Лунная соната

      Каблук неустойчиво покачнулся, напоровшись на что-то крупное и твёрдое. Не особо успешно разогнав ногой протянувшиеся ленты тумана, Мия обнаружила на взрытом грунте самый обычный камень. Грязный, неказистый, совсем не лунный. Разочарованно пнула его носком ботинка, а потом ещё раз по ни в чём неповинной земле, оставляя в ней неглубокую лунку.       Отлетевший бурый комок сырой почвы рассыпался, ещё больше усилив витающие вокруг запахи холодного воздуха, застоявшейся воды и выпущенных измятой травой соков. Так всегда испускала резкий запах отломанная от свежей выпечки корка. Вспомнив, что с прошлого утра не держала во рту ничего сытнее печенья, Мия поморщилась, постаравшись выбросить из мыслей слишком яркую, манящую, едва не хрустящую ассоциацию. Ей следовало быть озабоченной совсем не этим.       Стекло под ногами давно не издавало звуков, вмятое в землю многочисленными подошвами, и всё же шагала она с осторожностью, осматривая место недавнего крушения и своего здесь нахождения в попытках найти утерянный адуляр. Внутри всё поджималось от страха, когда она судорожно шарила усталыми от долгого созерцания темноты глазами по изуродованной местности, рискуя привлечь к себе внимание и вызвать ненужные вопросы. Но, казалось, её неспешная прогулка и отрешённый вид не сильно интересовали вампиров.       Чем больше времени уходило, тем меньше становился страх и больше горькое принятие — лунного камня здесь не было. Мия сразу отмахнулась от мыслей о том, что кто-то из присутствующих мог обнаружить его раньше. При таком раскладе она бы тут уже не стояла, и дело бы было закрыто легко и споро торжественно вынесенным ей приговором.       Она ещё немного потопталась на месте, где, вероятно, лежала — примятая трава образовывала неровную проплешину размером чуть меньше, чем полный рост девушки — и не сразу уловила в расплескавшейся зелени слабый отблеск. Мия тут же опустилась на корточки и напряжённо всмотрелась в осыпавшуюся пеплом серость. Насквозь промокшие, слипшиеся в некрасивые жгуты волосы качнулись перед глазами, вынудив её нервно скрутить их в тугой канат и перебросить за спину, только бы не мешали.       Пальцы подцепили особенно крупный осколок стекла, слабо вспыхнувший в рассеянном свете фар, отчего-то бледном. Мия только теперь обратила внимание, что наступило утро. Низкие облака напоминали лохмотья ваты и местами почти смазывались, а горизонт занимался нежным пудрово-розовым цветом и ронял туманом по земле в тон ему перья. Аромат размокшей древесины, душистых трав, напоённых дождевой россыпью, который имеет особенный флёр лишь за городскими границами, в любой другой день она бы нашла чарующим и пленительным. Но сейчас он казался плоским, насмешливо-душным, как резкий освежитель, не способный перекрыть смрад гари и плавленного пластика.       Мия задумчиво покрутила в ладони находку — мутный, толстый осколок, заострённый с одного конца и испачканный кровью. Её? Над бровью, словно в подтверждение, слабо кольнуло.       — Нашли что-то значимое?       Она даже не вздрогнула на раздавшийся над ней голос. Голова была лёгкой, как воздушный шарик или наполненный пузырьками бокал игристого вина. Мия сама удивилась тому спокойствию, с которым отрицательно ею качнула, а после так же небрежно окинула взглядом возвышающегося над ней Охотника. Пальцы непроизвольно сжались, пряча стекло. Ускользнуло это от внимания вампира или нет, глаза остались непроницаемыми, когда она выпрямилась, почти сравнявшись с ним ростом.       — Пытаюсь помочь своей памяти вернуть недостающие эпизоды, но пока безуспешно. Вы?       Коротко улыбнувшись одними губами, он вдруг отступил на шаг. А после ещё на один, медленно, выжидательно, не отпуская взгляда. Сигнал следовать за ним был явным, не нуждающимся в озвучивании. И даже в повёрнутой спине отчётливо звенели непререкаемость просьбы, если она вообще таковой была, и нетерпение отказа. Ноги сами тронулись с места. Лишь на секунду Мия замешкалась, метнув взгляд к скоплению автомобилей в стороне.       Рыжие волосы Кано словно заменяли собой ещё скрытое горизонтом солнцем. Даже до девушки долетал запальчивый тон ведущегося телефонного разговора. Или подобная резкость была вызвана мечущимися перед ним вампирами и чем-то демонстрируемым на экране планшета?       Мия различила и светлую макушку датчанина, небрежно присевшего на капот одного из автомобилей. Слабый огонёк то и дело вспыхивал в длинных пальцах, играющих с металлическим коробком-зажигалкой. Парень казался отстранённым, словно намеренно устроившимся в отдалении от остальных: девушка догадывалась, что это лишь видимость, и он без сомнения грел уши, вслушиваясь во все ведущиеся поблизости разговоры. Нервы ныли от раздражения на каждый звонкий щелчок захлопывающейся крышки и больше всего от того, что она не могла сейчас разделиться и тоже подслушать что-нибудь важное. Но Мия не собиралась заострять на нём своего внимания, быстро переведя глаза к тому, кого намеренно искала.       Взгляд Виктора с готовностью зацепился за её собственный, словно именно он всё это время посылал ей молчаливое требование. Непроницаемый, колко поблескивающий в тускнеющих сумерках, не сравнимо с самыми яркими утренними звёздами. Мия не сомневалась, что его глаза с напряжённой бдительностью следовали за ней по пятам всё это время, как следуют горящие глаза хищников за первыми, неопытными шагами своих детёнышей. Она видела подобное в документальных фильмах, и, вспомнив об этом теперь, невольно улыбнулась, легко махнув пальцами в ободряющем жесте. Будто уловив её мысли, Виктор досадливо свёл брови и тут же отвернулся к переговаривающимся рядом Ларсен и Мора.       Улыбка потускнела. Придавать этому значение было ни к чему, а осуждать его чувства сейчас — подавно. Необходимость скрывать, заталкивать, запечатывать переживания в дальний ящик давно стала нерушимым столпом его личности. Мия понимала и принимала, научившись мириться, что иногда это необходимо и правильно. Главное она видела и без того, а на остальное у них ещё будет более располагающее к откровенности время.       Мия облизнула остывшие, утратившие горечь и след жадного поцелуя губы, поправила манжеты широкой куртки и поспешила сократить расстояние до ушедшего вперёд вампира. Замерев возле всё норовящего соскользнуть в канал автомобиля, по-детски спрятав руки за спиной, она ждала пока тот заговорит первым.       — Вы хорошо держитесь.       