Рай начинается за углом

Наверное, стоило говорить об этом в начале или сделать ничего не значащую заметку в предупреждениях, но я либо забывала, либо думала, что еще не время. Так вот, время пришло xD На самом деле, я не скажу ничего особенно важного. Просто хочу поделиться песней, которая мучает мое сознание пять лет точно. Она вряд ли появится перед каким-нибудь куском, потому что вдохновляет меня на весь фанфик в целом. Я знаю, что среди читателей много меломанов, но вряд ли все узнали, откуда название фанфика х) Это строчка из песни, которая действительно вдохновляет меня всегда. Даже когда я ее не слушаю. Она одна из тех самых-самых, которые будто вырезаются на коре головного мозга и преследуют тебя всю жизнь. Fleur - Голос. Нет никакой необходимости в том, чтобы ее слушать. Все не станет понятнее. Но я буду рада, если она создаст вам настроение для последующего прочтения, вместе с теми песенками, под настроением которых я пишу куски. 29. H.I.M. – Gone with the sin Хичоль чувствовал только раздражение. Он уже больше двух месяцев подолгу смотрел на открытый документ, но не мог выдавить из себя ни слова, поэтому злился, захлопывал ноутбук и отбрасывал его в сторону. Пустота в груди разрасталась, и нужно было деть ее куда-нибудь до тех пор, пока он не сможет уехать в Китай или пока Китай не приедет к нему. Но в голову ничего не приходило. Ни строчки. - Кризис? – участливо поинтересовался Шивон, не отрываясь от стопки подсунутых миловидной секретаршей бумаг. Хичоль демонстративно сложил ноги на безумно дорогой журнальный столик в его кабинете и, откинувшись на мягкую спинку дивана, закрыл глаза. Только он видел Шивона таким. И то потому, что запрещать ему что-то было себе дороже. Пять дней в неделю, с девяти утра до девяти вечера, Шивон превращался в опору и поддержку своего больного отца, садился в большое удобное кресло заместителя директора и разгребал всю документацию, которая стопками копилась на столе. Иногда проводил здесь ночи, рассматривая различные планы или обсуждая их с такими же трудоголиками. Был добросовестно занят будущим своей семьи, к которому с самого детства не хотел иметь никакого отношения. Хичоль видел его таким: властным, временами – довольно жестким, даже жестоким, четко отличающим работу от личных предпочтений. Никакая секретарша не добивалась особых привилегий, побывав в его постели. Хичоль видел, как люди уходили косяками, как рыбы в океане, видел, как без них было тяжело, но со временем становилось намного лучше, видел, потому что и первую, и вторую, и третью книги написал в этом кабинете, отгораживаясь от шума и криков, превращаясь в мебель, по крупицам собирая вдохновение и раскрываясь с каждым напечатанным словом. Он не знал, почему писать именно здесь, на этом диване, рядом с работающим Шивоном было так легко. - Я думаю, ты просто должен избавиться от того, что тебе так мешает, - заметил Шивон, осторожно переложив ноутбук на кресло и сев вплотную рядом с Хичолем. Хичоль слишком ценил свое личное пространство, чтобы позволять кому-то такую близость к себе, но сейчас никак не отреагировал, что было удивительно. - Избавиться от чего? – спустя какое-то время спросил он, приоткрыв глаза. Шивон был серьезен сейчас, поджимал губы, искал слова. Он вообще слишком близко принимал к сердцу все, что происходило с друзьями, старался выстроить вокруг них свою защиту и принять удар на себя. Глупец. Или святой. - От чувства вины. Хичоль фыркнул. Он никогда и не перед кем не был виноват, особенно за свою искренность. По крайней мере, уверял себя, что не был. Шивон положил голову на его плечо, и от этой наглости Хичоль не сразу нашел слова, чтобы выразить недоумение. Это Йесон всегда любил нарушать личное пространство, несмотря на все истерические предупреждения. Шивон… Может, и не спрашивал разрешения каждый раз, но проявлял свою привязанность только в нужные моменты. Наверное, именно поэтому он был вторым человеком в жизни, которого Хичоль смог подпустить к себе. И благодаря ему появился кто-то третий. На первом месте у Шивона был Бог. Он начинал с молитвы каждое утро, ходил в церковь по воскресеньям, уединялся со своей религиозностью при первой удобной возможности, спал с библией под подушкой и носил в кармане четки. На втором месте у Шивона был секс. Он спал с легкодоступными девушками, ветреными, но свободными, с девушками, которые хотели получить только удовольствие, а не счет в банке, кольцо на пальце и, уж тем более, не его сердце. Шивон не использовал это как спасение от одиночества. Не пытался таким способом снять напряжение. Он занимался сексом только потому, что ему это нравилось, безумно, до смерти нравилось. Религия не одобряла, но Шивон закрывал на это глаза, как и на многое другое, зная, что и без того вечность проведет в Аду. Потому что родился с такой пустотой, которую не сможет заполнить ни одно божество. На третьем месте у Шивона был Хичоль. И тот совершенно не знал, чем заслужил это, почему был обособлен от других, почему