Рай начинается за углом

У меня временные технические неполадки с головой. Когда Питер, наконец, перестанет так "радовать" мое давление "прекрасной" погодой, буду писать больше и чаще^^ 11. Guano Apes – Don’t you turn your back on me - Кто он? – спросил Йесон, повернувшись к Сонмину. Он не знал, какой ответ хотел услышать. Но то, что повторял Кюхен, его не устраивало, несмотря на то, что обычный человек не всегда умел настолько выворачивать душу с помощью одного лишь музыкального инструмента. Дело было не в таланте. И не в упорной работе. Дело было в объеме вложенной в музыку пустоты. - Друг. Легче от этого ответа не стало, и Йесон вновь перевел взгляд на маленького худого парня, оживленно беседовавшего с застывшим рядом с роялем Шивоном. Он отвлекался от разговора, чтобы поблагодарить людей, выражавших свое восхищение перед уходом, но потом продолжал болтать, не теряя нить разговора. Шивон смотрел на него с таинственной полуулыбкой, от которой Йесон поначалу чувствовал себя не очень уютно. Но парень будто бы не замечал этого. Или очень хорошо делал вид, что не замечал. - Стой, - тихо сказал Кюхен, когда Йесон уже сделал шаг по направлению к центру зала. – Он сам сюда придет. - Мне надо работать, - напомнил ему Йесон, мысленно дав себе подзатыльник за написанные на лице намерения. Но с другой стороны… Что было бы, если бы Кюхен не остановил его? Что можно было сказать? Что нужно было сказать? Этот парень явно уже миллион раз слышал то, что вертелось у Йесона на языке. Но тот все равно тщательно обдумывал каждое слово, составляя на поднос пустые бокалы и бутылки и относя их на кухню. Йесон не мог различить даже обрывки разговора, потому что парень говорил очень тихо, а Шивон вообще молчал, предпочитая слушать. Люди расходились быстро, внезапно вспоминая, что за дверями бара их ждала жизнь. Йесон тоже почему-то вспомнил об этом, поэтому покосился на Кюхена, в очередной раз отрабатывавшего на Сонмине свое красноречие. Кюхен был слегка пьян. Приятно пьян. Не так сильно, чтобы попрощаться с рассудком, но достаточно, чтобы забыть о страхе сломать рамки дозволенного. Совсем скоро, после ухода Шивона, их осталось четверо, и только оставив на кухне последний грязный бокал Йесон понял, насколько загруженным был этот день. Он подошел к барной стойке одновременно с парнем-пианистом, даже не скрывая своего заинтересованного взгляда. - А Донхэ?.. У него был звонкий голос, почти мальчишеский, необычайно живой и приятный. - Ушел, когда ты закончил, - сказал Сонмин, положив перед ним лист бумаги. – Попросил передать. Пианист просмотрел записку и радостно улыбнулся. Он совсем не выглядел уставшим, хотя играл весь вечер, изредка делая небольшие перерывы. - Я думаю, нам стоит по… Он повернулся к Йесону так неожиданно, что тот невольно вздрогнул и отшатнулся. Сам парень замер, будто бы увидел призрака. - Познакомиться. Он взял себя в руки, скрыв растерянность за теплой улыбкой, от которой Йесон снова вздрогнул. Потому что не помнил, когда ему в последний раз улыбались так. - Йесон. - Реук. Улыбка постепенно исчезала, взгляд из теплого превращался в дерзкий. Перемена была поразительно быстрой, будто бы один человек сменил другого. Йесон не сомневался в том, что Реук, как и Сонмин, знал, кто он, вот только не так тщательно контролировал свои эмоции. - Ты сегодня старался не так сильно, - протянул Кюхен, по-собственнически обнимая Йесона за шею и притягивая его к себе. – Я почти ничего не почувствовал. Йесон вспомнил, как сильно дрожали его руки, и едва сдержался, чтобы не ухмыльнуться. Он высвободился из объятий, но снова подходить так близко к Реуку не стал, и смотреть на него так пристально – тоже. - А ты на это способен? Сонмин сказал это раньше, чем Реук успел произнести хоть слово. Йесон был уверен, что бармен никогда не вступал с младшим в словестные перепалки, предпочитая его игнорировать, а теперь даже в его глазах вместе с живыми искорками было что-то угрожающее. - В отличие от тебя – да. Йесон ткнул Кюхена локтем в живот и перевел взгляд на Реука, которого вся эта ситуация, кажется, только забавляла. - Думаю, ты просто был не в настроении сегодня, Кюхен-а, - протянул он тем же нахально-издевательским тоном, которым с ним говорил Кюхен. – Я по-прежнему наслаждаюсь тем, что могу делать любимое дело. В отличие от тебя. Йесон знал, что выражение лица Кюхена не изменилось от этих слов. И что он был не настолько ранимым, чтобы эти слова задели его всерьез. Но в том, что это напоминание было неприятным, Йесон не сомневался. Реук определенно знал, куда бить. Даже если он был неплохим человеком, его самозащита определенно вредила другим. - Кроме того… - Ты закончил с этим? – перебил друга Сонмин, обратившись к Йесону. Реук бросил на него странный взгляд, но продолжать начатое не стал. - Закончил, - сделав вид, что ничего не произошло, ответил Йесон. – Думаю, мы можем пойти домой. Кюхен, поймав брошенное барменом пальто, слез со стула и направился к выходу, одеваясь на ходу. Сонмин отвернулся к кассе, и Йесон снова посмотрел на Реука, сосредоточенно наматывавшего на шею темно-серый шарф крупной вязки. В этот момент он выглядел безумно мило, настолько, что забылась вся его дерзость. - Ты хорошо играешь, - сказал он, надевая куртку. Реук поднял взгляд на него и наклонил голову вбок, словно оценивал, сколько искренности было в этих словах. - Достаточно… - медленно начал он и замолчал. - Что? – переспросил Йесон, когда пауза в их разговоре затянулась. - Достаточно хорошо, чтобы ты мог спеть? - Тебе не холодно? Зима для Сонмина начиналась строго в декабре, и, каким бы холодным ни был ноябрь, он упрямо носил тонкую куртку и даже не задумывался о шарфе. Реук уже давно не старался понять некоторые из странных привычек, но иногда чувствовал себя обязанным оберегать его от них. - Мой ответ ничего не изменит. Даже если Сонмину действительно было холодно, он ничем этого не показывал. Разве что прятал руки в карманах. Реук вздохнул. Тяжесть, преследовавшая его все время после знакомства с Йесоном, только увеличивалась за счет холода и мыслей о том, что будет дома. Он снял с себя шарф и небрежно набросил его на шею Сонмина, стараясь ничем не показывать, что это было проявление заботы к человеку, занимавшему одно из первых мест в его жизни. Возможно, Сонмин и принимал бы постоянные проявления заботы, но он слишком сильно демонстрировал свою независимость и предпочитал заботиться о других, ничем не показывая свое покровительство. - Спасибо, - сказал Реук, когда они остановились на перекрестке. - За что? – спросил Сонмин, повернув к нему голову. - За то, что не рассказал о том, с кем работаешь. Я бы не смог прийти, если бы знал. Сонмин не ответил и пошел вперед, когда загорелся зеленый, больше не глядя на него. Реук поплелся следом, отставая на пару шагов. Он уткнулся замерзшим носом в воротник куртки, ошибочно полагая, что это поможет согреться. Холодные ноябрьские ночи были хуже декабрьских. Переносить осенний холод было намного тяжелее. Но, благодаря этому холоду, мыслей о неожиданной, но долгожданной встрече с Йесоном было намного меньше, чем в последние минуты до выхода из бара. Реука совершенно не интересовал этот человек. Он просто хотел слышать его голос. Но четыре года назад Йесон перестал петь, а теперь появился снова, возник из ниоткуда и неожиданно оказался рядом. Такой