Девушка непонимающе вскинула брови. Вампир не поворачивался к ней лицом, рассматривая нечто неведомое в мутной ряби. Весь его облик покрывала пелена скуки, словно ему уже осточертело само время и этот мир, что давно ничего занимательного не мог ему предложить. Словно каждый ответ был найден, и жизнь представлялась лишь пересматриваемой киноплёнкой. Снова, и снова, и снова. Пока совсем не иссохнет.       Казалось, и сама реплика была сказана в пустоту, выверенная, выученная и выданная точно по времени. Спокойная, она не прятала собой ни снисхождения, ни издёвки, ни ядовитого подтекста, что она виновна и что-то скрывает, но раздражала одним своим непритязательным тоном. Всё это удручало до того, что Мия, не сдержавшись, едко бросила:       — Я в порядке. По-вашему, стоило биться в истерике? Не знаю, что вы слышали, но меня не в тепличных условиях вырастили. Сегодняшнее происшествие — не самое худшее из пережитого.       — Мир не был к вам добр, вижу. Тепличное воспитание иное, особенно здешнее. Враждебный оскал сменяют обман и подобострастные улыбки. Вы не научены и оттого честнее.       Мия не нашлась, что ответить. Возмущение и облегчение были столь же явны, как их естественная несовместимость, как встречающиеся, но никогда не сливающиеся воды тихого океана и аляскинского залива, и от того кололи грудь ощетинившимися иглами. Молча проглотив первое, она придала лицу самое бесстрастное выражение, позволив лишь излому бровей скептичное удивление. Правда верил ей? Перспектива была привлекательной и потому особенно ненадёжной. Пожалуй, если бы какие-то ветхие летописи сообщали о том, что вампиры потомки коварного змея преисподней, она бы поверила без вопросов.       — Странно слышать это от кого-то вроде вас, мистер… — Она сделала многозначительную паузу заместо неназванного имени. Позволять себе подобный тон было рискованно и, наверное, преждевременно, но так просто поверить Охотнику ещё глупее. В прежней отстранённой манере он ответил коротким кивком в её сторону:       — Можете звать меня Васко.       — Я-то могу, — подавив смешок, заметила Мия.       Подобная вольность наконец привлекла внимание вампира, и широкий анфас лица открылся её взгляду. Багряный цвет глаз казался тусклым, словно он давно не пил крови, но это была самая малозначимая вещь в его жизни. Рассматривая его, как никогда близко, при слабом естественном свете, Мия различила и неровный тон кожи, когда-то смуглой, и вялость век, и глубоко вдавленные в череп глазницы. Утро не могло уже прятать необратимости времени, испещрившей черты бессмертного. Подумалось, что первая мысль оказалась верной, и он был невероятно стар даже по меркам вампиров.       Мия слегка стушевалась под внимательным взглядом, и, чтобы придать себе значимости, чуть вскинула подбородок, наконец найдя смелость продолжить:       — Только вот думаю, с Васко Баретти у вас общее не только имя, так ведь? Говорите о честности, но занимаетесь нечестной работой. Хотя, что более странно, совсем не скрываетесь.       — Неприметность удобна в определённых делах, но мы не наёмники, которым за неё платят. Будь в ней необходимость, упоминания о бесплотных тенях, преследующих свою цель, встретились бы вам лишь в мифах, но никак не в устах любого вампира, знакомого с высшим светом. В моё время Охотников было больше, а служба Князю считалась почётной, — ровно произнёс собеседник и, привычным образом выдержав секунду, выделил последнее: — честной.       Ни одна черта лица его не дрогнула, ни одна тень не взволновала холода внимательных глаз. Мия смутилась бы, если бы могла, но, казалось, что-то в нём бесследно всасывает, впитывает, как губка, каждую вспыхнувшую огоньком эмоцию внутри. Безупречная, кристально-чистая чернота.       — Звучите так, будто лично давали рыцарскую присягу какому-нибудь королю или его мелкому вассалу. Столько же несвободы. По мне так нет ничего честного в том, чтобы убивать по чужой воле.       — По-вашему, лучше делать это по своей?       — Я не…       — Убить можно в порыве страха, в запале гнева, за боль свою или близкого человека, возможно, за идею, и в этом несвободы ровно столько же, с одной лишь разницей — вы позволяете надеть на себя колодки чувствам, Охотник понимает свой долг разумом. Не оправдывается, не жалеет, не ищет причины и отпущения, всего лишь решает задачу, одну из многих, — докончил он, не позволив ей вставить ни слова. Снисходительная улыбка миновала губы, тенью легла под веки, словно подведённая черта под странно завязавшимся разговором.       Вдруг подумалось, что он её испытывал. Прямой взгляд, твёрдый, но совсем отчего-то не давящий, как бы шептал: «Благодарю, я услышал достаточно». Краска отхлынула от лица Мии, собравшись в горячо загоревшихся кончиках ушей. Она вновь прокручивала в мыслях собственные слова, стараясь отыскать в них что-то двусмысленное, порочащее, дискредитирующее её в глазах вампира, но ничего подобного ведь сказано не было. Ведь не было?.. Намеренно ли он искал в ней возможный мотив преступления или банально прощупывал на соответствие вампирскому свету, Мия разобрать не смогла, но сильно усомнилась, что именно эта тема была целью беседы. И всё же, задетая столь хладнокровной философией, чуть сипло спросила:       — И это приносит вам удовольствие?       — Удовлетворение. Особенно трудные разгадки вызывают во мне подобие интереса и удовлетворение.       Дыхание тяжело покинуло лёгкие. Когда-то её куда больше задевало отношение к живым существам, как к объектам, бездушным, легко заменимым. Представить, что жизнь, такая многогранная, полная, пусть даже самая гадкая и подлая, но дышащая, мыслящая, может быть для кого-то лишь галочкой в ежедневнике, было немыслимо. Но, видимо, тесная включённость в общество вампиров имеет свои последствия. Мия с удивлением нашла, что горче стало от серости, слоем пепла укутавшей последнее сказанное.       Неужели в этом была вечность, как она есть? Лишённая красок, и вкусов чувств, и собственного имени. Она вглядывалась в спокойное лицо Охотника, мысленно стараясь нанести на него оттенки влечения, восторженности неким делом, неприкасаемо-личным и важным. Но он оставался безликим, как сухой набор символов в документе.       Мия вытянула из памяти мутный облик Васко Баретти, которого никогда вживую не видела, подумав о том, что, вероятно, он так и остался существовать в двоичном коде, банковском счёте, не прекратившихся транзакциях и перелётах. Обезличенная фальшивка, лишённая всего живого, чтобы стоящий перед ней вампир мог наполнить теперь собой эту пустую оболочку. А, может, одолжена она была им самим. Старый-старый Охотник, влекущий блёклое существование столь долго, что до всего стало ровно. Он не был здесь из чувства долга, не ради Анхеля Мора. Вероятно, запутанная история с лабораториями и камнем обещала ему нечто больше приевшихся головоломок, и этот факт совсем не обрадовал девушку — в сравнении с тем, насколько много он видел за свою жизнь, они, очевидно, влипли в совершенно дрянную историю.       