делать глупости.
Она возмущённо насупилась, но возражать было бессмысленно. Он прав, разумеется. Даже в такой мелочи. Читаемый без всякого подтекста упрёк был почти осязаем. Все её промахи и неудавшиеся уроки были для него как на ладони. Можно было пытаться спрятаться от себя, обвешиваясь ложной моралью и красивыми оправданиями, все её недостатки становились откровенно обнажившейся натурой под колкими глазами. Неизменно укрытое мягкостью слов безупречное наказание.
— Так спешила вернуть мальчишке Ларсену его портсигар. Получилось?
— Да. — В носу защипало. Нет, она не готова об этом говорить. Тут же едко добавила, уходя в нападение. — Плодотворно побеседовал с Софией?
— Да, вполне.
— Блеск. Какие мы молодцы. — Она попыталась усмехнуться, но губы дрогнули. Сочащийся сарказм, казалось, разъедал язык. Мия ждала, что Виктора это разозлит, но он лишь вопросительно вскинул тёмные брови, настойчиво буравя её глаза. Не выдержав этой пытки, она отвернулась, стараясь через влажную пелену рассмотреть снующие на парковке фигуры.
Скамейка под ней пришла в движение. Упрямо уставившись в другую сторону, она всё равно почувствовала, как Виктор сел совсем близко к ней.
— Иди ко мне. — Она усиленно покачала головой, поджав губы. Оказаться в его поддерживающих объятиях было единственным, чего ей сейчас хотелось. Но упрямство не позволило перестать разыгрывать обиду. А, может, ей просто болезненно и удручающе сильно хотелось наказать себя за все совершённые за день глупости, такие мучительные и необратимые.
Она тихо пискнула, когда сильные руки на миг оторвали её от скамьи, потянув назад и безапелляционно пристроив между разведённых коленей мужа. Мия ещё пыталась слабо сопротивляться, но быстро сдалась, оказавшись крепко прижатой к груди вампира. Он всё пытался заглянуть ей в лицо, но она не позволила. Вытянув ноги на скамье и удобнее устроив голову у него под подбородком, она изо всех сил молилась, чтобы не разреветься, как последняя идиотка.
— Девочка моя…
— Нет, не смотри так.
— Как «так»?
— Будто всё понимаешь.
Губы замерли на макушке, оставили мягкий поцелуй ниже, на лбу, спустились к переносице и замерли на повлажневших ресницах. Девушка бессильно зажмурилась, зная, что ему не нужно было видеть её глаза, чтобы считать все скрытые эмоции.
— Мия. Что произошло?
— Ничего.
— Тебя трясёт. Я чувствую сильный страх, вину и совершенную потерянность. Если ты не расскажешь, мне придётся задавать вопросы Ларсену. Если я буду задавать вопросы Ларсену, ему это очень не понравится. — От его размеренного, ровного тона почему-то похолодели внутренности. Мия не могла рассказать. Она знала, что ничем хорошим это не кончится. — Ты же не хочешь, чтобы у нас были проблемы?
— С кем ты говорил по телефону? Сегодня, когда мы с Ингрид выходили на улицу? — Виктор не показал раздражения на её упёртое молчание и этот глупый перевод темы, но она отчётливо слышала его в глубоком, сдержанном выдохе, покинувшем лёгкие.
Будто поддразнивая её ответным упрямством, он притих на несколько мучительно растянувшихся минут, отрешённо перебирая распущенные волосы девушки. Это успокаивало. Нога вампира, упершись в землю, легко качнула скамью под ними. Этот жест показался ей таким простым, ребяческим, совершенно нехарактерным, что она не сдержала растянувшей губы улыбки.
— С Фоллом.
Мия резко вскинулась, скептично взглянув на мужа, но не нашла и малой доли издёвки в его лице.
— Да ну… Вот так взял и позвонил? Ты же у него в чёрном списке.
— Звонил с твоего телефона. Прости.
— С чего вдруг? Вы больше трёх месяцев не разговариваете.