занимал другое место в сердце, почему об этом можно было только догадываться. Не знал, почему к обычному теплу во взгляде примешивалось что-то еще, почему в прикосновениях было столько нежности, и почему, когда они были наедине, это казалось настолько… Интимным. Шивон никогда не позволял себе лишнего, поэтому у Хичоля никогда не возникало повода отказать ему раз и навсегда, потому что… Потому что его все равно не хватило бы, чтобы заполнить эту пустоту. На четвертом месте у Шивона была семья. Маленький мир, в котором он родился, государство, в котором было, казалось, намного больше правил, чем где-либо еще. Шивон не бунтовал, искал способы подняться самостоятельно, прошел прослушивание и только после этого отстоял право на собственную цель. Отец дал ему понять, что отпускает до первого провала. Распад группы был этим провалом, но к тому времени у Шивона на руках уже был многообещающий сценарий дорамы и почти подписанный контракт с другим агентством. Он собирался идти дальше, уверенный в своих силах, но семья стояла намного выше актерской карьеры, поэтому первый инфаркт отца заставил его отказаться и заняться совершенно другим, до боли ненавистным делом. Хичоль считал, что Шивон был создан для того, чтобы управлять. Обволакивать огромное количество людей ощущением надежности, решать вопросы с одинаковой выгодой для всех сторон, пресекать конфликты, пусть и жестко, но навсегда… Хичоль был уверен в Шивоне, но тот не собирался верить в себя, потому что считал, что это приведет только к эмоциональной смерти под грудой бумаг. В сердце Шивона было еще одно место. Не первое и не последнее. Его занимала небольшая группа людей, которых он считал своими друзьями. Даже если они так не думали. Шивону не требовалось разрешение, чтобы любить кого-то. Это был лишь его собственный эгоизм, который он не собирался кому-то навязывать. Хичоль видел все, потому что первое время смотрел только на него, человека, настолько уверенного в себе, что мировые катастрофы и личные драмы казались сущим пустяком. Шивон был первым человеком, который пришел в восторг от дерзости Кюхена, но все же не упустил шанса прочитать ему лекцию на тему вежливого обращения со старшими. Шивон обрадовался как безумный, когда Йесон сказал, что неважно, сколько денег есть в руках его семьи, и что перед огромным миром они все равно будут равны – по крайней мере, пока стоят на сцене плечом к плечу. Шивон улыбался, когда ему говорили, что он никто. Хичоль не сразу понял, почему это происходило, но, когда это произошло, почему-то подумал, что готов дать ему все, что он попросит. Шивон считал друзьями тех, кто воспринимал его как равного себе, не возвышал из-за влиятельности семьи, не боялся тех, кто в случае беды окажется за его спиной. Шивон рос в одиночестве, потому что навязанные родителями друзья были глубоко отвратительны в своей лести. Шивон получал то, что хотел, и при этом не получал ничего, потому что не чувствовал удовлетворения – до тех пор, пока ему не пришлось бороться за свои желания. Он боролся как безумный, со всем миром, со всеми проблемами, с самим собой. Хичоль желал Шивону найти другого человека, который увидит все это в нем. И оставить свою болезненную привязанность в покое. И перестать, наконец, носиться со своими друзьями так, будто они были величайшей драгоценностью в его жизни. - У меня нет чувства вины. Хичоль растрепал его волосы, не оставляя даже приятного воспоминания об аккуратной укладке, но Шивон так и не убрал свою голову. Как будто успел крепко заснуть за несколько минут молчания. - Есть. Хичоль не стал спорить. Если Шивон так упрямо стоит на своем, значит, он прав. Святая истина, усвоенная с годами. - Я его бросил, - неожиданно для себя сказал Хичоль. – Спрятался за злостью, кричал, что он рано сдался, а на самом деле сдался сам. Я не знаю, почему до сих пор пытаюсь найти того человека. Не знаю, кому хочу помочь – ему или себе. - Одно не исключает другого. Шивон потерся щекой об неудобное костлявое плечо. - Я скучал. Хичоль не знал, зачем сказал это, и понял ли Шивон. Они не виделись слишком долго для таких близких людей, но все это время Хичоль был настолько счастлив, что где-то в глубине души начинал чувствовать себя виноватым. Он не хотел быть привязанным к одному месту, не имел постоянного жилья, метался из страны в страну, но всегда возвращался в Сеул, потому что здесь был его маяк, личный якорь или спасательный жилет. Здесь были близкие люди. - Я тоже. Временами. Хичоль фыркнул, подумав о том, что раньше он устроил бы истерику за такое пренебрежение к своим словам. Но вместо этого потерся щекой об макушку Шивона, позволив себе закрыть глаза и ненадолго погрузиться в меланхоличную усталость человека, у которого ничего не получается. - Приходи завтра в бар. В девять, - неожиданно сказал Шивон, даже не думая отстраняться и возвращаться к делам. - Что я там забыл? Вопрос повис в воздухе, потому что Хичоль прекрасно знал на него ответ. Но все же, Шивон ответил по-другому. - Вдохновение.