же живой, как и его голос в наушниках по пути на работу и в минуты обострения одиночества. Реук писал песни, которые, как ему казалось, подошли бы только для этого голоса. И неважно, каким был обладавший им человек. Даже если он действительно изнасиловал свою фанатку, что для всего окружающего мира почему-то оказалось страшнее, чем убийство. Убийц иногда прощали за обстоятельства. Насильников – нет. - Думаю, я его шокировал, - пробормотал Реук, сделав над собой усилие и поравнявшись с Сонмином. - Ты всех шокируешь. Никто пока не умер. Это не было похоже на утешение. Обычный факт, который, в общем-то, и не требовал констатации. Но Сонмин все равно сказал, тем самым заполнив возникшую между ними пустоту. - Как думаешь, он согласится? Широкий освещенный тротуар после поворота превратился в узкую тропинку между двумя обшарпанными домами. Реук вспомнил недавние слова Донхэ и подумал, что его рай явно ждет за каким-то особенным углом. Но рядом с Сонмином можно было пережить и ад. - Я не знаю. Но не думаю, что он будет сомневаться долго. До дома оставалось совсем немного, но с каждым шагом идти становилось все тяжелее. Реук устал и замерз и больше всего хотел сейчас оказаться в кровати под одеялом. Хотел провалиться в сон быстрее, чем обычно и проснуться от звона бесполезного по воскресеньям будильника, чувствуя привычное тепло и невесомую, почти незначительную нежность. Но Реук знал, что сегодня все снова будет по-другому. Суббота была особенным днем для обоих, оставаясь субботой, даже когда наступало воскресенье. Они никогда не говорили об этом. Ни до, ни после. Даже когда это случилось впервые. Они никогда не говорили о том, когда это может закончиться. Реук боялся и того, что могло произойти в очередной раз, и того, что все это действительно могло закончиться. Сонмин делал вид, что все так, как должно быть. Не начинал вести себя по-другому. Не проявлял никакой нежности. Не отталкивал больше, чем обычно. В этот раз Реук едва успел повесить куртку на крючок. За все приходилось платить, особенно за каменное спокойствие. Реук думал, что такие срывы – самое меньшее из зол. Иногда он ловил себя на мысли, что живет от субботы до субботы, лишь бы снова почувствовать что-то, кроме пустоты. Стена за спиной не дарила никаких приятных ощущений, холод рук чувствовался даже сквозь свитер, целовавшие его губы были ледяными, и от этого хотелось взвыть, но приятное тепло уже расползалось по телу, заполняя собой пустоту. Реук отвечал на поцелуи осторожно, опасаясь, что от любого неловкого движения Сонмин придет в себя и отстранится. Но с каждой расстегнутой пуговицей на его форменном жилете способность думать исчезала все быстрее. Сознание ненадолго вернулось в тот момент, когда Реук ударился коленом об спинку кровати. Сонмин не остановился, даже когда он тихо вскрикнул от неожиданной боли. Как будто бы не заметил. Простыни были холодными, но в этот холод сейчас хотелось зарыться с головой. Кровать, обычно слишком узкая, чтобы спать без ущерба для личного пространства, сейчас казалась огромной. Потому что мир уменьшился. Реук не думал о том, что чувствует, несмотря на то, что тяжесть навалившегося на него тела и боль от впившихся в бедра ногтей легко занимала все мысли. Он старался сосредоточиться на том, чего не чувствует. Хотелось запомнить это ощущение полного отсутствия одиночества. Полного отсутствия пустоты. Чтобы упиваться этими минутами всю неделю, почти задыхаясь от невозможности прикоснуться к тому, что находится на расстоянии вытянутой руки. Их отношения были до боли странными, но Реук не собирался ничего с этим делать. До тех пор, пока чувствовал себя живым в этом маленьком безумии.