Очередной металлический щелчок кольнул по барабанным перепонкам. Мия вновь увела взгляд к трассе, зацепившись за чуть отошедшую в сторону от князей Тильду Ларсен. Пальцы непроизвольно сжались, вгоняя в ладонь спрятанный осколок. Поморщившись от неожиданной боли, Мия выдохнула и постаралась расслабиться, снимая вызванное неуютным разговором оцепенение. Нужно было продолжать держаться со всей доступной невозмутимостью и сдержанностью, как несла себя во всей этой неразберихе датчанка. Обыкновенно, до этого момента.       Ларсен резко приблизилась к Ульфу, бледная рука метнулась к нему с явным намерением отобрать нервирующий предмет. Словно у заигравшегося ребёнка. Зажигалка скрылась, надёжно спрятанная в сжавшемся кулаке парня. От их скрестившихся на бесконечно долгий миг взглядов стало неуютно, от промелькнувшей мысли, что все их маски давно проникли под кожу, вросли в кости и, вероятно, никак уже не могли быть сняты — ещё больше. Но вот в пальцах вновь мелькнуло рыжее пламя, превратив лица в тени, и тут же поглотило небрежно поднесённый к нему кончик сигареты.       Мия не могла отвести глаз и откровенно разглядывала совсем не такой безупречный облик вампирши. С удивлением обнаруживала, как скатывался с неё наносной лоск, словно снятая прошедшим дождём грязь, но не могла разобрать, было в этом настоящее или безупречная игра. Она не хотела испытывать ни жалости к ней, ни сочувствия тому положению, в котором та оказалась. Во многом потому, что упорно считала её не потерпевшей, а причастной больше кого-либо. И всё же виденное мешало, выдавалось из сложенного образа, как темнеющие провалы глаз на красивом лице, и утратившие цвет губы, и необъяснимый тремор рук, удерживающих очередную дешёвую сигарету. Тильда курила, и это по-прежнему выбивало из колеи особенно сильно. Не так, как это любила делать Ингрид — томно, вальяжно, почти лаская заветный мундштук. В глазах Мии быстрые, нервные затяжки вампирши выглядели странно дико, и отчего-то отзывались ответной тревогой, словно им всем не хватало времени.       Это чувство всё усиливалось, незримо витало в воздухе и оседало на лицах вампиров, отчётливее выделившихся в сумерках. Догадка пронеслась в сознании краткой вспышкой. Разумеется, они нервничали. Солнце вот-вот покинет своё укрытие, и численное превосходство ночных созданий перестанет играть какую-либо роль. На открытом пространстве они все станут в высшей мере уязвимой и лёгкой мишенью, если оборотни всё ещё находились поблизости. Словно прочитав её мысли или уловив сбившийся пульс сердца, Охотник пояснил:       — Скоро рассвет. К тому же поблизости селение, мы начинаем привлекать внимание. Пара моментов, и вы будете свободны.       — Ждём эвакуатора?       Девушка чуть повела подбородком в сторону машины, возле которой они стояли. Охотник наверняка не зря подвёл её именно к этому месту, но отчего-то медлил. Ненавистная неспешность будила привычное раздражение, и, очевидно, он прекрасно уловил её переменившиеся эмоции, оставляя без внимания ненужный им обоим вопрос.       — Знаете, как любят отвечать в Нидерландах, когда их спрашивают о глубине каналов? Три метра. Один воды, один ила и один велосипедов. Сегодня могли бы разбавить всё это одним автомобилем.       Она не нашла иронию мужчины хоть сколько-нибудь забавной, едва удержавшись от того, чтобы тут же не разбавить канал одним вампиром. Проигнорировав её вскинутую бровь, он отошёл ближе к краю. Желание ненароком толкнуть его в спину заворочалось под кожей, но быстро спало, стоило ему заговорить.       — Видите? Скользкий грунт, пологий край, эта часть капота опустилась ниже. С высокой вероятностью вы бы очнулись в воде. Если бы очнулись, конечно. Здесь…       Охотник резко опустился на корточки и указал на участок земли рядом с пассажирской дверцей. Тёмная трава была смята следами подошв, но ничего привлекающего внимания Мия не обнаружила. Только тогда подошла ближе, примостилась рядом с вампиром, чувствуя себя отчего-то ужасно глупо. В тенях прятались не только отпечатки обуви, но и более крупные волчьи. Девушка поёжилась, но всё же не нашла в них ни одного ответа и вопросительно подняла взгляд на вампира. Голос Охотника остался ровным, но показалось, что он искусно скрывал разочарование.       — Глубокие борозды. Будто бы от когтей. Ничего не вспоминаете?       Губы поджались. Как будто она не старалась. Мию невероятно злила упёртость, с которой сеньор Кано и этот новоявленный Васко задавали очевидно бесполезные вопросы, словно от количества повторений её память чудесным образом прояснится. Злило не понимать, на что намекали эти двое, когда пытались выудить детали, остающиеся для неё столь же неразрешимой загадкой, что и для них. К счастью, с появления Виктора рыжеволосый испанец обходил её стороной, да и у остальных сошёл на нет весь пыл к допросам. Наверное, к лучшему. Но всё же куда больше её злило, что выпала она из реальности так надолго и на месте нужных воспоминаний по-прежнему оставалась глухая, беспросветная пропасть, от которой не спасало даже присутствие мужа.       Она пристально всмотрелась в клочок земли, отметила те самые борозды — достаточно глубокие, длинные, параллельные автомобилю, будто упирающееся животное тащили здесь волоком. Эта картина не давала ей ровным счётом ничего. Следы оборотней были оставлены повсюду, даже возле пассажирского места возле автомобиля Равеля. Возможно, волки действительно искали камень, осведомлённые о том, что он находился у нидерландского князя. И, возможно, она сама благополучно вложила им его в руки. Но всё это домыслы. Мия не знала, куда приткнуть виденные детали, не могла сложить ни одной картины произошедшего тут, потому что оказалась слишком слабой даже для того, чтобы просто оставаться в сознании.       Она резко подскочила на ноги. Лёгкая слабость на миг сделала зрение мутным, раздражая её только больше, и Мия грубее нужного ответила, пресекая дальнейшие расспросы:       — Я рассказала всё, что помнила. Лучше спросите Ларсена.       Хотелось поскорее закончить их бесполезный разговор. Мия уже повернулась, чтобы уйти, когда тихий, но твёрдый вопрос ударил в спину:       — Сколько волков здесь было?       — Я видела двоих. Об этом я тоже уже говорила, — устало бросила через плечо, чётко выделив предпоследнее слово. Заметила краем глаза, как неспешно и куда грациознее её самой поднялся Охотник. Не дрогнув лицом, сохраняя нарочитую безмятежность, которую хотелось стряхнуть с него, как застарелый слой пыли, он вдруг выдал, спокойно, почти апатично:       — В рассказе мистера Ларсена фигурировал один оборотень. Из вас двоих лишь он находился в ясном сознании. И, судя по всему, вами была получена травма головы, приведшая к некоторого рода… беспамятству.       