Мия совершенно отвлеклась от терзавших её ранее мыслей, переключившись на новую неразрешимую загадку. Виктору определённо требовался весомый, как сила тяготения Земли, повод, чтобы пренебречь гордостью и связаться с Максом. Она не вмешивалась в их дела, даже в роли Стража. Казалось странным и неправильным встревать в конфликт между супругом и лучшим другом. А конфликт нарисовался там, где не ждали.
Территория вместе с поместьем за чертой города, которой когда-то владел Говард Кроуфорд, была совершенно иронично передана Вудом какой-то новоприбывшей в город стае оборотней, если её можно было так назвать. Два молодых волка и волчица, явно не гнушающиеся замарать руки грязной работой. Мия тогда сразу вспомнила оборотней, напавших на неё в Бордо. Наёмники. В целом проблем не доставляли, да и в городе показывались редко.
Почти четыре месяца назад у них возникла серьёзная ссора с Фоллами. Она не вдавалась в детали, знала лишь, что в этой истории была замешана Одри. Волки убрались. По их собственным законам территория проигравших становилась частью угодий стаи Макса, который теперь стоял во главе после объединения с Обье и рождения первеницы. Но, бывшее поместье Кроуфорда по-прежнему подходило под юрисдикцию муниципалитета, которым теперь заведовал Виктор. И, будучи в хороших отношениях с князем, Говард, конечно же, рассчитывал вернуть свою долю.
Территория так и осталась пустовать, вот уже который месяц не поделенная между вампирами и оборотнями, непроходимой пропастью пролёгшая между бывшими соратниками. Во всей этой истории Мия в который раз сетовала лишь на то, что все эти глупые титулы князей, вожаков и Стражей разбили когда-то привычное единение, нарушаемое лишь несовместимостью характеров Виктора и Макса.
— У меня возникла неотложная просьба. — Прозвучал лаконичный ответ, видимо, не предполагающий дальнейшего углубления в детали. Девушка невольно закатила глаза.
— И? Вот так взяли и договорились?
— Разумеется. — Медовые глаза насмешливо блеснули. — У Йорика был лучший инструктор по воспитанию, я многому у него научился. Например, тому, что одно из правил дрессировки — щедро поощрять лишь нужные действия.
— Ты бываешь хуже Макса, знаешь?
— Не сравнивай мои утончённые шпильки с его похабщиной.
— От самомнения не умрёшь. — Мия легко тронула кончик его носа, на секунду забывшись в этих привычных колкостях, будто они по-прежнему были дома и ничего не изменилось. Мягкая улыбка на губах вмиг потускнела. — Что у тебя происходит, Виктор? Макс, София, ещё какие-то непонятные третьи лица… Ты опять знаешь больше, чем говоришь.
Одна рука всё ещё надёжно прижимала её к себе, ласково поглаживая плечо. Пальцы второй невесомо пробежались по её бровям, убирая запутавшиеся прядки волос от лица, тронули скулы и замерли на губах. Словно просили её молчать, словно молили об ответном позволении не говорить ещё немного.
— У нас накопилось многовато секретов, что скажешь? — Мия лишь согласно моргнула, не желая прерывать этот тихий миг, чувствуя, как выпустили свои когти и вцепились под рёбра все собственные неозвученные тайны. — Мне нужно съездить в одно место. Проверить кое-какую зацепку. Ты дождёшься меня, не строя поспешных выводов. И я поделюсь всем, что знаю, даже если из этого не получится цельной картины, как мне того хочется. А ты, в свою очередь, поделишься тем, что узнала про Мора и камень. Как и обещала. Теперь мы договорились?
Значительный, строгий тон под воздушным слоем наносной нежности. Такому сложно противиться. Мия слабо кивнула. Брови болезненно сошлись на переносице, когда в мыслях невольно всплыла сцена их прощания, уже такого далёкого, почти забытого. Вновь стало тревожно. Едва слышный шёпот звучал до неправильного отчаянно:
— Ты говорил тогда… Расскажешь, как только вернёшься. Ты здесь уже так долго. Ничего по-прежнему непонятно. Когда ты собирался вернуться?
