***
Фишер претила идея каждый раз просыпаться в незнакомых местах со слабостью по всему телу. Ощущения, как от студенческой пьянки: вот тебе весело, потом слишком весело, затем ты обнимаешься с унитазом в туалете незнакомого дома, а утром просыпаешься с огромной, гудящей головой на диване, где, помимо тебя, ещё с добрый пятак таких же перепивших. Но на этот раз обстоятельства отличались: Лив проснулась в полном одиночестве на ледяном полу огромной, каменной комнаты с десятиметровыми потолками. Приходить в себя долго нельзя: она, пошатываясь, поднялась, и на дрожащих от холода босых ногах ринулась к дверям. Которые были, ожидаемо, заперты. «Черт-черт-черт!» — О, а ты шустрая, — в темноте из ниоткуда материализовалась златовласая девушка с ангельским личиком. Вальяжно распивая что-то из кубка, она внезапно отшвырнула его в сторону; остатки напитка разливались по полу. — Слышала, что ты у нас не сведуща в именах своих богов. Поэтому знай, что сегодня умрёшь от рук Сиф. «Сиф, Сиф… Жена Тора, у которой Локи когда-то украл волосы. Что, решила отомстить через меня?» Лив было совсем не страшно — будто очередной сон, из которого в любом случае вынырнешь в реальность. Скрестив руки на груди, девушка хмыкнула: — Интересно. И что мне сделать — поклониться? Может, молить о пощаде? Богиня звонко рассмеялась, откидывая голову назад. — Ох, что ты. Моли, не моли — это не изменит моего долга, зо-о-олотко. Так тебя зовёт бог Локи? Сердце пропустило удар от такого приёма ниже пояса. Стиснув зубы, Фишер не отводила взгляда от богини. — Я тоже хочу так тебя называть! — Сиф кружила вокруг девушки, дёргая за длинные волосы. — Золотко-золотко, ты просто — символ мидгардской юности. Свежая, прекрасная, наивная… Одно движение кинжала — и пряди Лив остались в руках богини. Неверяще, Фишер почувствовала, как кончики волос теперь царапают шею. — Оставлю на память, — кивнула Сиф, отправляя полотно из кудрей в сундук. — Может, пригодятся. Теперь… Она схватила растерявшуюся Лив за плечи и молниеносно воткнула лезвие в живот. «Вот и всё». Но вспышка боли оказалась краткой: Фишер сквозь прореху в платье завороженно смотрела, как рана затягивается, превращаясь в тонкую, красную полосу. «Локи, твоих рук дело?» Вспомнив, как оставила Ванадис без парадной одежды, Лив, напрягая руки, вцепилась в шею Сиф; но ничего не вышло. Должно быть, судьбоносное значение имело присутствие асгардца неподалёку, но питал кулон, что болтался на шее, давая часть своей силы, он… Он всё это время пользовался силой Фишер. И кусок янтаря — как обмен, как извинение. Как клятва о взаимности. Но что у неё за сила? И откуда, черт возьми, она могла взяться?! — Что тебе нужно, Сиф? — обуздав свои эмоции и решив зайти с козырей, Лив обратилась к богине. — Почему не отвела к Одину, если он так жаждет моей смерти? Верховный бог справился бы получше какой-то вшивой приживалки Тора. — Аккуратнее, золотко, — бездонные глаза Сиф вспыхнули недобрым огнём. — Один даже не успеет моргнуть своим оставшимся глазом в нужную сторону, пока ты будешь корчиться от ударов снова и снова. — Ты не сможешь ничего мне сделать, рука устанет. — Тебе-то, может, и всё нипочём, но вот… — богиня задумалась, обрывая фразу на полуслове. — Ладно, девочка. Если пророчество позволило тебе приручить бога обмана, это не должно встать у нас на пути. Или…это он тебя приручил? Лив растерянно закрыла глаза, путаясь в собственных мыслях. Пророчества… О чем все говорят и недоговаривают? Не время пускаться в объяснения. — Мне жаль тебя, — смело заявила Фишер. — Должно быть, Тор выдумал что-то и впарил, что ты должна теперь жертвовать собственной шкуркой ради его блага. Надо сказать, прекрасная марионетка у него получилась. — Гнусная девчонка, — шипела Сиф, занося обе руки для удара, но Лив хватило секунды свободы: сорвавшись с места, она рванула к маленькой, неприметной дверце с северной части комнаты, толкая плечом и уносясь прочь, навстречу лабиринтам огромного, пустого замка, жалея лишь о том, что с собой нет меча. Адреналин подстёгивал усталое тело рваться вперед без остановки, прислушиваться к шагам позади, искать выход. Забившись в углу коридора, Фишер закрывала себе рот руками, чтобы отдышка не выдавала. — И куда же ты отсюда денешься, золотко? — заливистый смех Сиф отдавался эхом, звучал повсюду, будто стены были пропитаны сладким голоском бессмертной бестии. — Я знаю каждый камешек, каждую трещинку своего дома. А ты — маленькая мышка, с которой я готова поиграть в прятки. — Тебя бы лечиться отправить, — беззвучно шептала Лив, сжимая руки в кулаки. — Три, четыре, пять, я иду искать! А когда найду — разрублю пополам твоё тельце и прослежу, чтобы оно никогда не срослось. Подол длинного платья Сиф зашелестел вдалеке; Фишер спиной нащупала высокое окно и, молясь всем богам, беззвучно отворила ставни, прикидывая высоту. «И каковы шансы, что при ударе о землю от меня не останется одно лишь мокрое место? Мокрое, кровавое место. Каша из костей». Решаясь, она ступила на