Мия ошарашено уставилась на него широко распахнутыми глазами. Страх заполз в грудную клетку, ядовитыми ростками пророс в лёгкие. Будто насмешка, болезненный выстрел в ухо, раздался знакомый щелчок. Она скосила взгляд к автомобилям, безошибочно найдя Ульфа или всего лишь безошибочно угодив в очередную липкую паутину — серые глаза блеснули в свете пламени смутным триумфом.       Мысленно ругнувшись, она едва сдержалась, чтобы не потребовать его здесь присутствия, и пусть этот сколький ублюдок скажет свою паршивую ложь ей в лицо. Здравый смысл робко заметил, что, возможно, самую малость, есть такая вероятность, что обманывалась она сама. Эта мысль ей не понравилась. Она перебирала в памяти все ощущения, испытанные при встрече с волками, и старательно убеждала себя, что права, пусть снежно-белый оборотень по-прежнему больше напоминал призрака. Она могла допустить лишь ложь Ульфа или собственное безумие, и не могла решить, что из этого было хуже.       Но что Мия могла ему противопоставить? Всего лишь её слово против его и никаких доказательств. Она гадала, зачем Ларсену могло понадобиться подобное замалчивание и не находила ответа: сам говорил, что старается держаться от них подальше. Едва ли написанный на его лице страх был лживым. Едва ли он позволил ему вступить хоть в какой-нибудь сговор с ними. Ради спасения своей шкуры если?.. Болезненный прилив возбуждения нарисовал в её голове отчётливые картинки, как Ларсен трусливо передаёт оборотням её камень и те благополучно растворяются в ночи, позволяя им без потерь уйти.       В этой версии были пробелы, но даже без них её слова по-прежнему оставались пустыми. Что бы Мия ни сказала, ему было достаточно короткого протеста. Она почти наяву видела тронувшую уголок губ усмешку и слышала тихий голос, безэмоциональный, но такой убеждённый: «Вы просто ударились головой, Мия». Этого было достаточно, чтобы заставить её рот закрыться. Злость поднялась, обхватив тугим ошейником безысходности горло. Отрицать бессмысленно. Ожидания Охотника от её ответа ей были неведомы. Оставалось лишь протянуть раздражённо:       — И?       — И я просто пытаюсь понять, кто из двух единственных свидетелей с разнящимися показаниями говорит правду. Поэтому, если всё же вспоминаете хоть какие-то детали… — Заложив руки за спину, он красноречиво кивнул на взрытую когтями почву, а Мия подумала, что, даже если и могла чем-то помочь, упорно не понимала, почему именно это ничем непримечательное место вызывало настолько рьяный интерес Охотника. — Советую их озвучить.       — Мне нечего добавить.       — Я так не думаю. Но право ваше. Надеюсь, со временем разберётесь, кому здесь можно верить, — с напускной доброжелательностью ответил вампир и, словно на секунду задумавшись, добавил: — Надеюсь, не слишком поздно.       Собственная слабая позиция выводила из себя, заставляла чувствовать беспомощность и тошнотворную уязвимость. Почему-то весь разговор вызывал теперь только обиду. Мия не знала, пытался ли он намеренно втереться в доверие, манипулируя своим «добрым» расположением, или прощупывал что-то ей неочевидное, она чувствовала себя так, будто на голову вывалили ушат грязи, а после нацепили шутовской колпак. Королева дураков. Блестяще.       «Возомнил из себя чёрт знает кого!»       — Советую вам вернуться к своей работе и начать собирать доказательства, если в чём-то меня подозреваете, — процедила девушка. — И надеюсь впредь не слышать от вас этого покровительственного тона. Как показывает практика, Охотники легко заменимы, не так ли, Васко?       — Кто я такой, чтобы покровительственно общаться с супругой князя.       В словах вампира не было издёвки, но отчего-то Мие стало неудобно. Он не вызывал у неё негативных чувств, но каждая фраза, каждая черта и манера держаться угнетали и заставляли чувствовать себя не на своём месте. Это было неправильно. В конце концов, он всего лишь подчинённый, пусть даже такой древний и опасный, её статус был выше, и ещё она слишком устала бояться и испытывать вампирское снисхождение.       Мия увереннее заглянула ему в лицо, чуть вскинув подбородок, и искренне удивилась, когда он слегка поклонился. Что-то среднее между радостью и смущением подсветило скулы, а после так же резко отхлынуло, стоило ему выпрямиться, скользнув взглядом выше её головы и аккуратно выделив:       — Князь.       Она не слышала приближения Виктора, и, вероятно, в этом не было ничего удивительного. Но, осознавая теперь его близость, Мия недоумевала, как могла сразу не почувствовать физически тянущую за лопатки силу.       — Нет смысла оставаться здесь дольше, мы собираемся выезжать. Князь Мора ждёт.       Охотник, поняв намёк, моментально удалился. Проводив его взглядом, Мия заметила отсутствие сеньора Кано и ещё нескольких вампиров, а так же пару отъезжающих с импровизированной стоянки машин. Уже было двинулась следом, но Виктор мягко перехватил её локоть, затормозив.       — Ты в порядке?       Тихий вопрос густым напряжением растёкся по мышцам. Честным было бы сказать, что она чувствует себя потоптанной, растоптанной, а руку жёг по-прежнему нервно сжатый в ней осколок. При этой мысли пальцы словно обдало кипятком, и Мия мягко выпустила находку, тут же вмяв её носком ботинка в землю и вытерев ладонь о джинсы, всё равно безнадёжно испорченные. Девушка упрямо взглянула в лицо вампира, силясь продемонстрировать, что ничего тревожащего в её состоянии не было, а разговор с испанцем никак не связан с пошатнувшимся самообладанием.       Глаза встретились с её, проникновенно, открыто, без труда считывая все необходимые ответы. Мия на миг подняла голову к небу, а после резко опустила, шумно выдыхая всё скопившееся раздражение. Руки Виктора поймали её пальцы, нервно комкающие манжеты слишком длинных рукавов куртки, твёрдо сжали.       — Спокойно.       