— Как долго ты бы смогла ждать?
Мия с напускной злостью сощурилась на этот колкий вопрос. Но неприкрытая истина в действительности была в том, что ждать она не умела. И, вероятно, её здесь присутствие было вполне предопределённым, как того и хотел Анхель Мора.
— Знаешь, когда я делаю какие-то вещи, такие вроде бы опасные для жизни и здоровья вещи, я не считаю это глупостью. Потому что в тот момент они правильные, они требуют того, чтобы быть сделанными. Такие убеждения, понимаешь? Но когда я говорю об этом с тобой, они становятся вот теми самыми глупостями, за которые мне потом жутко стыдно. Но, может, они кажутся такими только потому, что сам бы ты поступил по-другому. Только это не значит, что по-другому — правильно.
— К чему ты это?
— Я, бывает, жалею о некоторых своих действиях. И я сама себя ругаю последними словами. Но я не хочу, чтобы ты был разочарован, какой бы глупостью тебе ни казалось то, что я сделала. Пообещай, что не будешь злиться, когда я всё расскажу.
— Я не буду злиться, Мия. Но твои разговоры уже наводят на весьма мрачные мысли.
— Пообещай! — Она легко стукнула его кулачком в грудь, с неприкрытой мольбой в широко распахнутых глазах заглядывая в лицо Виктора. Она знала, что перед этой нахальной хитростью он просто не мог устоять, даже в полной мере осознавая её маленькую манипуляцию.
— Я обещаю, — покорно признал вампир, явно недовольный посеянными теперь сомнениями в природе её «глупостей». — Скоро всё закончится, Мия.
— Хорошо закончится?
Тихий вопрос повис без ответа. Длинные пальцы обхватили её сжатый кулак, мягкой настойчивостью вынуждая раскрыть кисть. Долгий поцелуй спрятался в ладони. Мия потянулась к его губам, не желая разменивать ни касания, ни крупинки нежности на меньшее. С жадностью утопающего, ловящего последний глоток, она припала к его рту, языком лаская чувствительное нёбо. Прохладные ладони гладили её пылающие бёдра, беззастенчиво проникая под платье, не переходя мнимую грань, которую она так старалась нарушить своими несдержанными стонами.
Небо стремительно светлело. В стороне отчётливо слышались голоса переговаривающихся вампиров. И даже что-то рвано и совершенно неритмично выбивали клавиши рояля, будто играл кто-то очень пьяный. После завершения вечера, наверное, простительно. Она ощущала острое напряжение в мышцах Виктора, не позволяющее ему забыться и так же безрассудно опьянеть от её тела, просящего большей близости. Постоянная бдительность. Особенно в подобной компании.
Он мягко отстранился, поправив на ней платье. Мию начала пробирать ощутимая дрожь то ли от дуновений холодного ветра, бегущих по разгорячённой страстью коже, то ли вновь ощетинившегося напряжения, плотным комком скрутившим внутренности, то ли от всего вместе. Она раздражённо выдохнула, почему-то испепеляюще взглянув на высящийся силуэт поместья.
— Устала от этого места, — она поймала его скептичный взгляд, будто вопрошающий «ты же сама сюда рвалась?». Смущение тронуло скулы. Тревожащие, рвущие душу мысли вдруг неуверенно выпорхнули из горла, — здесь всё неправильное. Эти лица, их игры. Такое искусственное, как праздничный карнавал, только в отличие от него здесь ничего не закончится. Как заведённая на вечность шарманка.
Пальцы, нервно перебирающие пушистые бархатцы в бутоньерке, дрогнули. Высохший стебель треснул, больше не удерживая объёмную головку. Виктор отнял её руку, осторожно вытаскивая испорченный бутон из аккуратной связки. Она не смогла поднять на него глаз, лишь тихо закончила свою мрачную речь:
— Ты тоже неправильный. Здесь.