парапет, сцепилась тонкими пальцами в выступающие камни и двинулась влево. Осторожный шажок, ещё шажок… А впереди таких — как минимум, пара сотен. Ослабшие руки едва повиновались, тело тряслось от ветра, пальцы на ногах перестали слушаться от жуткого, ночного холода Асгарда. Где-то в стенах замка, уже совсем близко, маячила тень Сиф, желающей её крови. Отступать было некуда. Лив закрыла глаза, улыбаясь. Ноги превратились в столбы из льда, потяжелели, отправляя тело вниз, навстречу жесткой земле. «Уж лучше так, чем позорно бегать от богини-истерички». Фишер подняла руки, представляя себя птицей, которая совершает последний полет. «Локи, сукин ты сын. Надеюсь, ты отберешь моё тело у Сиф и похоронишь, как следует». Сильные руки подхватили её несопротивляющееся тело, грубо бросая на что-то мягкое и теплое. Распахнув глаза, Лив обнаружила, что непроизвольно вцепилась в гриву гнедой лошади, мчащейся прямо по воздуху. Утробно фыркая, животное то и дело взмахивала мощными крыльями. «Пегас? Чего у них тут только нет…» Повернув голову, Фишер увидела высокую, суровую воительницу, облаченную в одежды из коричневой кожи. Дева, строго взглянув на растерянную Лив, молвила: — Сиди смирно, если не хочешь вновь отправиться навстречу земле. Спорить не хотелось — а куда ей ещё можно деться? Остаётся лишь надеяться, что Ванадис милосердно и быстро дарует ей грядущую со всех сторон смерть. «Локи, сукин ты сын. Слова о похоронах всё ещё в силе — хотя я бы предпочла кремацию, и это в твоих силах. Надеюсь, твои проблемы решатся вместе с моей смертью, и ты спокойно сможешь ходить по миру. В моей жизни было так мало хорошего, но ты — одна из причин, чтобы улыбнуться прямо сейчас. Просто…помни обо мне, хотя бы иногда. Если верить твоим рассказам, моя бессмертная душа отправится к богине Хель, и однажды мы встретимся. Уже на другой стороне». Пегас остановил свой полёт возле окна самой высокой, узкой башни, ожидая дальнейших приказов. Валькирия спрыгнула на подоконник, небрежно волоча за собой Лив; бросила в единственное кресло, встала позади и склонила голову. Ждали они немало: кажется, Фишер успела даже задремать. Дверь с резким стуком отворилась, являя на пороге Ванадис со страдальчески-красивым лицом; кажется, она своей красотой переплюнула даже Сиф. Приблизившись, она скользнула пристальным взглядом по сгорбившейся фигуре Лив, махнула рукой: — Скульд, ты можешь идти. Сейчас же. Валькирия мгновенно повиновалась, пятясь к пегасу и вскоре исчезая в ночном небе. — Вечер перестает быть томным, — дерзко усмехнулась Фишер, поглаживая онемевшую лодыжку. — Какая встреча. Ванадис не спешила ответить: заломив руки, она отвернулась, шумно и часто дыша, задумчиво прошлась вокруг прежде, чем поднять фиалковые глаза, залитые жемчужными слезами: — Наконец-то ты здесь. Здравствуй снова, моя дочь.***
— Что за чушь ты мелешь? — яростью Локи скрывал своё бесконечное волнение, свой страх. Страх за земную деву, которую теперь был не в силах отпустить от себя. Деву, которая причиняла почти физическую боль тем, что ее не было рядом, ранила без ножа. — Я больше не чувствую её! Бог ещё никогда не казался таким поверженным, таким сдавшимся: отпуская ванира, он сел на траву, запустил пальцы в волосы и мерно покачивался. — Урд не сказала мне много, но натолкнула на воспоминания, — тихо произнёс Сагр. — Один не воскрешал вёльву, это сделал Тор. Один вовсе не ведает о том, что происходит у него под носом. — Тор — заносчивый мальчишка, который жаждет, когда ему перейдет трон отца, как старшему сыну! Более его ничего не заботит. — Тор узнал пророчество о будущем наследнике трона. И его имени там нет. Зато Урд говорила о ребенке, который покинул чертоги Асгарда, спустившись в Мидгард, чтобы не прогневать Одина. Никого не напоминает? — Это — пророчество о земной деве? — прошептала Лиод. — Кто из богов спрятал её в Мидгарде? Локи, глядя в никуда, погружался в воспоминания, когда давал клятву Ванадис о том, что никто не посмеет знать про дитя, что ждала лишь погибель от гнева праотца. — Это была ты… — Что здесь делает богиня войны в столь поздний час? — лениво протянул асгардец, бесцеремонно заглядывая в сверток, что Ванадис прижимала к груди. — Ого, поздравляю с рождением отпрыска. Как же зовут это создание? — Тебя это касаться не должно, — Ванадис равнодушно смотрела на бога обмана, не показывая своих опасений. — Твой интерес удовлетворен? Можешь идти по своим делам. Локи рассмеялся. — О, нет, разве я могу, когда богиня замышляет какую-то пакость. А где тайны — там и я! — Она не должна быть здесь. — Она, значит, — кивнул асгардец. — А где должна? В Нифльхейме, в Йотунхейме? А, может, в этой самой реке, возле которой ты сейчас стоишь? — Не знаю! — прошипела богиня, покачивая беспокойного младенца. — Мне нужно попасть в Мидгард, но мост давным-давно закрыт Одином. Локи глубоко задумался, закатив глаза. — Я украду ключ от врат Мидгарда у Фригг для тебя. И клянусь, что об этом дитя никто не узнает. В обмен на небольшую услугу…