Она бездумно кивнула, по-прежнему не поднимая взгляд. Тонкие фаланги и без того чуть занемели от царящей сейчас промозглости, и всё же отнимать рук не хотелось, всё больше — забыться, спрятавшись в сжимающих её холодных кистях. Какое ей было дело до температуры тела, когда грели одни лишь родные прикосновения. Большой палец привычно скользнул к ладони успокаивающей лаской. Крепче стиснув его руки, словно испугавшись, что он вот-вот отпустит, Мия тихо шепнула:       — Нормально всё, я просто…       Что именно просто, она так и не придумала. Только почувствовала себя ещё более глупо в своих смехотворных попытках держаться и убедить всех вокруг, что так надо и всё идёт по какому-то извращённому плану, отыгрывая ей одной нужную роль, тогда как от грима остались одни разводы и смазанные дождём пятна. Скривив губы, несдержанно признала:       — Я так облажалась, Вик. С отелем, и этим…       Девушка пнула землю, красноречиво показывая, о чём вела речь и что по этому поводу чувствовала — произносить подобное вслух было неразумно и опасно. Она поведала о своей неудаче с камнем ещё где-то между всеми прочими и десятком сказанных «прости», надеясь поглубже спрятать их в вороте рубашки мужа. Мия была благодарна, что он не судил, привычно спрятав слова и чувства делом, отвлекая от неё внимание, пока она предпринимала безнадёжные попытки отыскать адуляр под носом вампиров. Да, идея была изначально провальной и, вероятно, не самой светлой. Сейчас Мия решила, что отсутствие результата к лучшему. В противном случае пришлось бы скрывать, оправдываться и судорожно придумывать какую-нибудь не самую реалистичную легенду. Так безопаснее. И всё же злость на себя, на эту ночь, и всё случившееся, и особенно на Ларсена, и все рождённые его недосказанностями подозрения душили и жгли лёгкие, словно кутая их чёрным дымом.       «Лучше бы оставила чёртов адуляр в чёртовом отеле!»       Опять вспомнились слова датчанина и свои домыслы о том, что волки могли отступить, получив нужное, а, значит, её вина становилась непомерно большей, чем казалась на первый взгляд.       — Идиотка, думала напугать здорового оборотня. Если бы я не побежала к этой ветке, ничего бы не было. Ни взрыва, ни с Аленом… Никакой пользы от меня. Страж недоделанный, как же.       — Пусть выйдет глупость, зато хотя бы попытались.       Нечто подобное едва ли могло родиться в мыслях Виктора, поэтому Мия скептично хмыкнула и без особого энтузиазма буркнула:       — Кто сказал?       — Джонни Депп.       — Совсем дурак? — потрясённо шепнули её губы, как-то сами по себе, а после так же безвольно поджались, стушевавшись под взглядом мужа. Насмешливо поблескивающие радужки отчётливо выдали: ей не послышалось. Щёки вспыхнули от совершенного непонимания, лёгкой обиды и возмущения, что издевался он над ней в настолько неподходящий момент. Мия хмуро уставилась в сторону, попытавшись дёрнуться из его рук, предсказуемо безуспешно и, вероятно, без большого желания.       — Посмотри на меня. — Мягкость бархата, выстелившая незатейливый приказ. — Мия. — Ресницы дрогнули, поддавшись глухому шёпоту, а после ещё пару раз, смаргивая пелену с глаз. — Ты сделала, что смогла. Этого достаточно. Мы не можем знать, как сложилось бы иначе. Возможно, куда хуже для всех, чем без твоего вмешательства, и хуже для тебя, если бы не некоторые… обстоятельства. Возможно, наоборот. Это не существенно. Существенно то, что ничего непоправимого не произошло.       — Это ты только что сказал, что я всё сделала правильно?..       — Я сказал… — Виктор запнулся, будто сам удивился тому, что подразумевал. Брови слегка сошлись к переносице, и он странно, с мягким то ли укором, то ли сожалением завершил: — что ты поступила так, как считала правильным. Это не значит, что мне это нравится. Но это так же не значит, что мои желания касательно твоих действий более правильны. Сейчас ты со мной, ты цела, и это главное.       Подушечки пальцев отчего-то закололо, будто она опустила их в тёплую воду. Мия вспомнила свои слова, робко спрятанные утренней дымкой и неожиданной пылкостью в саду Равеля. Задохнувшись нахлынувшей нежностью, чуть подалась мужу навстречу, привстав на цыпочки, позволяя ему отступить или самому сделать шаг навстречу. Прищур медовых глаз говорил о том, что здесь не лучшее место, губы же, сдавшись, вжались в её, мягко и мимолётно, словно гладя. Мия увела их сцепленные руки себе за спину, спрятав лицо в мокрой рубашке и ткнувшись замёрзшим носом ему под ключицу, тихим выдохом спрятав немое: «Спасибо, что слышишь».       Взгляд лениво блуждал поверх его плеча по разворочённой местности, по редеющей компании вампиров, отъезжающим автомобилям, снова остановившись на Ларсене. Словно побочное действие гипноза, слишком крепко зацепившего чужую волю и вовремя не разрушенного. Мия чувствовала, как тот злосчастный эпизод связывал их тугими нитями, очередной тайной, прокравшейся в канву прошлого. Хотелось выдрать, как едкий шип, впившийся в кожу, но, казалось, в этих попытках она вгоняла его всё глубже.       Пальцы крепче стиснули ладони Виктора, будто это могло спасти от чего-то неизбежного. Мия боялась, что сама минувшей ночью сделала себе знатную подножку, упав так больно, что подняться теперь просто невозможно. Что, если камень и правда был теперь у оборотней? Но как они вообще связаны со всей этой историей? Что, если страх Ульфа был лишь видимостью, очередной безупречно сыгранной партией, а на самом деле он всё это время ядовитой заразой расцветал в самом сердце вампирского общества, обманутого внешней слабостью? Но что хуже, мог ли адуляр быть у него самого?..       — Думаешь, — с заколотившемся в горле сердце зашептала Мия, — чисто гипотетически… если бы он нашёл его, был бы смысл до сих пор скрывать это ото всех?       — Был бы смысл забирать его вовсе, вместо того, чтобы подставить лицо с неопровержимой уликой? Маловероятно. — Она вдруг почувствовала себя очень мелочной и глупой от того, как беспокойство за себя превысило все тревоги о судьбе многих, на кого мог повлиять таинственный камень, попавший не в те руки. И, наверное, даже больше от того, что Виктор считал истинные тревоги так просто. Неужели страх был настолько сильным, что глушил здравый смысл? Уловив её смущение, он прижал её ещё ближе, глухо спросив над ухом: — Ты что-то вспомнила?       В голове проступили пёстрые видения пустой трассы, ощущение чужого взгляда на саднящем предплечье, жалящие звёздные осколки, глаза волка, сухое от крика горло. Пустота под задранным рукавом кофты. Болезненное действие гипноза.       Светлые в разлившемся утреннем свете радужки Ульфа мазанули по ней, как бы ненароком, словно видели насквозь, словно он слышал каждое неозвученное слово, каждую оставленную при себе недоговорённость, и насмехался над этим постыдным молчанием. Она отрицательно качнула головой, разочарованно сжимая губы. Совсем сипло выдохнула в плечо, глуша не столько голос, сколько горькие сомнения и страхи, окутавшие тяжёлую голову:       — Ты знал, что с высокой вероятностью рыбы не чувствуют боли, когда попадают на крючок? Они паникуют и рвутся, не понимая, что происходит. Примитивные. И… я чувствую себя так же.       