Это давно крутилось у неё в голове. Европа упорно её не принимала. В кратковременных поездках по странам, разделённых на двоих, наполненных лишь общими впечатлениями о памятниках искусства, особой ауре помнящих совсем иную историю улочек, их взаимной нежности друг к другу всё было просто. Дома тоже. Общие знакомые, общие планы, общие темы для разговоров. Высший свет был иным, будто упорно напоминающим об их непреодолимых различиях. Чужой, холодный, неприветливый. Лишь для неё.
Виктора здесь признавали. Не только и даже не столько вампиры. Будто сам город, его прошлое, его блеск и самые тёмные закоулки протягивали к нему свои руки, словно преданный отец к заблудшему сыну. И Мия упорно не могла отделаться от чувства, что Виктор ему отвечал. Неразличимо, оттенками жестов, эмоций, маячащих за плечами воспоминаний. И ей в этом не было места. Она не хотела признавать, насколько сильно это удручало.
Девушка закусила губу, мысленно ругая себя за эти слова и испорченный миг. Обидела, разумеется. Раздавшийся голос над ухом, однако, остался удивительно мягким, как струящийся бархат:
— Это ты неправильная, Мия. — Сердце болезненно запнулось. Что ж, тоже правда.
— Да, точно. Спасибо, — произнесла она, нарочито бодрясь.
Пальцы вдруг перехватили её подбородок, упрямо сжали, поворачивая к лицу Виктора. Она потерялась от неожиданности, не успев спрятать виноватый взгляд. Но в глазах напротив не было ни злости, ни отрешённости, лишь переливчатая ласка в золотистой охре. Терпкая пыльца бархатца щекотнула нос, а мягкость лепестков — щёку. Краткий плен спал. Бледная кисть потянулась к её волосам, деликатно вкладывая сломанный бутон за ухо. Дыхание участилось.
— Совершенно особенная. Единственно настоящая во всём искусственном фарсе. Не было ни дня, чтобы я не благодарил вселенную за тебя. За то, как собственное имя кажется чище, когда срывается с твоих губ, — ладонь огладила шею, чуть сжав, вынуждая сбиваться выдох, — за то, как могу касаться тебя лишь я, — подушечка большого пальца тронула язык, и Мия несдержанно зацепила её зубами, — и это правильнее всего на свете, ангел мой.
Девушка подалась вперёд, вновь впиваясь в пухлые губы, теперь ненамеренная отпускать вовсе. Обхватив вампира за шею, шумно выдыхая между рваными поцелуями, на неустойчиво шатающейся под ними скамье она подтянулась на коленях, седлая его бёдра. Напряжённое тело под её ладонями, казалось, продолжало сопротивляться, но Мия отчётливо ощущала натянувшее ткань брюк желание. Переместившись на скулу, уводя поцелуи к виску и дальше, она влажно провела языком по уху. Слишком хорошо знала его слабость, доводя до точки кипения всего лишь невинно играя с чувствительным хрящиком.
Виктор резко поднялся, стягивая её со скамейки вместе с собой. Дрожащие ноги едва удержали её в вертикальной плоскости, видимо, посчитав землю недостаточно ровной и надёжной поверхностью для опоры.
— Сейчас не время и не место, Мия.
— Оно самое! — Прижавшись к его груди, теперь едва дотягиваясь лишь до шеи, она суматошно оттягивала белый воротничок рубашки, пытаясь добраться до желанной кожи и оставить на ней бледные метки, сходящие в те же мгновения. Не получив пылкого ответа на свои действия, она немного отстранилась. Невинно взглянув на него снизу вверх из-под пушистого веера ресниц, потянулась к поясу брюк, игриво спросила. — Ты хочешь, чтобы я просила? Отказывать в такой мелочи собственной жене. Беременной жене, прошу напомнить! Да вы настоящий тиран, мистер Ван Арт.