Только где был этот невидимый крючок и кем брошен? И как скоро она почувствует, что ей вспарывают горло?       — Просто не делай глупостей. Я не допущу, чтобы произошедшее каким-либо образом навредило тебе. Верь мне, — высвободив руки из её хватки, сдержанно произнёс Виктор. Ладонь аккуратно легла на затылок, но стало горче. Твёрдый голос прятал больше, чем знала она сама. Нечто такое, что подкрепляло его нерушимую убеждённость в своей правоте. Если бы только у неё была такая же прочная вера, что её собственные ошибки не нанесут теперь непоправимый вред им всем.       — Всегда верю.       Натянутая улыбка скривила губы. Холодные пальцы вампиры коснулись скулы, бережно стирая явно запёкшийся след.       — Запачкалась.       Мия в ответ нервно прыснула:       — Всего лишь? — Поймав вопрос в глазах напротив, скользнула взглядом по широким дугам бровей, сейчас ещё более тёмным, к мягким волнам волос, образовавшимся из-за влаги. Шутливо вытянула губы, с притворным возмущением заметив: — Да брось! Ты определённо выглядишь так, будто только что снялся в рекламе мужского парфюма, а я наверняка так, будто меня дня два валяли в грязи и ещё дольше запрещали пользоваться душем.       Виктор задумчиво свёл брови, словно и правда оценивал правдивость сказанного. Шею на миг обожгло, когда он склонился ниже, едва не коснувшись кончиком носа пряди волос, щекочущей щёку. Мия ощутила слабое дыхание на коже и, потрясённая такой наглостью, шепнула:       — Ты понюхал меня?!       — Стоило убедиться, что эта порочащая информация заведомо ложная прежде, чем обвинить женщину в клевете: это было бы в высшей мере неэтично. Даже если женщина моя супруга. Даже если она клевещет на саму себя.       — О да?..       Мия слабо боднула лбом его висок, но Виктор не отстранился, холодной щекой прижавшись к её уху. Откровенная уязвимость. Совсем крошечный жест, так ярко выбившийся из того, что он мог позволить себе на людях. Неожиданная ласка, простая, по-детски невинная, ещё робкое доверие раненного зверя, надеющегося, что его не прогонят, показалась отчего-то особенно интимной и ценной.       «Насколько же сильно произошедшее тебя задело?»       В груди кольнуло. Мия с особенным трепетом поцеловала очерченную линию челюсти и тихо шепнула:       — Всё хорошо?       Ответить он не успел или не захотел. Скрипучий голос Анхеля Мора вторгся в секундный покой, мгновенно рассыпавшийся. Она не разобрала слов, лишь последнее раздражённо просвистевшее:       — …в конце концов…       Виктор немедленно выпрямился. Любой, кто рискнул бы наблюдать за ними, не заметил бы ничего особенного ни в сокровенных жестах, ни в безупречном лице вампира, скрывшем любые проблески эмоций, ни в ровном голосе, произнёсшим сухое:       — Держи себя в руках. Мора не в духе.       Мия возмущённо вскинула брови, надулась, но сдержалась от едкого комментария. Не так уж и плохо она справлялась с тем, чтобы смолчать, когда нужно! Хотя, откровенно говоря, испанец заслуживал парочки ласковых. Если бы не его гордыня и упёртое желание играть первую скрипку, кто знает, чем бы всё обернулось и стояли бы они сейчас здесь, разбираясь с последствиями всех неверных решений и упущенного времени.       Почему-то теперь Мие неудержимо хотелось закрыться, отстраниться и не иметь с ним никакого общего дела. Она лишь убеждала себя, что за этим желанием уж точно, совсем-совсем, не стояли слова, сказанные Ульфом.       «Пока вы удобны Анхелю Мора. Но чем меньше осведомлённых о ситуации, тем твёрже его влияние, его контроль над вами, тем выше вероятность, что в один неудачный момент — как этот, к примеру, — на вас повесят всё происходящее.»       Она тряхнула головой, глуша его сиплый голос и зародившиеся сомнения.       Ладонь супруга легла между лопаток, направляя девушку к автомобилям. Недоговорённость, оставшаяся витать между ней и Виктором, была физически ощутима, словно заглохшая вдруг на середине пути машина. Мия сильнее натянула рукава, скрывая холодные пальцы, твёрдо решив, что так просто не сдастся и обязательно вытащит из него каждую свербящую занозу, виновницей которой стала. В более располагающей обстановке, разумеется.       Они приблизились к Анхелю Мора и Ларсенам, и отчего-то стало особенно неспокойно. Испанский князь не удостоил её взглядом, и Мия подумала, что они неуловимо вернулись к началу, высокомерной отторженности друг от друга, как когда она прибыла на вечер Равеля, не зная ровным счётом ничего и оказалась так уязвима в своём информационном вакууме. Сейчас ей это было безразлично. Она обратила большее внимание на вампиршу, плотно сжимающую плечи и губы в красноречиво защитном жесте. И пусть вид её был скорее горделиво-сдержанным, глаза, метнувшиеся в сторону Виктора, предательски выдали затаённую тревогу. Она боялась его, и мысль эта показалась Мие особенно радостной.       — Скоро прибудут люди, и, если никто больше не желает потянуть время… — начал Мора, скосив на миг взгляд в их сторону. Удобнее перехватив трость, он явно собирался двинуться с места, но Мия, вспомнив о двух изуродованных автомобилях, оставшихся вампирах и одном разорванном оборотнем теле, рискнула спросить:       — Разве у людей не возникнет вопросов?       — Одна из многих аварий со смертельным исходом, в которой нет ничего за рамками компетенций даже столь примитивных созданий. Васко проследит, чтобы ненужные детали не привлекли их внимания, в остальном… Это уже не наша забота. — Он даже не обратил внимания на её сморщившееся от надменности слов лицо. Голос звучал то ли раздражённо, то ли устало, а, может, боялся и сам испанец, стремясь поскорее скрыться в отступающих тенях. — Мы задерживаемся.       — Поместье Алена в десяти минутах езды. Или вы всё же решились показаться в отеле?       Мора замер, а Мие вдруг показалось, что воздух сгустился, замуровав брошенный Виктором вопрос. Губы испанца презрительно скривились: откровенный укор, плохо сглаженный ровным тоном, не остался им незамеченным. Девушка невольно вспомнила пренебрежение, какое старый вампир всегда испытывал к более молодому Вуду и его титулу. Несмотря на то, что их с Виктором, как минимум, связывало общее дело, а отношения после истории с пророчеством оставались ровными, Мие временами казалось, что Ван Арт мог быть в глазах Мора таким же юным, зарвавшимся выскочкой. И, глядя сейчас в горящие лихорадочно-алым радужки, думала, что ей совсем даже не казалось.       — А вы, надо понимать, решили взять главенство? Мне помнится, судьба Нидерландов не сильно вас интересовала, когда всё же оказалась в ваших руках, Ван Арт.       От дурного предчувствия, от ненужных свидетелей, от вильнувшего не в ту сторону диалога, связало внутренности. Возможно, так просто падал свет, но Мия различила словно острее проступившие белым скулы на лице Виктора. Если услышанное и пошатнуло его самообладание, ничто в закаменевшей мимике и сдержанном голосе этого не выдало.       — Меня не интересует ни главенство в сложившейся ситуации, ни лавры первенства в любом ином контексте. Тем не менее мы наблюдаем последствия ваших решений, и вам в высшей мере повезло, что они не столь плачевны. Иначе мы бы вели сейчас совсем другой разговор, Князь.       Глухая угроза, спрятанная, как свернувшая кольца змея, готовящаяся к смертельному броску, прострелила позвонки, вынудив распрямить плечи и подобраться. Напряжение наполнило воздух. Мия почувствовала плечо мужа, оттеснившее её назад, когда испанец резко шагнул им навстречу. Ощутила на секунду жар силы в сжатом кулаке: не так уж она была против повторить свой скромный подвиг и прописать ему в челюсть ещё раз. Шипящий от раздражения голос датчанки вдруг вклинился невидимом щитом между ними:       — Так необходимо выяснять это здесь? Узнают все сейчас или позже, в течение дня не имеет никакой существенной разницы.       — Чего вы так боитесь, мисс Ларсен? — тут же перекинулся на неё Виктор, хотя взгляд по-прежнему неотрывно был прикован к замершему в каком-то шаге от них Мора. — Оборотней? Или народного гнева?       — Светает, мои тревоги обоснованы, разве нет? — ответила та, нарочито проигнорировав последний вопрос, а после с ядовитой улыбкой добавила: — В Европе волков не жалуют, чего не скажешь о вашей славной Америке. Среди вампиров лишь вы водите с ними дружбу, а номера — подумать только! — оказались бельгийские.       — Фамилия Дюбуа вам знакома?       Мия вцепилась в запястье Виктора жестом средним между попыткой притормозить, передать молчаливое «милый, тебя заносит» и тут же подтолкнуть, взмолить, чтобы не останавливался, потому как они все чертовски её достали тоже. Черты вампирши подёрнулись пущенной по лицу рябью, ямка между ключиц глубоко просела от нервного вдоха. Веки будто отяжелели, спрятав в тени ресниц потускневшие радужки. Такой же потускневший голос выдал:       — Полагаю, французская. Более чем часто встречающаяся.       — Это нелепость, — с сухой усталостью прошипел куда-то в сторону испанец. Сохранять спокойный тон разговора явно давалось ему с трудом, но важнее, видимо, было убраться из этого места без новых сложностей. Тильда на миг прикрыла глаза, плохо скрывая облегчение от вмешательства Мора. Виктор гораздо успешнее скрыл раздражение, а Мия, решив не терять возможности, тут же ввернула, взглянув в лицо князя:       — Какие ещё номера? О чём вы?       Пусть с неохотой, едва не цедя слова сквозь зубы, он всё же ответил:       — Автомобиль, с которым по вашим словам произошло столкновение, был замечен на автомагистрали к герцогскому лесу, и в данный момент Энеко с группой следует в том направлении. По его данным регистрационный знак принадлежит Бельгии. Но всё это совершенная чушь, не имеющая сейчас никакого значения. Пока мы размениваем время на мелкие неурядицы, камень по-прежнему находится в чьих-то грязных руках. И эта проблема весомее, чем зарвавшаяся кучка необразованных шавок.       Бровь Ван Арта коротко дёрнулась, но губы остались плотно сжаты, сдерживая рвущийся скепсис. Вряд ли случившееся можно было назвать «мелкой неурядицей». Мия и сама с удовольствием бы встряхнула вампира, выбив весь цинизм, помешанный с нафталином. Но окатившее её удивление было сильнее. Пропажа хранимого ей второго адуляра делала связь с нападением почти нерушимой. Но лишь в собственной версии с неизвестными никому стороннему фактами.       — Даже мысли не допускаете, что это может быть связано?       — Какое по-вашему оборотням дело до бесполезного им артефакта?       Мия вспомнила разговор с Максом. Она пока не видела отчётливых переплетений истории прошлого и их домыслов. Возможно, очевидны они были Виктору, который и начал распутывать эту странную нить, обратившись за помощью к Фоллу. В любом случае, озвучивать это сейчас было ни к чему. Она чуть надменно бросила шпильку в сторону князя:       — Может, оборотням и никакого, но ради личной выгоды и они способны закрыть глаза на различия. Как и вы когда-то не побрезговали прибегнуть к их помощи, назначив цену за мою голову.       — Вы предпочли умолчать о краже адуляра, предварительно объявив всему высшему свету о том, что он находится под протекцией Равеля, — холодно добавил Виктор. — Кто бы ни был ответственен за нападение, дальнейшее умалчивание ставит под угрозу находящихся на чужой территории вампиров. На территории, которую сейчас некому защитить.       — Разве что защищать её по-прежнему нужно от кого-то из них, и тогда вопрос становится совсем иначе, — ответил Мора. Губы кривила ехидная усмешка, но Мие казалось, что в обращённом к ней взгляде отчётливо промелькнул интерес. — Напомнить, почему вы здесь?.. Ваше положение в Европе не столь значимо, чтобы привлекать вас к решению здешней междоусобицы. Досточно было бы созвать Совет. Рассчитываете, на нём вас станут слушать?       Мия едва сдержалась, чтобы не перевести взгляд к стоящему в стороне Ларсену, продолжая напряжённо буравить лицо испанца. Что ж, в одном тот точно был прав — Мора упивался тем, какое место она занимала в их вшивой иерархии. Ни прежнего влияния Ордена, ни внушённого страха. Горькое ожидание, пока ей позволят в подходящий момент открыть рот и стать услышанной.       — Мне хватит пальцев одной руки, чтобы назвать расположенных к вам князей, теперь за минусом Алена Равеля, очевидно. Остальным нет дела до Стражей. Проблемы, с которыми вы столкнулись, станут в лучшем случае лишней помехой, в худшем — ещё одной весомой причиной вас отвергнуть. Было бы весьма прискорбно, если бы из-за этого нам пришлось оставить наше маленькое расследование и закрыть глаза на все полученные в его ходе зацепки. Правильно я говорю, мисс Ларсен?       Вслед за вампиром Мия взглянула на датчанку. Лицо её было безмятежно-ровным, только губы обрисовали подобие улыбки — вымученной, кривой, словно всё норовящей принять обратное положение. Теперь Мора её подозревал? Всё это напрягало, не помогало ясности. Девушка попыталась слабо возразить его колкой речи:       — Я могла бы рассказать Совету…       — Но вы не можете. Совет — это традиция, привилегия, если хотите. Вы не вампир, а потому ваше место на Совете никогда не выйдет за рамки положения, какое занимает близкое окружение князя. Если только вы не желаете доверить Ван Арту говорить от лица Стражей. Тогда кто я такой, чтобы вас останавливать. — Убедившись, что ответа не последовало, князь удовлетворённо кивнул и сухо завершил, обратившись к ним всем: — Панику не разводите.       