Раньше, чем она успела договорить, сжимающие её руки мужа ощутимо потянули вверх, позволяя наконец обхватить себя упругим бёдрам. Влажный поцелуй скользнул по её нижней губе, сдавливая и оттягивая, пока не проступил знакомый металлический привкус. Спина вдруг встретилась с твёрдой поверхностью. Отдавшаяся в лопатках тупая боль так некстати напомнила о раннем эпизоде. Мия, задохнувшись вздохом, отстранилась, слизывая кровь с треснувшей губы.
Через тонкую ткань кардигана она различила глубокие борозды коры, царапающие кожу. Слегка тянуло запутавшиеся в них волосы. Она провела подрагивающими пальцами по лицу Виктора, затем жадно погрузила их в густые пряди на затылке. В груди так сладко щемило. Она скользила взглядом по взъерошенной чёлке, по распахнутому вороту рубашки и смятой плиссировке, которой ещё недавно любовалась. Безупречный в любом образе. Непроизвольно, глупо улыбнулась, срывая голос до сиплого шёпота:
— Ты очень красивый… — Почему-то эта фраза на фоне всех его заумных комплиментов показалась ей до ужаса смешной. И тем очаровательнее было проступившее на лице вампира смущение, вызванное такой непосредственной искренностью.
Ловкие пальцы забрались под платье, стягивая бельё на бёдра. Удобнее перехватив её под коленями, Виктор на миг прижался к её губам, глухо выдохнув:
— Сейчас молчи.
Тело покорно выгнулось, принимая первый глубокий толчок. Дыхание безвозвратно сбилось, сдавливая надсадный стон. И в этом действе не было ни утончённости, ни привычной нежности. Они терзали друг другу губы и непокорную ласкам кожу, жадно сжимая пальцы на мягкой, податливой плоти. И в этом настоящего было больше, чем во всём, оставившем сегодня за собой грязный образ, и терпкий привкус, и въевшиеся ноты чужого парфюма.
Грудь горела от сдерживаемых, несорванных стонов. Она ловила своими припухшими губами рваные выдохи Виктора, и следом опаляла такими же запальчивыми своими. В один момент тело казалось неподъёмным, недвижно скреплённым его руками, всё больше берущими, малейшим колебанием тона, касанием пальца подстраивающими под себя. Она подчинялась. И тело становилось живым инструментом, так чутко послушным умелому дирижёру.
До побелевших костяшек цепляясь за крепкие плечи, Мия настойчиво подавалась бёдрами ему навстречу. Неизменно угадывая, улавливая следующее движение или изменение темпа, она талым воском плавилась под его ладонями, забываясь в какой-то одной им известной симфонии. Отличное от всех когда-либо созданных па, выученных, доведённых до искусственного совершенства. Её танец был иной. Только с ним. Недоступный другим и прочим. До неприличия живой.
Виктор, совершенно не церемонясь, глубоко вбивался в её тело, вжимая лопатками в дерево. Боли не было, лишь блаженное забытие. Напряжение, свернувшееся за вечер в тугой клубок, наконец находило такой нужный выход. Пружина натягивалась всё сильнее, готовая вот-вот сорваться. Она больше не могла притворяться, отпуская жалобные стоны, заглушенные лишь его прохладной ладонью. Горячая волна растеклась в пояснице, колкими осколками ужалив каждый миллиметр кожи, каждую крошечную жилку в саднящих от сладкой пульсации мышцах.
Потерявшись от нахлынувшей эйфории, ещё ощущая, как ритмично сжималось нутро в ответ на его затихающие движения, Мия думала только о том, до чего они с ним были правильными. И этот миг был тем самым «красиво», пусть свидетелем ему стало лишь бледнеющее светило в утренней дымке.
Примечания:
Пожалуйста, не стесняйтесь делиться своими мнениями и впечатлениями о прочитанном! Так вы даёте знать, что огромный ресурс (времени и моральных сил) уходит не напрасно. И спасибо, что вы со мной💖