Точка была особенно жирной и неоспоримой. Оставив за собой последнее слово, Анхель Мора отступил на шаг, развернулся и направился в сторону дальнего из двух свободных автомобилей. Хотелось кинуть ему вслед что-нибудь злое, остановить, потребовать внимания, а после спорить до хрипоты, только бы он не считал себя правым. Только бы не признать, что он безошибочно разглядел в ней острый, ржавым гвоздём царапающий изнутри конфликт. Позволить говорить за неё и Стражей Виктору значило навсегда потерять своё и их уважение, поставив Орден в зависимость от вампиров. Она не могла. Не хотела. Конечно же, нет.       Молчание казалось мукой, грело горло, как при ангине. Девушка недовольно проводила взглядом удаляющуюся спину вампира. Наверное, это был единственный способ безболезненно закончить разговор, пусть даже для этого пришлось поступиться гордостью. Мия ощутила, как незаметно, словно ненароком скользнули холодные пальцы по тыльной стороне сжатой ладони — немая поддержка, что её выбор оказался единственно верным.       Внимание как-то неуловимо переключилась на молчащего всё это время Ларсена. Увиденное её ошарашило. Всегда отсутствующий, будто вовсе неподходящий ни одной точке пространства, с густо запёкшейся на виске кровью и тянущей губы улыбкой, от какой по-лисьи смеживаются веки, он показался ей настоящим более, чем когда-либо прежде. Было в этом что-то неправильное, пугающее. Не от того, чем могло быть вызвано столь неуместное веселье. От самого факта, что он враз перестал быть пустым, бесплотным. Развёртывающийся хаос столь же непроглядный и бездонный. Странный контраст, которого не должно было быть вовсе. С другой стороны, чем был хаос, как не первобытной пустотой.       «Да, Мия, ещё одной сказочкой у древних греков».       — Это забавно.       — Только если тебя роняли в детстве. — Девушка прикусила язык, запоздало осознав, что выразилась вслух. Липкий испуг, что комментарий Ульфа относился к невысказанным ей мыслям, глупый, иррациональный, как вера в живущих под кроватью монстров, сделал её неосторожной. Что он мог понять по её молчанию? Действие гипноза давно кончилось.       — Возможно, роняли. — Взгляд парня задержался на ней секунду, тошнотворно долго, а после обратился к Тильде с приклеенным прищуром и столь же едкой улыбкой, так резко контрастирующими с тем, что было. — Возможно, даже специально.       — Сядь, — глухо отчеканила вампирша, невидяще уставившись куда-то в сторону.       Возражать ей он не стал, послушно направившись ко второй, стоящей позади них с Виктором машине. Мия едва удержалась, чтобы не отстраниться, не вжаться теснее возможного в мужа, когда юноша проходил мимо. Но ни брошенного вскользь гадкого слова, ни лишнего взгляда. Слышала, как хлопнула за спиной дверца и вопрос, вероятно, водителя, кто ещё с ними едет. Перспектива оказаться с датчанами в одном салоне её не привлекала от слова вовсе, и девушка порадовалась, что свободных мест оставалось меньше, чем на четверых. Правда, недолго, осознав, что альтернативой была короткая, напряжённая поездка с Анхелем Мора.       Тонкие ноздри датчанки затрепетали, нервно втянув воздух. Мия отчётливо видела, как она шагнула к ним, направившись за Ульфом. Как резко замерла почти вплотную. Даже расслышала оборванный выдох, как если бы она запнулась. И лишь когда Виктор сдавлённо, почти неразличимо заговорил, заметила его руку, стиснувшую обтянутый чёрным локоть.       — Советую заканчивать с играми, пока ваша правда не оказалась повёрнута против вас, мисс Ларсен. Случайность ли настигший Алена случай, меня мало волнует — вам он теперь не помощник. Но он задел меня лично. И если я узнаю, что вы пусть даже в десятой доле причастны к произошедшему — а если это действительно так, поверьте, я узнаю — заключение под стражу покажется вам милосердием.       — Виктор… — Мия слабо дёрнула его за рукав, но эта крохотная попытка отвлечь на себя внимание не увенчалась успехом. Он не пытался воздействовать на неё гипнозом, не смотрел в глаза или вовсе в лицо вампирши, и что-то в этой глубокой отрешённости от самого себя тревожило больше открытой конфронтации.       Было ли дело в утреннем свете, уже более явном, но Ларсен казалась бледнее обычного, почти нездорово. Профиль выделился острее, а глаза с каким-то трудом вскинулись к лицу Виктора. Из-за этой кажущейся болезненности Мия почти поверила, что с приоткрывшихся губ польётся желанная истина. Но они лишь сипло шепнули у самого его уха:       — А что ваша правда?.. Нравится вам?       Секундная пауза, словно Виктор мысленно перебрал все варианты, которые та могла подразумевать.       — Заход солнца её не скроет. Так распорядитесь своим временем с пользой.       Датчанка легко вырвалась, раздражённый взгляд на миг скользнул по лицу девушки. Мия проводила её спину таким же ответным, но на душе скреблись кошки. Она мало что поняла в брошенных фразах, но чувствовала, что нынче вскроется что-то очень нехорошее. Слова Тильды укрепили её убеждение, что связь датских лабораторий с компанией Виктора не была для неё секретом. Но права ли была София, говоря о том, что вампирша выжидала удачное время, чтобы использовать этот козырь против них? Станет ли отсутствие Алена между ней и Ван Артом очередным препятствием к правде или, наоборот, желанной свободой говорить? Но чего она тогда так боялась в действительности? Мия лишь верила, что Виктор знал, что делал.       Холодные пальцы зацепили её ладонь, молчаливо уводя к автомобилю Мора. Она искоса взглянула на мужа, пытаясь уловить хоть самую малость возможных ответов. Напрасно. Знала, что в данной обстановке искренности не было места и нужно ещё немного придержать все рвущиеся наружу вопросы.       Давало ли знать о себе нервное напряжение или спадал удушливый морок пережитого, ей стало вдруг необъяснимо легко, словно она вдохнула гелия. В мыслях всплыло недавнее замечание вампира, и беззаботная улыбка тронула губы девушки. Поравнявшись с широким шагом Виктора, она крепко обвила его плечо, на ходу невольно ткнувшись в него носом и коротко рассмеявшись от этого глупого жеста. Поймав на себе вопросительный взгляд, с иронией заметила:       — Держу тебя в руках.       Ван Арт ничего ответил, тут же уведя глаза в сторону. Тени под сведёнными бровями придавали лицу непривычную суровость и явно не располагали к добродушному смеху над самим собой. И всё же Мия могла поклясться, что напряжённые линии рта сгладились, а тёмная аура облепивших его плотными тучами чувств просветлела совсем не от близости медленно воцаряющегося на небе солнца.